Книга сказов
Скачать 1.01 Mb.
|
Три сказа о РусалияхВ некое лето от Купалы три месяца дождя не было. А на самое на Осенину взял, да и выпал, не велик, да мног. А когда прошел, собрались на Устье-реку, на Узорочьей поляне с трех сторон света сошлись Свапута, Радуга и Перевит. У корней Повенец-Березы расстелили узорчатый плат, с гривен сняли мешочки с камнями заветными, разложили их на плату – Щуров своих призвали. Стали они среди сосен молодых, к обрыву спиною, на закат лицами – распахнули вотолы, заходящему Диду открыли сердца. А после того сели в круг. Снял Радуга с пояса рог, а в роге том вязочка малая соли зернистой – четырех цветов. Потянул Перевит из котомки берестяной туесок питья заветного, резным донцем прикрытый накрепко. А Свапута достал из-за пазухи – опять-таки от сердца, лепешку печеного хлеба, бороздами пронятую. С корки хлеб тверд, а внутри мягок. Такая им вышла братчина. Преломили хлеб Дивиям во славу, растеплили малый огонек на старинном кострище и часть лепешки Огню принесли, потому как хлеб из Огня и вышел. Взял старый Свапута рог с питьем, сбрызнул каплю малую на закатные лучи и начал свой сказ. От дома своего долго я уже странствую, а дом наш – не так далеко, на полуночном краю. От самого дома речку Свенягу по мосту перейдешь, поднимешься на пригорок – далеко видать! На том пригорке три березы стоят, златой листвою колышут Небо самое. А Небо у нас ни далеко ни близко, синее в голубую жилку, в белое перышко, у самого заката злато-медовое, прохладно так светится. Рукой протяни – достанешь. Север, знаемое дело. За пригорком рудяной камень стоит – там-то и начинается Большая Дорога. В ту сторону, откуда к нам Ветер тучи гонит. По ней если долго брести, то до самого Студеного Моря дойти можно. Вот где Ветер – не чета нашему, да и реки в ту еще силу. Там, на Севере, Небо с Землею сходится, а где – попробуй, отыщи. Там льна необозримые поля, из того льна вся Русь белые рубахи носит. От льняного цвета все поля синим-сине до самых небес, и потому не углядишь, где Земля кончается, а Небо начинается. Знают о том лишь тамошние жены да девы, у них у самих очи – в небо широтою, они тот лен прядут и прялки на Небо кладут. А меж Небом и Землею еще Лукоморье лежит. Там дивьи роды живут, не вроде нас. Они зимой, на Змеины Именины умирают, спать ложатся. А на Вешний Девин – воскресают. Видеть их не видят, а торговать с ними торгуют. Зимою на ихний кон товар носят, а на другой год, как змеи пройдут, промен забирают. И никогда обмана не было. Обманешь их, тех, попробуй. Через дивьи земли и ходят не так, как мы ходим, не верстами да поприщами. За един час можно всю ту землю пройти, а можно на торной дороге многие месяцы блуждать, потому там дни и часы – не наши. Там время не часами, а лесами считают, а леса там черные, а реки – темные, а горы – зеленого камени. Кроме своих ног, ни на чем оттуда не выйдешь, а выходить надо, коли зашел. А как выйдешь к Морю – следуй прямо за Солнышком. Как станет Ра-Дуга – знай: пора. Будет тебе Дорога. К Синь-Морю, как День рождается, приходит Дивья Дева – Лила в синем саяне с коромыслом да с ведрами. Идет с водою – в одном ведре Солнце, в другом Месяц. Все Небо – Чаша Звездная, Чаша Богова свет-лазорева, свыше наземь опрокинута. Когда она в ту чашу Солнце льет – Белый День настает, когда Месяц выливает – Темная Ночь наступает. Там на Белун-Горе белая кузня стоит. В кузне жар горит, и от того жара всему миру тепло. В той кузне некогда и Неба Звездная Чаша была скована. Ныне в кузне той Щур-Дивей судьбу кует – златые нити тянет, в узоры свивает, по две воедино сваривает – то не проволоки, а судьбы наши, кому с кем судьбу делить. В той кузне ждут часа своего наши Щуры и Пращуры, за твердь лазореву