Краткий курс
Скачать 2.41 Mb.
|
Министерство образования Российской Федерации Костромской государственный технологический университет Л.Н. Роднов Ф И Л О С О Ф И ЯКраткий курсУчебное пособие Кострома 2001 УДК 1 /075/ Л.Н. Роднов. Философия. Краткий курс: Учеб. пособие. – Кострома: Изд-во Костром. гос. технол.ун-та. 2001. –169 с. Настоящее учебное пособие по философии написано автором на основе поставленной и решенной им проблемы экзистенциального определения разума как конкретно выраженной разумности человеческой мысли, как универсальной формы деятельности нравственного чувства в единстве сознания. Разум – центральное понятие всей истории мировой философской мысли – становится в результате способом и средством рассмотрения и упорядочивания всех основных метафизических и онтологических определений живой человеческой жизни, таких как свобода, совесть, судьба, таких как нравственность в противоположность морали, добро в противоположность злу, подлинно общественное в противоположность коллективному, сама философия в противоположность положительной науке и церковной религии. Настоящее учебное пособие предназначено не только для студентов, но для всех, интересующихся сложнейшими в своей простоте проблемами современной философской мысли. Рецензенты: кафедра философии ИППК МГУ им. М.В.Ломоносова; зав. кафедрой философии, заслуженный деятель науки Российской Федерации, доктор философских наук, профессор Кочергин А.Н.; доктор философских наук, профессор Кудрин А.К. ISBN 5-230-21706-5 © Костромской государственный технологический университет, 2001  Посвящаю памяти трагически погибшего ректора Костромского государственного технологического университета профессора СМИРНОВА Евгения Александровича АВТОР  СОДЕРЖАНИЕР  аздел 1. Введение в курс 5
Ф  илософия как метафизика и онтология 5
О «присутствии человека в мире»: логика или экзистенция? Р  ассудок и разум, ум и мудрость 13
О единстве логической, экзистенциальной и эсхатологической с  фер философского сознания 29
Р  аздел 2. Онтология, или учение о бытии как сознании 48
Б  ытие как сознание и сознание как бытие 48
К критике формалистического подхода к определению сознания и постановка вопроса о необходимости о  пределения сущности сознания. 73
сущности. Истинное сознание и сознание неистинное. Две логические формы неистинного сознания. Э  гоизм и альтруизм сознания. 87
выражение разумно-нравственной деятельности сознания и  как автономный нравственный долг. Совесть и свобода 102Р  аздел 3. Человек и общественная сущность человека 127
Личность как подлинно общественное существо и  как метафизически-онтологическое понятие человека 127
необходимости и решение марксовой проблемы отчуждения ч  еловека от самого себя 144
З  аключение 161Раздел 1. ВВЕДЕНИЕ В КУРС
Философия как метафизика и онтология С самого начала приходится признаваться, что существует великое множество определений философии, и нет ни одного, которое бы всех устраивало. Само слово «философия», что в переводе с древнегреческого означает «любовь к мудрости», вызывает в массовом сознании людей две прямо противоположные и эмоционально выраженные реакции. Одни полагают, что философия есть нечто туманное и малозначимое, сводящееся к кружеву игры словами и в слова, так называемый «словесный треп», ничего не доказывающий и научно не объясняющий. Отсюда вывод: «Зачем нам философия? Надо не философствовать, а дело делать». Другие, напротив, считают, что философия есть особая сфера человеческой мысли, которая наиболее глубоко и всесторонне высвечивает саму основу всего существующего в мире, или с у щ н о с т ь всего сущего, среди которого обнаруживает себя такое сущее, как ч е л о в е к, который и раскрывает через себя эту сущность, в силу чего именно он – человек - и является главным предметом философии как таковой. Легче всего первую установку сознания было бы назвать невежественной и отбросить ее в сторону как нечто никудышное, не стоящее внимания. Тем более, что эту установку опровергает само наличие никогда не прекращающейся философской мысли в ее самой длительной истории творческого развития, равно как и наличие известнейших каждому человеку на Земле имен – героев этой мысли (Сократ, Платон, Аристотель, Декарт, Спиноза, Лейбниц, Кант, Гегель и т.