Вместо предисловия
Скачать 1.82 Mb.
|
| ВОСЬМОЙ ДОКЛАД Штутгарт, 31 декабря 1919 года Так, как говорится сегодня при обычном изложении физики о звуке и тоне, имеет, собственно говоря, место приблизительно только с XV века. Именно такие примеры наилучшим образом подтверждают то, что я, в общем, часто высказываю как духовно-научное знание: что все мышление и все представления людей до этого поворота времен были совсем другими, чем после него; и способ говорить так, как мы сегодня говорим о явлениях звука и тона в школьном объеме физики, сформировался только постепенно. На что прежде всего обратили внимание — на скорость распространения звука. Не так трудно, хотя и с известным приближением, можно определить то, что рассматривают как скорость звука. Если на большом удалении стреляет пушка, то издали видно, как сверкает огонь, а потом слышен звук выстрела; точно так же гром слышат позже, чем видят молнию. Если пренебречь скоростью света, то время, прошедшее между восприятием света и восприятием звука, можно считать временем, потребовавшимся звуку, чтобы пройти соответствующее расстояние. Затем рассчитывают быстроту продвижения звука в воздухе, скажем, за одну секунду и таким образом получают нечто вроде скорости распространения звука. Видите ли, это был один из самых первых элементов в данной области физики, на который обратили внимание. Кроме того, занялись — и прежде всего Леонардо да Винчи — так называемым резонансом. Сегодня вы представляете его себе так, что если дотрагиваются до струны или до чего-то в этом роде и здесь же, в этом же помещении, находится настроенная в унисон струна или какой-то совсем другой настроенный в унисон инструмент, то эта струна или этот другой инструмент резонируют. Подобные вопросы изучались специально иезуитами, и в XVII веке необычайно много внес в учение о звуке и тоне иезуит Мерсенн. Этот иезуит Мерсенн особенно много сделал в отношении тогдашних исследований так называемой высоты тона. Вы ведь можете различать у тона троякое: во-первых, тон имеет известную силу, во-вторых, тон имеет определенную высоту и затем еще определенный тембр. Из всех трех составляющих самой важной и самой существенной является высота тона. И теперь речь пойдет о нахождении того, что соответствует высоте тона с точки зрения,, постепенно принятой именно для учения о звуке. Я уже обращал ваше внимание на то, что относится к колебаниям, что очень легко выявить и что лежит в основе нашего восприятия тона или, скажем, протекает совместно с ним. Можно очень легко — вам надо лишь мысленно вернуться к школьной скамье — установить с помощью простого опыта колебательный характер воздуха или других тел. Если, например, ударять по камертону — сейчас нет необходимости проводить этот эксперимент — и следить за линией, которую вычерчивает штифт, прикрепленный к камертону, то по отображению, начерченному на саже, будет видно, что камертон находится в закономерном движении. Это закономерное движение переносится в воздух, и мы можем сказать: когда мы слышим какое-либо звучащее тело, то воздух между ним и нами находится в движении. Приведение воздуха в движение мы непосредственно выполняем на духовых инструментах. И мы постепенно подходим к тому, чтобы разобраться о каких, собственно, движениях идет речь. Речь идет о так называемых продольных колебаниях. Установлено, что в воздухе мы имеем дело с продольными колебаниями. Если возбудить в металлической трубе звук, соединив ее с трубкой, заполненной воздухом, то последней передаются движения, вызванные металлической трубой. Заполнив эту воздушную трубку тончайшим порошком, можно определить по движению пылинок, что звук распространяется таким образом: сначала возникает сжатие воздуха. Это сжатие воздуха в металлической трубе при отклонении колеблющегося тела назад в свою очередь отбрасывается, вызывая разрежение воздуха. В тот момент, когда снова зазвучит металл, первоначальное сжатие устремляется дальше, происходит чередование разрежения и сжатия. Итак, можно непосредственно с помощью эксперимента показать, что здесь речь идет о разрежениях и сжатиях воздуха. На самом деле нет необходимости выполнять подобные эксперименты, потому что такие вещи, я бы сказал, видны как на ладони. Я не хочу, собственно, приводить вам здесь все то, что можно почерпнуть из книг. Видите ли, в начале нового времени непосредственно для этих разделов физики чрезвычайно много было сделано иезуитами в силу их социальных