Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах и улицах «Добрая дорога детства» 2
Скачать 0.98 Mb.
|
БЕРНАР. Ноэль!НИНУШ. Она только что ушла. БЕРНАР. Не поцеловав меня? НИНУШ. Поручила мне (подставляет ему лицо). БЕРНАР. Очень мило, но это не одно и то же. НИНУШ. Ну, тогда? (подставляет ему щеку). БЕРНАР. О, простите (рассеянно ее чмокает). Она не сказала, в котором часу вернется? НИНУШ. В любом случае, я никуда не тороплюсь и могу составить вам компанию до ее прихода. БЕРНАР. Только, прошу вас, Нинуш, не считайте себя обязанной. Я прекрасно могу остаться один. Если вас кто-то ждет. НИНУШ. Никто не ждет, и я, напротив, очень рада случаю с вами поболтать. БЕРНАР. Тогда поболтаем! НИНУШ. Давайте начнем (пауза). БЕРНАР. Может, стаканчик виски? НИНУШ. Разумно ли это?БЕРНАР. Почему бы и нет, если хочется пить? НИНУШ. Согласна, раз уж вы настаиваете! Но совсем немножко и с водой. Не хочу рисковать. БЕРНАР. Чем рисковать? НИНУШ. Вы не первый, кто пользуется воздействием алкоголя на женские нервы. Ложится на диван в недвусмысленной позе. БЕРНАР (добавляет воды в виски). Вот так ни малейшей опасности воздействия на нервы. Младенцу можно было бы дать. Протягивает ей стакан. Принимая его, Нинуш задерживает его руку. Пытаясь освободиться, Бернар встряхивает стакан, и несколько капель падает на колени Нинуш. НИНУШ. Мое платье! (пользуется случаем, чтобы поднять его повыше). БЕРНАР. Виски пятен не оставляет (бросает ей свой платок). Можно промокнуть! НИНУШ (нюхает платок). Как странно! Знакомый запах! БЕРНАР. Это духи Ноэль. НИНУШ. Да, может быть. Но такие же духи были у юноши, которого я любила в мои двадцать лет. БЕРНАР. Едва ли. Это относительно новые духи. НИНУШ. И все же, я могу поклясться, что те же. Возможно, правда, что на меня повлияло ваше сходство с тем юношей. У него была такая же улыбка – ироничная, смущающая. БЕРНАР. Смущающая? НИНУШ. Вы всегда меня ввергаете в робость. БЕРНАР. Тогда скажите, что же сделать, чтобы вы чувствовали себя комфортабельно? НИНУШ. Он тоже любил такие реплики – меткие, так и пригвоздят вас к месту. И взгляд у него был такой же – проникновенный. БЕРНАР. Пресловутый раздевающий взгляд, дорогой сердцу дам, которые мечтают, чтобы их раздели. НИНУШ. Так вам уже говорили! БЕРНАР. Увы, слишком часто! НИНУШ. А говорили вам, что есть в вас доля грубости, которая может шокировать, но в конечном результате вовсе не лишена приятности, когда понимаешь, что это просто способ замаскировать игру. БЕРНАР. И это было. А еще у меня необыкновенная конфигурация линий на ладони, особенно поражает линия сердца. Галстуки мои выбраны с потрясающим вкусом – это такая редкость. А за ухом у меня родинка, которую надо бы удалить, а затылок у меня – как у Марлона Брандо, и я представляю собой тот тип мужчины, которому хочется довериться… (с какого-то момента Нинуш трет себе глаз уголком платка)… и, наконец, мне нет равных в удалении соринок из глаза. НИНУШ. Ну да! Вам действительно много чего уже наговорили. Это ограничивает круг тем для беседы. БЕРНАР. Во всяком случае, одну из них абсолютно исключает. НИНУШ. Ладно, Бернар. Думаю, что… Ноэль уже скоро придет. БЕРНАР. Я тоже так думаю. Мы так скучаем, когда разлучаемся. НИНУШ. О, нет, она не скучает никогда. Тем более, что там она должна встретить множество своих старых друзей. БЕРНАР. Я в восторге от нашего разговора, который позволил мне лучше вас узнать. Открывает дверь НИНУШ. Не трудитесь меня провожать. БЕРНАР. Это