Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах и улицах «Добрая дорога детства» 2
Скачать 3.57 Mb.
|
Ложь Я получил по почте брошюру. На красной обложке большими буквами напечатано: "Действительно ли погибли 6 миллионов?". И подзаголовок: "Исторический факт № 1". Брошюра оформлена очень тщательно, текст - 36 страниц большого формата - очень плотный. Согласно приложенным данным, эта брошюра опубликована в Англии и переведена на французский язык "Хисторикл Ревью Пресс" (Ричмонд, Серрей), а ее автор, писатель Ричард Э. Харвуд - "специалист по политическим и дипломатическим аспектам Второй мировой войны, работающий в настоящее время в Лондонском университете". Выясняется, что эта брошюра широко распространяется: она рассылается бесплатно по адресам журналистов и писателей, имена которых можно найти в различных справочниках. Несомненно, она рассылается и лицам иных категорий. "Действительно ли погибли 6 миллионов?" Сразу же становится ясно, о каких погибших идет речь: это 6 миллионов евреев - жертв нацистского геноцида. Кто же осмелится утверждать, что эти 6 миллионов "не в самом деле" погибли? Это уж слишком. Однако, цель этой брошюры - "доказать", что нацисты уничтожили с 1939 по 1945 г. не 6 миллионов евреев, а максимум "несколько тысяч". Притом их не убивали, не расстреливали, не казнили, не уничтожали в газовых камерах и не сжигали: они большей частью стали жертвами эпидемий тифа и других болезней, которые поразили Германию в последние месяцы войны, или умерли от голода. Вина за это целиком ложится на Союзников, которые разбомбили Рейх. Не вдаваясь в детальный анализ этих "доказательств", подведем итог. В 1933 году евреи "объявили войну" Гитлеру. Он вынужден был защищаться от этого внутреннего врага. Сначала он "стимулировал" еврейскую эмиграцию в нейтральные страны и США, так что в 1939 году в Германии, Австрии и тех странах Европы, которые вскоре были захвачены немецкой армией, осталось не более трех миллионов евреев по сравнению с девятью миллионами десятью годами раньше. Как же в этих условиях могли погибнуть 6 миллионов? К тому же в 1948 году евреев было больше, чем в 1939 году. Гитлер пытался найти для них национальный очаг и устроить их там. Он думал о Палестине, но англичане ему отказали, а потом война помешала реализации этого проекта. Потом, в 1940 году он думал о Мадагаскаре, но Франция, даже побежденная и оккупированная, не хотела об этом и слышать. Тогда он решил заставить евреев принять участие в военных усилиях Германии и устроить их на Востоке, на оккупированных территориях Польши, Румынии и Чехословакии. Таким образом, концлагеря, депортация евреев на Восток это и было "окончательное решение" еврейского вопроса. Эти лагеря были хорошо организованными производственными центрами. Да, там заставляли работать, но с заключенными обращались хорошо и хорошо их кормили, за исключением периода перед концом войны. Никто из них не был отправлен в "газовые камеры" и крематории. Книги и фильмы, которые изображают эти лагеря как места уничтожения, пыток и смерти - ложь и клевета, рассказы о них выдуманы, фотографии сфабрикованы. Доказательством служит ворох цитат, где все перемешано: международный Красный крест, цюрихская газета "Ди Тат" от 19 января 1955 года, где сообщалось, что "300000 человек погибли в тюрьмах и концлагерях с 1939 по 1945 г., став жертвами политических, расовых и религиозных преследований", причем "не все эти жертвы были евреями". Брошюра признает, что требуется "более точная оценка". Доказательства кажутся методичными. Брошюра изобилует цифрами и цитатами, принадлежащими известным и неизвестным, а порой и воображаемым автором. Свидетельства, противоречащие основному тезису, ставятся под сомнения: все признания нацистов, говорится в брошюре, были вырваны под пытками, систематически применявшимися Союзниками после поражения Рейха. В брошюре много впечатляющих, но не поддающихся проверке ссылок, а когда в исключительных случаях такую проверку удается провести, обнаруживается грубая фальсификация. Диалектика автора выдержана в классическом пропагандистском стиле, с назойливым повторением категорических утверждений, с которыми трудно согласиться, и с добавлением для отвода глаз мелких деталей, на поверку оказывающихся неправдоподобными. Один пример: брошюра ссылается на "известного американского историка Гарри Элмера Барнса" (?), который в "Рэмпарт Джорнал" (??) писал летом 1967 г. - цитата, конечно, приводится в кавычках, что в "лагерях смерти" не было систематического уничтожения людей. Вы еще сомневаетесь? Вот вам еще доказательство: "Берта Широчина (???) работала всю войну в столовой лагеря Дахау; она заявляет, что работавшие заключенные до начала 1945 