Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах и улицах «Добрая дорога детства» 2
Скачать 0.98 Mb.
|
| (склоняется над подносом, чтобы коснуться дерева, и замечает горшочек с конфитюром). Ой, на горшочке пыль. ФРАНК. А я и не заметил. НОЭЛЬ. Да вот же она. Кстати, в том стенном шкафу вообще пыльно, и, если у вас нет более срочных дел, надо бы вытереть там пыль. Но как следует, по всем углам, как Мадам Алиса вас учила. ФРАНК. Надо сказать, я многому здесь у вас научился. И в разнообразных областях – хозяйство, история Франции… НОЭЛЬ. Да, верно! Вы хоть хорошо выучили урок? ФРАНК. О, да! Людовик ХУ1. Тройная комбинация 8-5-4. И Людовик ХУ. Эээ… НОЭЛЬ. Ну, это же так легко запомнить: 2-1-0. Ступайте! Хватит на сегодня! А то еще запутаетесь! ФРАНК. Мадам совершенно права. НОЭЛЬ. И побыстрей, и везде хорошенько, Франк. Полагаюсь на вас. ФРАНК. Мадам может полностью на меня положиться. НОЭЛЬ (одна). Думаю, что в этом направлении надежда имеется. Но правда и то, что со мной всегда следует быть настороже: вдруг код не сработает – чего-нибудь там заест, или Франк внезапно получит апоплексический удар перед сейфом. Ладно, не будем отчаиваться. Предположим худшее: ему не удастся украсть мои драгоценности, но даже и тогда у меня остаются фининспекторы. И это уж люди, на которых можно положиться, которые уж точно не подведут в последнюю минуту (менее убежденно). Точно не подведут. Странно, однако, что они до сих пор никак не проявились (смотрит в календарь). Сегодня 12-ое, да, а письмо мое ушло… Когда же я его отправила? Когда же это я на себя донесла? 7-го? Нет, наверное, 8-го. Не помню уже. Если 7-го, они должны были уже объявиться. Если 8-го, то и тут уже пора бы им поторопиться. АЛИСА. Добрый день, Ноэль. У меня для вас хорошая новость. НОЭЛЬ. Ладно, хорошо, но чуть погодя, Алиса. Мне надо срочно позвонить в магазин. АЛИСА. Как раз сейчас этого делать не следует! НОЭЛЬ. Почему не следует? АЛИСА. Они там сбились с ног. НОЭЛЬ (отставляет телефон). Вот как! (В сторону). Фининспекторы! АЛИСА (продолжая начатый разговор). Я только что проходила мимо и увидела такую толкотню, что решила вернуться и спросить, что происходит. НОЭЛЬ. А, значит, они там? АЛИСА. Вы знали, что они должны прийти? НОЭЛЬ. Ну да, … слух прошел. АЛИСА. Вы должны были предупредить Мадам Берт! НОЭЛЬ. Ну, уж нет! В таких случаях лучше никак не вмешиваться. АЛИСА. И тем не менее! Бедняжка так перенервничала! Чуть ли не в обмороке. НОЭЛЬ. До такой степени? АЛИСА. Даже и представить себе не можете: они пришли прямо с утра, к открытию. НОЭЛЬ. Много их было? АЛИСА. Я не считала, но как будто не меньше тридцати. НОЭЛЬ. Надо же, явились полным составом. АЛИСА. Трудно себе представить, какое смятение охватило оба этажа магазина. НОЭЛЬ. Представляю, представляю. Где бы они ни появлялись, начинается настоящая паника. АЛИСА. И до чего же наглые люди! НОЭЛЬ. Ну да, ну да! Повсюду совали свой нос, всюду рылись? АЛИСА. Даже в сауну! НОЭЛЬ. В сауну! Ну, мы действительно попали на дотошных! АЛИСА. Не то слово! Ничего не забыли, всё хотели видеть! НОЭЛЬ. Стоит попасть к ним в лапы, так и не вырвешься. АЛИСА. И хуже всего то, что еще и следовало их поблагодарить. НОЭЛЬ. Ну, уж нет, увольте, мы не обязаны. АЛИСА. А как же! Если мы хотим, чтобы они вернулись. НОЭЛЬ. Это уж слишком, одного раза вполне достаточно. АЛИСА. Дело в том, что они понимают всю ответственность, на них возложенную. НОЭЛЬ (удивлена). Потому что знают свое дело? АЛИСА. Можно сказать и так! Кстати, они очень удивились, что вы не пришли с ними встретиться. НОЭЛЬ. Каковы претензии! АЛИСА. Привыкли, что повсюду с ними носятся, заигрывают. НОЭЛЬ. Заигрывают с налоговой полицией? АЛИСА. При чем здесь налоговая полиция? НОЭЛЬ. Но вы же сказали! АЛИСА. Я говорила о налоговой полиции? НОЭЛЬ. Но эти люди в моем магазине, которые всюду совали свой нос, посеяли там всеобщую панику… АЛИСА. Это были фотографы. А вовсе не налоговая полиция. НОЭЛЬ. Фотографы? АЛИСА. Да! Уж и не знаю, каким образом, но им стало известно, что сегодня утром в ваш институт должна приехать Жаклин Кеннеди, и они все охотились за своим кадром века. НОЭЛЬ. А она, что, тоже была там? АЛИСА. Не то слово! И плюс ко всему вы увидите, какую рекламу, заметьте, бесплатную, она вам сделала! НОЭЛЬ. Пожалуй, я теперь смогу заполучить новую клиентуру. АЛИСА. Вне всякого сомнения! Но скажите, я вдруг подумала, почему вы решили, что в магазин приходила налоговая полиция? НОЭЛЬ. Не знаю, просто пришло в голову, и всё. АЛИСА. Потрясающе, невероятно. НОЭЛЬ. Но почему? У меня ведь есть интуиция, иногда, правда, она меня подводит, как видите. АЛИСА. В том-то и дело, что не подводит. НОЭЛЬ. То есть? АЛИСА. Не хотела с вами об этом говорить, потому что, между нами говоря, предмет довольно деликатный… НОЭЛЬ. Что такое? АЛИСА. Антуан, мой сын… НОЭЛЬ. Ну да, мой брат. АЛИСА (смущена). Сводный…Сводный брат… Короче, вы не знали, но он состоит в оперативной бригаде налоговой полиции. Как раз в