Санкт-петербургский государственный университет
Скачать 3.74 Mb.
|
Эсхатология и этика пиетизма: от позднего Средневековья к раннему Новому времени Значение пиетизма для немецкой культуры Нового времени сопоставимо со значением Просвещения для общеевропейской культуры. Оба процесса шли параллельно. Являясь религиозным движением, вышедшим из лона протестантской ортодоксии, пиетизм не имеет ничего общего с критическими по отношению к религии настроениями Просвещения. Однако у этих двух движений есть точки соприкосновения. В пиетизме, также как и в Просвещении, присутствует антропологическая концепция, которая в Новое время вышла на первый план. Именно эта концепция, тесно связанная с воззрениями пиетизма на будущее, будет предметом данной статьи. В формировании антропологических воззрений пиетизма не последнюю роль играли средневековые представления, так что в этой концепции, принадлежащей во многом Новому времени, можно проследить преемственность с ранними мистическими и спиритуалистическими традициями. Хотя предпосылки к возникновению нового типа благочестия существовали задолго до 70-х годов XVII века, но все же пиетизм, как движение религиозного обновления принято начинать с фигуры Филиппа Якоба Шпенера (1635 - 1705). Прошедший школу ортодоксального лютеранства в Страсбургском университете, где его наставником был Иоганн Конрад Даннхауэр, и в то же время впитавший в себя веяния сепаратизма и критики церкви (вальденсы, лабадисты), Шпенер первым легитимировал подспудно зревший в лютеранской ортодоксии с начала XVII века новый тип благочестия, стремившийся перенести акцент с учения на жизнь. Свои мысли он изложил в сочинении «Pia desideria», вышедшем в 1675 году. «Pia desideria» считаются программным сочинением, своего рода манифестом пиетизма. Написанные на одном дыхании, они являются монолитом шпенеровской мысли. Сам Шпенер, будучи плодовитым писателем, впоследствии говорил, что все остальные его сочинения являются лишь развитием мыслей, уже содержавшихся в «Pia desideria». Основная интенция книги – в требовании обновления, реформирования церкви. Полное название сочинения соответствует его интенции: «Сердечное стремление к богоугодному улучшению истинных евангелических церквей» («Pia desideria oder Hertzliches Verlangen nach gottgefälliger Besserung der wahren evangelischen Kirchen»). «Pia desideria» состоят из трех частей. За диагнозом испорченного состояния церкви следует прогноз улучшения в будущем, за которым следуют рассуждения о конкретных средствах и способах улучшения церкви. Первая часть «Pia desideria» представляет собой констатацию плачевного состояния современной церкви и вероучения. Шпенер анализирует причины этой ситуации, которая, по его мнению, связана с пренебрежением к вопросам благочестия в пользу «правильного учения», то есть доктринальных споров и догматики. В лютеранской церкви XVII века, согласно Шпенеру, произошло нарушение равновесия между «учением» и «жизнью». Неправедная жизнь контрастирует с правильным и четким учением, выработанным в течение XVII века в лютеранстве. С помощью тезиса о правильности учения Шпенер отграничивается от радикальных течений, критиковавших церковь, таких, как, например, спиритуализм Кристиана Хобурга, считавшего испорченную жизнь следствием неправильного учения177. Тем самым, Шпенер четко позиционирует себя в качестве приверженца ортодоксального лютеранства. Шпенер дистанцируется от индефферентного отношения к церкви спиритуалистов. Если для последних всякая форма церкви как института считалась «Вавилоном», то для Шпенера, как и для всех лютеранских ортодоксов, «Вавилоном» остается папский Рим. Однако, согласно Шпенеру, исход из вавилонского пленения не был завершен с Реформацией. Лютеранской церкви также все еще присущи некоторые черты «Вавилона». Перед тем как предложить программу конкретных реформ по улучшению состояния церкви, Шпенер во второй части «Pia desideria» излагает свою концепцию «упования на лучшие времена» («Hoffnung besserer Zeiten»). Эта концепция является теологически самой важной, так как явно выходит за рамки лютеранского ортодоксального учения. Эта же тема интересует нас больше всего в контексте данной статьи, поэтому целесообразно будет остановиться на ней подробнее. 