года, несмотря на возрастающие производственные трудности в Германии, регулярно получали второй завтрак в 10 часов каждое утро". Все это выглядит столь фантастической, столь чудовищной глупостью, что хочется выбросить эту грязную брошюрку, подавляя позывы к рвоте, и больше о ней не думать. Однако игнорировать ее нельзя. Можно подумать, что столь неслыханные утверждения может принять всерьез разве что читатель, ослепленный расовой ненавистью, или дурак, способный проглотить любую нелепость. Но эта брошюра может произвести впечатление на невежественных людей, может быть, весьма глупых, но клиентура шарлатанов и мошенников всех мастей в наш просвещенный век очень обширна, так что на критический ум наших современников положиться нельзя. Но, прежде всего, этот "документ" может найти широкую аудиторию среди молодежи, естественно склонной к тому, чтобы ставить под сомнение историю, которую ей преподают, отвергать установленные истины. Лгите, лгите - всегда что-нибудь да останется. Прошло 32 года. Отцы семейств, которые еще не родились в тот момент, когда наступавшие союзные армии открыли на немецкой территории лагеря уничтожения со всеми их ужасами, имеют сегодня детей по 8, 10 или 12 лет. Если их дети прочтут эту брошюру, а родители не смогут немедленно восстановить в их глазах истину, что произойдет? В лучшем случае разовьется скептицизм в отношении гитлеровских зверств, рассказы о пытках и массовых убийствах будут восприниматься как преувеличенные и не всегда правдивые, а в худшем случае возникнет убеждение, что ложь - явление всемирное и вечное, что нельзя верить никому, особенно историкам, что народы всегда остаются в дураках, так было, есть и будет". Фориссон сразу же взял след и написал критику на критику под заголовком: "Как работает журналист Пьер Виансон-Понте?" "Ложь" - так назвал Виансон-Понте, журналист из "Монда", свою рецензию на английскую брошюру (переведенную на французский), в которой отрицается реальность гитлеровских "газовых камер" и "геноцида" евреев. Эта рецензия напечатана на стр. 13 номера газеты "Монд" от 17_18 июля 1977. Она состоит из 15 абзацев. Абзац 1. Журналист говорит, что на этой брошюре "вместо подписи" стоит подзаголовок. "Исторический факт № 1". Ремарка. Это именно подзаголовок, а не подпись. Подпись - Ричард Э. Харвуд - на стр. 3а. Абзац 2. Журналист не сообщает читателю данных, которые позволили бы читателю приобрести эту брошюру, прочесть ее и составить собственное мнение. Ремарка. Полный адрес издательства ХРП указан в брошюре. Абзац 3. Журналист говорит: "Эта брошюра широко распространяется, разумеется, бесплатно". Ремарка. Журналист не поясняет, почему это "разумеется". Абзац 4. Журналист говорит, что "6 миллионов евреев стали жертвами нацистского геноцида". И добавляет, что отрицать это - "это уж слишком". Ремарка. Эту цифру, этот "геноцид", журналист преподносит как очевидность, которая не нуждается в обсуждении. Абзац 5. Журналист говорит, что, по Харвуду, "нацисты уничтожили с 1939 по 1945 г. не 6 миллионов евреев, а максимум несколько тысяч". Ремарка. На самом деле Харвуд говорит, что ни один еврей не стал жертвой желания уничтожать евреев в массовом порядке. Что же касается цифры еврейских потерь (подобно тому, как говорят о "союзных потерях" или "потерях немецкого гражданского населения") во время Второй мировой войны, то Харвуд дает лишь оценки, столь путаные и противоречивые, что с ними нельзя согласиться. Так, сравнивая на стр. 8а две американские статистики, одну 1938, другую 1948 года, он делает вывод, что, исходя из них, можно получить лишь цифру в несколько тысяч. Но на стр. 34а он дает оценку порядка миллиона жертв, цитируя, с одной стороны, максимум 1,2 млн. согласно расчетам Поля Рассинье, а с другой - цифру 896892 погибших, которую он якобы нашел у Рауля Хильберга. Наконец, на стр. 35 он оценивает в 300000 число лиц, "погибших в тюрьмах и концлагерях с 1939 по 1945 год, ставших жертвами политических, расовых и религиозных преследований". Он добавляет, что "не все эти жертвы были евреями". Следует отметить, что Харвуд приписывает эту статистику международному Красному Кресту и отсылает читателя к цюрихской газете "Ди Тат" от 19 января 1955 года. Но, как показала проверка, хотя эта статистика в самом деле принадлежит международному Красному Кресту, газета "Ди Тат" не уточнила, что цифра 300000 относится к жертвам - гражданам Германии, в том числе, к немецким евреям. Следует добавить, что эта цифра значительно преувеличена. Количество учтенных жертв - а это единственная цифра, из которой может исходить историк, говоря о "жертвах национал-социалистических преследований", оценивалась на 31 декабря 1976 года в 357190, из них около 51000 - в Освенциме