установок — и именно это важно. Ибо здесь всегда существовало стремление никак не проникать в природные процессы духовно, никак не рассматривать духовное в природных процессах, но оставлять его в пределах религиозной жизни. Со стороны иезуитов всегда считалось чем-то опасным применять к природным явлениям, по выражению Гёте, духовный способ рассмотрения. Иезуиты хотели бы рассматривать природу чисто материалистически, не приближаясь к природе с помощью духа. Во многих отношениях именно иезуиты являются первыми попечителями материалистических воззрений, господствующих в особенности в наше время. Не задумываются о том — хотя исторически это известно, — что, собственно, способ мышления, применяемый в настоящее время в физике, в сущности говоря, представляет собой продукт католической тенденции. Итак, все дело сводится, главным образом, к отысканию того, что лежит в основе ощущения разных по высоте тонов. Благодаря чему различаются внешние колебательные явления, сопровождающие звучание и соответствующие разным по высоте тонам? Эти вещи можно показать с помощью одного из таких экспериментов, который мы вам сейчас продемонстрируем. Смотрите, мы приводим этот диск с различными отверстиями в быстрое движение — и здесь господин Штокмейер будет столь любезен, что направит струю воздуха на движущийся диск. Вы можете легко определить разницу в высоте тонов. Чем вызвано это различие? Оно вызвано тем, что у нас на внутреннем крае диска имеется наименьшее число отверстий — только 40. В то время как господин Штокмейер направляет сюда струю воздуха, она приходится здесь на отверстие и движется дальше, а здесь попадает в промежуток между отверстиями и дальше проникнуть не может, и так далее. Из-за движения диска всегда на место одного отверстия приходит следующее, и образуется столько толчков воздуха, сколько отверстий оказывается на том месте, где проходит воздушная струя. Поэтому мы имеем на внутреннем крае 40 толчков воздуха, а на внешней окружности 80. Благодаря этим толчкам воздуха возникают волны, колебания. Следовательно, мы имеем в одно и то же время ибо эти 80 отверстий проходят за то же время, что и 40 внутренних отверстий — в одном случае 80 толчков, 80 колебаний воздуха, в другом случае 40 толчков, 40 колебаний воздуха. Тон, возникший при 80 колебаниях воздуха, в два раза выше, чем тон, возникший при 40 колебаниях воздуха. Благодаря этому и подобным ему экспериментам можно показать, что высота тона связана с числом колебаний, возникающих в среде, где распространяется звук. Итак, придерживаясь того, что я вам теперь сказал, вы можете обдумать следующее. Если мы возьмем одно колебание, иначе — одно сжатие, и одно разрежение, то мы можем обозначить это как длину волны. Если в одну секунду возникает п таких волн длиной /, тогда все волновое движение проходит nl, то есть путь, который за одну секунду проходит все волновое движение — я назову его v, — представляет собой nl. Здесь я прошу вас вспомнить о том, на что я ссылался в предыдущих рассмотрениях. Я говорил вам: нужно точно отличать все форономическое от того, что не является только результатом внутренней жизни представлений, но что суть внешние реальности. И я сказал: внешние реальности никогда не могут быть только чем-то исчислимым, пространственным и находящимся в движении. Но внешние реальности — это всегда скорости. Конечно, не будет по другому, если мы говорим о звуке, или тоне. Переживание внешней реальности не находится ни в /, ни в п; так как / есть только пространственное, п — только число; реальное же находится именно в скорости. И если я делю на две абстракции скорость, которая содержит в себе сущность, обозначаемую мною как тон, или звук, то я не получаю, конечно, в этих абстракциях никаких действительных реальностей, но я получаю абстрагированное, разделенное, разорванное. Такими частями оказываются длины волн, пространственные величины и число п. Если я хочу посмотреть на реальность тона, на внешне реальное, тогда я должен посмотреть на внутреннюю способность тона иметь скорость. Это то, что ведет к качественному рассмотрению тона, в то время как рассмотрение, к которому мы сегодня привыкли в физике, является количественным рассмотрением тона. Именно в отношении тона, в отношении учения о тоне, в отношении акустики это бросается в глаза. Количественное рассмотрение тона ставят, не стесняясь, всегда на место качественного, выражающегося исключительно в определенной