д.), с общепризнанным и непререкаемым авторитетом которых не может сравниться никакой иной авторитет от положительной науки, будь хоть он самим Ньютоном или Эйнштейном. Однако такого опровержения еще недостаточно: мысль о ненужности философии высказывается порой людьми, которых невозможно обвинить в невежестве и тупости, при этом не только известными представителями положительной науки, не только представителями культуры вообще, не только теологами, но и самими философами. Значит, дело с философией обстоит намного серьезнее, чем может показаться на первый взгляд, и мы полагаем, что причина ниспровержения и игнорирования деятельного значения философии лежит как в самой философии, так и в социально-экономической, стало быть и политической, сферах жизнедеятельности людей – в той политической идеологии, которая их выражает и которой противоречит истинно философское определение человеческой жизни как жизни. Так распорядилась история и, наверное, правильно распорядилась, что власть в государстве как политической организации общества принадлежит не философам, а политикам, в лучшем случае строящим свою идеологию на материально-экономическом фундаменте жизни общества, стало быть, на сугубо потребительском сознании людей с его непременным эгоизмом потребления, опять-таки в лучшем случае ограниченном (определенном) конституционными нормами и формами правосознания. Это, повторимся, в лучшем случае. Что уж говорить о тирании в разных ее формах, о политических диктатурах правящих элит и партий, стремящихся сохранить свою власть любой ценой за счет как можно полного искоренения в сознании человеческого индивида того, что величается словом с в о б о д а – центрального понятия всякой уважающей себя философии, истинной философии. Свобода, взятая в ее разумно-нравственной, тем более в духовной, определенности не только не может быть терпима этой властью, но выступает первейшим ее врагом, потому что подлинно свободного человека невозможно превратить в раба любой политической системы. Отсюда и идет властвующее игнорирование философии с помощью средств массовой информации, проникающее через политические фильтры в систему массового образования. С другой стороны, общество потребления, в том числе и в рамках гражданско-правового (демократического), не было бы таковым, если бы не стремилось приспособить философию к своим непосредственным социально-экономическим нуждам, усматриваемым в развитии науки и техники. Так становится возможным прагматически-позитивистское течение в философии, которому совершенно безразлична живая человеческая душа во всем многообразии и полноте ее трепетной чувственности, ее экзистенции. В рамках таких псевдофилософских течений исчезает сам нерв, сам корень собственно философской мысли – исчезает само поле философского исследования, когда-то назвавшее себя устами Аристотеля «метафизикой», то есть тем, что «над» («мета») «физикой», то есть в беспредметной сфере бытия как бытия, в д у х е. Стало быть, с исчезновением метафизики (подлинной философии то есть) исчезает и онтология, как философское учение о бытии. Ведь мыслить бытие вне бытийствующего в своем существовании человека значит отождествлять это бытие с обычным предметным существованием всякого сущего, будь это камень, растение, животное или даже сам человек, существующий наряду с любым предметно-сущим, типа камня, любой неодушевленной вещи. Такое ложно понимаемое «бытие» при этом противопоставляется сознанию, как нечто материально-объективное, и в результате основной вопрос философии, связанный с судьбой человека и смыслом его жизни, сводится к отстраненному от живого человека вопросу о «первичности» – вопросу отвлеченно идеологическому, пустому по своему жизненному содержанию. Но если стоящих у власти политиков, озабоченных материальным состоянием жизни общества (тиранами от властвующей политики здесь можно пренебречь), еще можно понять в их пренебрежении философией, то гораздо труднее понять самих философов, к тому же известнейших, которые полагают, что философия – это слишком большая роскошь для всех людей, специально ею не занимающихся. Здесь я ограничусь высказываниями только двух мыслителей, высочайший философский ранг которых не может быть подвергнут сомнению. Сначала «нашего» М.