и лагерях-спутниках. Абзац 5 (бис). Журналист добавляет: "Опять-таки по Харвуду, евреев не убивали, не расстреливали, не казнили, не уничтожали в газовых камерах и не сжигали". Они были только жертвами эпидемий и голода, как и немцы, по вине союзников. Ремарка. Харвуд в самом деле говорит о тифе, других эпидемиях и о голоде. Но он упоминает также, что евреи гибли как участники партизанской войны (стр. 15а) и во время трагического восстания в Варшавском гетто (стр. 20в). Он нигде не говорит, что евреи, в силу какой-то привилегии, избегали общих ужасов войны (взятия в заложники, казней, покушений, бомбежек). Но он говорит и настаивает на том, что Гитлер никогда не отдавал приказа убивать кого бы то ни было за принадлежность к какой-либо расе или религии. Он добавляет, что говорить, как это часто делают, об "устном приказе" или "зашифрованных формулах", - всего лишь предмет спекуляций. Он настаивает, что евреям могли грозить интернирование или депортация, но не смерть. Концлагеря существовали, но не было лагерей уничтожения. Крематории были, в них сжигали трупы, но "газовые камеры" - выдумка военной пропаганды. Абзац 6. Журналист говорит, что по Харвуду "в 1939 г. в Германии, Австрии и тех странах Европы, которые вскоре были захвачены немецкой армией, осталось не более 3 млн. евреев по сравнению с 9 млн. десятью годами ранее". Ремарка. Харвуд не говорит о 1929 годе (1939-10=1929), он говорит, что в 1933 г. в этой части света было 6,5 млн. евреев. Последующая эмиграция на Запад, на Юг, и, прежде всего, начиная с 1941 г. внутрь СССР уменьшила эту цифру до 3_4 миллионов (на стр. 35а дана цифра 4 млн., на стр. 35в - 3 млн.). Абзац 8. Цитата из Харвуда: "Эти лагеря были хорошо организованными производственными центрами. Да, там заставляли работать, но с заключенными обращались хорошо и хорошо их кормили, за исключением период перед концом войны". Ремарка. Харвуд, действительно, приуменьшил страдания заключенных в лагерях. Он приводит лишь те свидетельства, которые работают на него. Он хотел доказать, что описание жизни в лагерях содержат колоссальные преувеличения. Говоря о тридцати годах пропаганды ужасов, он ссылается на заявления Маргарет Бубер-Нейман, Шарлотты Борман (стр. 25в), д-ра Бартона (стр. 29а-в) и "сотни заявлений, сделанных под присягой перед Нюрнбергским процессом", но не фигурировавших на суде (стр. 28в). По поводу Берген-Бельзена (большинство жутких фотографий было сделано в этом лагере, частично превращенном в госпиталь), он говорит о хаосе конца войны (стр. 28в). Абзац 8 (бис). Журналист говорит, что, по Харвуду, ни в одном концлагере никогда не было ни газовых камер, ни настоящих крематориев. Ремарка. Харвуд говорит, что не было ни одной т.н. газовой камеры. Но он же признает, что трупы сжигали в крематориях, настоящих крематориях. Он пишет: "Кристоферсен (автор книги "Ложь об Освенциме", 1973) признает, что в Освенциме должны были быть крематории, потому что в этом лагере было 200000 человек, а крематории имеют все города с населением 200000 человек (стр. 20а). Он пишет далее, говоря о единственном крематории в Дахау: "Он был похож на крематории, используемые в настоящее время на всех кладбищах, и использовался просто для сжигания трупов людей, умерших в лагере от различных естественных причин, особенно от инфекционных болезней. Этот факт был убедительным образом подтвержден мюнхенским архиепископом, кардиналом Фаульхабером. Он сообщил американцам после войны, что 30000 человек было убито в Мюнхене во время налетов союзной авиации в сентябре 1944 года. Архиепископ обратился тогда с просьбой к местным властям, чтобы трупы сожгли в крематории в Дахау, но ему ответили, что это невозможно, потому что там лишь одна печь и в ней нельзя сжечь столько трупов" (стр. 27а). Абзац 8 (3). Журналист приписывает Харвуду следующую мысль: "Книги и фильмы, которые изображают эти лагеря как места уничтожения, пыток и смерти - ложь и клевета, рассказы о них выдуманы, фотографии сфабрикованы". Ремарка. На протяжении всей брошюры Харвуд дает показательные примеры работы этой индустрии лжи. Нюрнбергский Трибунал (ст. 19 статуса) цинично разрешил использовать фальшивки: "Суд не связан техническими правилами предоставления доказательств" (стр. 12а). Разрешалось изготавливать фальшивки и никакое судебное преследование не грозило за их использование. К этому примешалась коммерция. В некоторых случаях даже евреи возмущались подобными фальшивками, вроде "От имени всех моих" Мартина Грея (стр. 25а-в). Харвуд считает лживыми все мемуары и признания, описывающие лагеря как места массового уничтожения, такие как "свидетельства" Гесса, Герштейна, Ньисли, фотомонтаж на стр. 30а и т.