Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах и улицах «Добрая дорога детства» 2
Скачать 4.2 Mb.
|
27 здоровый ребенок учится ходить и затем бегать. Когда все посторонние факторы, все вещи, не жизненно важные для ходьбы и бега, были отброшены, суть, которая осталась, заключалась в следующем. По этой дороге было пять крайне важных этапов-стадий. Первая стадия начиналась с рождения, когда ребенок мог двигать своими конечностями и телом, но не был способен использовать эти движения для перемещения своего тела с места на место. Это мы назвали «Движением без подвижности.». (См. Рис. 1.) Вторая стадия наступала позже, когда ребенок узнавал, что, перемещая свои руки и ноги определенным способом по отношению к животу, прижатому к полу, он мог двигаться от Пункта А в Пункт В. Это мы назвали "Ползанием на животе". (См. Рис.2.)  Рис. 1  Рис.2 Затем наступала третья стадия, когда ребенок учился преодолевать гравитацию впервые, вставать на своих руках и коленях и двигаться по полу в этой более легкой, но более опытной манере. Это мы назвали "Ползанием на четвереньках". (См. Рис. 3.) Следующая существенная стадия начиналась, когда ребенок учился вставать на ноги и ходить, и это, конечно, мы назвали "Ходьбой". (См. Рис. 4.)  Рис.3 28  Рис.4 Рис. 5Последняя существенная стадия наступала, когда крошечный ребенок начинал носиться, ускоряя свою ходьбу. Постепенно, с улучшением его равновесия и координации, в конечном итоге, он начинал бегать. Бег отличается от ходьбы тем, что существует короткий момент, когда обе ноги отрываются от земли одновременно, и ребенок "летит", (см. Рис. 5.) Нет никакой надежды понять важность того, что эта книга хочет донести, если читатель не осознает полностью значение этих пяти вещей. Если сравнивать эти пять стадий со школами, то есть, если мы сравним первую стадию - перемещение рук, ног и тела без подвижности - с детским садом; вторую стадию - ползание на животе - с начальной школой; третью стадию - четвереньки - со средней школой; если мы рассмотрим четвертую стадию - ходьбу - как колледж; и затем, пятую стадию - бег - как школу дипломированного специалиста, то мы можем оценить важность этих факторов. Получая 29 полное образование, ребенок не идет в среднюю школу прежде, чем закончит начальную школу. Есть древнее высказывание о том, что прежде, чем ходить, Вы должен научиться ползать. Мы теперь чувствовали уверенность, говоря, что прежде, чем бегать, Вы должны научиться ходить, что Вы должны ползать на животе прежде, чем Вы сможете ползать на четвереньках, и что Вы должны научиться двигать руками и ногами в воздухе прежде, чем Вы сможете использовать их для ползания. Мы были твердо убеждены, что ни один здоровый ребенок не пропустил ни одной стадии на этом пути, и мы убедились в этом, несмотря на тот факт, что матери иногда сообщали, что их дети не ползали. Однако, когда такую мать спрашивали: «Мама, Вы хотите сказать, что этот ребенок просто лежал в своей кроватке или столкнул себя на пол и, вскочивши на ноги, пошел?» Мать обычно передумывала и допускала, по ребенок ползал в течение короткого периода времени. Так как не выло никакой возможности, путешествуя по этому пути, пропустить хотя бы один километровый столб, действительно, существовали разлива во временных рамках. Одни дети могли потратить десять месяцев на стадию ползания на животе и два месяца на стадию ползания на четвереньках, в то время как другие дети тратили два месяца на ползание на животе и десять месяцев на ползание на четвереньках. Однако, всегда эти четыре существенные стадии происходили в одной и той же последовательности. По древней дороге не было никаких объездных путей для здоровых детей. Команда была так убеждена в этом, что мы поверили еще в два других фактора. Во-первых, мы убедились, что, если какой-нибудь здоровый ребенок пропускал по какой-либо причине этап на этой дороге, то он не мог стать нормальным и научиться ходить, пока не получил бы возможность восполнить недостающую стадию. Мы до сих пор убеждены, что если взять здорового ребенка и подвесить с помощью какого-нибудь устройства в воздушном пространстве сразу после рождения, кормить его и ухаживать за ним, пока он не достигнет возраста в двенадцать месяцев, а затем поместить этого ребенка на пол и сказать: «Иди, потому что тебе двенадцать месяцев, и это - возраст, в котором здоровые дети ходят», то этот ребенок, в действительности, не пошел бы, но вместо этого, во-первых, стал бы двигать руками, ногами и телом; во-вторых, ползать на животе; в-третьих, ползать