1. Учение Шпенера об «уповании на лучшие времена» и наследие хилиазма. Уникальность учения Шпенера об «уповании на лучшие времена» заключается в том, что в нем произошел отход от эсхатологических представлений, идущих еще от Лютера и развитых в протестантской ортодоксии. Суть ортодоксальной протестантской эсхатологии состояла в ожидании Страшного Суда и конца света. Апокалиптические настроения, возникнув в конце Средневековья, были унаследованы Реформацией, и, постепенно усиливаясь в течение XVI и XVII века, достигли своего апогея после Тридцатилетней войны. Признаки близости конца света видели в нашествии турок, в кометах, эпидемиях болезней178. Эта же эпоха была временем обострения хилиастических настроений. Берущие начало из иудаизма представления о Тысячелетнем царстве на Земле были восприняты и христианским учением, со времен Реформации привлекая радикальные течения, являясь «сокровенной темой Нового времени»179. Лютеранство, однако, решительно отвергало хилиастическое учение. В XVII веке, когда Валентин Вайгель в своих сочинениях открыто выступил за хилиазм, когда розенкрейцерские сочинения возвестили общую реформацию всего мира и предстоящий aureum saeculum, когда в различных частях Империи стали слышны голоса пророков хилиазма, лютеранская ортодоксия вынуждена была усилить свою борьбу с этим течением. Многие теологи выпустили труды, в которых пытались опровергнуть хилиастическое учение. Иоганн Герхард (1582 - 1637), один из самых известных и почитаемых теологов того времени, в очередном томе своего монументального труда «Loci theologici», вышедшем в 1622 году выступил с обширной критикой хилиастского упования на будущее. Эта критика стала основой антихилиастской позиции ортодоксального лютеранства вплоть до пиетистских споров. И все же, несмотря на ожесточенное сопротивление, уже в XVII веке хилиастские нотки проникают в ряды самой ортодоксии. В 1623 году Пауль Эгард (Egard, 1579 – 1655) перенес, в противовес лютеранской ортодоксии, Тысячелетнее царство в будущее и предрекал его скорое пришествие. Сочинение Георга Лоренца Зайденбехера (Seidenbecher, 1623 - 1663) «Chiliasmus sanctus» (1660), опубликованное в Амстердаме в обход цензуры, несмотря на это, стоило священнику его места. Генрих Аммерсбах (Ammersbach, 1632 - 1691), в своих сочинениях «Geheimnis der letzten Zeiten» и «Betrachtung der gegenwärtigen und zukünftigen Zeiten» указал на явные противоречия в ортодоксальной критике хилиазма. По мнению Аммерсбаха, аргументы Эгарда и Зайденбехера не противоречат лютеранскому учению. Аммерсбах открыто пропогандировал хилиазм, призывая вернуться к учению о будущем Тысячелетнем царстве, учению, которое присутствовало уже у ранних христиан. Разгорелся скандал и Аммерсбах удержался на своем месте только благодаря покровительству прусского курфюрста, выступавшего за толерантную церковную политику180. Борьба против аммерсбаховского хилиазма еще продолжалась, когда Шпенер в 1675 году издал свои «Pia Desideria», где в осторожной форме изложил пиетистское «упование на лучшие времена». Итак, Шпенер не был первым лютеранским теологом, склонным к хилиазму. Но он был первым теологом, официально представившим это учение в лютеранской ортодоксии и, что еще важнее, Шпенер обеспечил хилиазму широкую поддержку в рядах лютеранских теологов. Петер Циммерлинг охарактеризовал деятельнсть Шпенера как смену парадигм в теологии181. Мысль об «уповании на лучшие времена» проходит красной нитью по всем сочинениям Шпенера, являясь не просто одним из учений, но основой, базовой мыслью его концепции. Впервые об «уповании на лучшие времена» Шпенер высказывается в приватной переписке, в письме к Йоханне Элеоноре Петерсен182 (декабрь 1674): «Если бы Бог пожелал даровать совокупной церкви необычайную радость, то не желали бы мы ничего лучшего, чем если бы его промыслами пришло бы постепенно время свершиться тому, что было Им заповедано и предначертано во утешение верующих в Него. Ах, если бы уже в сей год Бог позволил бы наступить тем весенним дням, которых мы ожидаем перед последними скорбями и последующим за ними новым летом!»183. В «Pia desideria» мысль о лучших временах была введена в официальный лютеранский дискурс. Надо оговориться, что в «Pia desideria» Шпенер говорит о лучших временах для церкви, при этом понимая под словом «церковь» отнюдь не партикулярную лютеранскую конфессию. Шпенер понимает церковь скорее экуменически в смысле «совокупное христианство» («gesamte Christenheit»)184. Конечно, у Шпенера идет речь преимущественно о лютеранской церкви, но при анализе испорченного состояния церкви он сознательно занимает универсальную позицию. Он смотрит в первую очередь на «состояние христианства в совокупности» («Zustand der gesamten Christenheit»)185, или «христианских церквей» («Christlichen Kirchen») 186. Объектом его упований является «совокупная истинная церковь» («Die gesamte wahre kirche»)187. Экзегетически Шпенер основывается на библейских пророчествах об обращении иудеев188 на 18 главе Апокалипсиса189, а также позднее на Лк. 18, 8. Эти пророчества Шпенер считает еще не сбывшимися. С их исполнением «совокупная истинная цековь перешла бы в намного более благословенное состояние, чем сейчас»190. Шпенер пишет: «Если мы взглянем на Священное Писание, то нам не приходится сомневаться, что Господь заповедовал некоторое лучшее состояние своих церквей здесь на земле»191. Это упование вкратце можно описать так: обращение евреев, окончательное падение папства, устранение всех помех и препятствий вере. Это означает отход от традиционного лютеранского ожидания близости Страшного суда. Шпенер принципиально отказывается вычислять дату конца света: «я остаюсь при своем мнении, что я не буду предпринимать попытки определения как долго и как далеко желаннейший день Господень, но что он, однако же, не настолько близок, чтобы мы его каждодневно ожидали и утешались, напротив, что остались различные пророчества в Писании, свершение которых следует ожидать еще в будущем»192. Это не означает окончательной де-эсхатологизации настоящего, но «движение», которое переживается в настоящем, является наступлением ожидаемого блаженного Царствия Божия. Сколько бы параллелей не встречалось в лютеранской ортодоксии, в том, что касается улучшения состояния церкви, жалоб на ее плачевное положение, но нигде нет соответствий шпенеровским «Pia desideria». Отличие Шпенеровской концепции от всех предшествующих идей реформирования церкви заключается в том, что это реформирование не только желательно, но и осуществимо. Тем самым настоящее и будущее обретают совершенно новую динамику, которая наполняет новым содержанием старые, многократно артикулированные требования и жалобы. Будущее и настоящее совершенно конкретны и связаны друг с другом. Ожидание улучшения церкви не откладывается на неопределенное будущее, но уже в настоящем возвещает о себе. Это движение к будущему требует ответственного сотрудничества каждого отдельного христианина. По словам Шпенера, уповая на лучшие времена, недостаточно просто ожидать их, но надо «не медля проводить в действие то многое, что должно быть сделано с одной стороны для обращения иудеев и духовного ослабления папизма или, с другой стороны для улучшения наших церквей. И даже если мы будем видеть перед своими глазами, что цель не может быть достигнута целиком и полностью, то, по меньшей мере, делать столько, сколько возможно»193. Таким образом, в пиетизме происходит изменение позиции человека, из пассивного ожидания Страшного суда к активному соучастию в деле строительства будущего. Судьба отдельного человека связана с движением истории. Будущее больше не замкнуто, не закрыто, оно открывается все больше и больше для ответственной деятельности отдельного человека. Новый взгляд на будущее тесно связан с формированием новой антропологической концепции. Итак, пиетизм, впитавший в себя хилиастические настроения предшествующей эпохи, вытесненные лютеранством на периферию, способствовал отходу от пессимизма и апокалиптических настроений. Темы vanitas и memeto mori, которыми был пронизан XVII век, уступили в пиетизме место мысли о новом рождении, составляющей центр антропологической концепции пиетизма. 