способности к скорости, к тому, что можно констатировать как внешне количественное, пространственное, временное, что является движущимся и исчислимым. В наше время совсем не замечают, как, в сущности, уже в учении о звуке сбиваются с пути, двигаясь в фарватере материализма. Можно сказать, что предмет, собственно, очевиден: вне нас тон как таковой вовсе не существует, ибо вне нас имеются только колебания. Может ли быть что-то яснее такого утверждения: если создается воздушный поток, образующий сжатия и разрежения, и если мое ухо их слышит, то нечто неизвестное во мне, в которое, конечно, нет необходимости вникать физику (так как это не область физики), превращает колебания воздуха, колебания тел в чисто субъективные переживания, в качество тона. И вы услышите в самых разных вариантах, что вне нас существуют колебания, а в нас — следствия этих колебаний, которые, однако, являются чисто субъективными. Это постепенно вошло в плоть и кровь людей, и получилось то, что содержится в цитате из Роберта Гамерлинга, приведенной в моей книге "Загадки философии"; из нее можно усмотреть, что Роберт Гамерлинг, приступая к изложению физики, говорит с самого начала: переживаемое как шум есть вне нас не что иное как сотрясение воздуха; кто, исходя из этого, не может верить в то, что чувственное ощущение, собственно говоря, находится только в нем, а вовне — колеблющийся воздух или колеблющийся эфир, тому не следовало бы читать дальше книгу, написанную Робертом Гамерлингом. Роберт Гамерлинг говорит даже, что тот, кто думает, будто образ лошади, увиденной им, действительно соответствует некой внешней реальности, тот ничего не понимает, и ему следует закрыть книгу. Но, мои дорогие друзья, такие вещи должны все-таки быть рассмотрены в их логической последовательности. Подумайте, если бы вас, сидящих здесь, я трактовал, пользуясь этим физическим способом мышления — я не говорю методом, — с помощью которого физики приучены рассматривать звуковые и световые явления, то ведь получилось бы следующее: все вы, кто сидит передо мной, существуете для меня лишь благодаря моим впечатлениям. Эти впечатления являются в таком случае вполне субъективными, как световые и звуковые ощущения. Вы все, кто находится вне меня, на самом деле не таковы, какими я вас вижу, но воздушные колебания между вами и мною приводят меня к колебаниям, которые, в свою очередь, имеются в вас. Я убеждаюсь, собственно, в том, что все ваше внутреннее душевное существо, которое ведь в вас и для вас нельзя отрицать, на самом деле не существует. Для меня эта внутренняя душевность всех здесь сидящих была бы только воздействием на мою собственную душу. Но кроме того, имеется нечто вроде скопления колебаний, которые сидят тут, на скамьях. Таков род мыслей, когда в свете и в тоне вы отрицаете внутреннее, переживая его как мнимо субъективное. Точно так же, как, имея вас перед собою, я рассматривал бы вас только как мое субъективное переживание и отрицал бы переживание этого внутреннего у вас. То, о чем я теперь говорю, является, по-видимому, таким понятным и таким банальным, что, конечно, физики и физиологи не считают себя способными совершать столь же банальные ошибки. Но именно это они и делают. Ибо таковы все эти различия между субъективным впечатлением — то есть тем впечатлением, которое, как полагают, является субъективным — и объективным процессом. Конечно, когда поступают честно, тогда говорят: я как физик не хочу вообще исследовать тон, я вовсе не хочу принимать во внимание качественное в тоне, но я оставлю это и буду изучать только внешне пространственные процессы — здесь нельзя сказать объективные — процессы, которые, бднако, продолжаются также и во мне; я хочу их выделить как абстракции из целого и не рассматривать качественное. Но тогда нельзя утверждать, что это — объективное, а то — субъективное, что одно является следствием другого. Ибо когда я сопереживаю то, что вы переживаете в своей душе, подобное переживание не является воздействием на меня ваших мозговых колебаний. Понимать нечто таким образом столь важно, как только может быть важно что-либо для человечества в требованиях нового времени и в требованиях науки. Именно в этих вопросах не надо уклоняться от рассмотрения более глубоких связей. Видите ли, можно, например, с легкостью сказать: то, что соответствует колебаниям, особенно колебательный характер звука и тона, выявляется, когда я, находясь в помещении, ударяю по одной струне, а