ушедшие – кому из них в новый черед на Землю идти, тех перековывает он со старых на молодых, с железного закала на стальной, а со стального на булатный. Оттого наш род и крепок – Богову Кузню прошел. Там на Белун-Горе на кузнечном дворе бежит Крина – источник Воды Живой, всем водам начало. А где исток во поток перебегает, стоит береза высь-высока. Чаять, что и не береза то вовсе, да ствол ее белым светом ярит, а листы – ясным золотом. По той березе ходит-кипит сок, имя ему – Жива, льется он с корени по стволу, со ствола по веточкам, с веточек по жилочкам, во все дерева, во все зелье да ращение, что на Земле растет. У подола той березы ходит сама Земиха-Мать. У нее свой очаг, сродни тому, что в кузне суть. На огне кипит-горит котел бездонный, варится на нем всякое зелье, всякий скот и живот. По весне пар того котла собирается в тучи бегучие, разбегаются тучи по все четыре стороны, выпадают из них и цветы алые, и травы зеленые, и оленьцы малые, и птицы певучие – видели то старые люди. Со листочков Велика Древа льется Руса – Белый Свет, словно роса целебная. Каждый год собираются у Древа духи великие – Русалии. Такое имя у них, как они Русу льют по всей Светлой Руси. По свету они на крылах летают, крылья у них всеми цветами переливаются, а косы – огнем горят. Дивны песни поют, на лугах танцуют, на ветвях березовых качаются. Коли живой человек их пляску увидит – тосковать будет по дивьей стране, не найдет покоя, пока туда дороги не отыщет. Как осень придет, собираются Русалии к Земихе-Матери под высоко древо. Там под деревом в котле своем зачарованном варит она их в зелейном вареве, из котла они выходят краше прежнего, и с первым дождем по весне снова наземь ворочаются. То Русалии великие – Матери ближние дочери, их, сказывают, числом три десять. А кроме тех великих, на земле живут сестры их меньшие – русалии, им и числа нет. У каждой речки при каждом бережку своя живет. Место их такое – меж землей и водой, потому и земля и вода самой Матери угодье. Как по речке идешь – в ивах да березах позастрянешь, в речной траве позаплутаешь, в ручейках да топях поувязнешь, да выйдешь на место чистое, сухое да ровное, так знай – одна такая тот бережок на особицу бережет. Потому и зовут их Берегинями. Из Дивья племени к нашему брату они ближе всего. На таких бережках искони наши прадеды свои селища ставили, из реки воду брали, Хозяюшку места почитали – без нее никуда. Все, что растет да цветет – в их русалейном владении. А особенно лен – когда жены новину ткут, стелют да белят, Берегини в льняную нить Белый Свет заплетают, и потому нет ткани чище льняного полотна. Светлое дело делают – одно только, нрав у них девий, буйный да шалый, и потому от людей держатся на особицу. Иной раз сто лет бок о бок с ней проживешь, а по имени-то ее не узнаешь. Что уж о других сказывать? Да и стоит ли стремиться-то? Кто Русалию увидит – того Дивьи признают, а вот людское, может, и вовсе немило станет. Так сказал старый Свапута и поднес рог ко устам. Замочил усы седые, сотворил глоток и передал рог посолонь – Перевиту. Принял питье Перевит, поклонился на лес густой, чуть возлил под дубок молодой, на ствол его прямой да на корень витой – и сказал такой сказ. Ходил я – походил по краям восточным, по краям заповедным. Видел, как из ручейков великие реки рождаются, как духи туманные по-над лесом в буйной пляске мечутся, как ели горные с ветрами силою меряются. Видел и тех, кого днем не видать. И про Русалий слышал, про одну из них тако сказывают. Есть среди Берегинь едина, имя ей Шила. Рдеют огнем космы ее, как столб пламенный с неба до земли. Лик горит светом белым, узришь – и во тьме не оступишься. Одеяние ее, как небо, в воде отраженное, рябью ходит-струится, на Солнце