той, что занимается торговлей предметами роскоши. НОЭЛЬ. Не может быть! АЛИСА. Может! Потому-то у вас никогда и не бывали фининспекторы. И представьте себе, что три дня назад он получает подметное письмо против вас. НОЭЛЬ. Именно он? АЛИСА. В том-то и фокус! Письмо пришло к его коллеге, который в этот день занимался подвеской своего автомобиля. И, чтобы оказать ему услугу, Антуан забрал его почту. НОЭЛЬ (на грани нервного срыва). Стойте, стойте! Давайте успокоимся и проанализируем ситуацию. Если бы какой-то придурок не въехал в машину коллеги Антуана, а Антуан не оказался там, где оказался, у меня бы сегодня была налоговая полиция. АЛИСА. Само собой! Было бы слишком очевидно, и он не смог бы помешать. НОЭЛЬ. Папочка мой, папа! Если бы ты знал! АЛИСА. Да знает он! НОЭЛЬ. Что же мне теперь делать? АЛИСА. Ничего, и, главное, никаких благодарностей! НОЭЛЬ. Мне привалило невероятное счастье, а я даже не могу сказать спасибо? АЛИСА. Слишком уж вы чувствительны. Не думайте об этом. Лучше примерьте ваше дивное манто, сразу станет веселей. НОЭЛЬ. Какое манто? АЛИСА. Пальто из норки. Оно здесь. Я только что принесла его от господина Шастеля. Он позвонил сегодня утром и сказал, что оно готово. НОЭЛЬ. Не мог послать с доставкой? АЛИСА. Нет! Служащий, работающий на доставке, вот уже два дня, как болен. НОЭЛЬ. Совершенно незачем было вас беспокоить. Андре бы и сам принес. Он же сегодня обедает у нас? АЛИСА. Да, да, но ему хотелось порадовать вас при пробуждении. Вы же его знаете: заботливый, деликатный. НОЭЛЬ. О, да, он очень милый. АЛИСА. Больше, чем милый. Лично я никогда в жизни не встречала такого человека, как он, кроме вашего отца, разумеется, которого, кстати говоря, он мне напоминает. НОЭЛЬ. Мне тоже. АЛИСА. К сожалению, как это всегда бывает, таких людей оценивают по заслугам лишь после смерти. НОЭЛЬ. Наверное, вы правы. АЛИСА. Разумеется, права. Так вы пойдете взглянуть на манто? НОЭЛЬ. Я мерила его позавчера, когда оно было почти готово, так что сюрприза не получится. АЛИСА. А я, так уверена, что кое-что вас удивит. НОЭЛЬ. Наверное, кабошоны, они хороши!!! АЛИСА. Изумительно всё вместе. С вашим красным платьем будет потрясающе. НОЭЛЬ. Примерю его на кимоно, и вы увидите, что и с ним неплохо. Уходят ФРАНК. Черт, черт, черт! (Идет к телефону и начинает набирать номер). Понять не могу. Или она действительно с приветом, или уж очень сильна. Должно быть, все же чокнутая, Если только не слишком сильна (говорит в трубку). Алло, Пьеро, у нас неприятности! Да нет, это Франк, я же говорю – неприятности. Я как раз его открыл: сейф пуст. То есть полно футляров, но все – пустые. Ничего, ничего, ничегошеньки. Должно быть, куда-то переложила, а где это всё – может, и не помнит. Чего? Нас кто-то опередил? О, мне это даже в голову не пришло. Но она же подумает, что это я! Ну, дела, только этого не хватало. Само собой, что я должен остаться. Сбежать – значит признаться. И в любом случае я хочу это выяснить. Да, буду держать тебя в курсе. Чао, а вот и она. Устремляется к подносу, чтобы его убрать НОЭЛЬ (входит в черном платье, вместе с Алисой). Ну, что, мой дружок, закончили вы уборку шкафа с конфитюром? ФРАНК. Да, закончил. НОЭЛЬ. Быстро. Пойду взгляну. ФРАНК (ему неловко). Но… НОЭЛЬ. Пойдите пока приберитесь в моей спальне. Дайте-ка мне поднос. Я отнесу его в кабинет (принимает поднос из рук Франка). И берегитесь, если работа сделана некачественно. Выходит ФРАНК. Нет, все-таки она сумасшедшая! Делает шаг по направлению к спальне, потом возвращается, вроде бы, чтобы подслушать у двери в кухню. АЛИСА (входит). Куда это вы крадетесь? ФРАНК. Я не крадусь, я шел в спальню. АЛИСА. Пятясь задом? Спальня же у вас за спиной. ФРАНК. Нет… Я хочу сказать, что я собирался проверить, все ли пепельницы здесь чистые. АЛИСА. А, вы действительно не пасуете перед работой. ФРАНК. Стараюсь. АЛИСА. Ступайте, ступайте! Я сама займусь пепельницами. А также и цветами, которым вы не поменяли воду, столовым серебром, которое вы не почистили, бокалами, которые вы не достали, а уж потом и адвокатами. ФРАНК (который направляется к спальне, смиренно принимая упреки, внезапно живо реагирует). Какими адвокатами? АЛИСА. Я имею в виду авокадо с креветками на закуску. Вы ведь не способны их приготовить. ФРАНК. Ах, вот что! (Выходит). АЛИСА. Всё приходится делать самой. Покупки, уборка, готовка… Черт!.. А пирожные. Начнем, не теряя времени… Где у нас кирш? НОЭЛЬ. Да, мальчик отличный. Всё чистенько. Не осталось даже… (замечает Алису). Вон оно что, вы теперь принимаете свой аперитив тайком? АЛИСА. Что вы! Я ищу кирш для пирожных. НОЭЛЬ. Нет больше ни капли, я вчера его прикончила. АЛИСА. Тогда малиновый ликер! НОЭЛЬ. С ним покончено позавчера. Мой организм в данное время совершенно обезвожен. Приходится много пить. АЛИСА. Ладно. Но что же мне тогда сделать? НОЭЛЬ. Ромовую бабу. Ром еще остался. АЛИСА. Ну, нет, я обещала господину Шастелю его любимое пирожное, и я его сделаю. НОЭЛЬ. Тогда я вижу только