другая струна, настроенная на тот же тон, откликается. Это явление основано исключительно на том, что колебания переносятся медиумом — средой, в которой они распространяются, двигаясь параллельно со звуком. Но наблюдаемое здесь нельзя понять, если не рассматривать это как часть гораздо более общего явления. И это более общее явление, которое ведь тоже можно наблюдать, состоит в следующем. Предположим, у вас в комнате есть маятниковые часы, которые вы приводите в движение, которые ходят; и в этой же комнате есть другие часы с маятником, которые вы не приводите в движение, — они должны быть, разумеется, сконструированы известным образом. Тогда вы обнаружите, что иногда при благоприятных условиях эти вторые часы с маятником время от времени сами по себе начинают идти. Такие явления называются симпатическими. И эти симпатические явления могут быть исследованы в самых разных областях. Во всяком случае, они представляют собой последние из тех явлений, которые еще как-то связаны с внешним миром, последние из таких явлений, которые, встречаясь очень часто, могли бы быть бодее полно исследованы, чем они обычно исследуются. Вы можете убедиться в этом в бесчисленных случаях. Например, вы сидите за столом с человеком, и он высказывает то, о чем вы только что думали. Вы, ничего не говоря, подумали о чем-то, а он высказал это. Таковы симпатические собятия, в какой-то мере совпадающие события, связь событий, возвещающих о себе вплоть до очень высоких духовных областей. И надо увидеть непрерывную последовательность фактов между простым резонансом струны, который ведь еще рассматривается не духовным образом, с помощью грубых представлений, только как пребывание во внешнем материальном событии, — и тем, что как параллельные явления выступает уже духовно в совместном переживании мыслей. Итак, вы видите, что ясного понимания этих фактов вовсе нельзя будет получить, если не иметь воли отказаться от способа, каким сам человек включается также в то, что называют физической природой. Не правда ли, несколько дней тому назад мы обратили внимание на человеческий глаз и остановились немного на его строении. Сегодня мы поговорим еще о человеческом ухе. Этот человеческий глаз имеет, как вы знаете, в направлении назад стекловидное тело; о нем мы могли бы сказать, что оно еще несет в себе некую жизненную силу, а между хрусталиком и роговицей имеется жидкость; и когда мы продвигаемся снаружи вовнутрь, то глаз в известной степени становится все более и более живым. Снаружи он устроен скорее физическим образом. Подобно тому, как описывается глаз, можно, конечно, описать теперь и ухо и чисто внешне можно сказать: как свет производит впечатление на глаз, когда глаз подвергается воздействию света, или, желая выразить это иначе, — когда нерв воспринимает раздражение, — так звуковые колебания оказывают свое действие на ухо, входят в слуховой проход, стучат в барабанную перепонку, которая закрывает слуховой проход. С внутренней стороны барабанной перепонки располагаются прикрепленные к ней слуховые косточки: молоточек, наковальня, стремечко — названные так по их очертаниям. Тогда то, что возникает в воздухе и выражает себя внешне в волнах сжатия и разрежения, пользуясь языком физики, переносится посредством таким образом устроенной системы слуховых косточек туда, где находится внутреннее ухо. Здесь, во внутреннем ухе, прежде всего расположена так называемая улитка, заполненная жидкостью, в ней заканчивается слуховой нерв. Спереди к улитке примыкают три полукружных канала, особенность которых состоит в том, что их поверхности расположены в трех пространственных направлениях и перпендикулярны друг другу. Итак, можно представить себе: звук в форме воздушных волн проникает в ухо. Дальнейшему ходу звука способствуют слуховые косточки, и звук достигает жидкости. Здесь он воздействует на нерв и через него на соответствующую данному ощущению часть мозга. И тогда име-' ют глаз как один орган чувств, а ухо — как другой орган чувств. Можно прекрасно рассмотреть эти оба органа рядом и вывести в качестве дальнейшей абстракции из области физиологии общую теорию ощущений органов чувств. Но если вы примите сказанное мною о взаимодействии всего ритма поднимающейся и опускающейся мозговой жидкости с тем, что происходит вовне, в воздухе, то этот вопрос больше уже не покажется вам таким простым. Вспомните, ведь я говорил: нельзя, например, думать — то, что я вижу внешне как бы завершенным, есть