играет, зелеными кругами украшено, травами озерными отделано. Живет она в заповедном Озерном краю, куда многи реки текут, а вытекает лишь единая. Круг того края горы стоят, не круты, да высоки, в тех горах берут начало реки великие, здесь пути на восток начало. Много сведущих людей ушло в те края, к истокам великих рек, узреть, где Сила рождается. Многи странники искали там начало путей заповедных – северных. Там место свято – равного ему нет. Здесь-то и стала Шила-Русалия, завила-заплела токи водные, слились десять немалых озер во едино озеро великое, в месяц не обойти. Во озере том воды чистые, на брегах густы травы зеленые, на песках золотых сосны шумят – в высь-высоту к небу тянутся – любо ей! Скрыла в берегах она клады золотые, заплела в ручьях жилы серебряные. Великая Сила скопилась на озере том. В самом сердце края Озерного приглядела она затерянный плес. Там трава стояла – зеленее медного изумруда, там вода бежала быстрее, чем рыба угонит. Там своей чародейною песнею сотворила она у озера малое озерцо, хоть и малое, да глубокое – дна не достать. На дне озерца того схоронила Шила-Русалия серебряны кольца да цепи гремячие. Над малым озерцом ввысь тянулась гора – с той горы весь Озерный край озирала Шила-Русалия. На ту ли гору сам Громовник в лазоревом плаще сходил с троп небесных, на коне враном гарцевал перед Шилою, тешил взгляд ее – сыпал молоньи во все стороны, вековые дубы наземь валил, а младые, стройные лишь чуть палил. От тех молоний стал в Озерном краю воздух чистым-чист, с самого дыхания здрава входила во всяка приходящего. Тогда-то и устремился люд во Озерный светел край. На зеленых берегах десяти озер строили-ладили избы да дворы, покрывали их резным узорочьем, что и леса под ним не видать было. В стороне от селища, дружно впрягшись, подымали на холмы камни синие, замыкая их в кольца огненные, на те горы сходились после трудов дневных песни петь да хороводы водить – Хозяйку славить. Знали-ведали они, что любо Русалии – льна лазорева цветение, тканей браных узор причудливый, дым костра да гойная песня в вечерний час, и во честь ее пели от весны до лета, не зная устали, и стары и млады, и красны девы, и ладны бабы. Знали-ведали, что за такую честь призовет Шила теплый ветер на поля, струи живой воды вплетет в воду озерную, обойдет поля обережным кольцом, малых деток сохранит от беды нечаянной. Знали-ведали, когда Шилу встречать – по первой зеленой траве на полянах, на прогалинах, белым хлебом да первым в лето полотном. Знали, когда во славу ей с гор да пригорков петь – в месяц изок-кресень, когда веники банные срезают с березы – дерева русальского, во здраву на весь год. А наибольшая честь ей была в те поры, когда лен в высоту выметывался, тогда кружили огненны змеи от Витея-сосны до Сва-горы – и стар и млад освещал пути Шиле огнями горящими. Первые красавы в убранстве нарядном на воду венки пускали – несли честь Деве Озерной цветами Земли. Други друга на межах ввысь подбрасывали, чтоб лен так же высок был. С пеньем со вершины горы катили колесницу огненну – чтобы радовалась Шила-Дева Озерная, любы ей люди духа огненного. Сказывали, что в ночи соловьиные ходит Шила круг озера, ищет добра молодца, с кем долю разделить – дивьего рода или людского, был бы смел да верен. А слабому в такие ночи лучше и не ходить – не про него тот час. Только в дни от Свента до Осени, когда люди во поле жнут свою долю, не привечала людей Дева Озерная – пировала пиры в чащобах, на островах, во болотищах затерянных. На те пиры все таможние хозяева сходились – и Лесовые, и Полуденные, и Коротруба – коровий водило, и Свирея, что по верхушкам ветром свирит, и Сосновеи, народ лесной, кои сосны по-всякому по-хитрому вьют, и болотная всяка