на четвереньках; в-четвертых, ходить; и, наконец, в-пятых, бегать. Потому, что это не простая хронология событий, а запланированная дорога, на которой каждый шаг необходим для последующего шага. Второе, в чем мы убедились, заключалось в том, что, если любая из этих основных стадий была упрощена, хотя и не полностью пропущена, например, в случае с ребенком, который начал ходить прежде, нем он поползал достаточно, то в этом случае будут неблагоприятные последствия, типа плохой координации, неспособности стать полностью правшой или полностью левшой, невозможности развивать нормальное доминирование полушарий в отношении речи, проблем с чтением и произношением и т.д. Ползание на животе и на четвереньках, как становилось очевидным, являлись существенными стадиями в программировании мозга, стадиями, в которых два полушария мозга учились работать вместе. К настоящему моменту мы убеждены, что, когда мы видим ребенка, который не прошел каждую из главных стадий в том порядке, в котором они перечислены, и даже если проходил каждую стадию, но сокращенно, то мы видим ребенка, у которого позже подтверждается наличие большой или малой неврологической проблемы. Теперь у нас была первая частица твердого знания. Мы знали, что является нормальным, по крайней мере, относительно подвижности. Следующий шаг должен был, очевидно, определить, как эту частицу знания можно использовать на пользу ребенку с повреждением мозга. 9. ПОЛ Мы возвратились к нашим многострадальным детям с повреждениями мозга, которые работали так напряженно и добились так немного. Где, мы спросили себя, находятся эти дети на пути к нормальному? Наблюдения, которые последовали, совершенно ошеломили нас. 30 Мы смотрели внимательно на факты и или не верили тому, что мы видели, или, наверное, это нужно признать, не хотели верить в то, что видели. Ужас заключался в том, что детям с повреждениями мозга не давали возможности для нормального развития. Геселл описал пол как спортивное поле для здоровых детей. Ужасным был тот факт, что ни один из наших детей с повреждениями мозга никогда не был на полу. Независимо от того, под каким углом мы исследовали факты, или как часто и сколько оправданий мы находили для себя, факт оставался фактом: дети с повреждениями мозга были лишены возможности быть нормальными. Мы подошли к ясному пониманию, что здоровый ребенок должен ползать на четвереньках прежде, чем ходить, и ползать на животе прежде, чем ползать на четвереньках, и что он не научится ходить без возможности работать в этом направлении, прокладывая свой путь через эти стадии. Но мы, команда, призванная научить детей с повреждениями мозга ходить, фактически, предотвращали их развитие, лишая их возможностей. Ребенок с повреждением мозга, с которым работали интенсивно и разнообразно с самыми различными устройствами, какие только можно вообразить, редко, если вообще когда-нибудь, получал хотя бы единственную возможность попасть на пол для того, чтобы попробовать поползти, потом встать на четвереньки и ходить. Это был сильно смущающий факт, но это была правда. Если он не был на полу с его здоровыми братьями и сестрами, то где был наш больной ребенок? Правда была в том, что наш проблемный ребенок, был почти везде, кроме того места, которому он принадлежал. Он был в фигурных накладках и в поддержках, он был в инвалидном кресле и в специальной ходилке, он был в столе для стояния и в изготовленных на заказ сидениях, он был в специальном манеже, он был на опорах и в огромном множестве других ортопедических устройств, он был на маминых руках; короче говоря, он был где угодно, кроме пола. Почему он был там где был? Мы отправили его туда. Как мы могли быть так фатально глупы? Давайте подумаем, почему мы были настолько глупы. Объятия богини-традиции соблазнительны и очень удобны. Чрезвычайно легко оставаться в ее успокаивающих объятиях и делать то, что она приказывает потому, что это всегда было так. Когда кто-нибудь покидает эти ее объятия, чтобы исследовать область новых идей, настроение может быть веселым и бодрым, но одновременно холодящим и пугающим. Почему мы строили для ребенка, который не мог двигаться, внешний скелет из стали? Это все казалось настолько логичным в то время. Когда мы видели четырехлетнего ребенка, который не мог ходить, мы предполагали, что ребенок в четыре года должен стоять и ходить, и если мы не могли бы заставить его идти, то могли, по крайней мере, заставить его стоять, давая ему полную или частичную обхватывающую поддержку телу. Это был бы, по