Скачать 10.22 Mb.
|
свободе; он тотчас ответил: "Старинный друг - я". В конце же стихотворения появляется гном, или Миме; он нас заключает обратно в гроба177. Через тринадцать лет понял: эти "гроба" - разделившие нас идеологии, о которых разбилась прекрасная дружба: с 1915 года уже не встречались мы; Метнер стал - "враг"179. РАЧИНСКИЙ Кобылинский, Батюшков, Метнер - не старшие; первым из старших внезапно и бурно примкнул к нам Григорий Алексеевич Рачинский, заведясь сразу же на всех тропах; каким вбежал, таким и дымил. О Рачинском стал слышать с 901 года; а в 902 он уж вот - в дымках рядом; не помню, когда стал бывать у него и когда стал врываться ко мне он: журить, покровительствовать180. Он - строитель моста к нам: из стана "старцев"; трубач, стягоносец и бард, он приходит - со стягом враждебного лагеря, с длинной трубою: трубить, веять стягом; отвеявши и оттрубив, трубит, веет "старцам", среди Трубецких и Огневых впервые поднялся глухой, защищающий меня голос; у нас он твердил: надо-де понимать и Лопатина; "им" он меня разъяснял; мне развертывал взгляды о Логосе: по Трубецкому; в прекрасном усилии сделать понятными нас, молодежь, старикам, он "их" обегал с Белым, с Блоком в руках; а нас обегал он с Новалисом, с Гете и с Пушкиным. Г. А. Рачинский - двоюродный брат С. А. Рачинского, профессора ботаники, ставшего сельским учителем в селе Татеве, корреспондента Толстого181 и - скольких; художник Богданов-Вельский изобразил его в рое мальчат. С юных лет эрудит, вытвердивший наизусть мировую поэзию, перелиставший философов, всяких Гарнаков, Г. А. - энциклопедия по истории христианства, поражавшая нас отсутствием церковного привкуса; нам казалось, то, что именует он мировоззрением, - энциклопедия, а что считает досугом - канон его. Жил он - в центре182, в крошечной квартирушке, набитой книгами и украшенной, как бомбоньерочка, вышивками из Абрамцева; скучающе поднимался на верхний этаж: отбыть службу, о которой он не любил говорить, живя связями с рядом ученых обществ; казалось странным, что яркий эрудит - не профессор; отбывал служебную повинность ради хлеба, освобождал себя от повинности: подпирать устои; в рое профессоров Г. А. Рачинский мелькал яркостью стремлений и жестов с подергом, являя контраст с седоватой бородкой, с профессорскими золотыми очками. Жена - рожденная Мамонтова;183 Г. А. плавал в стихии искусств: старик Поленов, собиратель картин Остроухов, Серов - друзья дома Рачинских: Г. А. был культурою "Мира искусства" - до "Мира искусства", вынашивая платонически лозунги Абрамцева: с Якунчиковой, Серовым, Коровиным, Врубелем, но и великолепно разбираясь в классиках-итальянцах; поклонник Баха, Генделя, Глюка, понимал Скрябина, восторгался музыкой Метнера и д'Альгеймами. Ходил по Москве парадоксом; староколенный москвич с "традициями" сороковых годов, рукоплескал всему смелому, уныривая из быта, с которым видимость створяла его; чтимый профессорами, им зашибал носы озорным духом. То, чем пленял нас, его умаляло в быту, где исконно вращался он; котировали его остроумцем; он импонировал фонтанами текстов: на всех языках. Не ценили способности тонко вникать, понимать, а ценили - личину его, эрудицию, которая в нас вызывала протест, когда он наш жест, рвущий с компромиссами, утоплял в цитатах. Но архаичность Рачинского эквивалентна дерзости его приятия нас. Э. К. Метнер явил подвиг бунта - из одиночества; а Рачинский являл давний надлом: перебой холерических взрывов и меланхолической мрачности; бунт его - по кривой рикошета; "служба", как фига: Янжулу; если последний - "талант", то Г. А. - "Гений" в сравнении с Янжулами. Когда я или Эллис устраивали передряги, то он являлся журить; а по блеску очков было видно: доволен; недаром подчас, хватая за фалду Л. Л. Кобылинского, имел вид седого "Левы"; тот выдвигал "покой" желтого дома; этот жундел о "небесном покое", а строил Гоморры, скрываяся к "архиерею"; знали, что "архиерей" - погребок; и знали: Г. А. - устал, заработался. А. С. Петровский его отвозил в санаторий: под Ригу. Скучая в укладах, устраивал "кубари"; влек его Эллис, которого он честил; раз под речью П. д'Альгейма о музыке Гретри к мертвой лысине Эллиса он приложил воспаленное свое чело: - "Тоска, - клубом дыма из рта: паф! - Тоска Кобылинского, Левки, с тоской - паф! - Рачинского, Гришки, сливаются - паф! - в мировую тоску". "Седой Гриша" - его под шумок называл Кобылинский. Запой слов - из рыдающего трепетания, что он в лапах косматого быта; и мы понимали тоску этого порой обнаженного Ноя. Рачинский, став другом, еще был немного отцом благодетелем: каждого из нашего кружка; помнится, как, положивши свою воспаленную руку ко мне на плечо, а другой взявши под руку, он, припадая на ногу, меня проводил в кабинетик душнеющий, чтобы замкнуть в нем, часами жундеть, наставляя премудрости, опыту жизни: отец уже умер; еще Гершензон не явился; Рачинский в ту пору являлся мне образом, связывающим Гершензона с отцом; после смерти М. С. Соловьева он выбран был опекуном его сына: и он опекал, грозя правой рукой за проказы, а левой толкая к проказам; казалось, - "бунтами" нашими он питался. Когда завелся своим собственным обществом, став председателем в нем, ужасался покойному Эрну, что - "вандал", Булгакову, что - провалился в келейности, пока Булгаков и Эрн не втащили его: в церковную догму; тогда, меня вспомнив, руку схватив, закачавшись, задергав рукой и плечом, усадил и, елозя ногами под стулом, метаясь бородкой, жундел в клубах дыма: - "Паф, паф... Теологии много!.. А разве они теологию знают? Поизучали б апостольские постановления!" Тыкался толстой своей папиросой; и мне мотивировал необходимость вступить в совет общества, перелетая на "ты" с "вы". - "Ты понимаешь - паф, паф! - я тебя, черт дери, бы сам вытурил... Паф! - из совета - паф, паф... - Я тебя бы - паф, паф! - ницшеанского пса, - исчезал он в дыму, - сам бы вытурил в шею из общества, - вновь он являлся из дыма; и - с молниеносной быстротою: - кабы не Булгаков... Да вы понимаете сами, Борис Николаевич, ты понимаешь, боюсь я густого поповского духа... Булгаков способен, способен - ты понимаешь - на заседании - паф, паф, паф! - дернуть: паф, паф, паф, паф, паф!" Нет Рачинского: клубы; из них как жундение шершня: - "На заседаниях не религиозного, а философски-религиозного, - бил пальцем в палец он, - общества - паф! - фи-ло-соф-ского, черт побери, еще дернет Булгаков какое-нибудь там: "Святися, святися - во имя сына, отца, - папиросой взлетал в потолок, - и святого духа..." - Паф, паф!.. - Тут-то вот выпускаю тебя: "Слово принадлежит Борису Николаевичу Бугаеву". Лай на Булгакова, пес ницшеанский! Эрн встанет, а я ему - Левкою: для равновесия!.." И помолчавши: - "Идите-ка в совет общества: паф!" Припадая на ногу, повел из прокуренного кабинетика в дыме "осанн" - к диванчику, где Т. А. Рачинская нас ожидала: с Парашей, сестрою: - "Ну, Танькин, - Борис Николаевич выбран в совет!" И свободно висела широкая, широкобортная, широкоплечая синяя куртка его; видом точно отец; юным духом как кукиш, который показывал он и на службе, приводя в ярость и в страх начальство. Как он тащил из квартирки в служебный этаж опекаемого Соловьева, Сережу, еще гимназиста: "вампуки" показывать, "Степушке" (С. С. Перфильеву, начальнику по службе), Сережа исполнял оперу "Пиковая дама": оркестр, хор; лучше же всего у него удавался квинтет: "Мне страшно", графиня, князь, Томский, Лиза и Герман (бас, тенор, сопрано, контральто и баритон) перебивали друг друга на все лады: "Мне... не...е... стра... тра... ра... страшно... Мне... не..." - рыком, кваканьем, писком и лаем, перебиваемым гудом флейт, дудом труб, писком скрипок и "гогом" фагота, сверлил чудовищно слух; Сережа, придя в исступленье, крича, топоча, кулаками, глазами, ногами, растерзанной курткой, космою, слюною показывал попеременно жест Томского, Германа, Лизы, графини; в ту минуту он был гениален, чудовищности выдумывая; и мамонта разорвало б, а не ухо. Рачинский, втащив нас в "святое святых", притворив дверь в соседнюю комнату, где скромно скрипели пером, где являлись просители с улицы, поставив перед добродушным толстяком, своим начальником, Степушкой, которого в Демьянове знавал я студентом, - требовал, чтобы Сережа пропел "Мне страшно"; все помещение дрожало от рявка, от хрюка, от топа и ора Сережи, от фыка и брыка Рачинского, в форменном сюртуке откалывавшего антраша и совавшего рассеянно папиросу зажженным концом в