Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах и улицах «Добрая дорога детства» 2
Скачать 3.57 Mb.
|
| Глава II. Что представляет собой дело Фориссона? Дело, которым мы займемся, началось в 1974 году довольно странным образом: 17 июля в "Канар аншене" появилось письмо, направленное за три месяца до того Фориссоном д-ру Кубовы, директору Центра еврейской документации в Тель-Авиве. Вот усеченные отрывки из этого письма, напечатанные в газете: "Могу ли я поинтересоваться вашим мнением, вашим личным мнением по очень деликатному вопросу современной истории: Как вам кажется, гитлеровские газовые камеры - миф или реальность? Не могли бы вы уточнить в своем ответе, насколько, по вашему мнению, можно доверять "документу Герштейна", признаниям Р. Гесса, свидетельству Ньисли (или правильней Ньисли-Кремера?) и вообще всему, что написано с этой точки зрения об Освенциме, газе Циклон Б, сокращении NN ("Нахт унд Небель" - "ночь и туман" или "Nomen Nescio"- "имя неизвестно"?) и о формуле "окончательное решение"? Изменилось ли ваше мнение о возможности существования газовых камер с 1945 года или осталось сегодня таким же, что и 29 лет назад? Я не могу до сих пор найти фотографий газовых камер, подлинность которых можно было бы гарантировать. Ни Центр еврейской документации в Париже, ни Институт современной истории в Мюнхене не смогли мне их предоставить. Не располагаете ли вы фотографиями, которые можно было бы приложить к этому досье? Заранее благодарю за ответ и за возможную помощь. Примите и пр.". "Канар" лишь перепечатал это письмо из еженедельника "Трибюн жюив" (14 июня 1974 г.), а тот в свою очередь - из израильской газеты "Едиот Ахаронот" (26 мая 1974 г.), куда оно попало после смерти адресата. Такие же письма Фориссон рассылал десяткам известных историков и специалистов по всему миру. 25 июня об этом письме заговорили в университете (Сансье - новая Сорбонна), где преподавал Фориссон: "Президент, г-н Ла Вернья, узнал от некоторых коллег о появлении в еженедельнике "Трибюн жюив" статьи, подписанной Р. Фориссоном, которая содержит недопустимые сомнения в существовании нацистских концлагерей. Эта статья была написана на бланке нашего университета. В связи с этим президент хотел бы, чтобы совет от своего имени полностью дезавуировал в названной газете заявления нашего коллеги, которые бросают тень на репутацию нашего университета. Совет единодушно с этим согласился". Р. Фориссон отметил, что "...письмо в данном случае дважды названо статьей. Письмо, опубликованное без согласия автора, представляется как статья, которую автор сам передал в газету. Вопросы о существовании газовых камер превратились в сомнения в существовании концлагерей; позже эти сомнения квалифицируются как заявления. Эти сомнения объявляются недопустимыми, а эти заявления, которые нужно полностью дезавуировать, бросают тень на репутацию университета. - С каких это пор человека осуждают, не дав ему возможности защититься? Почему слово имеют лишь коллеги, от которых президент "узнал об этом деле"? - С каких пор президент и совет могут судить об исследованиях профессора, зная о них лишь из отрывочного письма? - С каких пор университет оспаривает право на сомнения и поиск?" Эти замечания были ответом на распространявшиеся, оскорбительные для Фориссона слухи. Но его сразу же исключили из национального профсоюза работников высшей школы (СНЕС), "чтобы не подумали, будто вопросы, поставленные Фориссоном и выдаваемые им за чисто научные, могут иметь ручательство СНЕС. Кампания, ведущаяся уже несколько лет с целью определить степень ужасности нацистских преступлений и реабилитировать гитлеризм, требует политической оценки со стороны СНЕС. Комиссия по рассмотрению конфликтов считает, что использование марки СНЕС в данном контексте наносит ущерб моральному авторитету