крайней мере, шаг в правильном направлении. Насколько разумной и соблазнительной была эта идея и насколько придающей уверенности. Снабдив его внешним скелетом из стали (так называемая «фиксация»), мы могли теперь сказать себе с удовлетворением (поставив его у стены), что, по крайней мере, он стоит. Посмотрев на этого ребенка теперь, в свете наших современных идей, мы могли спросить себя, действительно ли было правильно то, что он стоял, или было бы ближе к правде говорить, что он просто больше не мог падать? Разве можно сказать о трупе, что он стоит, при тех же самых обстоятельствах? Упаковывая его в стальные накладки от головы до пят, мы рисовали масляный портрет нормальности, но лишенный жизни. Это было похоже на творение Пигмалиона. Мы вырезали статую ребенка, выглядевшую так, как мы отчаянно хотели видеть его, и затем пробовали вдохнуть жизнь в нее. Когда мы помещали больного ребенка в изготовленное на заказ сидение, действительно ли мы помещали его в положение, которое способствовало решению его проблемы, как мы искренне верили, или мы, фактически, помещали его в своего рода положение более удобного паралича, в котором будет легче с ним обращаться, чем если бы он был в состоянии полного жесткого вытягивания или свернутым в шарообразном положений 31 полной гибкости? Когда мы поместили его в специально сконструированный стол для стояния, действи-тельно ли мы усиливали его мышцы ног и координацию, как мы надеялись, или мы вместо этого создавали иллюзию нормальности, которую было приятно созерцать? Даже в тех случаях, когда ребенку разрешали лежать на кровати, в манеже или, иногда, на полу, ему редко, если вообще когда-нибудь, разрешали лежать лицом вниз (или «ничком»), которое возможно могло бы позволить ему ползать, но, вместо этого, его клали почти неизменно лицом вверх (или на спину), с тем, чтобы мы могли убедиться, что он дышал нормально и не задыхался, и так, чтобы ему было интересно разглядывать мир вокруг него. Как мы попали в такую западню? Нужно понять, что в то время была лишь небольшая горстка действующих специалистов, кто пошел дальше простого лечения симптомов и исследовал происхождение многих признаков травм мозга. Следовательно, существовало очень мало информации относительно того, как диагностировать таких детей. К тому времени симптомы были известны, патологии, к которым это приводило, в основном, были хорошо изучены, и первые разработчики в этой области были, в большинстве случаев, ортопедическими хирургами, которые весьма естественно больше думали об исправлении существующих патологии и предотвращении будущих, чем о подходе к проблеме в самом ее источнике, который был, в конечном итоге, скорее неврологическим, чем ортопедическим. По мере того, как новые разработчики приходили в эту область, они, естественно, учились у тех людей, кто предшествовал им. По этим, довольно естественным причинам, неврологические нарушения, которые создали проблему, привлекали мало внимания. Это привело к естественному, но вводящему в заблуждение развитию методики лечения. Когда мы исследовали детей с повреждениями мозга, которые плохо ходили и не умели бегать, мы обнаружили, что отрезок времени их ползания на четвереньках был плох. Во многих случаях они вообще не ползали лицом вниз. Даже дети с повреждениями мозга, умевшие бегать, но не идеально, не ползали на животе и на четвереньках так же, как обычные дети. Когда мы поговорили с родителями этих ходящих и бегающих детей, мы обнаруживали, что дети ползали на животе или на четвереньках очень мало в раннем возрасте. В некоторых случаях они перескочили эти жизненные стадии полностью и, вместо этого, катались или прыгали, подобно кролику, или «скользили» сидя. Таким образом, эти ходящие и бегающие дети никогда не имели возможности ползать на животе и на четвереньках так же хорошо, как их братья и сестры, потому, что они имели нарушение или травму середины мозга. Совершив ошибку, нужно было исправить ее - поместить ребенка с повреждением мозга на пол, остановить все другое лечение и наблюдать, что будет дальше. Результаты этого эксперимента были чрезвычайно драматическими и были призваны преподать нам много уроков, которые мы никогда не забудем. В то время нужно было еще развивать много дополнительных методов и способов, причем многие из них были очень сложными и высоко научными по содержанию и исполнению, но ни один из них к этому дню и близко не достиг значимости простого помещения ребенка на пол. Когда дети были помещены на пол лицом вниз, мы увидели