готовая реальность. Это совсем не обязательно, что мы всегда имеем перед собою готовую реальность. Роза, сорванная мною с розового куста, совсем даже не реальность, так как она не может существовать сама по себе, она может получить существование только благодаря своей связи с розовым кустом. Она в действительности является некой абстрацией, если я размышляю о ней только как о цветке розы. Мне надо подступить к целому, ко всему розовому кусту, по меньшей мере. То же и в отношении слуха. Ухо вообще не обладает никакой реальностью, если оно обнаруживается обычным образом. Ибо то, что извне через ухо поступает вовнутрь, должно сперва некоторым образом войти во взаимодействие с внутренним ритмом, проявляющимся в подъеме и опускании мозговой жидкости. То, что происходит в ухе, мы приводим в связь с тем, что происходит внутри ритмического движения мозговой жидкости. Но это еще не все. Ритм, вовлекающий в сферу своего действия мозг, в свою очередь находится в основе того, что с совсем другой стороны человечески-сущностного организма показывает себя в речи благодаря гортани и соседним с ней органам. Итак, с одной стороны, вы можете активно говорить, и при этом ваша речь просто включается своими органами в дыхательные движения, которые лежат в основе ритмического процесса подъема и опускания мозговой жидкости, то есть вы можете ваш речевой процесс, с одной стороны, просто включить во все то, что как ритм возникает в вас при дыхании, а с другой стороны, вы можете слушать с помощью уха. И тогда вы имеете некое целое, которое проявляется интеллектуальным образом больше в слухе и волевым образом больше в речи. У вас есть одно целое лишь тогда, когда вы соединяете то, что относится к воле и что пульсирует через гортань, с тем, что имеет более интеллектуально-чувственный характер и проходит через ухо. Так выглядит целое, и это надо рассматривать просто как факт. Ибо если представлять себе в одном месте ухо, в другом месте — гортань, то это будет неким абстрагированием; никогда не прийти к целостности, если отделить друг от друга эти связанные между собою вещи. Образованный в области физиологии физик и образованный в области физики физиолог рассматривают ухо и гортань по отдельности. Они поступают в процессе своего исследования точно так, как если бы, желая привести человека в чувство, разрезали его, вместо того чтобы рассмотреть обстоятельства в живом взаимодействии. Когда мы правильно понимаем то, о чем здесь, собственно, идет речь, тогда мы приходим к чему-то совсем другому, а именно к следующему. Если, рассматривая глаз, я отвлекаюсь от стекловидного тела, если я отвлекаюсь также частично или полностью от расположенной здесь сетчатки, если я оттесняю также и ее, то все-таки нечто остается, а именно: цилиарный мускул, хрусталик, глазная жидкость. И что за орган был бы тогда? Если бы я действовал в соответствии с реальностью, то нельзя было бы сравнивать этот орган с ухом, но я должен был бы сравнить его с гортанью. Это на самом деле не метаморфоза уха, а метаморфоза гортани. Точно так же как мышцы гортани — я указываю только на самое очевидное — охватывают голосовые связки, делая щели между ними шире или уже, так же работают и цилиарные мускулы. Они охватывают хрусталик, который обладает внутренней подвижностью. Я выделил то, что некоторым образом для эфирного элемента соответствует гортани, так же как для воздуха такое соответствие имеет сама наша гортань. И если я снова возвращаюсь сначала к сетчатке, затем к стекловидному телу (а для известных животных я должен добавить еще определенные органы, такие, как веер или мечевидный отросток, которые у людей существуют только эфирно; у известных низших животных эти органы являются продолжениями кровеносных органов), если я рассматриваю все это, то я могу сравнить такую совокупность частей только с ухом. Расширяющиеся части веера можно сравнить с тем, как простирается в ухе лабиринт, и так далее. Следовательно, я имею в человеческом организме, на одной ступени, глаз, который внутри является метаморфизированным ухом, а снаружи окружен метаморфизированной гортанью. С другой стороны, приняв как целое гортань и ухо, мы будем иметь на другой ступени метаморфизированный глаз. Я обрисовал вам то, что приводит на очень важный путь. Ибо можно ничего не узнать об этих вещах, если совершенно неверно сравнивать их друг с другом, если просто ставить глаз и ухо рядом. На самом деле с ухом можно сравнивать