профсоюза" (заявление от 4 октября 1975 г.). Ограничимся лишь тремя замечаниями. Нужно обладать крайне ограниченным умом, чтобы не понимать, что ужасы в самом деле могут быть в разной степени ужасными. Далее: никто и никогда не требовал от данного профсоюза ручательства за исследования его членов, - СНЕС не научное общество. Этот маленький иезуитизм понадобился лишь для того, чтобы отказать многолетнему члену профсоюза в поддержке в тот момент, когда он в ней нуждается вследствие нападок на него. И третье: в 1974 году, как и в 1979, как и 20 лет назад кивали и кивают на "кампанию по реабилитации гитлеризма". Есть люди, которые, действительно, постоянно ведут эту кампанию, и есть молодежь, испытывающая ностальгию по доброму Адольфу. Но эта кампания после 1945 года знала одни лишь неудачи. Но почему-то меньше протестуют против кампаний по реабилитации других преступных тиранических режимов, например, французской монархии или Бонапарта в связи с 200-летием со дня его рождения, отпразднованным французским государством за счет налогоплательщиков. Может быть, и Германия также отпразднует 200-летие со дня рожденья Фюрера, - сходные причины имеют сходные последствия. Восхищение диктатором, убившим свободу 18 брюмера, не означает само по себе, что наш политический режим похож на режим этого знаменитого предшественника Бокассы. Пожелаем того же немцам XXII века. Добавим, что те, кто действительно хочет реабилитировать Гитлера, Петэна, Людовика XVI или Троцкого, открыто говорят об этом, иначе их предприятие не имеет смысла. Так что нужно прекратить шантаж и не представлять себе противника в ложном облике. И нельзя затыкать рты тем, кто отмежевывается от сторонников гитлеризма и преследует иные цели. В результате этого нарушения тайны корреспонденции Фориссон стал жертвой клеветы и угроз (письма, телефонные звонки, надписи на его доме в типично антифашистском стиле: "Фориссон, ты подохнешь!"). Тогда же началась длительная тяжба Фориссона с руководством 2-го Лионского университета, где он начал преподавать в 1974 году. Он имел основания полагать, что враждебные слухи, вызванные преданием гласности одной из тем его исследований, могут помешать нормальному развитию его университетской карьеры. Он наивно думал, что сможет защититься. Долгая юридическая процедура привела его в октябре 1978 года в Государственный Совет. Разумеется, в Лионском университете вокруг него создалась враждебная атмосфера. Его сторонников было мало, и они предпочитали выражать свою поддержку тайно. Это не помешало создателю "метода Аяска" продолжать свою работу. На след его навело чтение книг бывшего депортированного Поля Рассинье. Мы позже расскажем о Рассинье и о той невероятной клевете, жертвой которой он стал. Накануне своей смерти в 1967 году он выразил пожелание, чтобы молодые исследователи приняли из его рук факел и осветили этот болезненно воспринимаемый период войны и депортации. Фориссон составил досье, разослал по всем направлениям письма с запросами на документы, прилежно посещал лекции, например, в Центре современной еврейской документации, консультировался у специалистов по использованию газа и кремации, ездил в Австрию и Польшу, посещал лагеря, вооружившись рулеткой и фотоаппаратом, расспрашивал свидетелей и архивистов, анализировал тексты, делал выводы и пытался их опубликовать, Но безуспешно. 16 января 1979 года "Ле Монд" опубликовал в порядке права на ответ его письмо: "До 1960 года я верил в реальность этих массовых убийств в "газовых камерах". Потом, после чтения Поля Рассинье, бывшего депортированного, участника Сопротивления и автора книги "Ложь Одиссея", я начал сомневаться. После 14 лет размышлений и четырех лет интенсивных исследований, я с уверенностью могу сказать, как и два десятка других авторов-ревизионистов, что мы имеем дело с исторической ложью. Я был в Освенциме и Бжезинке, где показывают "реконструированную газовую камеру" и развалины т.