один выход из создавшегося положения. АЛИСА. Я тоже: пойду за киршем в магазин. Но эту бутылку буду запирать (Уходит). НОЭЛЬ (одна). Бедная Алиса! Вполне могла бы спрятать свою бутылку и в сейфе, чтобы его хоть чем-то заполнить. Он такой теперь пустой, такой пустой. Нет, Алиса определенно права: только когда лишаешься того, что любишь, понимаешь, как сильно любил. АНДРЕ (входит). Здравствуй, Ноэль. НОЭЛЬ. Как ты вошел? АНДРЕ. Через дверь. НОЭЛЬ. Разве у тебя есть ключ? АНДРЕ. Нет, не волнуйся, я не преступил границ твоей личной жизни. Алиса как раз выходила и открыла мне дверь (показывая на бутылки в его руках). Куда это можно поставить? НОЭЛЬ. Ой, извини, пожалуйста (зовет). Франк! АНДРЕ (передавая ей бутылки). Осторожно, ему очень много лет! НОЭЛЬ. Франку? АНДРЕ. Нет, вину. ФРАНК (входит). Мадам меня звала? НОЭЛЬ. Да, Франк, отнесите это всё в кабинет, пожалуйста. ФРАНК. Хорошо, Мадам. АНДРЕ. И проследите, чтобы оно приняло комнатную температуру. Это настоящий поммар. НОЭЛЬ. Можешь вполне на него положиться. Он хорошо делает всё, за что берется. АНДРЕ. Ты любишь поммар? НОЭЛЬ. Прекрасная была идея – принести поммар! Он поднимет мне настроение. АНДРЕ (ему смешно). Что я слышу?! Ты нуждаешься в поднятии настроения?! Впервые сталкиваюсь! НОЭЛЬ. Впервые это и случается. АНДРЕ. Надеюсь, не моя безделушка расстроила тебя до такой степени? НОЭЛЬ. Твоя безделушка? АНДРЕ. Пакетик, который я положил в карман твоего манто. НОЭЛЬ. Я не видела. АНДРЕ. Разве Алиса тебе не сказала? НОЭЛЬ. Нет!.. Впрочем. Припоминаю. Что-то она говорила про сюрприз. Наверное, об этом. АНДРЕ. А манто тебе понравилось? НОЭЛЬ (из-за кулис). Чудесное! И подкладка – просто чудо. Придется часто снимать манто, чтобы продемонстрировать подкладку. АНДРЕ. И пуговицы подходящие? НОЭЛЬ. Просто изумительные! (возвращается). И шикарные, и строгие одновременно (показывая на принесенный футляр). Как и это. АНДРЕ. Тебе действительно нравится? НОЭЛЬ. Очень, очень, правда. АНДРЕ. Это пустяк. Ты можешь его принять, не принимая при этом никаких обязательств. НОЭЛЬ. Ладно. Видишь ли, я думаю, что сегодня я вполне могла бы принять и нечто более значительное. АНДРЕ. Сказано - сделано! НОЭЛЬ. Я пошутила, но ты и представить себе не можешь, какое огромное удовольствие доставила мне эта безделушка. АНДРЕ. По сравнению с твоими драгоценностями она – просто пустяк. НОЭЛЬ. Ах, мои драгоценности! АНДРЕ. Они превосходны! Я только что снова ими любовался. НОЭЛЬ. Как это снова любовался? Когда? АНДРЕ. Перед тем, как запереть их в свой сейф. Когда Алиса мне их передала. НОЭЛЬ. Не может быть, ты шутишь. Алиса сегодня утром никуда не выходила и не могла передать тебе драгоценности. АНДРЕ. Ошибаешься! Она принесла их ко мне в магазин, потому что там сейф снабжен новейшей системой безопасности. НОЭЛЬ. Волшебный сон! АНДРЕ. Я думал, ты в курсе. НОЭЛЬ. Первый раз слышу! Алиса действовала по своей инициативе, ни о чем меня не предупредив. АНДРЕ. В любом случае, она поступила правильно. Твой камердинер не слишком внушает мне доверие. Как и ей. И пока он здесь, твоим драгоценностям лучше находиться в другом месте. НОЭЛЬ. Стало быть, их не украли? АНДРЕ. А ты думала, что украли? НОЭЛЬ. Ну да. Я только что пошла проведать мой сейф, и он оказался пустым. АНДРЕ. Ах, бедная моя, как же ты расстроилась! НОЭЛЬ. Расстроилась ужасно! Всё было залито слезами – горло, глаза, щеки. АНДРЕ. А теперь снова всё в порядке. НОЭЛЬ. Вовсе нет! АНДРЕ. Как? Ты не рада узнать, что твои драгоценности не украдены? НОЭЛЬ (нехотя). В некотором смысле и рада… АНДРЕ. Ты просто не можешь еще оправиться от потрясения, но, поверь, стоит тебе снова увидеть твои украшения, они тебя обрадуют пуще прежнего, именно потому, что считала их потерянными навсегда. НОЭЛЬ. О, да! Уверена! Они принесут мне теперь дополнительную радость! Я уже предчувствую… речка снова ляжет в свое русло… мой изумруд… жемчужная семейка… мой солитер, пояс. Боже, как же я стану их любить. Как же я счастлива! АНДРЕ. Ну, видишь! НОЭЛЬ. Придется всё начинать сначала. АНДРЕ. Ты о чем? Что начинать сначала? НОЭЛЬ. Тебе не понять. Никто не может меня понять. Я в полном одиночестве. АНДРЕ. Ты сама не знаешь, что говоришь. Я же с тобой, и, пока я здесь, я буду делать всё, чтобы у тебя не было никаких забот. НОЭЛЬ. Знаю. АНДРЕ. Тогда умоляю, доверься мне, и я всегда приду тебе на помощь. НОЭЛЬ. Ты не в силах мне помочь. АНДРЕ. Используй меня без колебаний, я буду только счастлив! НОЭЛЬ. Алиса права: нет такого второго, как ты. АНДРЕ. Я уже устал тебя в этом убеждать! НОЭЛЬ. Ты щедрый, умеешь прощать, неглупый, у тебя есть средства. Это не достоинство, но и не недостаток. Ты представляешь собой тот редчайший и желанный тип мужчины, рядом с которым женщина чувствует себя защищенной. У тебя всегда с собой и мелочь, если надо дать чаевые, и зонтик, если идет дождь, и таблетка, если мучает кашель. Ты умеешь дарить не только розы, но и другие цветы, угощать не только каштанами в сахаре, но и