лишь то, что находится в глазу за хрусталиком, что пронизано большими жизненными силами в глубине глаза, тогда как находящееся снаружи и имеющее отношение к мускулу я должен сравнить с человеческой гортанью. Трудность учения о метаморфозе состоит, конечно, в том, что нельзя отыскивать метаморфозы внешним образом, но нужно входить во внутренне динамичную реальную действительность. Если это так, то нам следует воздерживаться от поспешного проведения параллелей между явлениями тона и звука и световыми явлениями. Если же исходят из ложной предпосылки, что как глаз, так и ухо являются органом чувств, то абсолютно неверным будет следствие из этого соотношения. Когда я смотрю, то это нечто совсем иное, чем когда я слушаю. Когда я смотрю, в глазу происходит так, как если бы я слушал и в то же время говорил. Деятельность, которую я могу сравнить только с речью, сопровождает в более высокой области собственно рецептивную, воспринимающую деятельность глаза. Вообще, в этих вещах тогда только можно чего-то достичь, если стараться охватить именно реальность. Ведь раз обнаружено, что в глазу объединяется двоякое, а в слухе, в звуке оно переносится обычно на совсем разные внешние органы тела, тогда становится ясным, что во время рассматривания у глаза существует некий род объяснения с самим собой. Глаз всегда поступает так, как поступаете вы, когда что-то слышите и, прежде чем понять, повторяете услышанное. Деятельность глаза действительно такова, как если бы вы что-то слушали, но сначала еще не могли этого разобрать. "Он пишет", — произносят рядом с вами; но вы не расслышали и повторяете про себя: "он пишет". И все полностью проясняется. Так же происходит и с глазом, воспринимающим световые явления. То, что посредством особых связей входит в наше сознание и что мы имеем в исполненной жизни внутренней части глаза, становится полным переживанием увиденного только благодаря воспроизведенному нами в той части глаза, которая соответствует гортани и которая расположена снаружи. Мы эфирно разговариваем сами с собой, когда смотрим. Этот разговор с самим собой исполняет наш глаз. Поэтому нельзя сравнивать результат такого монолога, заключающего внутри себя собственную активность человека, с тем, что представляет собой лишь момент, часть, что есть один только процесс слышания. Я думаю, что вы сможете чрезвычайно многого достичь благодаря такому рассмотрению, если вы его полностью проработаете в самих себе. Вы увидите, как материалистическое рассмотрение физического мира приводит к абсолютно нереальному при сравнении таких вещей, как ухо и глаз, которые нельзя друг с другом сравнивать. Вы увидите, как именно из-за этого чисто внешнего способа рассмотрения, не заинтересованного в реальных ценностях, отходят от духовного рассмотрения природы. Подумайте только о том, как в заключительной части гётевского учения о цвете говорится о чувственно-моральном, как духовное логически выводится из физического, но вы никогда не сможете этого сделать, если положите в основание современное физическое учение о цвете. Теперь, правда, складывается такой образ мыслей в отношении звука и тона, когда, как говорится, все ясно, ибо во внешнем мире происходят одни только колебания. Но вы все-таки должны задать себе вопрос: нельзя ли представить себе это иначе? И я прошу вас решить его самостоятельно. Может быть, этот вопрос, если он правильно поставлен, содержит уже в какой-то мере ответ. Предположим, что у вас есть баллон, этот баллон наполнен воздухом и в нем находится отверстие, которое можно открывать с помощью крана. Пока воздух внутри баллона имеет такую же плотность, как и снаружи, ничего не произойдет, если даже вы и откроете отверстие. Но если у вас этот баллон без воздуха, то внешний воздух с шумом ворвется внутрь и заполнит пустое пространство. Разве вы скажете в этом случае, что воздух, оказавшийся внутри, возник благодаря тому, что имело место в баллоне? Нет, вы скажете, конечно, если воспримете эти вещи непредвзято, что извне проник воздух, а пустое пространство просто всосало его. Когда мы вращаем диск и воздух со свистом проходит через него, тогда мы просто создаем условия, посредством которых выявляется нечто, что мы должны обозначить как всасывание. Если я привожу в движение сирену и в воздухе возникают колебания, то выступающее позже как звук существует до этого только по ту сторону пространства, его нет сначала внутри пространства. Нет условий, чтобы звук