н. "крематориев с газовыми камерами". В Штрутхофе (Эльзас) и Майданеке я изучал места, именуемые "газовыми камерами в оригинальном состоянии". Я проанализировал тысячи документов, в частности, в Центре современной еврейской документации в Париже: архивы, стенограммы, фотографии, письменные свидетельства. Я неотступно преследовал своими вопросами специалистов и историков. Я тщетно искал хотя бы одного депортированного, который мог бы доказать, что действительно видел своими глазами "газовую камеру". Мне не нужно иллюзорное обилие доказательств, я готов удовлетвориться одним-единственным, но я его не нашел, а нашел, наоборот, множество ложных доказательств, достойных судов над ведьмами, но не делающих чести чиновникам, которые принимали их во внимание. Мне ответили молчанием, препонами, враждебностью, клеветой, оскорблениями и избиениями". В то самое время, когда Фориссон "преследовал своими вопросами специалистов и историков", он вел с 1966 года своего рода партизанскую войну с прессой, прежде всего, с газетой "Монд", чтобы добиться от них публикации своих взглядов, но безуспешно. Вот характерный пример. Фориссон послал Шарлотте Дельбо такое же письмо, какое было послано д-ру Кубовы, а попало в "Канар аншене". Дельбо, писательница, автор четырех рассказов о депортации, передала это письмо в "Монд" со своими комментариями. Эта газета попросила у Фориссона разрешение на публикацию письма, но получила отказ. Тем не менее, письмо было опубликовано с комментарием Дельбо, но имя Фориссона исчезло. Статья Дельбо ("Ле Монд", 11_12 августа 1974 г.) называлась "Демифологизация или фальсификация". На вопросы, заданные д-ру Кубовы, Ш. Дельбо отвечала так: "Эти вопросы можно счесть странными, поскольку они адресованы свидетельнице, каковой я являюсь. Однако, они заданы мне в письме, которое я недавно получила. Несомненно, прочтя это письмо, можно лишь пожать плечами из жалости к несчастному безумцу или ответить иронически: Как, мсье, вы ставите под сомнение всю историю? Вы отрицаете Варфоломеевскую ночь, взятие Бастилии и битву при Ватерлоо, раз при этом не присутствовал репортер "Пари-Матч"? Разумеется, это письмо иного бы не заслуживало, если бы не было написано на бланке факультета литературы и если бы его автор не указал свое имя и звание. Перед нами профессор, которому нужны только доказательства против истины и который надеется, что я помогу ему их найти. Но Р. Гесс рассказывает в своей автобиографии ("Говорит комендант Освенцима"), что он считал своим долгом, хотя ему было и тяжело, заглядывать в глазок газовой камеры при каждой ее загрузке. Он спорил с судом только о цифрах: по его мнению, в газовых камерах было уничтожено 2800 тысяч евреев, а суд считал, что 4 миллиона. Газовые камеры - миф или реальность? Этот вопрос меня удручает. Мы со сверхчеловеческой волей боролись за то, чтобы вырваться из Освенцима, мы боролись в столь ужасных условиях, что то, что мы выжили, кажется чудом. Наше желание выжить подкреплялось желанием рассказать потом о том неописуемом, что мы пережили. Возвратившись, мы давали свидетельства, чтобы сдержать обещание, данное там: рассказать все как было. А сегодня нас спрашивают, не миф ли газовые камеры? Нет, ряд огромных труб, из которых день и ночь валил густой четный дым, это не выдумка выживших. Разумеется, на фотографиях эти трубы не отличить от доменных печей, на запах? Запах горящей плоти? Фотографии не передают этот запах. И газовая камера на фотографии выглядит как обычный сарай. Но я видела в Освенциме, куда я прибыла 27 января 1943 года евреев со всей Европы, которых эсэсовцы заталкивали в этот сарай и которые потом исчезали навсегда. Извините, мсье, но в Бжезинке у меня отобрали