не труд, а истинное удовольствие. ВыходятФРАНК (он вошел на двух последних репликах). Мягко стелет. Ах, если бы он только захотел, то был бы в состоянии лишить эту бедную дамочку ее габаритов. Но я плевать на тебя хотел, вместе с ней и всеми этими любезностями. Шансов нет, вот что плохо. Убирает поднос с виски, и, когда входит Бернар, бутылка с виски у него в руках. БЕРНАР. Сколько на ваших часах? ФРАНК. Половина девятого. БЕРНАР. И чего она там столько времени делает? ФРАНК. Мадам ушла совсем недавно. БЕРНАР. Ох, а мне казалось давно. ФРАНК. Я приготовлю ужин? БЕРНАР. Не надо. Мадам перекусит бутербродами, она не будет голодна. Ужинать будем позднее. Накройте стол. Я займусь остальным. Звонит телефон ФРАНК. Алло! Да! Нет, Мадам нет дома. Что передать? Хорошо, сударь. Обязательно, завтра в одиннадцать часов. До свидания, сударь. БЕРНАР. Кто это был? ФРАНК. Какой-то господин. БЕРНАР. Он не назвался? ФРАНК. Нет, сказал, что по личному делу. БЕРНАР. Хорошо, пойду отдохну в спальной. Голова побаливает. Когда здесь всё закончите, можете уйти, Франк (Выходит). ФРАНК. Спасибо, сударь. Нетерпелив, слегка обеспокоен, предупредителен и ревнив. Этот спекся! На него больше рассчитывать не следует. (Гасит лампы одну за другой. Когда непогашенной остается только одна и комната погружается в полутьму, осторожно входит Ноэль, как будто хочет кого-то застать врасплох). НОЭЛЬ (внезапно зажигая свет). Попались, голубчики! ФРАНК. Мадам меня напугала. НОЭЛЬ (трагическим тоном). Они уже ушли? ФРАНК. Кто? НОЭЛЬ. Мадам Денуазё и Господин. ФРАНК. То есть, Мадам Денуазё действительно ушла минут десять назад, а Господин отдыхает в спальной. НОЭЛЬ. Отдыхает! От чего бы это он так устал? ФРАНК. Пусть Мадам это не вводит в заблуждение, затронута только голова. НОЭЛЬ. Так разговор был напряженный? ФРАНК. Во всяком случае, не длинный. Чтобы не сказать стремительный. НОЭЛЬ. Ах, на нее никак нельзя рассчитывать. ФРАНК. Рассчитывать никак нельзя на него. И, если мне позволено будет высказать свое мнение, думаю, что Мадам следует смириться с собственным счастьем. НОЭЛЬ. Да не могу я, Франк, в этом-то и драма! Я больше не могу, счастье внушает мне страх, понимаете? У меня тоска от счастья! ФРАНК, В общем, это становится навязчивой идеей! НОЭЛЬ. Да не навязчивой идеей. Знаю, что вам все это кажется смешным. Мне бы тоже так показалось, если бы я способна была рассуждать. Увы, мне не до рассуждений. Я больна, и, если я так набросилась на Господина, то не ради забавы, а только потому, что он – моя последняя, моя единственная надежда на исцеление. ФРАНК. То есть, на страдание. НОЭЛЬ. Для меня это одно и то же. ФРАНК. Ну, так мне жаль Мадам, ибо с этой стороны ей, к сожалению, ничего не светит. НОЭЛЬ. Не говорите так, Франк! У мужчины, из-за которого мучилось столько женщина, не может же не остаться некоего потенциала. Ну, случился с ним момент слабости, но потом ведь пройдет… ФРАНК. Увы, нет. НОЭЛЬ. Подождите, я сама займусь этим. Увидите, как я сумею ему разонравиться, как стану его раздражать, и как он пулей вылетит у меня из дома. Разве мало их было, кто таким же путем покидал этот дом! Есть способы их до этого довести! ФРАНК. Конечно, Мадам может попробовать, но шансов у нее нет. НОЭЛЬ. Увидите сами! ФРАНК. Хотелось бы! Я, собственно, только ради этого здесь и остаюсь. НОЭЛЬ. Вот как? ФРАНК. О, Мадам прекрасно знает, что с некоторых пор меня здесь, кроме любопытства, ничего не держит. НОЭЛЬ. Ваша правда! Ну, так я