другими сладостями, приносить не только те духи, которые не годятся и не нужны. Ты не видишь хорошеньких женщин на улице, когда смотришь на них; когда видишь, говоришь, что они тебе не нравятся, а когда так говоришь, говоришь правду. Ты не проверяешь счета в ресторане. Никогда не отказываешься ни куда-нибудь пойти, ни остаться дома. Ты удивительно умеешь слушать. Вот как сейчас! И вместе с тем твои слова весомей молчания. Ты меня любишь. У тебя масса достоинств. Я буду по тебе скучать. АНДРЕ. Ты что, уезжаешь? НОЭЛЬ. Нет, мы расстаемся. АНДРЕ. Клянусь, твой юмор иногда до меня не доходит. НОЭЛЬ. Я не шучу. Сегодня мы видимся в последний раз. АНДРЕ. Ты с ума сошла! НОЭЛЬ. Нет! АНДРЕ. Есть только два варианта: либо ты шутишь, либо лишилась рассудка! И поскольку на шутницу ты в данный момент не похожа, стало быть, сошла с ума. НОЭЛЬ. Нет, у меня есть причины. АНДРЕ. Чрезвычайно любопытно было бы их узнать. НОЭЛЬ. Послушай, Андре. Ты только что обещал сделать всё, что угодно, если мне потребуется твоя помощь. Так вот, если ты уйдешь, ты мне поможешь. АНДРЕ. Помогу в чем? НОЭЛЬ. Поможешь освободиться от идеи, которая становится навязчивой. Не расспрашивай меня, больше я ничего не скажу. АНДРЕ. Нет нужды, я понял. НОЭЛЬ. А! АНДРЕ. Ты боишься, что не дашь мне счастья? Так ведь? НОЭЛЬ. То есть… АНДРЕ. Нет нужды лгать, я тебя знаю. Тебе прекрасно известно, что у меня врожденное призвание к браку – как у других бывает призвание к авиации или к театру – что я хочу, страстно желаю обрести очаг, стабильную жизнь, короче, мечтаю лишь об одном: жениться на тебе. Однако, ты знаешь, всегда знала и то, что никогда не выйдешь за меня замуж. И моя настойчивость, неловкая и всё более назойливая, тебя тяготит, стесняет, от нее-то тебе и хочется освободиться, не так ли? НОЭЛЬ. Думаю, ты прав. АНДРЕ. Разумеется! И плюс ко всему, ты боишься испортить мне жизнь, полагаешь, что не имеешь права меня удерживать, лишать меня возможности встретиться с женщиной моей маленькой буржуазной мечты, тебя мучат угрызения совести. И от них ты тоже хочешь освободиться. НОЭЛЬ. Ну что ж, не отрицаю! Уф! Я рада, что ты всё понял сам. Боюсь, что я бы не сумела так хорошо всё объяснить. АНДРЕ. Так иди же ко мне, чудовище! Всё это глупости! Важно лишь то, что мне с тобой хорошо. Хочешь моего счастья? Ни с кем другим оно не возможно. Забудь про угрызения совести, а я клянусь, что никогда ничего от тебя не потребую. Ты вовеки от всего освобождена. НОЭЛЬ (в большом волнении). Ох, никогда не думала, что так трудно быть несчастной. АНДРЕ. Ну что ты мечешься? Теперь всё в порядке. НОЭЛЬ. Нет, не всё. АНДРЕ (улыбаясь) После всего сказанного настаиваешь на разрыве? НОЭЛЬ. Да! Больше, чем когда бы то ни было. АНДРЕ (серьезно). Тогда, Ноэль, ты что-то от меня скрываешь. НОЭЛЬ. Да, но попытайся понять сам, раз уж ты так хорошо во всем разбираешься. АНДРЕ. Ты от меня скрываешь не что-то, а кого-то. НОЭЛЬ. Да, это так. Можешь мне это простить? АНДРЕ. Нет, никогда. НОЭЛЬ. Так это так! АНДРЕ. Другой мужчина в твоей жизни? НОЭЛЬ. Да, высокий брюнет, атлетически сложен, горящий глаз, бархатная улыбка, а в петлице – василек. АНДРЕ. Тот самый, о котором ты мне говорила месяц назад? НОЭЛЬ. Ну да, ну да. АНДРЕ. Ты тогда не шутила? НОЭЛЬ. Конечно, нет. АНДРЕ. Я его знаю? НОЭЛЬ. Конечно, нет! АНДРЕ. Не может быть, чтобы я ничего не замечал! Ты не умеешь врать! НОЭЛЬ. Этому можно быстро научиться. АНДРЕ. Да где же вы познакомились? НОЭЛЬ. На танцевальном вечере у Регины. АНДРЕ. Жанр понятен: веселый полуночник, завсегдатай ночных заведений. НОЭЛЬ. Да! АНДРЕ. Разумеется, плэй-бой? НОЭЛЬ. Да! АНДРЕ. Прожигатель жизни и донжуан? НОЭЛЬ. Да! АНДРЕ. Господин с особым призванием к холостяцкой жизни. НОЭЛЬ. Да! АНДРЕ. Понятно! Это худшее, что могло произойти с тобой, и лучшее, что могло произойти со мной. Могу спать спокойно. НОЭЛЬ (довольна). Правда? АНДРЕ. О, уверяю тебя! Насколько я страдал бы оттого, что ты меня бросаешь ради человека, который мог бы составить твое счастье, настолько мне смешно при мысли о типе, который максимум на что способен, так это привести тебя в состояние обалдения. НОЭЛЬ. Так ты не страдаешь? АНДРЕ. Нет! Даже странно и удивительно, до какой степени не страдаю. Впрочем, может, и не странно вовсе. Страдаешь ведь из-за того, кого любишь, и, следовательно, уважаешь. А я вдруг перестал тебя уважать. Ты лишилась своего пьедестала и пополнила жалкие ряды тебе подобных, которые способны бросить настоящего, любящего мужчину ради глянцевой журнальной обложки. Стала, как все эти идиотки, которые начинают рыдать и биться головой о стену, когда их бросят, как наскучившую игрушку. НОЭЛЬ. О, Андре! АНДРЕ. И сколько потом слышишь признаний от этих раньше времени постаревших, потерянных женщин, одиноких, безнадежно одиноких! Как они потом плачут над своими безумствами и сожалеют о верном спутнике, с которым могли бы провести мирные и счастливые дни. НОЭЛЬ. О, да! Я буду о тебе сожалеть. АНДРЕ. Только слишком