все, даже фотоаппарат. Что я думаю о возможности существования газовых камер? Я не думаю, я уверена, что видела их. И что могло поколебать эту уверенность за 29 лет? Странный вопрос. Я еще довольно молода, и старческого маразма у меня нет. К счастью, у меня есть досуг. Но я в отчаянии, что приходится использовать этот досуг для протеста против измышлений извращенного ума. Стиль "ретро", эстетизирующий нацизм, романтизирующий гитлеризм это не просто мода, созданная пресыщенными или лишенными воображения интеллектуалами. Опасность более серьезна. Историю ревизуют, чтобы пересмотреть ее уроки. Правду стирают, чтобы возрождение фашизма не казалось смертельной угрозой. Разве они не прекрасны, эти эсэсовцы в их униформе? Как они мужественны, как пылки в любви! К тому же они обладают высшей властью, - нести смерть. Разве они не герои, эти прекрасные эсэсовцы, разве не образцы для молодежи, которая ищет цель жизни? Да, дело более серьезно, чем кажется. И те, кто пережил Освенцим, должны над этим задуматься". Фориссон ответил следующим образом: "Говорят, газовые камеры функционировали в некоторых местах в Польше, в частности, в Освенциме-Бжезинке. Мадам Дельбо утверждает, что видела одну из них. Но что она в самом деле видела? Об этом она не говорит. Она смешивает печи крематориев (где сжигали трупы) с газовыми камерами (где, как уверяют, убивали по 10000 человек в день). Гесс, пишет она, признался, что смотрел в глазок газовой камеры. Я же читал в сочинении, на которое она ссылается, что Гесс заглядывал внутрь газовой камеры "через дыру в дверной задвижке". Эта нелепость, наряду с сотней других такого же качества, делает "признание" Гесса документом не более ценным, чем признания обвиняемых на процессах в Москве, в Праге или, как в данном случае, в Варшаве. К тому же рукопись Гесса не показывают, а ее расхожие версии очень противоречивы. Удивляет, что заключенные, которые провели в Освенциме-Бжезинке более трех лет, утверждают, что никогда не видели газовых камер, как, например, Бенедикт Каутский, депортированный еврей и лидер австрийской социал-демократической партии. Ничто не позволяет говорить, что "специальные акции", упомянутые в дневнике хирурга Освенцима Иоганно-Пауля Кремера, это уничтожение в газовых камерах. Последний вопрос: Международный Красный Крест провел в сентябре 1944 года тщательное расследование среди заключенных всех категорий и пришел к выводу, что в Освенциме-Бжезинке не было и нет газовых камер, о которых кричало английское радио. Депортированные умирали от голода, холода, болезней, эпидемий, плохого обращения. Иногда их расстреливали или вешали. Иногда они становились жертвами союзнических бомбардировок. Число их уменьшалось вследствие непрерывных пересылок. Следует ли добавлять ко всем этим ужасам демонические газовые камеры? Раньше я в них верил, теперь больше не верю. Но сомнение - не препятствие для исследований, скорее наоборот". Ответное письмо прислал Пьер Виансон-Понте: "Поскольку вы не упомянуты, вы не имеете права на ответ. Что же касается первого письма, то оно было адресовано мадам Дельбо, а письмо, как вы знаете, принадлежит адресату. Более того, мы считаем нецелесообразным вступать в заведомо бессодержательную полемику. Только новые и важные факты мы довели бы до сведения наших читателей" (26 августа 1974 г.). Такой короткий ответ не удовлетворил Фориссона. Он попытался объясниться в письме, отправленном 20 июня 1975 года Жаку Фове: "Общее число заключенных, прошедших через Освенцим, Бжезинку и лагеря-спутники, максимум 500000 (см. Герман Лангбейн. Мужчины и женщины в Освенциме. Изд. Файяр, 1975, с. 51_61). В первом признании, которое из него выбили поляки, Гесс сказал, что он убил полтора миллиона человека. Во втором его признании эта цифра была доведена до трех миллионов. В дневной передаче