д. Лишь в одном случае его аргументация не имеет ценности: когда речь заходит о дневнике Анны Франк. Этот дневник - литературная мистификация, что легко можно доказать иными средствами, нежели те, которые использует Харвуд. Абзац 9. Журналист говорит о ворохе цитат, где все перемешано: международный Красный Крест, цюрихская газета "Ди Тат" от 19 января 1955 и т.д. Ремарка. Можно поинтересоваться смыслом этих слов, если он в них вообще есть. Журналист жалуется, что слишком много цитат? Абзац 10. Журналист говорит, что Харвуд использует для доказательства цитаты известных, неизвестных и даже воображаемых авторов. Ремарка. Журналист не приводит ни одного примера в поддержку своего утверждения, поэтому неясно, кого он считает "неизвестными" и тем более "воображаемыми" авторами. Абзац 10 (бис). Журналист говорит, что для Харвуда "все признания нацистов были вырваны под пытками, систематически применявшимися Союзниками после поражения Рейха". Ремарка. Журналист не упоминает о том, что сами американцы имели совесть признать, что они систематически применяли во многих случаях самые жестокие пытки. Так было в тюрьме в Швебиш Халле, на процессе в Мальмеди, при допросах Зеппа Дитриха, Иохена Пайпера, Освальда Поля. На комиссии Симпсона судья Эдуард ван Роден заявил: "Из 139 расследованных нами случаев в 137 немецкие солдаты (по одному только делу Мальмеди) получали удары ногой по яйцам, оставляющие незаживающие раны. Это был обычный способ, использовавшийся при допросах американцами". "Сильные люди доводились до состояния человеческих обломков, готовых пробормотать любые признания, которые потребует общественный обвинитель". Харвуд ссылается и на другие известные случаи пыток, практиковавшихся союзниками, особенно поляками и русскими (дела Вислицени, Олендорфа, Рудольфа Гесса). Харвуд не находит иных объяснений в тех случаях, когда обвиняемые признавались в существовании газовых камер в тех лагерях, где, как пришли потом к выводу союзники, их не было, кроме того, что эти признания были получены под пытками. Он говорит также о признаниях "под принуждением" или вследствие обещания уменьшить наказанье (см. стр. 16в, дело Бах-Зелевского). Угроза передать обвиняемых в руки поляков или русских, шантаж тем, что у семей обвиняемых отберут продовольственные карточки, наказание солдат за то, что офицер не признался, и наоборот, моральное давление, оказываемое судом победителей на обвиняемых, героическая храбрость, которая нужна была свидетелям защиты, чтобы защищать "преступников", заранее осужденных без кассаций: все эти и прочие элементы, уточняет ли их сам Харвуд или дело становится ясным, когда он говорит об иных предметах, нежели "признания", но дающих объяснение этим самым "признаниям". Абзац 10 (3) Журналист говорит, что в брошюре Харвуда "много впечатляющих, не поддающихся проверке ссылок, а когда в исключительных случаях такую проверку удается провести, обнаруживается грубая фальсификация". Ремарка. Журналист опять не дает ни одного примера в поддержку своего утверждения. Хотелось бы также знать, что такое ссылки, "не поддающиеся проверке", особенно "явно не поддающиеся проверке". Может быть, журналист хотел сказать "неполные"? Абзац 11. Журналист снабжает вопросительными знаками фамилию американского историка Барнса и название печатного органа "Рэмпарт Джорнал". Ремарка. Гарри Элмер Барнс - историк, пользующийся международной известностью. За 30 лет своей университетской карьеры он напечатал очень много публикаций. Его ученики написали в честь в его книгу на 884 страницах. "Рэмпарт Джорнал оф Индивидьюал Тот" - не выдуманный орган. Ссылка правильна - лето 1967 г. (том 3, № 2). Статья Барнса называется "Общество и ревизионизм" (стр. 19_41). Харвуд цитирует Барнса, но эта цитата не имеет того смысла, который обнаружил в ней журналист. Эта очень важная цитата говорит о том, что сразу же после войны победители пытались выдать некоторые лагеря на Западе не за простые концлагеря, а за лагеря уничтожения (Дахау, Бухенвальд и т. д.). Потом, когда оказалось, что эти утверждения не выдерживают критики, эти лагеря перенесли на Восток. Но, как отмечает Харвуд, эти лагеря, особенно комплекс лагерей Освенцима, были открыты для посещения лишь через несколько лет после войны. Следовательно, приведенная цитата носит характер предостережения и напоминает тем, кто забыл, об этом послевоенном промахе, когда Бухенвальд занял место Освенцима в пропаганде ужасов. Абзац 11 (бис). Журналист, поставив один восклицательный знак после имени Барнса и два после названия журнала, ставит три после имени Берты Широчиной. Ремарка: Не следует ставить в вину историку, что не все имена заключенных Дахау известны всем и каждому. Цитируя Эрнста Руффа, Яна Пеховяка и Берту