К. Мамардашвили, который довел мысль о бесполезности философии до элитарного безрассудства. Он полагает, что «философия … ни для чего и никому не служит, ни у кого не находится в услужении, и ею нельзя изъясняться» 1. Оказывается при этом, что «природа философии такова, что невозможно (и, более того, должно быть запрещено) обязательное преподавание философии будущим химикам, физикам, инженерам в высших учебных заведениях, ведь философия не представляет собой систему знаний, которую можно было бы передать другим и тем самым обучить их».2 Точно так же мыслит другой философ, Мартин Хайдеггер, которого многие, и не без основания, считают философом №1 всего XX столетия. Вот некоторые его ответы на вопросы французского корреспондента в 1969 году, в самом конце его философской деятельности: «Философия всегда несвоевременна. Это безрассудство… Философия несвоевременна по своей сущности… Это одна из редких возможностей автономного и творческого существования. Ее изначальная задача – делать вещи более тяжелыми (трудными), более сложными. Философия никогда не может непосредственно придавать силы или создавать формы действия и условия, которые вызывают исторические события… Она (философия – Л.Р.) не есть «знание», которое можно достичь и сразу использовать. Она касается всегда только ограниченного числа людей и не может быть оценена с помощью общих критериев. С этим ничего нельзя поделать: ведь именно она делает из нас что-то, если мы ею занимаемся».3 Как все это оценить? Как объяснить? Ведь нам все это говорят философы экзистенциального уровня, от лица не «какой-то там философии», а «философии жизни», надо понимать реальной жизни, а не выдуманной и не высосанной из пальца. Конечно, философия не влияет на уровень деятельно-рассудочного профессионализма человека. Ни лучшим инженером, ни лучшим экономистом и юристом, врачом или химиком студент не будет в будущем от того, что сдаст на соответствующем курсе экзамен по философии на «отлично». В определенной степени философия даже может мешать этому профессионализму. Представим себе, что получится, если хирург, производя операцию своему пациенту, будет лить слезы от жалости к нему, то есть проявлять философско-онтологическое к нему отношение. В этом случае хирург едва ли справится со своей профессиональной обязанностью, что очевидно. Однако жизнь человека и деятельно-профессиональный способ осуществления жизни далеко не одно и то же. Что я тут имею в виду? А то, что талантливый инженер, блестящий экономист, гениальный хирург могут быть и бывают прескверными людьми, нравственно-бессовестными существами, бесчеловечными. Уметь жить – еще не значит профессионально работать. И это понятно, надо полагать, каждому. Но если так – с конца – ставится вопрос о философии как особой сфере сознания, направленной на обретение человеком человечности, то прежде всего перед философией и ставится проблема определения самой «человечности». Если эта «человечность» не определена «ясно и отчетливо», как сказал бы Р.Декарт, то преподавать философию студентам действительно бессмысленно. Полагаю, что вопрос о ненужности философии упирается в вопрос: ответила ли история философской мысли на вопрос о том, что есть «человечность»? Или, иначе, ч т о есть «смысл бытия»? А поскольку бытие определяется феноменом «сознания», то ответила ли она на вопрос, ч т о есть «смысл», или «сущность», сознания? Вот этого сознания, а не «сознания вообще»? Если следовать мысли М. Хайдеггера и М. Мамардашвили, то на эти вопросы современная философия еще не ответила, она только ищет ответа и не находит, несмотря на титанические усилия своей мысли. «Сознание, – говорит М. Мамардашвили, – это парадоксальность, к которой невозможно привыкнуть», и на прямо поставленный вопрос собеседника: что же такое сознание?, отвечает многократным повторением слова «не знаю».4 А ответил ли автор «фундаментальной онтологии» на вопрос о том же: что есть «бытие» в своей сущности? Обратимся к нему, к М. Хайдеггеру. На вопрос профессора из Японии: «Отчего Вы не оставили сразу и решительно слово «бытие» исключительно языку метафизики? Почему Вы не дали сразу собственного имени тому, что на пути через существо времени Вы искали как «смысл бытия»?» Хайдеггер отвечает: «Как прикажете человеку назвать то, что он еще только ищет?».5 Вопрос японца парирован, ответа нет как нет. Безответность оказывается в сложном в своей простоте обстоятельстве: в невозможности рационально объяснить, каким путем мысли мы попадаем в метафизическую сферу бытия – в то, что не есть сущее, предметно выраженное в представлении, но, тем не менее, е с т ь. Например, есть свобода, есть совесть, ее зов, есть ,наконец, судьба и Бог. Ни свобода, ни совесть, ни судьба и не Бог не могут быть предметно представленными, но тем не менее, е с т ь. Именно здесь мы вступаем в метафизически онтическую реальность, о которой ничего, казалось бы, нельзя сказать, кроме этого «есть». Встает естественный вопрос: как это «есть» обнаружить без всякого обращения к Богу как последней инстанции, т. е. не отдавая философию на откуп теологии? Иначе философия потеряла бы свой собственный предмет так же, как если бы она, цепляясь за предметно-сущее, отдавала себя на откуп положительной науке во главе с математикой, тащась в ее хвосте и порождая различного рода псевдофилософские прагматически-позитивистские концепции, отвлеченные от живого присутствия человека в мире, от «присутствия присутствующего», от бытия как бытия. На этот сугубо метафизически-онтологический вопрос попытался впервые ответить Мартин Хайдеггер в статье «Что такое метафизика?»6 (речь, произнесенная в 1929 году при вступлении им в должность профессора Мейбургского университета). Он показал, что всякое метафизическое, иначе трансцендентное, «есть» обусловлено отталкиванием от всего, взятого в единстве, сущего многообразия предметного мира и выражается в н и ч т о этого единства сущего, в провале в н и ч т о предметного существования. Что тут «есть»? Как это «есть» о себе заявляет, о себе говорит, себя демонстрирует? И Хайдеггер отвечает: «ничто» не есть гегелевское чисто логическое, и в силу этого пустое, ничто, а есть чувственно-сверхчувственный феномен самого присутствия человека в мире, который не зависит от самого человека, стало быть, от его сознания, поскольку господство рассудочной логики здесь кончается. Такое н и ч т о заявляет о себе феноменом у ж а с а с его полным безразличием к сущему, с его отсутствием всякого страха перед каким-либо сущим. Ужас – это если и страх, то страх безмерный, вневременный, вечный, так сказать. То же н и ч т о относится и к таким чувственно-сверхчувственным феноменам, как безмерная радость или безмерная тоска, не по какому-то или по чьему-то сущему, а просто радость и просто тоска. Именно здесь говорит с нами наша онтология – наше бытие – на языке метафизики. Видимо, о чем-то нас предупреждая… Все это так. Хайдеггер хорошо изобразил то, что не поддается никакому рацио, и то, что действительно всего лишь «есть», т.е. пребывает в беспредметной сфере моего же собственного бытия. Однако вопрос о метафизике по-прежнему остается открытым по той простой причине, что не обнаружен путь мысли, приводящий к указанным и еще неуказанным трансцендентностям – чувственно-сверхчувственным феноменам. А все потому, что Хайдеггер, как и все представители экзистенциальной философии, начиная с Серена Кьеркегора и вплоть до наших дней, не преодолели в себе традиционное – платоново-гегелевское – представление об особой форме мысли, называемой р а з у м о м. Разум до сих пор остается системой и д е й, существующих как бы в готовом виде. По отношению к ним, этим идеям, до сих пор остается прав Иммануил Кант, говорящий об их незаземленности, неконституционности. Они по-прежнему лишь к а к бы присутствуют в деле мысли, а на самом деле отсутствуют, не давая человеку что-либо понять из того, на что они направлены, хотя это направление и отсутствует, потому что отсутствует то, ч т о их направляет. А это означает, что вся экзистенциальная философия в лице ее субъектов по сути мыслит рассудочно и только. Потому и нет ничего удивительного в том, когда обнаруживается, что «мысль в экзистенции находится в чужой среде» (С. Кьеркегор): ведь экзистенция не мыслима вне бытийной захваченности через трансценденцию, а рассудок всегда предметен, в силу чего к трансцендированию не способен. Возьмем, к примеру, итальянского экзистенциалиста Никола Аббаньяно, умершего совсем недавно, в 1990 году. Так вот он, спустя почти полтора столетия, буквально повторил мысль С. Кьеркегора, утверждая, что «разум» как в своей объективно онаученной форме, так и в форме субъективно идейной, выступает «чистым отрицанием экзистенциальной конкретности».7 После Канта, правда, как-то неуместно звучат слова об «онаученном разуме» – нет такого разума и быть не может, а есть лишь синтезирующая деятельность рассудка и только. Ни о каком «разуме» в науке после Канта речи не может вестись. В отличие от Аббаньяно, Хайдеггер, конечно, такие оплошности себе не позволяет. Но, не делая попытки переосмыслить понятие идейного разума, спустить его с пьедестала «идейности» в бытийствующую сферу человеческих переживаний, он сметает все, что относится к рассудочной сфере мышления: и «субъект», и «объект», и, главное, «сознание». «Сознание» им мыслится по традиционной картезианской (декартовской) схеме, т.