воспроизведение точных стадий, которые мы видели в случае с нормальными детьми. Дети с повреждениями мозга путешествовали по этой дороге в точно таком же нормальном порядке, который был описан выше, без любого дальнейшего вмешательства. Это объяснило, конечно же, почему "непривилегированные" дети с повреждениями мозга, как мы помним, добились большего прогресса, чем дети, которых мы лечили столь напряженно классическими методами. Мать не дала нам возможности затормозить ребенка лечением, но вместо этого отвезла его домой, поместила его на пол и разрешила ему делать то, что хочется. Теперь было видно, что этим "непривилегированным" детям хотелось ползать на животе или на четвереньках. Действительно, не нужно никаких привилегий! Дети инстинктивно продемонстрировали больше здравого смысла, чем наш 32 высоко специализированный мир. Это был 1952 год, и мы нашли наш первый метод лечения: ребенок с повреждением мозга, не умеющий ходить, должен проводить свой день на полу в положении "лицом вниз". В качестве единственного исключения из этого правила его можно было поднять с пола, чтобы покормить, помыть, пообщаться и проявить свою любовь. Ребенок с повреждением мозга, который мог ходить, но делал это плохо, предавался ползанию на животе и четвереньках ежедневно. Ребенка, умеющего ходить хорошо, но не бегающего достаточно хорошо, также просили ползать на животе и четвереньках ежедневно. Мы также, конечно, давали ему возможность бегать каждый день. По этой простой программе мы впервые увидели результаты, от которых действительно появлялась надежда - материальные, существенные, безошибочные результаты. Многие из наших детей улучшились больше, чем за все предыдущие годы. Результаты, однако, были разными и заставляющими задумываться. Некоторые быстро продвинулись от беспомощности до ползания на животе и на четвереньках, но не могли стоять или ходить. Некоторые научились ползать на животе, но не на четвереньках. Другие научились ходить, но не бегать. И, конечно, были дети, которые не научились целеустремленному движению вообще, и не смогли воспользоваться преимуществами новой свободы. Действительно, хотя многие дети продвинулись на одну стадию или на две, они все равно попадали в ту или иную из пяти категорий, которые мы отметили ранее, а именно: 1. Те, кто не могли двигать руками и ногами. 2. Те, кто могли двигать ими, но не могли ползать на животе. 3. Те, кто могли ползать на животе, но не могли ползать на четвереньках. 4. Те, кто могли ползать на четвереньках, но не могли ходить. 5. Те, кто могли ходить, но не могли бегать. Дети останавливались на одном из пяти определенных этапов, которые, как мы ранее выяснили, были важны для развития нормальности. Однако, они остановились, вместо того, чтобы продолжать, беря пример с нормального ребенка. Вставал вопрос: что остановило их? 10. ДОРОГА ПЕРЕКРЫТА - ПОВРЕЖДЕНИЕ Теперь у нас начался прилив идей. Идеи появлялись свободнее и быстрее, чем когда-либо прежде - настолько быстро, что мы не могли разрабатывать их все сразу. Вместо этого, мы решили исследовать их последовательно, по одной, тщательно изучая каждую, в то время как остальные ждали своего часа, сдерживая наше нетерпение начать наступление на всех фронтах сразу. Ответ на загадку под названием "ребенок с повреждением мозга" был далек от ясного, но мы начали воздвигать каркас, на котором мы могли закрепить кусочки информации, по мере их обнаружения. Мы теперь знали, как здоровые дети росли и развивались, и что происходило с больными детьми, когда им давали равные возможности, поместив их на пол. Мы были особенно очарованы одной группой детей. Это были дети, которые извивались подобно рыбе, ползали подобно саламандре, ходили на четвереньках, подобно четвероногому животному, но резко остановились на ходьбе. Почему эти дети не могли ходить? Совершенно ясным было то, что они ползали на четвереньках свободно. Они могли двигать руками и ногами, они хорошо балансировали. Их тела были в порядке. Почему эти дети не ходили? Казалось, что эти дети имели все необходимое для ходьбы, и все же они этого не делали. Почему? Почему? Почему? Внезапно, ответ явился перед нами - совершенный, ясный и красивый по своей простоте. На самом деле, мы получили этот ответ несколько лет раньше, однажды вечером или, возможно, в течение сотни вечеров с Тэмплом Фэем. Он был художником слова и хорошим рассказчиком, этот нейрохирург, и он мог сжать миллионы лет в один вечер для нас, объясняя функции центральной нервной системы. Оно говорил нам что-то вроде |