Широчину, Харвуд всегда указывает, кто кем работал в Дахау. Абзацы 12_15. Эти четыре последних абзаца не заслуживают особых замечаний. В них автор выражает свое мнение о брошюре, которую, как мы видим, он прочел весьма поверхностно. Мнение это выражается в серии грубых ругательств. Заканчивает журналист свою статью клятвой в том, что он верит в ужасы лагерей уничтожения". В это время Фориссон изложил результаты своих исследований в сжатом виде в статье "Проблема газовых камер", которую никто не хотел публиковать. Он настойчиво требовал этого от редакции "Монда" и получил 6 августа 1977 года новый ответ от Пьера Виансона-Понте: "Я вам ничего не сделал, я только не стал печатать на страницах нашей газеты ваши пасквили. Признаюсь, я не понимаю, почему вы говорите о каких-то моих предрассудках по отношению к вам и требуете сатисфакции. Одно из двух: или вы солидарны с нацизмом и считаете, что Провидением вам поручена миссия воздать ему по справедливости, и поэтому пишете такие нелепости, - в этом случае я, действительно, буду относиться к вам с предрассудком и не стану участвовать в этой постыдной игре; или вы действительно антинацист, как вы пишете, и вас заботит только историческая истина. В этом случае я готов вас выслушать. Но с одним непременным условием. Вы ссылаетесь на неизвестных "свидетелей", отвергаете все свидетельства, которые не соответствуют вашей линии, высказываете бездоказательные суждения. Я имею право, поскольку имею дело со специалистом, ученым, как вы себя именуете, тоже произвести проверку. Представьте мне свидетельство лица, человеческие качества и исторические познания которого по данному вопросу общепризнаны, которое согласилось бы принять во внимание - я не говорю одобрить - ваши утверждения, и я их опубликую. И поскольку вы без конца ссылаетесь на нее в своих текстах, я выбираю в качестве арбитра г-жу Жермену Тийон, честность, знания и опыт которой в данной области вне всяких сомнений. Если она мне скажет или напишет, что вы правы, я склонюсь перед ее приговором. Я пойду еще дальше. Если г-жа Тийон не ответит, я готов принять мнение другого лица, на которое вы ссылаетесь - Ольги Вормсер-Миго, тоже историка и специалистки по системе концлагерей, автора докторской диссертации на эту тему и многих других работ, человека также уважаемого". Итак, Виансон-Понте предложил нечто вроде суда чести. Этого было явно мало для решения исторической проблемы, но могло быть достаточным для того, чтобы снять с Фориссона посыпавшиеся на него обвинения. Фориссон счел своим долгом объяснить ситуацию О. Вормсер-Миго в письме от 18 августа 1977 г. Дорогая мадам Вормсер-Миго! Прошло уже три года и одна неделя с тех пор, как открыв газету "Ле Монд", я обнаружил в ней "свидетельство" одной бывшей заключенной, которая, не называя меня по имени, объявляла меня "фальсификатором", "безумцем" и "Извращенным умом", потому что я осмелился поставить под сомнение существование гитлеровских газовых камер. Во время встречи с вами в вашем доме 24 сентября 1974 г. вы дали мне понять, что осуждаете это "свидетельство" и поставили об этом в известность Шарлотту Дельбо. В тот же день вы обещали мне сказать Раймону Ла Вернья, что не одобряете текст, в котором Новая Сорбонна осудила мои исследования. В тот же день вы предсказали мне всякого рода неприятности на том пути, на который я вступил. Вы подтвердили мне то, что я уже знал, о крупных неприятностях, которых стоили вам ваши три страницы о проблеме газовых камер. Вы не ошиблись. Вот краткий список тех неприятностей, которые я имел: - Инспирированная из Израиля кампания в прессе в 1974 г., выступление по телевидению главного раввина Каплана. Мое имя повсюду склоняли, был опубликован мой адрес, я получил поток угрожающих писем, часто подписанных. На моем доме появлялись оскорбительные надписи. Меня оскорбляли по телефону, оскорбляли мою жену и дочь. - Новая Сорбонна, полностью исказив смысл моих исследований, о которых она ничего не знала, осудила их и заявила, что я у них не работаю. - Меня ни выслушали, ни проинформировали. Все произошло за моей спиной, я был поставлен перед совершившимся фактом. - Еженедельник "Трибюн жюив" заявил, что мне не место в профсоюзе работников высшей школы (я состоял в нем 20 лет и был секретарем секции), и меня исключили, опять-таки ни выслушав, ни проинформировав. Я лишь потом случайно узнал об этой санкции. Я тщетно добивался, чтобы меня выслушали. Я ограничился письмом в комиссию по конфликтам, которая разбирала мое дело. -2-й Лионский университет, куда я перешел, принял беспрецедентное решение: отказать мне в должности профессора без кафедры. Вы знаете, когда университет хочет помешать карьере преподавателя, он так не