чадь. Люди-то об этом пиру знали и потому в лес не ходили. А задавали свой пир – так гремели да стучали во что могли, чтобы и случаем два пира не смешались. Вестимо, что на лесном пиру подается, сохрани Дид во сне такое увидеть! Тако жили. Жить-то жили, да потом перестали. Кто пути прокладывал, да леса корчевал, те сами помнили, как им Берегиня помогала, и дети их помнили, и внуки, и правнуки. А правнучьи правнуки, что от роду по торному ходили, стали позабывать. Стали думать, что-де все свое сами сделали. Так на что невесть кого славить, да и видел ли ее кто? И забыли про обычаи дедовы – со всякой радости от трудов своих честью часть отдать Шиле-Русалии. Девка-то гордая была – возмутилась. Нет бы присмотреть из людей того, кто сердцем молод, лоем-то не вовсе зарос, открыться ему, позвать ко незнаемому, чтобы сам вспомнил и ближним поведал – как бывало во иных краях. Так на что ей люди? Не хотите – не надо. И замутилась в озере вода, закружила Хозяйка пути-дороги болотищами, затянула берега тростниками выше роста – отгородилась от людей. А счастье-то, что хотели сами себе сробить – вот оно! Слева тебе литва, снизу – татарва, сверху – эти, в железах, а злее всего свои. Знамо дело, в добрый дом и тать не войдет, коли хозяин сам не впустит. Была жизнь, стали одни гореваньица. Так и вывело роды древние, что не чтили, да помнили. На их место другие пришли, кои и вовсе ничего не ведали, на каком месте живут. Свои сказы принесли, един другого небывалее, Вовсе памяти о Шиле не осталось. Ныне там к чистой воде и не пройти – заросло все камышом да водорослью, занесло рясой – водяной пылью. Верно, оттого, что не блюдет Шила-краса своего наряда, некого-де чаровать дивным обликом. Про себя, верно, ждет, да ни за что не окажет. А кому казать? Хоть и жизнь там течет, да не против прежнего. И зверя не стало, и рыбы не стало, и вода как не отсюда, и скот будто не знат, как траву есть – кожа на костях. Ходят люди сонные, точно сон-травы опились. Кто придет – всколыхнет силы древние? Кто горячим сердцем опалит Деву гордую? Кто пробудит от спячки дивный Озерный край? Шел я туда. Хотел накоротке с Хозяйкою потолковать. Не пустили меня Дивии. Говорят: не твоя доля. Иди своей доли ищи. Дивии-то и по сей день тамо пиры пируют. Со всех краев сходятся, на мхах пляшут, шишками бьются, можжухами оборачиваются, сосны потехи ради во косицы плетут, ели свистом на двое щепят. Кого встретят – спуску не дадут, в обиде они на людей. Заморочит, в воду спихнет. А то кем знакомым обернется, да и до ссоры доведет. Это у них запросто. Шел я по тому краю в самые Громницы. Шел взгорком – думал, можжевель на обрыве. А подошел – сосна вековая, а в сосне-то лик. Сторожит. Под взгорком-то огоньки светились, да я пошел своей дорогой. Потому – не звали. Так сказал мудрый Перевит, омочил уста во питье заветном, поклонился и отдал рог посолонь. Принимал последним его Радуга. Долго молчал, взор уставя в устье его пенное, сплеснул малость под обрыв, в волну речную, и сказал таковы слова, смотря на звезды восходящие. - Ведаю, о какой земле вы сказы вели, слышал и про Шилу-Русалию. Некий странник о том сказывал, ан не сказ то вышел, а только конец сказа. Дивное совершилось ныне – конец сказа со началом его встретился. Слушайте же. Давно ли, недавно, а в ту пору, когда на Ясень-реке Дайбогов Двор поставили, вышли из земли Священных Камней на закатную сторону три странника. Издалека шли – не спешили, не мешкали. Вел их человек стар-матер, большой дока. Сей муж и на Студеном Море бывал, и полуденные горы переваливал, и на самой Перыни древним Богам молился, много превзошел вещей мудрости. Ходил он пол заветным краям, где Сила копится, отыскать пытал сами коренья Силы, чтобы на Русь ее полной