вошел в пространство, пока я не создам их, и точно так же нет условий для внешнего воздуха, чтобы он проник в баллон, пока я их не создам. То, что представляют собой внешние воздушные колебания в случае с сиреной, я могу сравнить только с пустым пространством внутри баллона, а то, что тогда возникает как звук, я могу сравнить только с внешним воздухом, проникающим, когда созданы для этого условия, в пустое пространство баллона. Воздушные колебания не имеют ничего общего с внутренним существом звука, хотя там, где они распространяются, возникает процесс всасывания, посредством которого звук вносится в пространство. Конечно, в зависимости от вида колебаний воздуха звук модифицируется. Звук модифицируется также, когда я ввожу его в пустое пространство баллона, сделав проход для распространения воздуха по определенному пути. И тогда можно говорить о существовании известных линий как отражений тех путей, по которым распространяется воздух. Так внешне проявляются звуковые процессы в том, что представлено как процессы колебательные. Вы видите, что столь легко посредством некоторых математических представлений о колебательных процессах, невозможно представить то, что здесь приводится как лежащее в основе истинной физики. Истинная физика предъявляет более высокие требования к качественному в человеческом мышлении. Но если их не выполняют удовлетворительным образом, то получают ту физическую картину мира, которая сегодня является предметом поклонения и которая так относится к действительности, как человек из папье-маше относится к живому человеку. Обдумайте это еще раз, и тогда в следующую пятницу мы пойдем дальше. |
Похожие:
 | Вместо предисловия Способствуйте повышению самооценки ребенка, чаще хвалите его, но так, чтобы он знал за что | | Вместо предисловия Ученый и гражданин Ивана Михайловича Дзюбы, украинского ученого, литературоведа, критика, академика нан украины |
| Учебно-методическое пособие вместо предисловия Над созданием методического пособия принимали участие: Васильев В. В., Рослякова, Г. Н., Кумицкая Т. М., Смольянинова Н. М | | Оглавление От семьи Никитиных вместо предисловия к шестому изданию... Обж и музыки, оснащены ноутбуками, мультимедийными проектороми и экранами на треноге |
| Вместо предисловия Глава Завоевание внутреннего рая Методические указания предназначены для студентов, при разработке ими раздела "Безопасность жизнедеятельности" (часть 1 Охрана труда)... |  | Вместо предисловия подарите мне холст, научите меня рисовать Цель работы: практическое знакомство со стандартными методами определения качества вина: органолептическая оценка качества вина... |
| Ней распространиться, заранее прося извинения у благосклонного читателя,... Израиле. Сейчас, спустя двадцать лет, когда пишутся эти строки, правительство озабочено тревожно нарастающей утечкой мозгов, которая... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Методы научного познания» вместо 4-х часов целесообразно использовать 2 часа, а освободившиеся часы распределить в последующих блоках,... |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... В неформальной повседневной речи «фразовики» вытеснили традиционные глаголы, например, ‘to take apart’ вместо ‘to separate’ или ‘to... | | Уроки советского опыта Предисловие звучит как протокол судебного заседания, в котором автор книги подсудимый, а сочинитель предисловия прокурор, адвокат... |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Он должен обращать вспять то, что можно назвать естественными импульсами. Вместо того чтобы надеяться, он должен бояться; вместо... | | Учебно-методическое пособие Петрозаводск 2008 Составитель, автор... Гвоздева М. С. зав кафедрой английского языка факультета иностранных языков кгпу, кандидат педагогических наук, доцент |
| Записки спутницы в место предисловия Отмечая двадцатипятилетие страшных дней на берегу реки Дравы, я решила распространить мои записки самиздатом. Это всё, что можно... | | Политология вместо идеологии: необходимо ли политическое образование де мократическому обществу? |
| В. Мартынов Культура, иконосфера и богослужебное пение Стоглавого Собора 1555 года. И хотя цель этого предисловия заключается именно в том, чтобы рассеять подобные опасения, уже поставленный... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Это новое, третье издание данной книги требует небольшого предисловия. Я перевёл её на английский язык в 1985 году, и сейчас, перед... |