первой программы французского телевидения 18 июня 1975 года была объявлена как официальная цифра 4 млн. погибших, а вечером того же дня она увеличилась до 4,5 млн. Макс Галло в "Экспрессе" от 16 июня дает цифру 5 млн. жертв. Эти подсчеты относятся к тем, кто якобы погиб в газовых камерах, не будучи занесенными в списки. Но существование семи газовых камер в Освенциме, как подозревают многие историки и адвокаты, нелегко доказать. Трудности начались с процесса во Франкфурте (1963_65 гг.). Сегодня даже Герман Лангбейн старается не развивать тему о газовых камерах, которая представляет собой краеугольный камень всей кампании насчет "геноцида". Хотят ли журналисты "Монда" быть в курсе последних работ на ту историческую тему, которая так часто поднимается в вашей газете, и если да, то не предоставит ли она мне возможность рассказать о моих работах о нацизме?" На это Жак Фове ответил простой фразой: "Что касается газовых камер, то не допускаете ли вы, что немцы разрушили их, чтобы скрыть следы своих преступлений?" (24 июня 1975 г.). Три месяца спустя Фориссона возмутила рецензия Ж. М. Теолейра на упомянутую книгу Г. Лангбейна об Освенциме. Тон его письма свидетельствует о том, что Фориссон уже не пытается умаслить противника, чтобы его убедить: "Хотел бы спросить вас еще раз: когда ваша газета прекратит раздувать самую грандиозную мистификацию современной истории о т. н. "газовых камерах"? Статья Теолейра ("Ле Монд", 19 мая 1975 г.) представляет собой рецидив. Ваш журналист посвятил 167 строк книге Германа Лангбейна "Мужчины и женщины в Освенциме", но, похоже, не читал эту книгу. Он нигде не упоминает о главном: Г. Лангбейн, специалист, известный своими публикациями об Освенциме с 1949 года, профессиональный свидетель на процессах против "военных преступников" (со стороны побежденных) проявляет в своей последней книге удивительную сдержанность, когда дело касается краеугольного камня всего здания теории "массового уничтожения", т. е. пресловутых "газовых камер" Освенцима и Бжезинки. О них не говорится ни в одной главе из тридцати, ни в одном разделе из 268. Согласно традиционному методу, текст пересыпан терминами вроде "селекции" (в смысле отбора для уничтожения), встречается и глагол, обозначающий уничтожение в газовых камерах, но ничего по существу дела. Лангбейн, которого так ловко поставил на место Поль Рассинье, когда Лангбейн попытался читать ему нотации после Франкфуртского процесса, как и Институт современной истории не хочет больше отвечать на вопросы, касающиеся "сложной проблемы газовых камер", а жаль! Во всем мире не существует ни одной книги, ни одного исследования, посвященного этим пресловутым "газовым камерам". Лангбейн, с другой стороны, невольно доказывает в 20 местах своего текста (о больнице, о Виртах, о ремесленных школах для детей заключенных), что тезис о массовом уничтожении не выдерживает критики. В курсе ли современных работ специалисты из "Монда"? Читали ли они исследования и свидетельства, которых все больше, о лжи и обмане Освенцима? Знакомы ли они со статистикой Международной исследовательской службы? Или они опираются на т. н. "документ Герштейна" и книгу Миклоша Ньисли, которую Лангбейн цитирует так, словно она подлинная?" Теолейр, бывший узник Бухенвальда, ответил вежливо и сослался на стр. 293 книги Лангбейна, где цитируются слова Гесса: "Я должен был сохранять хладнокровие, когда матери входили в газовую камеру со смеющимися или плачущими детьми". Но эта переписка осталась частной, Фориссона так и не опубликовали. Следующий эпизод принял более широкие масштабы. В связи с выходом на французском языке ревизионистской брошюры (очевидно, переводной, которую напечатали и распространили крайне правые). Виансон-Понте откликнулся на нее в "Монде" от 17_18 июля 1977 года статьей под названием: |