мерой принести. Так и пришел он в заповедный Озерный край, и шли с ним два добрых молодца. Шли они, не спотыкались, на посохи березовы опирались, к самому сердцу края подбирались. Пять озер так-то прошли – по единому их корабль перенес, другое пешим ходом обошли, от третьего ко четвертому вывела их коса песчаная, вышли они ко пятому. Идут не по земле, не по воде, а только что не по небу – по камышу да по озерной траве. На рыбачьей лодке переплыли они пятое озеро и вступили на дорогу старую, забытую, что за лес дремучий уводила. Как старшой-то странник ту дорогу знал, да не такой ее помнил – шла она гладкая, нахоженная, вела в села богатые, а нынче и вовсе заросла. Пошел старшой ту дорогу проведать, а молодшие остались на озерном берегу. Из молодших един вспомнил ту науку, что старшой им некогда сказывал. Говорил он тако: у каждого места свой хозяин еста. Куда ни пришел – поклонись ему. Взял на лугу молодший несколько цветов полевых – белый, да желтый, да розовый, да еще невесть какой. Вынимал из-за пазухи ломоток хлеба – разломил надвое. По корням вековой сосны спустился к самому ко озеру, встал на желтом песке, и говорил слова, в сей же миг душою рожденные: - Прими, Хозяйка, нас на своей земле, на своей воде! Прими, краса, и дар наш – хлеба да цветов земных! Чем сами живем, тем и тебе кланяемся, буди к нам ласкова! Качнулась волна озерная, подняла дары – и пропали они с виду. То все присказка была. Самый сказ отселе пойдет. Долго ли, коротко ли, шли после того странники где лесом, где берегом, а где и болотною тропинкой, пока не вышли на некое место. Берег озерный, ни низок, ни высок, ни крут, ни полог, а так – полянка, с трех сторон лесом укрытая. Стоят вокруг ели да березы, а посреди поляны сосна древня, и от нее тянется надо всей поляною сук – велик да сух, не то собачья голова, не то змеина. А сам берег тростником зарос наглухо, едва заметна тропка к воде – не то зверь проложил, не то еще кто. Тут и встали, костерок наладили. На огонек костра странничья потянулся народ с ближнего села. Перво прискакали дети малые, вослед – подходят парни бойкие да девы быстроглазые. Стоят у костра – на дальних людей дивятся. Потом осмелели, да в расспросы – где бывали да что видали. Старшой отвечал им, как мог, а молодшие странники у костра молча сидят – свою думу думают. А дело к сумеркам клонится, уж и небо синевой полнится. В ту пору един из странников и спросил: - А скажите, ребята, как место ваше звать? Смеются ребята: Вестимое дело – Шиловка. - А почему так зовется, за что ей такое имя дадено? Молчат ребята, не ведают. - А скажите тогда, как ваше озеро звать, на какой воде живете? Да ни как не зовем, говорят, нет у него имени. - Не бывает озера без имени, как же жить-то на нем, коли никак не звать? А нам-де что? Если как-то надо, так пусть хоть Шиловским зовется! – по деревне. - Да будет так! Посмеялись ребята, да по домам заспешили, по позднему времени. Только странники у костра осталися, долго сидели, тишину слушали. Наконец заговорил молодой странник, как бы в мечте находясь: - Нет на свете песни без напева, не бывать и озеру без имени. Озерцо наше днем дивным красно, а в сумерках еще краше. Стоит укромно на путях нехоженых, как светелка девичья – здесь и живет Дева Озерная. Имя ее земля хранит – Шилою ее звали, иначе и быть не могло. Молод был странник, не ведал, что на озерном берегу в позакатный час кого ни позови – вмиг появится. Ан старшой-то бывалый человек был, да тоже оплошал. Усмехнулся да ответил молодым своим товарищам: - Может тако, а может инако. Шила-то Шила, да что она тут шила? Ан стой, погоди… Да как встал, так и пошел в озеро. Застыли молодшие во изумлении. А старшой вошел в воду – в сапогах-то, руки вверх