делает. Достаточно поставить имя кандидата на последнее место. В моем случае была предпринята очень серьезная инициатива, для которой нужен был столь же серьезный мотив, но они должны были по меньшей мере выслушать кандидата, а, приняв решение, известить его об этом. Но и в этом случае я узнал об этом решении случайно. Вы посмотрите, как легко обращаются с истиной. Я прижал университетские власти к стене с помощью Лионского административного суда и Государственного Совета. Сначала мне сказали, что меня обвиняют в нацизме. Мотив: я отрицаю существование концлагерей и газовых камер. Досье обвинения: вырезки из таких газет, как "Канар аншене", "Монд" и т. п. Потом мне сказали, что меня считают не нацистом, а сумасшедшим. Мотив тот же самый, досье то же самое. Впоследствии от обоих этих обвинений отказались и представили административному суду следующий мотив: "Г-н Фориссон, по его собственному признанию, никогда ничего не опубликовал". Досье на этот раз состояло из одного моего письма, в котором я выражал президенту университета свое удивление по поводу обвинения меня в нацизме. Я действительно писал в нем, что никогда не опубликовал ничего, чем можно было бы обосновать подобное обвинение. Вырванная из контекста эта фраза могла быть понята так, что я никогда не опубликовал ни одной книги или статьи. Эта уловка была тем более циничной, что мое досье кандидата содержало целую страницу с перечнем моих публикаций. Некоторые из них хорошо известны как во Франции, так и за рубежом. Этот список можно было бы продолжить. Моя жизнь стала трудной. У меня не было денег, а надо было платить адвокатам. Моя жена из-за пережитых неприятностей впала в тяжелую нервную депрессию. Но я остался чист, а многие запачкали себя. Меня считают нацистом, как в другие времена называли английским выродком, а если бы победил Гитлер, меня объявили бы "жидо-марксистом". Я иду, не сворачивая, своим путем. Вы сказали мне, что я кажусь вам наивным. Между нами, я полагаю, что я примерно столь же наивен как и Вольтер. Вольтер был наивен, но, по правде говоря, смел временами, но не постоянно. Я предпочел бы сравнить сою работу с работой Жана Нортона Крю, который довел свое дело до конца, несмотря на оскорбления и не разочаровываясь в людях. Я пришел к выводу, что гитлеровские газовые камеры никогда не существовали. Мои исследования длились несколько лет. Когда я встретился с вами, я уже знал очень много по этому вопросу. Поскольку вы были мне симпатичны и я не хотел задеть вашу чувствительность, а также - буду откровенным - потому что таков мой метод исследования, я не сказал вам тогда, что доподлинно знаю о "документах" Гесса и Герштейна, о "свидетельствах" Ньисли и ему подобных. Я не сказал вам, что могу процитировать два "показания" д-ра Бенделя. Вспомните, что я писал вам потом о документе № 0_365: это один из многих примеров недобросовестности Центра современной еврейской документации. Вы прислали мне фотографию "газовой камеры" в Майданеке и добавили, что снимок сделан до того, как "мания организации музеев привела к реконструкции этих мест". Но это снимок душевой. Я посетил эти места в 1975 году: налицо грубое, смехотворное мошенничество. Я посетил Освенцим и Бжезинку в 1975 и 1976 годах. У меня масса фотодокументов обо всем, что хоть чем-то напоминает газовые камеры в этих двух лагерях. У меня есть копии интересных планов, до сих пор не опубликованных. Я прочел массу "документов" и "свидетельств" различных процессов, включая Нюрнбергский, Франкфуртский и другие. Я изучил стенограммы Иерусалимского процесса. Я прочел книги разных тенденций, как Хильберга-Рейтлингера, так и Рассинье-Бутса. Я задаю себе вопрос: какие направления я еще не исследовал? Я впервые посетил Центр современной еврейской документации в 1967 году. С 1974 по 1977 годы я провел в нем сотни и тысячи часов, хотя условия моей работы там становились все более трудными. Я основательно исследовал картотеку "Массовое уничтожение - газовые камеры" и другие документы, которые в нее не вошли. У меня было несколько встреч с господами Уэллерсом, Рутковским и Биллигом. Последний в 1974 году выразил в письме ко мне свое удивление, как можно сомневаться в существовании газовых камер, когда есть столько доказательств, но в мае 1977 года он признался, что не может представить мне ни одного доказательства существования хотя бы одной газовой камеры. А поскольку я настойчиво спрашивал, не знает ли он кого-нибудь, кто может представить такое доказательство, он ответил, что не знает, но добавил, что, по его мнению, если не было газовых камер, то неизбежно должно было существовать какое-то иное промышленное средство - он не знает, какое - чтобы осуществить массовые убийства в таких