рот под заливистый визг "начальника", Степушки, колыхавшего толстый живот в кресле; не знаю, что происходило в мозгах низшего служебного персонала: летели "устои" московские - к чертовой матери. Это был - "кукиш"; потребовали, чтоб "седой Гриша" был убран со службы. До 901 года числился он и в редакционном совете "Вопросов философии и психологии", при Л. М. Лопатине, нашем "враге"; но и там он показывал "кукиши": звукосочетание "Ницше" в сем месте в 1901 году звучало как кукиш, а он напечатал статью, разбирая толково смысл Ницше184. Увидел Рачинского я на заседании, посвященном памяти философа Преображенского; после маститых мужей вдруг на кафедру выскочил муж седоватый и быстрый; блистая очками, махая руками в огромную аудиторию, он глухим, лающим голосом начал выкидывать море взволнованных слов, набегая на слово словами, стирая словами слова; взволнован я был; от Соловьева же слышал: - "Рачинский Г. А. - одинокая умница". Мне передали, как он появился впервые за чайным столом Соловьевых, совпав с Кобылинскими, тоже впервые явившимися. Он - холерик; жестикуляция - тарантелла; слова и движенье, ломая друг друга, как смазываясь, дают - мельк экрана кино, - фыки, дымы и сверки цитат способны ввинтить с непривычки мигрень в висок; Кобылинский, Лев, живя у меня, заставлял меня падать в диван от верча и жестов своих; увидя, что пал, припавши к груди, он ер-зом и прыгом вгонял в каталепсию. Братец Сергей, раз явившись ко мне часов в восемь, застав полный стол, а меня - в разговоре, ко мне привалясь, растоптав разговор, начал что-то доказывать: в ухо; и тотчас стол, полный гостей, закрылся в тумане; я впал в каталепсию, еле следя: стол пустеет, пустой; гасят лампы-настенники, кроме одной; затворяются двери в гостиную и в коридор; гаснет лампа, последняя; мрак; только в ухо бьет голос, как костью; вдруг - возглас матери издалека (из постели): - "Да что ж это?" Уже проснулась она, отоспавшись: тут я пробуждаюсь и чиркаю спичку: гляжу - пять утра; Кобылинский, Сергей, мысль свою, им начатую в десять вечера: доизложил. - "Поздновато... Поговорили!" Напомнив читателю о характере Кобылинских, упомяну об явлении Рачинского: в дом Соловьевых. Кобылинские, появись к Соловьевым впервые, ткнув хозяевам руки, себя перебили, сцепясь в долгом споре; вдруг звонок; что-то затопотало в переднюю ботиками; братец Лев произнес: "Ницше". Из шубных, медвежьих мехов тотчас вывалилось седоватое нечто в очках, меж сцепившихся братьев; и шесть рук, шесть ног, - взрывы дыма: из тявков! В сплошном телотрясе прошел этот вечер; Соловьевы молчали испуганно перед сцепившейся троицей, вылетевшей только к часу в переднюю: скатиться с лестницы и спорить на улице; в передней просунулась лысина Льва на Сережу - спросить: - "Кто это?" - пальцем в О. М. Соловьеву. - "Да мама же моя". - "А". И Лев - вылетел. С тех пор стал Рачинский бывать у С. М. Соловьева; я дивился дарам седоватого Дамаскина:185 он подмигивал мне моей же "Симфонией"; и ласково звал: к себе в гости; так я оказался в уютной квартирке, в ней встретив певицу Оленину и ее мужа, д'Альгейма186. Рачинский мне связан с кривым переулком Пречистенки. Градация домиков: синенький, одноэтажный, с заборчиком, с садом; за ним, отступя, занавесясь рядком тополей, желтоватый и белоколончатый каменный дом с барельефами; шестиэтажного куба, слепого и глохлого, бок; ниже, выше и ниже, - зеленый, белясый и розовый, - домики, с колониальною лавкой; забор, убегающий влево, с отдером доски, позволяющим видеть: склад дров; лед не сколот; и - трясы ветвей, крики галок, над тумбами, - около церкви Покрова Левшина, сереброглавой, четырнадцатого столетия, - с сутуловатеньким, глухим священником: ста пяти лет; его правнуки сидели за... музыкой Скрябина и спорили о Метнере; наискось - блеск изразцов сложил голову; дом строил, наверное, Шехтель, коли не Дурнов. Кое-где пробежит пешеход; генерал Щелкачев чешет мимо; Истомина, бледная барышня, за угол скроется; Эл-лис в шубенке с чужих плечей дергает: в Неопалимовский; к вечеру в саночках едет кудрявый Бердяев; и - шапка в мехах; и под мехом вихляются черные кудри, серебристые снегом. И ходит расчесанный, мытый козел, перевязанный лентой, бодает прохожих с большим