воздел, как бы обнять кого, и прогнулись его руки, словно под тягостью. А пред ним ничего не видать. Долго ли стоял, вышел из воды, поклонился нивесть кому да к огню воротился. Течет вода с него наземь, травы да ряска на сапогах висят, пелена мутная в очах, еле сидит – шатается. Долго молчал. Наконец говорят ему молодшие: - Что с тобою, отец, приключилось? Что было, чего не было? - Видел я, как вышла из воды Дева-Берегиня, сему месту Владычица. Власы рдяны ее как костер пылали, словно звезды в воде отраженные, сияли очи лазоревы, с белых ног бегли капли росистые. С тонких рук свисали плети трав водяных – бахрома одеяний ее серебряных, зелеными кругами украшенных. Вынесла она тяжкий ковш-братину – сама не прогнулась, и сказала мне таковы слова: «Здравствуй, странниче, старый-матерый человече! Звал ты меня по имени – так вот я какова! На моей ты гостишь тихой заводи, хоть и явился непрошеным, да прими от меня чару встречальную! Чай столь славный муж не откажет, меня, молодую, добрым глотком уважит! Испей!» Окаменел я от чести такой – волшебного питья озерного да еще из собственных рук, из людей такого еще никто в рот не брал. Принимаю чару, а сам думаю – сколько ж тебе, молодой, считанных веков? Как глотнул сдобра – не крякнул едва замертво. Во той братине была стояла болотна вода, с рясою да тиною, со слизью да немочью. Поплохело мне с того питья, едва до огня дошел. Вот оно как, глотать питье озерное. И боле ничего не сказал. На том и набок завалились всей троицею. Отпил Радуга малость из рога и продолжил сказ. Утром встали чуть свет наши странники, раздули огонек, в котелке согрели ества-питва потрапезничать с утра. Встали от костра, и пошел старшой по округе, будто бы по дрова. А един молодший спустился по знакомой тропке к берегу котлы мыть – трет их золотым песком, а сам думу думает: «Высока трава, заросла вода, к ней не подоидешь, озера чистого не увидишь. Было здесь ранее открытое место, да напрочь заросло. Не было здесь той травы – на что ей быть?» Скинул сапоги долой, закатал порты до пояса, скок в воду – и пошел траву рвать да на берег кидать. Замутилась вода в озере. Тут старшой с пригорка спустился – закричал: - Что ты, беспутный, творишь, почто озеро зоришь? Ты не травы рвешь, а бахромы с наряда самой Шилы-Русалии! Осерчает она, что ты воду мутишь да одежу ее калечишь, всем нам дороги не будет! - А на что ей те косицы да мохры – ни порядка, ни красы! На что она от доброго человека прячется, за тряпьем зеленым укрывается? Чем мы-то ее не уважили? Подравнять ей убор – так может, и сама покажется? Сам, видать, захотел Шилу повидать. Не сказал на то старшой ничего, отошел и сел у костра, как бы мастерит нечто. А третий товарищ-то их лежит-дремлет перед дальним путем. И пошел молодой странник вдоль берега, да нашел на тропинку старую, позабытую, да не заросшую. Ведет его тропа в рощу дубовую, мимо мостков, от мха зеленых, сквозь дубы серебром черненым тихая вода мерцает, растут дубы густо во широк лист – Солнца не видать. Далее ведет тропинка – на гору высокую, каких в тех равнинных местах до сей поры не было. Поросла гора мхом да вереском, на вершине ее круг камней сложен – камни те в человека ростом, в хату весом. Как дошел до вершины странничек – вся гора туманом покрылася, стоит он, словно выше облака, а за камнями и не видать ни зги. Встал странник на вершине, головой облаков касаясь. Руки к небу воздел, поклонился озеру: - Гой ты еси, Шила – Берегиня! Земно кланяюсь тебе, что по добру нас приняла, на светлое место привела! Благодарствуем! Здесь кланяюсь тебе, об едином прошу – показала ты нам и землю свою, и воду, так покажи и душу ее – себя самое, явись-покажись, дай красу твою познать! Зашумел-засвистел с озера ветер