е. только через субъект-объектные отношения человека к миру, через науку, научные суждения, а вовсе не через бытие как присутствие присутствующего. «Сознание» для него по-прежнему остается со-«знанием», совместным знанием о чем-то – об объекте, который исключает трепетную любовь к нему, исключает самопереживание, «захваченность», по Хайдеггеру, когда человек уже не есть познающий (научно) субъект, а есть эго, «я», самость. В результате и получается, что «наука не мыслит»8 не потому, что она мыслит только рассудочно и не мыслит разумно, а потому, что субъект-объектное (познающее рационально) мышление не затребовано самим бытием. Эту мысль Хайдеггер выражает на своем языке так: «Происхождение сущности бытия сущего немыслимо. По-настоящему более всего требующее осмысления по-прежнему скрыто. Для нас оно еще не стало достойным мышления. Поэтому наше мышление еще не попало в свою собственную стихию. Мы мыслим еще не в собственном смысле слова. Поэтому мы с п р а ш и в а е м: что значит мыслить?»9. Так заканчивается его выступление «Что значит мыслить?» по баварскому радио (ставшее статьей) в 1952 году. Выступление, как он сам его характеризует, «дерзкое» до «неприличности», шокирующее: тут и хваленая наука не мыслит, и люди до сих пор не научились достойно и по существу мыслить, да едва ли когда научатся этому. Итак, спрашиваем: «Что значит мыслить?» и не отвечаем… В этом введении к нашему курсу я был обязан дотронуться до самого нерва того, о чем пойдет речь дальше – до «бытия» и «сознания» со стороны мышления двух самых колоритных фигур нашего столетия, Хайдеггера и Мамардашвили. Так сказать «нашего» и «ихнего». В результате выяснилась парадоксальная вещь: наш «грузинский Сократ», как М.К. Мамардашвили называют во Франции, вместе со своим другом А.М. Пятигорским10, эмигрировавшим из СССР и ставшим профессором Лондонского университета, мыслят «сознание» точно так же, как М.Хайдеггер мыслит «бытие». В результате как «сознание», так и «бытие» становятся идеально объективированными понятиями, отколотыми от живой мысли живого человека. В результате элитарно-вычурная темнота вокруг и около этих понятий, мудрость этих философов оказалась настолько замурованной, что вывести ее наружу оказалось не таким простым делом. Хайдеггер говорит фактически: сознание в его смысловой герменевтике не есть со-«знание», а есть бытие и не просто бытие, а «бытие – вот», «да – зайн». Мамардашвили вторит: не надо говорить о бытии, потому что, говоря о бытии, мы фактически говорим о сознании. Сознание в результате мыслится как хайдеггеровское бытие – вот. Термины поменяли местами, ничего не изменив, оставив вопрос о мышлении, с очевидностью определяющим бытие – сознание, открытым. Но там, следовательно, где нет ответа на этот вопрос, там нечего искать ответа и на вопрос о смысле бытия (смысле сознания). В результате и получается, что один не знает, что такое сущность сознания, а другому не ведомо, что такое смысл бытия. Из этого положения нам необходимо выходить: решить онтологический вопрос о смысле (сущности) сознания. Решить его метафизически, т.е. собственно философски. В противном случае, действительно, нет смысла преподавать философию, и не только инженерам и химикам, но и самим философам, которые в этом случае лишь по ошибке так себя величают. Как ни странно, эту ошибочность «вскрывает» сам Хайдеггер, рассуждая об авторитете философии и том, на чем этот сомнительный авторитет держится. Чтобы не идти по его стопам, послушаем: «Просто ли мы (философы – Л.Р.) разглагольствуем перед толпой или – если вглядеться зорче – убеждаем ее, убеждаем в споре на авторитет, которого у нас совершенно нет, но который по разным причинам большей частью все-таки в разных формах как-то берет свое, даже если мы его вовсе не желаем? В таком случае на чем же держится этот авторитет, с помощью которого мы молчаливо убеждаем? Не на том, что мы действуем по заданию некой высшей власти, и не на том, что мы мудрее и умнее других, но единственно на том, что нас не понимают (подчеркнуто мною – Л.Р.). Лишь пока нас не понимают, этот сомнительный авторитет работает на нас. Когда нас начинают понимать, то обнаруживается, философствуем мы или нет. Если мы не философствуем, весь авторитет сам собой разваливается. Если философствуем, то его вообще никогда не было. Тогда просто становится ясно, что философствование присуще в принципе каждому человеку, что некоторые люди могут или должны иметь странный удел – быть для других побуждением к тому, чтобы в них пробудилось философствование. Так что учащий не изъят из двусмысленности, но уже тем, что он выступает как учащий, он распространяет вокруг себя некую кажимость. И всякое чтение философских лекций – будь они философствованием или нет – есть двусмысленное начинание, чего в науках не бывает».11 В отличие от М. Хайдеггера и М.