поздно! Будет поздно. Запомни хорошенько: раз покинув этот дом, я никогда, слышишь, никогда в него не вернусь. Сколько бы ты не плакала, не вздыхала, не звала, не раскаивалась, не угрожала и не принимала снотворного, ноги моей здесь не будет! НОЭЛЬ. Никогда, никогда? АНДРЕ. Никогда, разве что под руку с какой-нибудь счастливой женщиной, чтобы показать тебе, от какого счастья ты отказалась. НОЭЛЬ. Ну, да, это совсем другое дело. АНДРЕ. И, прежде чем я уйду навеки, знай, что все эти глупости, вроде «Останемся друзьями – Если тебе понадобится моя жизнь…- Будь счастлива» - не для меня. С этой самой минуту я тебе больше не друг. Если я тебе понадоблюсь, меня рядом не окажется. И главное, главное, я счастья тебе не желаю. Уходит, хлопнув дверью НОЭЛЬ (одна). На сей раз, я получила сполна. Дальше некуда. Мой чек оплачен. Я становлюсь покинутой женщиной, которую станут жалеть и над которой станут посмеиваться, женщиной одинокой, безнадежно одинокой, одинокой у себя в доме, одинокой в других домах, одинокой в театре. И вечно у меня не будет мелочи для чаевых билетерше, а в антракте никто не принесет конфет и не раскроет большого зонтика на выходе, и не накроет ласково мою руку своей… Конечно, порою меня это стесняло, да и рука затекала… И потом я не слишком люблю этих публичных демонстраций… Но в конечном итоге, всё же это было приятно, то есть не было неприятным. И теперь всё кончено! Покончено и с ожиданием его телефонных звонков, без всякого повода, в любое время суток. Боже, сколько же раз он меня доставал из ванной или не давал посмотреть передачу по телевизору. Покончено с нашими романтическими поездками в Довиль, с долгими, долгими неторопливыми прогулками по пляжу, под дождем и на ветру. Как же я мерзла там! А на следующий день все мышцы болели. Но это было здорово. Теперь же, без него, я себя знаю, ни за что не выберусь на воздух и зачахну, как цветок без воды. А цветы! И цветов больше не пришлет. А посылал целыми садами! Кстати, часто мне и ставить их было некуда. И как нарочно ни одна ваза не подходила по размеру: то слишком большие, то слишком маленькие. Смешно, правда? Нет, что я такое говорю: вовсе не смешно. Голова совсем не варит. Как будто в ней – зияющая пустота… Может, от голода? Да, ведь пора обедать, а его не будет, и никто не отнимет у меня тартинки с маслом. Могу есть сколько влезет… А после обеда и выпить капелюшечку для пищеварения и за здоровье отсутствующих, за его здоровье. Само собой, если бы он был здесь, ни тебе… (поднимает локоть), ни (делает жест, как будто падает гильотина). Зато были бы эти «Раз! Два! Раз! Два!» и (делает глубокие вздохи). Конечно, не будет цветов, но я и сама могу их купить, так же, как конфеты и зонтик. Не будет мелочи, её никогда у меня не бывает. Вот чего мне не будет хватать (смеется). Только мелочи и не будет хватать. Ах, ах, не будет ни гроша! Ах, ах, не будет ни гроша! (Эти «ах» она начинает со смехом, а заканчивает рыданиями). Ужасно! Я совсем не страдаю. И ничуть не чувствую себя несчастной. Наоборот, чувствую… чувствую себя в форме… Но, черт возьми! Счет-то этот так и будет маячить впереди. Как только подумаешь, сколько всего надо компенсировать… Потому что, кроме всего, о чем они говорили, есть и чего они не знают, удачи, о которых они даже не подозревают. Штрафы, например. Вы скажете, это ерунда, но всё же ни разу не заплатить штрафа…. Только и слышишь, как вокруг все жалуются: «меня опять в этом месяце выставили на 15 или 20 или 30 000 франков». Я всегда отвечаю: «Ах, и меня тоже!», чтобы быть, как они, потому что мне стыдно. Но это же неправда. И все-таки я – такая же, как все. Иногда я въезжаю под запретительные знаки, правда, нечасто, потому что почти всегда нахожу место для стоянки там, где никто найти не может. Стоит мне подъехать, как какая-нибудь машина отъезжает. Но об этом я тоже никогда не рассказываю. Это как банки с крабами. Вечером, перед сном, когда весь дом уже спит, я поднимаюсь и съедаю здоровенную банку крабов. Вы скажете, что я легкомысленна, но… я это обожаю. Нет более тяжелой пищи, особенно в это время. Ну, а мне всё сходит с рук. Сплю, как убитая. Ужасно, знаете ли! Так, пожалуй, и поверишь, что отмечена печатью с рождения. Кстати, с рождения всё и началось. Родилась я в Рождество, среди всеобщего веселья и семейного ликования, ибо меня ожидали не девять месяцев, как всех младенцев, а целых десять лет. Десять лет неутоленной нежности, десять лет обманутых надежд витали над моей колыбелью. А через двадцать месяцев появился на свет мой брат, 16-го августа, в разгар летних отпусков, в полном смятении: ни одного врача в Париже. Нет, нет, не спорьте, говорят вам, я меченая. Вы же видите, я пытаюсь причинить себе вред, но никто ведь не хочет мне помочь. Никто! Какое нахальство. Дошло до того, что я вынуждена сожалеть о своем счастье, воспринимать его как порок. И мало им террора, которому они меня подвергли с этим счетом, так еще всякий раз, когда я готова его оплатить, они