гигантских масштабах, геноцид. Во время нашей встречи 24 сентября 1974 года вы мне сказали: "Не следует нападать на бывших заключенных. Я прошу вас об одном: обещайте мне ничего не писать об этом". Я ответил, что скоро может выйти моя статья. Вы просили прислать ее вам. Эту статью под названием "Проблема газовых камер" я послал 26 июня 1977 года в "Монд", но ее не опубликовали. Эта газета оскорбила меня 11 августа 1974 года и отказала мне в праве на ответ. Но рано или поздно, тем или иным способом я добьюсь удовлетворения. Виансон-Понте считает, вообразите себе, будто я симпатизирую нацистам. Он жалуется, что в письмах Ж. Фове и другим его коллегам я его оскорбил. Он видит в этом признаки моего "исступления". Он забыл, как оскорбил меня сам 11 августа 1974. Я ему сказал, что он грубо исказил содержание брошюры Р. Харвуда в своей статье от 17_18 июля 1977. Я сказал, что не хотел бы сам стать жертвой таких же искажений и фальсификаций. Я сказал ему, что в тексте Харвуда есть много правильного и много ошибок. Он написал мне разъяренное письмо. Он сказал мне, что готов меня выслушать при том условии, что Жермена Тийон или Ольга Вормсер-Миго скажет или напишет ему, что я прав в моих тезисах относительно газовых камер. Я ответил ему, что не могу доверять г-же Тийон, свидетельствовавшей, будто в Равенсбрюке были газовые камеры. И добавил: "Я согласен - пусть это будет Ольга Вормсер-Миго. Давайте встретимся втроем. Она хорошо приняла меня в 1974 году. Она не знакома с моими досье, но ей хватит 20 минут, чтобы понять, чего они стоят". Моему коллеге Дельпешу вы сказали: "Фориссон не нацист. Не надо делать ему гадостей". Я спрашиваю себя, не является ли это подозрение в нацизме настоящим камнем преткновения и для Виансона-Понте. Если так, то его трудно разубедить. Разве моя статья нацистская? агрессивная? Она годится для того, чтобы разом решить всю эту проблему "газовых камер" и "геноцида". Ситуация развивается очень быстро. Все очень просто. Пусть ответят на мой вопрос: "Если газовые камеры не существовали, то нужно ли говорить об этом или молчать?" Я говорю вам со всей откровенностью и прошу ответить так же". О. Вормсер-Миго ответила 7 ноября 1977 года: "Я не хочу писать целый том, хочу только уточнить свою позицию. 1) Ваш визит очень меня взволновал. Особенно возмущают меня эти непрерывные преследования честного человека. 2) Главное различие между нашими позициями, вы это знаете, заключается в том, что я верю в существование газовых камер в Освенциме и Майданеке, а также "экспериментальной камеры" (1х2х3 м) в Штрутхофе. 3) Последнее и принципиальное различие. Если учитывать чувства бывших заключенных, глубоко травмированных пережитыми страданиями, ясно, что ваше поведение не может их не задевать. Это тот случай, когда История должна подождать, пока Время позволит изучать некоторые ужасные проблемы без агрессивности. Послушайте меня - вы знаете, что я верю, что ваши исследования чисты от иных мотивов, кроме поиска исторической истины, - ваше упрямство, начиная с того момента, когда ваши тезисы стали оспариваться, и сама ваша защита будут объединять против вас все больше и больше бывших заключенных. Чем больше аргументов вы приводите в подкрепление своей позиции, чем больше утверждаете свою правоту, тем больше вы выглядите в глазах некоторых человеком, желающим отмыть Гитлера от обвинений против него и его лагерей. С моей точки зрения, эта проблема может обсуждаться только в общем контексте нацизма. Пытки, геноцид, крематории, ужасы, доведенные до крайности, - скажите мне, неужели вопрос о том, существовали или нет газовые камеры, может иметь такую важность на фоне гнусной истории тех лет, чтобы продолжать задевать чувства бывших заключенных и делать невыносимым ваше собственное существование? Напомню, что в сходном случае - речь идет о моей книге "Система нацистских концлагерей", где, как вы знаете, я поставила под сомнение существование газовых камер в Равенсбрюке и Маутхаузене, - наткнувшись на упрямство историков, которые только все портят, я просто сделала вставку с изложением позиции бывших заключенных по этому вопросу. Ибо их мнение должно учитываться прежде всего. Знайте, что я готова помочь вам, используя все свои возможности, чтобы избавить вас от обвинений, наносящих такой ущерб вам, вашей работе и вашей семье. Но я прошу вас сделать все, чтобы понять дух данного письма. По этой причине я не могу согласиться на вашу просьбу встретиться с г-ном Виансоном-Понте в моем присутствии: не надо продолжать дискуссию на эту тему. Вы должны мыслить реалистично. Я готова написать кому угодно, что против вас выдвинуты бессмысленные обвинения, но только в духе данного письма". Итак, арбитраж, предложенный Виансоном-Понте, не состоялся. Тогда Фориссон предпринял последнюю попытку отстоять перед газетой "Ле Монд" свое право на свободу мнения. 