К. Мамардашвили и иже с ними, я заявляю о том, что философия существует не для самой себя, не для философов, а для любого человека и всего общества. Потому что она, будучи онтологией, имеет дело с сущностью собственно человеческого существования, тогда грош ей цена, если она не убедит человека в выгоде иметь истинное сознание, которым сущность этого существования и определяется, а будучи метафизикой, философия обязана на пути подлинного разума привести это сознание к духу как конкретно выраженной духовности, и также убедить человека в нравственной выгоде быть духовным и истинно свободным существом. Здесь я по-прежнему являюсь сторонником Карла Маркса с его тезисом, адресованным Людвигу Фейербаху: «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его».12 В философии мы имеем дело не просто с миром, а с человеческим миром. Поэтому, чтобы изменить этот мир, необходимо изменить человека, а чтобы изменить человека, необходимо сделать его человечным, т.е. существом, обладающим истинным, или сущностным, сознанием. Только решая эту важнейшую для человека задачу, философ вправе назвать себя философом. |
илософия, наука и религия. Их связь и различие 35
ще раз о добре и зле. И, наконец, о судьбе 155Добавить документ в свой блог или на сайт
Похожие:
 | Краткий курс под редакцией комиссии ЦК вкп(б) одобрен ЦК вкп(б). 1938 год Воспроизведено с издания: история всесоюзной коммунистической партии (большевиков). Краткий курс. Госполитиздат, 1945 |  | Анна Шепелева, известная по нашумевшим сериалам «Школа» и «Краткий... «Школа» и «Краткий курс счастливой жизни» талантливого режиссера Валерии Гай Германики, не любит стоять на месте и сидеть без дела,... |
| План-конспект урока по теме «Зрительный анализатор» Агафонов В. В. Криминалистика: краткий курс лекций – М.: Юрайт, 2013. – 184с. 10 экз | | Процесс написания можно разбить на несколько стадий Агафонов В. В. Криминалистика: краткий курс лекций – М.: Юрайт, 2013. – 184с. 10 экз |
| Применение опорных конспектов на уроке русского языка Агафонов В. В. Криминалистика: краткий курс лекций – М.: Юрайт, 2013. – 184с. 10 экз | | Борис Акимович Исаев Социология. Краткий курс Черняева С. А. Психотерапевтические сказки и игры. — Спб.: Речь, 2002. —168 с. Isbn 5-9268-0108-7 |
| Курс лекций по истории и философии науки утверждено Редакционно-издательским... Глотова В. В. Краткий курс лекций по истории и философии науки: учеб пособие / В. В. Глотова. Воронеж: фгбоу впо «Воронежский государственный... | | Тема Налоговое прогнозирование и планирование: основные понятия, сущность и сфера применения Агафонов В. В. Криминалистика: краткий курс лекций – М.: Юрайт, 2013. – 184с. 10 экз |
| Том Дэвенпорт и Джон Харрис. Аналитика как конкурентное преимущество... Агафонов В. В. Криминалистика: краткий курс лекций – М.: Юрайт, 2013. – 184с. 10 экз | | Основная образовательная программа высшего профессионального образования Элективный курс по электротехнике – Знакомство с элективными курсами. Даётся краткий анализ составления элективного курса «Электротехника».... |
| Гоффман Краткий курс Уорнер, У. Ллойд. 2000 (1959). Живые и мертвые: Исследование символической жизни американцев. С. Петербург: Университетская книга.... | | Краткий курс элементарной философии «Программы по русскому языку для 10-11 классов общеобразовательных учреждений» / А. И. Власенков // Программно-методические материалы.... |
| С г кара-Мурза Краткий курс манипуляции сознанием ЛЕ: a weatherman, a rainbow, a rainstorm, a barometer, a shower, a forecast, to forecast, to expect, daily, calm, mist, misty, changeable,... | | Литература по дисциплине «Патопсихология» Бизюк А. П. Патопсихология: краткий курс в контексте общей и клинической психологии: учебное пособие / Под ред. Л. М. Шипицыной.... |
| На правах рукописи Глотова В. В. Краткий курс лекций по истории и философии науки: учеб пособие / В. В. Глотова. Воронеж: фгбоу впо «Воронежский государственный... | | Директор Гуманитарного института Глотова В. В. Краткий курс лекций по истории и философии науки: учеб пособие / В. В. Глотова. Воронеж: фгбоу впо «Воронежский государственный... |