студеный, полетели с ветром клочья туманные. В шуме ветра различил едва слышимое: «Кто ты? Перед кем покажусь я? Было время – собирались на моей горе с четырех концов старцы замшелые, у Велика Дня били в бубны звонкие, пели, говорили слова заветные, сильных духов призывали, славу пели роду моему – к ним приходила я. Издали кликали меня в помощь делу праведному, Силы просили – приходила я. И сами ко мне являлись, когда с берегов моих тревогою веяло – возвращали данное. Ныне нет уж вещих людей, и песни их забыты – кто на зов мой издали с ветром придет? Кто на четырех конях прискачет, на птице прилетит? Кому покажу красу свою? Кто в красе признает Силу предвечную, кто, черных вод не страшась, добудет серебро мое из озера заветного?» Молча стоял странник, застыв в безмолвии. Наконец снова воззвал: - Гой ты еси, Шила-Русалия! Сделай милость, предстань передо мною, ясным ликом освети наше странствие! Снова ветры зашумели, приклонили до земли травы буйные, как волна серебром прошла по зелени, в шелесте травы слова послышались: «Где ныне те, кому светила я в ночи? Было время – о весеннем громе подымались в гору вои, к бою ярые, на заре клинки горели златом и огнем, на клинках клялись в верности земле родной, в честь мою кличем кликали – гром гремел в ответ, содрогались на востоке Горы Каменны. К ним приходила я – чтобы сведали, за что в огонь пойдут, оберегам их силу давала на правый бой, из рук своих на зоре вручала дедовский клинок предводителю – вои те пали все давно, и неведомо, кто на смену им придет?» Стоял странник, ни слова не вымолвив. Только сердце кричало одно: покажись! Завыли ветры пуще прежнего, принесли с озер шум камыша да крики чаек, в отдалении стонущих, и услыхал странник слова ответные: «Помню время – в ночи Ярины собирались на гору всяк телом здрав, все, в ком кровь солнечна, сердце пламенно, тьмы прогоняли сполохом огненным, светы кликали пеньем протяжным, жарким танцем будили Землю – мати мою. Любо было мне! Не того я жду, кому белый свет не мил, а того, кому жизнь мила, да сама я стану того милее. Кто вновь зажжет ярью земной охладевшее сердце мое? Кто семь дорог пройдет и с восьмой ко мне воротится – тот и достоин меня будет тот и узрит меня» - Три дороги открыла ты мне, а впереди их еще не счесть! Все пройду их, чая, что к тебе вернусь! На сем кланяюсь тебе, Дева Озерная, в каждом пути вспомяну тебя, благодарствуя! Только сказал он – расступился туман, разбежались тучи, Солнышко глянуло – заиграла под лучами его гладь озерная, открылись дали – просторы невиданные. Десять озер окружило гору высокую, дальние горы да холмы засинели в дождевой дымке, сталью вороненой чернели грозовые тучи грозные, а в полуночной стороне – против Солнца – стала Ра-Дуга. И промолвило озеро – неслышно: - Вот дорога твоя. Ног не чуя, спустился молодой странник с горы. Козьей тропою прошел к роще дубовой, мимо мостков деревянных, мимо шляха проезжего – к укромной поляне, к становищу. Вышел и увидал, что старшой у костра сидит, вырезал из березы белой ковшик с ручкою узорчатой, и повесил на сосну – Берегине в дар. А третьего их товарища и вовсе не видать. Спросил старшой странник у странника молодшего: Что ты видел? И ответил молодший: - Видел дорогу свою. А к тому времени, когда в путь идти пора настала, воротился на поляну третий странничек. Спрашивали у него товарищи: где ли был, что ли видел. Отвечал странник: «Шел я поискать воды чистой, не замутившейся, чтоб на дорогу взять. Вышел на тропинку, от тропинки той ведут мостки дубовые, от воды мореные, ото мха зеленые, пошел я по ним, чаял воду найти. Вывели мостки к озерцу круглому, средь дубов вековых да орешников изумрудной листвою укрытому. От дубов кругом тень бессолнечна, иссиня черна