14 октября 1977 г. он отправил такое письмо Фове и Лозанну: "Несмотря на крайне неприятный тон его писем, я честно пытался объясниться и достичь взаимопонимания с г-ном Виансоном-Понте, но тщетно. Невозможно спорить с человеком, который имеет привычку читать поверхностно. Более того, он наносит удары, а потом прячется. В 1974 г. он нанес мне ужасный удар статьей Шарлотты Дельбо. 11 августа 1977 г. я снова попытался показать ему все последствия этого. Я требовал дискуссии на страницах вашей газеты. Виансон издевался надо мной и отрицал свою ответственность. Он ссылался на то, что в статье 1974 года мое имя не было названо. Но эта статья начиналась с длинных цитат из "Едиот Ахаронот" (26 мая 1975), "Трибюн жюив" (14 июня) и "Канар аншене" (17 июля), где были названы имя автора и его адрес. Речь шла о Фориссоне, преподавателе Сорбонны. 14 мая 1974 г. ваш сотрудник попросил у меня разрешения на публикацию этого текста. Он написал: "Нет ли у вас возражений против его возможной публикации?" Я ответил ему 21 мая, что я против этой публикации личного письма. Но 11 августа, в разгар кампании в прессе, этот текст появился с подачи Виансона-Понте. Под пером мадам Дельбо я предстал как "безумец", профессор, собирающий документы с единственной целью добыть "доказательства против истины", "извращенный ум" и "фальсификатор". Любой честный человек счел бы подобное не достойным большой газеты. Я счел это низостью и никогда "Монду" этого не прощу. Я не думаю, что вы двое готовы принести мне извинения. Ваша газета у меня в долгу. Вот уже три года, как я ее рекламирую. Я вел себя с вами корректно. Я не допускал грубостей. Признайтесь, что мой ответ 1974 г. о праве на сомнение и исследование и мой ответ 1977 г. о проблеме газовых камер написаны совсем иным тоном, нежели оскорбительная публикация в вашей газете. 6 августа 1977 г. Виансон-Понте написал мне странное письмо, в котором он сообщал мне, что был бы готов опубликовать мою статью о проблеме газовых камер при том условии, если Жермена Тийон или Ольга Вормсер-Миго примут во внимание мои утверждения. Хотя я не верю в авторитеты и в ценности рекомендаций, я ради компромисса согласился открыть мои досье г-же Вормсер-Миго. Что касается г-жи Тийон, авторитет которой велик среди журналистов, то она дискредитировала себя в моих глазах своими неоднократными "свидетельствами" о газовой камере в Равенсбрюке, которой, как установили историки, никогда не было (см. заявление Мартина Брошата в газете "Ди Цайт" 19 августа 1960). В ответ на мое согласие, данное 11 августа 1977 г. ваш сотрудник написал мне, что он запросил г-жу Тийон и г-жу Вормсер-Миго, и добавил: "Обе они дали мне понять, что ваши тезисы абсурдны, ваше упрямство маниакально, и нет никакого повода открывать дебаты, которыми не замедлила бы воспользоваться пронацистская пропаганда". Это издевательство над людьми и еще одна попытка уклониться. Виансон-Понте таким же образом написал оскорбительную рецензию на брошюру Ричарда Харвуда. Он не дал никаких ссылок, которые позволили бы читателям найти эту брошюру и составить свое мнение о ней. Потом, сообщив, что эта публикация вызвала множество откликов, он обещал, судя по письму Лозанна от 22 июля, рассказать об этой реакции. Но не рассказал. Разве это честно? Виансон-Понте выглядит лучше, когда пишет, чем когда выступает по телевидению. Я заметил, что по телевидению полемисты говорят лишь половину того, что пишут, боясь немедленного ответа на оскорбление в прямом эфире. Я полностью беру на себя ответственность за свое "свободное мнение" о том, что газовые камеры это мистификация. Замалчиванием этого вопроса на протяжении 30 лет, точнее, повторением того, что было вбито военной пропагандой, без возможности исторической критики, большая пресса вообще и "Ле Монд" в частности взяли на себя ужасную ответственность. Настало время исправления подобных ошибок. Я требую, чтобы за теми, кто оспаривает официальную историю, в частности, по вопросу о газовых камерах, "Ле Монд" признавал не только право на молчание. Сказки популярны, но есть долг перед истиной, хотя ее трудно отстаивать. Если "Ле Монд" уважает свободу мнения, пусть даст обвиняемому право на защиту. Долой цензуру! Я требую элементарного демократического права: права на сомнение, на исследование, на свободу мнения: права на ответ". Но все эти обращения ничего не дали. Ересь была слишком ужасна, чтобы демократия вмешалась. Удались поместить лишь небольшие заметки в некоторых популярных исторических журналах, но они тоже не вызвали дискуссии. В журнале "Исторама" (ноябрь 1975): |