мне связывают руки. Ну, так у них это не пройдет: или они предоставят мне мои неприятности во всем объеме, или будут иметь их сами. Она собирается уйти, в то время как на пороге появляется мужчина, внешность которого в точности совпадает с описаниями, данными ею в разговоре с Андре. БЕРНАР. Извините, но дверь была открыта. НОЭЛЬ. Что вам угодно? БЕРНАР. Я пришел по поводу счета! У Ноэль есть как раз время для реакции, прежде чем закроется ЗАНАВЕС ТРЕТИЙ АКТ Когда занавес снова открывается, на сцене 6 часов вечера. Ноэль одна, рассматривает эскизы, напевая: «Тореадор, смелей в бой». Слышно, как открывается и закрывается дверь, и как Бернар за кулисами напевает ту же арию, что и Ноэль. Чуть погодя он входит и целует Ноэль в шею, справа и слева, а потом целует ей руку. Чувствуется, что это уже сложившийся ритуал. Потом он направляется в спальню и, прежде чем туда войти, посылает Ноэль воздушный поцелуй. НОЭЛЬ (одна). Так всё и идет, так и продолжается. Только масштабы принимает… просто невероятные. Что вам сказать, я привыкла быть счастливой, привыкла, что жизнь меня балует, и счастьем, казалось бы, меня не удивишь. Так вот, я в глубоком удивлении и пребываю в нем уже шесть недель. Во-первых, вы его видели! (Описывает его жестами). Вы скажете, что такая внешность на любителя. Так вот, я любитель, подлинный. И потом я не собираюсь входить в подробности, тем более, что выбора нет. БЕРНАР (за кулисами). Любовь моя… любовь моя. НОЭЛЬ. У этой музыки и текст имеется! БЕРНАР (входя). Совсем забыл, я ведь хотел принять аспирин. Голова что-то тяжелая. А у тебя? НОЭЛЬ. Нет! БЕРНАР. Как жалко! НОЭЛЬ. Почему это? БЕРНАР. Всегда жаль, когда ты не испытываешь то же, что и я, и одновременно со мной (Уходит). НОЭЛЬ. И так все время: внимание, нежности, комплименты. Ни одной фальшивой ноты. Ни одного конфликта. Впрочем, один был, но крошечный. Он хотел попросить моего брата расписать стены в ванной, а я не хотела. Он сказал, что будет красиво, а я сказала, что не очень. Вот и всё. Единственный наш спор (Грустно). О, ля, ля, как же хорошо мы понимаем друг друга, как же нам хорошо вместе! БЕРНАР (возвращается). Ну, малыш, что случилось: второй раз за шесть недель я вижу тебя серьезной. НОЭЛЬ. А первый раз когда? БЕРНАР. Помнишь, в самый первый день, когда я явился с поручением от твоей невестки? НОЭЛЬ. А! БЕРНАР. Ты забыла заплатить твоему бедняге-братцу за какую-то там немыслимую работу, которую ты ему заказала. НОЭЛЬ. Ширмы с росписями-обманками для моего массажного салона. БЕРНАР. Вот-вот! Когда я представил тебе счет, ты скроила такую физиономию! Я тогда подумал, что тебе нечем платить. НОЭЛЬ. Что мне нечем оплатить счет? Забавно! БЕРНАР. Кстати, я до сих пор так и не понял, почему ты так взволновалась, увидев меня. НОЭЛЬ. Взволновалась – слишком громко сказано. Самое большее – удивилась. БЕРНАР. Удивилась? Значит, ты забыла. НОЭЛЬ. Как ты можешь так говорить; малейшие детали нашей первой встречи навеки занесены сюда, и я их перечитываю каждый вечер перед сном. Ты был у этой двери, я – здесь, на ступеньке. У тебя была эта твоя ироническая улыбка, а у меня… короткое кимоно. БЕРНАР. Верно, и я сделал тебе комплимент. НОЭЛЬ. Из чего я сделала вывод, что у тебя хороший вкус, во всяком случае, такой же, как у меня, а через десять минут, не больше, что я у тебя попросила? БЕРНАР. Поменять дизайн в твоей столовой. НОЭЛЬ. Верно, а потом? БЕРНАР. Потом – в передней. НОЭЛЬ. А сразу после этого? БЕРНАР. В спальной. НОЭЛЬ. А теперь в ванной комнате. БЕРНАР. Кстати, по поводу твоей ванной комнаты мне сегодня пришла одна идея. НОЭЛЬ. Ты отказываешься от стенной росписи? БЕРНАР. Нет! Но ты будешь довольна. Мне кажется, я нашел решение. НОЭЛЬ. Скажи немедленно. БЕРНАР. Нет, сначала надо проверить, получится ли. Я так боюсь тебя разочаровать (Уходит). НОЭЛЬ. И ведь найдет. И все окажется возможным. И мне непременно понравится. А он будет доволен. И упадет ко мне в объятия… Не может так продолжаться! Чем дальше, тем больше мои долги накапливаются, и тем расплата будет страшнее. Надо быстро что-нибудь сделать. Чтобы он сделал что-нибудь такое. Должен суметь. Такой большой мальчик! Не все же ему розами женщин забрасывать, должен и пострадать заставить. Может, и меня удастся обидеть. Но когда? Каким образом? Мне надо знать, надо бы спросить. У меня Дамоклов меч над головой. Имею я право знать, хотя бы как со мною случится беда? БЕРНАР (входит). Представляешь, какая удача, я смогу сделать тебе точно такую же ванную комнату, какую сделал два года назад, и без ложной скромности скажу, что это был мой шедевр. НОЭЛЬ. А нельзя ли на нее взглянуть, чтобы иметь полное представление? БЕРНАР. Ну, то есть… это довольно сложно. НОЭЛЬ. Почему? БЕРНАР. Потому что…потому что… НОЭЛЬ. Может быть, потому, что это ванная некой дамы, которую ты хорошо знал? БЕРНАР. Да! НОЭЛЬ. Кто же это был? БЕРНАР. Нани Данкур. НОЭЛЬ. Нани Данкур! Поздравляю! Счастлива была бы с ней познакомиться и