вода того озерка, и дна его не видать. После буйной озерной волны столь отрадно было видеть воду спокойную, тихую, не стоялую – чистую! А по чистой воде цветут на широких листах кувшинки – цвет Дажьбогов, в пути страннику знаменье доброе. Дивно! И вода хороша – сама живит. Вот набрал я посуднку малую». На прощанье странники Озеру кланялись, рядом с чарою на сосенке оставили полотенце льняное, бело-снежное – Шиле-Берегине в дар. Напоследок тучи рассеялись – провожало их в путь Красно Солнышко, колыхнулась волна серебристая, долу кланялись травы зеленые. Вот она, краса Девы Озерной. Такою явилась она странникам, у кого в сердце мечта светлая, а иною явится лишь тому, кто носит любовь жаркую. И пошли странники в свой дальний путь. Приумолк вещей Радуга, подносил рог к устам осушал его до капельки и сказал: - Да не увидим, братья, мы во сем роге дна! Встали старцы хором у костра, и запели песнь – Дайну, коей люди Вечным весть подают. С угасающим днем они прощалися, провожали лето уходящее, славя славою Небо да Землю, да поляны заветной владык и хранителей – на сем и сказу конец. |
Похожие:
 | Книга подготовлена издательством «Книга-Сефер» Книга подготовлена издательством «Книга-Сефер», Москва – Тель-Авив, +972 545 318 933 | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... «Уральских сказов мастер дивный» сказочный вечер к 90-летию со дня рождения П. Бажова |
| Аппиана Александрийского «Сирийские войны» Аппиана Александрийского «Сирийские войны» (ближе к концу), книга Юстина «Книга Маккавейская» (11, 13, 14, 15 главы) и книга Иосифа... |  | Православная книга первая книга на Руси. Час православной книги (сценарий) Православная книга – первая книга на Руси. Час православной книги (сценарий)/ Сост. Т. Л. Теплякова/ Пушкинская библиотека-филиал... |
| Книга не просто «позволяет задуматься» Эта книга о жизни самого обычного человека. Самого обычного российского парня. Среднестатистического. Выросшего в обычной семье.... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Учитель: Павел Петрович Бажов – наш уральский писатель, автор знаменитых сказов, прославляющих умелый труд, смекалку, любовь к родной... |
| Тема: Красная книга России. Правила поведения в природе красная книга Кубани Оборудование: рисунки для лесной полянки, запись мелодии леса, слайды редких растений Росси и Кубани, Красная книга России и тетрадь... | | Классный час «Хорошая книга – твой друг на всю жизнь» Буратино, Айболит, Незнайка, подборка книг для выставки, выставка детских рисунков, костюмы книжек (имитированные обложки книг),... |
| Урок для учащихся 2-го класса «знакомство с библиотекой. Строение... «знакомство с библиотекой. Строение книги. Как рождается книга. Из чего сделана книга» | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Цель урока: познакомить учащихся с жизненным и творческим путями уральского сказочника Павла Петровича Бажова, показать своеобразие,... |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Введение. Книга в жизни человека. Книга как духовное завещание одного поколения другому | | Тема урока: красная книга ... |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Для получивших настройки эта книга руководство для практикующих и обучающих Рейки. Это первая книга, в которой для западных целителей... | | «Книга в счастье украшает, а в несчастье утешает.» Цель урока: заинтересовать учащихся историей книги, рассказать о роли, которую играла книга в развитии человечества, вызвать у ребят... |
| Книга предназначена для врачей хирургических специальностей, а многие... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Книга учёта бланков аттеста-тов, св-в о неполном среднем образовании, книга учёта золотых и серебряных медал |