удовольствием. Левшинский, Мертвый, Обухов, Гагаринский? Точно не знаю; но знаю: в домах этого пречистенского переулочка было жунденье - "святися, святися" - меж водкою и меж селедкою; перед закусочным столиком сидел застенчивый, пристальный и коренастый Серов. Всюду быстрым, танцующим шагом с седою улыбкой Рачинский влетал, оправляя свой галстук, склоняясь к руке, и над ухом жундел, точно шмель над цветком: он врачу, коммерсанту, профессору, барыньке бархатным очень невнятным густым тембром голоса мед свой с пыльцою нес в ухо, как шмель в колокольчик вникая; и слышалось: - "Первосвященник, надев - Урим-Туним... Бара берешит... Бэт харец..." - сыпал текстами: по-итальянски, еврейски, немецки, по-русски. Устав, впав в невроз, поднимал, точно жужелжень му-ший; мозаика пестрых цитат в ускорениях голоса перетрясалася: каша во рту! Появлялся Петровский; и, бережным жестом извлекши, его увозил. Один критик в 1902 году назвал Рачинско-го балаболкой, забывши, что - всякие есть; и тимпаны, и гусли, если угодно, суть балаболки; но я их предпочту критику-пошляку; среди Булгаковых и Трубецких был единственный он песнопевец; его гимны о культуре - д'Альгейму, Морозовой, Метнеру доселе мне памятны; средь "Дома песни", в "Эстетике" - он поражал жизнью нас; пестун всех нас, в известный период вынашивал он наши молодые стремления; в часы же досуга писал он стихи: грустны и строги строчки его антологий; пародии на Алексея Толстого (поэта) - и сильны и звучны; один из первых он оценил |
Андрей Белый Начало века Воспоминания в 3-х книгах | Андрей Белый Между двух революций Воспоминания в 3-х книгах | ||
Начало века Воспоминания охватывают период с 1901 по 1905 г. В них нарисованы портреты видных литераторов и художников, рассказано о зарождении... | Программа история России. XX начало XXI века. 9 класс (68 ч) Рабочая программа составлена на основе Примерной программы по истории для 5-9 классов (М.: Просвещение, 2010) и адаптирована к учебнику:... | ||
Программа история России. XX начало XXI века. 9 класс (68 ч) Рабочая программа составлена на основе Примерной программы по истории для 5-9 классов (М.: Просвещение, 2010) и адаптирована к учебнику:... | Дипломный проект социальная ответственность как фактор повышения эффективности компании Охватывают три отрезка 70-е, 90-е годы прошлого века и начало 21 века (рис. 1) | ||
Петрова Ю. А. История Отечества XX начало XXI века.: Учебник для... Данная программа на основе программы курсов «История Отечества. XX – начало XXI века. Программа курса и тематическое планирование... | Исаева Оксана Николаевна 2012 г учебник: История России, XX начало... Учебник: История России, XX – начало XXI века, А. А. Данилов, Л. Г. Косулина., М. Ю. Брандт | ||
Реферата: конец XIX начало XX века Благотворительность безвозмездная деятельность, направленная на общественную пользу. И тема моей работы: Развитие Благотворительности... | Данилов А. А., Косулина Л. Г., Брандт М. Ю. История России. XX начало XXI века. 9 класс А. А. Данилова, Л. Г. Косулиной 6-9 классы. – М.: Просвещение, 2011. и адаптирована к учебнику: Данилов А. А., Косулина Л. Г., Брандт... | ||
Михляева Людмила Ивановна Учебник: А. А. Данилов «История России,... Учебник: А. А. Данилов «История России, XX – начало XX i века: 9 кл., М.: просвещение, 2005» | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Это воспоминания, воспоминания и кое-какие размышления об Эвальде Ильенкове, о времени и немного о себе | ||
Реферат написан на основании собственного опыта, а также по материалам... Микропроцессорный комплект Z80: Справочное пособие. В 7-ми книгах. Кн "Центральный процессор Z80cpu". Минск, укик "центр" 1991 г | Урока Тема урока Планируемые результаты освоения Песни о Степане Разине. 20-е годы XVII века начало XVIII века. Солдатские песни XVIII –xix веков | ||
Рабочая программа по учебному предмету «История России XX -начало XXI века» «Всеобщая история» Программа курса «История России 20-21 века» для учащихся 9 класса разработана на основе и соответствует требованиям | История России с древнейших времен до конца XX века в 3-х книгах Омский институт водного транспорта (филиал) фбоу впо «Новосибирская государственная академия водного транспорта» |