держу пари, что завтра в сей же час мой счет будет оплачен. ФРАНК. Благодаря Господину? НОЭЛЬ. Благодаря Господину. ФРАНК. И что же Мадам ставит на кон? НОЭЛЬ. Что я ставлю… Идея! Я поставлю мои драгоценности. ФРАНК. Ваши драгоценности? НОЭЛЬ. Да! Таким образом, это потрясающе, я буду вынуждена проиграть в любом случае: либо я выигрываю пари, сохраняю драгоценности, но при этом оплакиваю Господина, либо я сохраняю Господина и оплакиваю мои драгоценности. На сей раз, я со всех сторон окружена. Выхода нет. Вы согласны? ФРАНК. Согласен. До завтра. НОЭЛЬ. Нельзя терять времени. Освободите мне плацдарм. Я иду в атаку! (Франк выходит. Она открывает дверь спальной и кричит). Бернар! (Себе самой). Нет, это слишком! (повторяет потише, но очень сухо). Бернар! Ах! Так он не любит ревнивых женщин! БЕРНАР (входит). Я не слышал, как ты вернулась. Заткнул уши затычками, чтобы передохнуть в ожидании. НОЭЛЬ. Нинуш быстро от тебя ушла! БЕРНАР. Разговаривать особенно было не о чем. НОЭЛЬ. Ты прав: особенно не о чем. Только об одном, и уложиться можно в два слова. БЕРНАР. Два слова? НОЭЛЬ. Где? И Когда? БЕРНАР. Где? Когда? Чего? НОЭЛЬ. О, прошу тебя, только не притворяйся паинькой! БЕРНАР. Но ты же не можешь всерьез предположить, что я назначил свидание Нинуш? НОЭЛЬ. А что же еще я могу предположить? Не надо оправдываться, я ни в чем тебя не упрекаю. Это моя вина. Я была слишком самонадеянна. Решила, что я тебя переменила, но таких, как ты, изменить невозможно. Такие господа коллекционируют свои любовные победы, как другие – почтовые марки. Такие господа, функционеры чувств, произносят «я тебя люблю» раньше, чем здороваются. Они – маньяки! БЕРНАР. Я – маньяк? НОЭЛЬ. Настоящий маньяк, которого и на четверть часа нельзя оставить наедине с женщиной, чтобы при этом ей не пришлось, если она честная женщина, спасаться бегством. Ведь именно так произошло с Нинуш, а? Она сбежала. Осмелишься оспаривать? БЕРНАР. Она действительно сбежала, но… НОЭЛЬ. Ага, ты признаёшь! И правильно делаешь, я и не сомневалась. Я хорошо знаю Нинуш. Я попросила ее остаться, и она бы никогда не ушла, если бы ее не принудили к этому недвусмысленные предложения, а, возможно, даже и непристойные жесты. БЕРНАР. Послушай, Ноэль, если ты мне не веришь, то поверишь ей. Позвони и спроси, что произошло. НОЭЛЬ. Ловко! Ты так легко можешь мне советовать позвонить Нинуш, потому что знаешь, что она – моя лучшая подруга, и скорее отрежет себе язык, чем произнесет хоть слово, способное меня огорчить. Тут ты можешь быть совершенно спокоен: ради моего спокойствия она будет отрицать, она будет тебя защищать любой ценой. БЕРНАР. Боюсь, что ты несколько преувеличиваешь достоинства Нинуш. НОЭЛЬ. Ну, уж нет, не позволю. Это еще хуже, чем всё прочее! Обвинить Нинуш, чтобы самому оправдаться! Не думала, что ты дойдешь до этого! (Изображает рыдания). БЕРНАР. Это ужасное недоразумение. НОЭЛЬ (шмыгая носом). Дай мне твой платок. БЕРНАР (ощупывая карманы). У меня нет платка, его унесла Нинуш. НОЭЛЬ. Отлично! Между вами ничего не происходило, но платок свой ты отдал Нинуш! БЕРНАР. Я не отдал. Она пролила немного виски на платье, и я ей предложил… НОЭЛЬ. Каким же образом она пролила виски? БЕРНАР. Неловкое движение, когда я подавал стакан. НОЭЛЬ. Или же она тебя оттолкнула, когда ты слишком близко к ней подошел. БЕРНАР. О, нет! Послушай, Ноэль, я хотел смолчать, чтобы остаться галантным и не омрачить вашей прекрасной дружбы, но всё становится слишком несправедливым! Так знай же раз и навсегда, что это Нинуш делала мне бесстыдные авансы, и что моя ответная грубость по отношению к ней заставила ее ретироваться. НОЭЛЬ. Как это плачевно! Нинуш, сама правота, сама законность, и, кроме того, она как раз собиралась к любовнику,…Подумай, она ведь даже тебя не разглядела. Точно, не разглядела. Именно это, думаю, и задело тебя за живое. Ты ведь сам мне говорил, что привык побеждать.