поболтать. БЕРНАР. Боюсь только, что она будет не в восторге при мысли снова встретиться со мной. НОЭЛЬ. Вы плохо расстались? БЕРНАР. Не слишком хорошо. НОЭЛЬ. Наверное, она уже успела забыть… за два года. БЕРНАР. Не думаю. НОЭЛЬ. Ты самонадеян. БЕРНАР. Самоубийство как-никак. НОЭЛЬ. Так она покончила с собой! БЕРНАР. Не будем преувеличивать. Сначала позвонила одному своему другу-врачу, а потом вскрыла вены. И как раз в той самой ванной комнате. НОЭЛЬ. Которую ты хочешь теперь воссоздать здесь? БЕРАНР. Это получилось так удачно! НОЭЛЬ. Ее самоубийство? БЕРНАР. Нет, ванная комната. А самоубийство, слава богу, не состоялось, как, впрочем, и вся наша история с ней. НОЭЛЬ. Вот как! Значит, экстаза в ваших отношениях не было. БЕРНАР. Послушай, Ноэль, не хочешь ли сменить тему разговора, мне как-то не очень нравится. НОЭЛЬ. А мне нравится. Я же тебе говорила, что совершенно лишена ретроспективной ревности. БЕРНАР. Я заметил. Ты никогда не упускаешь возможности открыть новую главу моих старых приключений. НОЭЛЬ. Но это естественно. Если бы ты был, например, героем войны, мне бы нравилось слушать твои рассказы о сражениях. Если бы ты был чемпионом по теннису, мне бы нравилось слушать твои рассказы о спортивных победах. Ты, твои сражения и твои победы… пусть на другой почве, но мне всё равно интересно. Я ими горжусь. БЕРНАР. Честно говоря, гордиться особенно нечем. НОЭЛЬ. Да, нет же, ты не понимаешь: каждая покинутая тобой женщина – это почести, отдаваемые мне. БЕРНАР. У тебя такой взгляд на вещи… НОЭЛЬ. Обезоруживающий, я знаю. Мне ни в чем невозможно отказать. Ну, рассказывай. БЕРНАР. Что? НОЭЛЬ. Про тебя и Нани. БЕРНАР. Тут и рассказывать нечего. Банальная история. Вначале я не слишком ей нравился, а она мне – очень. Потом понравился больше, а она мне – несколько меньше, а, в конце концов, я просто видеть ее не мог, и как раз тогда… НОЭЛЬ. … Когда она по-настоящему тебя полюбила. БЕРНАР. К несчастью, со мной так происходит всегда. Мне нравится завоевывать, побеждать, а потом интерес пропадает. НОЭЛЬ. О, я тебя понимаю, сама такая же… БЕРНАР. Неужели? НОЭЛЬ. О, да. Как только я выигрываю партию, партнер может катиться колбаской, как говорят у нас. БЕРНАР. У вас так говорят? НОЭЛЬ. Ну да, у нас в деревне. Всё время так и говорят. БЕРНАР. Как ужасно быть такими! Невольно становишься злым и приносишь людям несчастье. НОЭЛЬ. Уверена, что ты постоянно устраивал Нани сцены. БЕРНАР. Хуже того, я смеялся, когда она мне их устраивала. НОЭЛЬ. Это раздражает, но не убивает. БЕРНАР. Она бы с твоим мнением не согласилась. НОЭЛЬ. Случалось тебе когда-нибудь не прийти на назначенное свидание? БЕРНАР. Нет. Но зато, когда нас куда-то приглашали вместе, мне не раз случалось в последний момент отказываться. НОЭЛЬ. О! Когда она уже была готова, разодета в пух и прах и при полной косметике. БЕРНАР. Да. Это приводило ее в ярость! НОЭЛЬ. Могу себе представить. БЕРНАР. Особенно, когда на следующий день она узнавала, что я провел вечер с одной из ее подруг. НОЭЛЬ. Это должно быть неприятно! БЕРНАР. Похоже. НОЭЛЬ. А скажи мне, ты никогда руки не распускал? БЕРНАР. Ты с ума сошла. Никогда. Почему ты об этом спрашиваешь? НОЭЛЬ. Даже не знаю… По твоим выходкам можно предположить, что ты и на это способен. БЕРНАР. Нет, слово даю, но зато… НОЭЛЬ. Зато? БЕРНАР. Признаю, что иногда я такие слова употреблял в ее адрес, что лучше бы уж пощечина. НОЭЛЬ. Ах, все-таки! БЕРНАР. Да, но только тогда, когда все ее способы меня спровоцировать были исчерпаны. НОЭЛЬ. Мне кажется, она … БЕРНАР. Гигантская пиявка! Не ищи другого слова, лучше ее не определить. Это тип женщин, которые тебя заполучают, присасываются к тебе, тобой питаются, живут, могут выпить из тебя всю кровь, а стоит попытаться оторвать ее от себя, она не пускает, держит намертво. Пиявка, говорю тебе! НОЭЛЬ. Но если Нани и впрямь была такой пиявкой, как же тебе удалось от нее освободиться. БЕРНАР. Я же тебе сказал, понадобились значительные усилия. НОЭЛЬ. В чем же они выражались? БЕРНАР. Я ушел. НОЭЛЬ. Это пошло. БЕРНАР. Ушел к ее сестре Элен. НОЭЛЬ. К ее сестре (нервный смех). БЕРНАР. Почему ты смеешься? НОЭЛЬ. Потому что у меня нет сестры. БЕРНАР. А, я думал, что над Элен. НОЭЛЬ. Нет, я ее не знаю. Она забавная? БЕРНАР. Если воспринимать ревнивых людей как комиков, то забавнее Элен не сыщешь. Но я лично от этого заболеваю. И жизнь она мне устроила кошмарную. НОЭЛЬ. Но, может быть, в ее оправдание следует сказать, что ты давал ей повод к ревности? БЕРНАР. Никакого! НОЭЛЬ. А мне помнится, что рядом с тобой тогда была блондинка…с глазами и ртом… БЕРНАР. А, Сандра. НОЭЛЬ. Сандра? БЕРНАР. Да, манекенщица. Ее уволили за три лишних килограмма. НОЭЛЬ. И это было одновременно с Элен? БЕРНАР. Да, но только Сандра не в счет, она полная идиотка. При всей своей юности и божественных ногах. НОЭЛЬ. Значит, к ней ревновать было бы глупо. БЕРНАР. Нет, видишь ли, если бы Элен меня приревновала к девушке по имени Марика, тут я бы понял. НОЭЛЬ. Потому что Марика