Увидел, что не нравишься ей, и любой ценой решил ее завоевать. БЕРНАР. А скажи-ка, Ноэль, а не входили, совершенно случайно, в твои планы, мои ухаживания за Нинуш? НОЭЛЬ. Что? БЕРНАР. Я склоняюсь к этой мысли. Ты слишком умна и слишком хорошо меня знаешь, чтобы не понять, когда я лгу, а когда говорю правду. Ты и теперь прекрасно знаешь, что я говорю правду. И, если настаиваешь на противоположном, стало быть, тебе так нужно… НОЭЛЬ. Не нужно мне. БЕРНАР. Нужно, нужно! Если бы у тебя были реальные сомнения в моей верности, ты, конечно, действовала бы тоньше и дипломатичней. Но ты пошла в лобовую атаку с таким ожесточением, обвинила меня так яростно, словно торопилась меня опередить. НОЭЛЬ. Опередить зачем? БЕРНАР. Затем, чтобы я не успел обвинить тебя. Это же известный прием, я слишком часто пользовался им сам, чтобы попасться на эту удочку. НОЭЛЬ. Но Бернар… БЕРНАР. Ах, Мадам растерялась, Мадам полагала, что я стану плясать под ее дудку, и с этой целью подстроила сцену с Нинуш. Ты хотела ткнуть меня носом в мою вину, тем самым избежать объяснений и удалиться с шиком. Ну, так это сорвалось! Я, может, и выйду из игры, но лишу тебя удовольствия сыграть при этом роль жертвы. Кто же он? НОЭЛЬ. Ты про кого? БЕРНАР. Про моего преемника. НОЭЛЬ. Клянусь тебе, что никакого преемника нет! БЕРНАР. Скажи это кому-нибудь другому, только не мне! Мне эти женские штучки известны: поклясться, что никого нет, а потом удрать с кем-то. НОЭЛЬ. Не может быть! Ты же не ревнуешь! БЕРНАР. А если ревную, так что дальше?! НОЭЛЬ. Кто угодно, только не ты! БЕРНАР. Признаю, что тебе не повезло, потому что это случилось со мной впервые. НОЭЛЬ. Впервые… БЕРНАР. Впервые я смотрю на часы, когда женщина покидает меня на четверть часа, впервые у меня сжимается сердце, когда ее лучшая подруга сообщает, что эта женщина на коктейле встретится со своими прежними любовниками, впервые я пытаюсь узнать имя незнакомца, который звонит ей «по личному делу». НОЭЛЬ. Кто-то звонил? БЕРНАР. Да, «ОН» звонил, раз уж тебя, кроме этого, ничего не интересует. НОЭЛЬ. О, мой дорогой, ты ревнуешь, О! Я не могу, не могу… БЕРНАР. Не можешь чего? НОЭЛЬ. Не могу бросить человека, который так меня любит. БЕРНАР. А вот этого, милая дамочка, говорить не следовало. Я много мог бы от тебя вынести, в том числе и какую-нибудь резкую выходку, но только не жалость! Вот этого не нужно! Никогда не был и никогда не стану господином, которого оставляют при себе из снисхождения, из угрызений совести, боясь причинить ему боль, господином, которого держат про запас и жалеют. За кого ты меня принимаешь, черт подери, чтобы предположить, что я смогу остаться на этих условиях, и бродить под ручку с собственным унижением под твоими сочувственными взглядами, выслушивая твои лживые утешения! Никогда, никому, ни на минуту, ни на секунду не собираюсь я себя навязывать. Хочешь, чтобы я ушел, так ты попала в десятку, нашла то единственное слово, которое требовалось сказать, и к которому ничего не надо добавлять. Он уже у двериНОЭЛЬ (зовет). Бернар! |