была умна? БЕРНАР. Да, Марика Хельсен, немочка, которая вызвала настоящий скандал своей первой книгой «Папочкины дочки». НОЭЛЬ. Я видела ее. Поздравляю: у девушки большой опыт. БЕРНАР. Да, но в противовес тому, что ты могла бы о ней подумать, эта девушка – анахронизм чистоты. Только и мечтает что о браке. НОЭЛЬ. Дорогая малютка. БЕРНАР. Плохо то, что ей мало о браке мечтать, она еще и говорит об этом без умолку. НОЭЛЬ. С тобой? БЕРНАР. Ну да! Со мной. НОЭЛЬ. Бедное дитя. БЕРНАР. Она слишком поздно поняла, что слово брак производит на меня тот же эффект, что выстрел - на домашнего кролика. НОЭЛЬ. Однако, это так очевидно. БЕРНАР. Так жалко! НОЭЛЬ. Тебя? БЕРНАР. Ее. В момент прощания она страшно переменилась, узнать было невозможно: так отекло лицо. НОЭЛЬ. От алкоголя? БЕРНАР. От слез. Я видел, как плачут женщины, но чтобы так заливаться – никогда. Словно два фонтана, вместо глаз. НОЭЛЬ. Красиво, должно быть. БЕРНАР. Ужасно! Я ушел, чтобы этого не видеть. НОЭЛЬ. И вы не сделались друзьями в результате? БЕРНАР. Ну, уж нет! Для меня что было – то было, а разрыв окончателен и обжалованию не подлежит. НОЭЛЬ. Шикарно! БЕРНАР. О чем ты? НОЭЛЬ. Пытаюсь представить себя с заплаканным лицом. БЕРНАР. Ты всё равно была бы забавной. Уверен, что и сквозь слезы тебе удалось бы меня рассмешить. НОЭЛЬ. Возможно… Возможно… А если бы ты увидел меня со скрюченными от боли руками, с искаженным от плохо сдерживаемых рыданий ртом, со шмыгающим и распухшим красным носом, с потоками черной туши на щеках… БЕРНАР. Ты права, я бы не стал смеяться. НОЭЛЬ. А, видишь?! БЕРНАР. Меня бы это растрогало, огорчило, а ты ведь не хочешь меня огорчать. НОЭЛЬ. Нет, только не тебя. Вот уж этого я совсем не хочу. БЕРНАР. Я тоже не хочу тебя огорчать, совсем не хочу, совсем. Стало быть, всё отлично. НОЭЛЬ. Да! Превосходно! БЕРНАР. Чудесно! НОЭЛЬ. И так неожиданно! АЛИСА (входит). Прошу прощения, но уже половина седьмого, Ноэль, и пора собираться на коктейль у Картье. НОЭЛЬ. Правда! Совершенно забыла! БЕРНАР. Ты уходишь? НОЭЛЬ. Я должна. Ненадолго. Картье, с одной стороны, мои соседи по шестому округу, а, с другой, старинные друзья семьи. Я не могу их подвести. БЕРНАР. Но ведь должен зайти твой брат, чтобы обсудить проект с ванной комнатой. Звонок в дверь НОЭЛЬ. А вот и он! Отлично! Пока я буду одеваться, вы тут поговорите, а он мне потом сообщит о результатах ваших переговоров: мы вместе идем на коктейль. АЛИСА. Наденете ваше новое платье? НОЭЛЬ. Конечно. АЛИСА. Тогда я вам понадоблюсь, там крючки повсюду. Уходит в спальню НОЭЛЬ. Иду, иду. БЕРНАР. Ноэль. НОЭЛЬ. Что? БЕРНАР. Я тебя не слишком утомил своими «женскими» историями? НОЭЛЬ. Совсем не утомил. БЕРНАР. Я тебя не напугал? НОЭЛЬ. Совсем не напугал. Посылает ему воздушный поцелуй и выходит. Почти тотчас же входит Франк в сопровождении Жо. ФРАНК (объявляет). Господин Альбан. ЖО. Здравствуй, Бернар. БЕРНАР (Идет ему навстречу). А, Жо, рад тебя видеть. Прекрасно выглядишь. ЖО. Я в форме. Курс лечения оказал на меня благотворное воздействие. ФРАНК. Господа желают аперитив? БЕРНАР. Жо, ты как? ЖО. Ей богу, я так прилично себя чувствую… Думаю, что могу себе позволить порцию виски. БЕРНАР. Тогда два виски, Франк, со льдом. ЖО. Ну и простой водички, на всякий случай! (Франк идет в кухню. Бернару). Ноэль нет дома? БЕРНАР. Дома. Переодевается к вашему коктейлю. ЖО (озабоченно). Как она? БЕРНАР. Исключительно хорошо! Живая, бодрая, здоровье никогда не подводит. Твоя сестра – образец жизнеспособности! ЖО. Да, но при этом весьма чувствительна. БЕРНАР. Хоть и чувствительна, но ни при каких условиях не устает, настроение у нее никогда не портится, всегда готова развлекаться. Такие нечасто встречаются. ЖО. Очень редко, знаю. Поэтому жалко будет, если такое безупречное равновесие вдруг будет нарушено. БЕРНАР. Безусловно. Но ей-то это никак не грозит. ЖО. В том-то и дело, что грозит. БЕРНАР (обеспокоен). Откуда же исходит угроза? ЖО. От тебя! БЕРНАР. От меня? ЖО. Послушай, не строй из себя невинность. Твой жизненный пусть мне известен. Он усеян разбитыми сердцами. БЕРНАР. И ты опасаешься, что среди них окажется сердце твоей сестрички? ЖО. Да. Не скрою, что я весьма неодобрительно слежу за тем интересом, – чтобы не сказать другого слова, - который проявляет к тебе Ноэль. БЕРНАР. Она с тобой об этом говорила? ЖО. Со мной, с моей женой, с Нинуш, с общими друзьями. Только об этом она со всеми и говорит. БЕРНАР. Только не со мной. Потрясающая женщина! ЖО. Да, потрясающая. Я знаю ее лучше, чем кто бы то ни было. И не желаю, чтобы она огорчалась. Особенно по моей милости, поскольку, пусть косвенно, но именно я виноват в вашей встрече и, следовательно, понесу ответственность за горе, которое ты ей причинишь. Входит Франк с подносом, на котором стоит ведерко со льдом и вода. Ставит поднос на стол. БЕРНАР. Так вот, ничего не бойся. Могу дать тебе слово чести, что никогда Ноэль не пострадает из-за меня. ФРАНК (ищет в баре бутылку с виски). Вот тебе и на! |