2. «Новое рождение» и «новый человек»: антропологическая концепция пиетизма В центре антропологической концепции пиетизма стоят понятия «нового рождения», «нового бытия», «нового человека». Хотя они существовали и раньше, в позднесредневековой мистике, но именно в пиетизме эти понятия заняли центральное место, повлияв на антропологические представления Нового времени в целом. По мнению Пауля Грюнберга, понятие «нового рождения» («Wiedergeburt») вышло в пиетистской сотериологии на первый план, оттеснив на периферию понятие оправдания194. Мартин Шмидт считает, что тема нового рождения, являющаяся базовой для пиетистской теологии, была по существу подготовлена мистическим спиритуализмом195. Поэтому при рассмотрении антропологической концепции Шпенера нельзя не учитывать влияние на него предшествующей спиритуалистской традиции. Прежде всего надо отметить влияние на становление взглядов Шпенера трактата Теофила Гросгебауэра196 «Глас дозорного из разоренного Сиона» («Wächterstimme aus dem verwüsteten Zion», 1661). В приложении к этому трактату, которое называется «Правильный урок нового рождения» («Treuer Unterricht von der Wiedergeburt»), Гросгебауэр определяет «новое рождение» как внутреннее обращение. Крещение само по себе, как внешний церковный ритуал, не очищает человека. Для спасения требуется именно внутреннее обращение с помощью веры. Шпенер следует этому пониманию нового рождения. Именно «заново родившемуся», «новому человеку» посвящены многие его сочинения. Первые высказывания о «новом человеке» мы находим уже в «Pia desideria»: «наше совокупное христианство состоит во внутреннем или новом человеке, душой которого является вера, а ее деяния – плоды жизни»197. Свои мысли о «новом рождении» и «новом человеке» Шпенер развивает в так называемых «Берлинских проповедях о новом рождении», изданных под названием «Der hochwichtige Articul von der Wiedergeburt». В этих проповедях, прочитанных им во время пребывания в Берлине с 1691 по 1694 год и изданных в 1694 году, он соединяет плоды своего интенсивного чтения Лютера с представлениями спиритуализма, а также с собственным опытом придворной и городской барочной культуры уходящего XVII века в своеобразное понимание христианства, указывающее путь в будущее. «Новое рождение», являющееся ключевым моментом в «Берлинских проповедях», представляет собой теологическую конструкцию, сочетающую в себе в неразрывном единстве понятия «веры», «оправдания» и «нового человека»198. В понятии «нового рождения», по признанию самого Шпенера, он придерживается исходящего от Иоханна Арндта движения благочестия, которое делало упор на живой вере и внутреннем благочестии, обновлении и изменении сердца199. Сам стиль проповедей Шпенера, простой и ясный, унаследовал многое от Арндта. Мы не найдем в них ни пустых абстракций, ни экстатических интонаций, ни темных пророчеств. Зато довольно часто Шпенер апеллирует к разуму слушателей/читателей. Шпенер избегает теологической полемики и концентрирует свое внимание на сотериологии и этике, то есть на системе спасения, фундаментальной ситуации человека перед Богом и необходимости нового рождения, а так же на образе мыслей нового человека и блаженстве нового бытия. Основная фраза для понимания значения «нового рождения»: «Итак, мы видим, как это часто говорится, что для христианина недостаточно лишь свершать те или иные части внешнего богослужения, также недостаточно время от времени совершать то или иное доброе дело. Но мы должны стать совершенно иными людьми, обрести совершенно иные сердца и дух, и потому быть совсем иначе расположенными, чем мы были расположены от природы, и чем расположены, как правило, другие люди»200. Важны не новые поступки или мысли, но тотальное обновление всего человека, его новое бытие. В 62й проповеди Шпенер объясняет, в чем заключается истинное христианское бытие: не в «одном знании», «не во внешних церемониях или исполнении богослужения», также не в «остальном внешнем поведении». «Но то истинное, что делает нас христианами есть внутренний новый человек (…) новое существо. Оно должно сначала быть сотворено в новом рождении, и впоследствии поддерживать и продолжать обновление, в двух частях: с одной стороны, в том, чтобы впредь одной верой оставаться со Спасителем и искать с его праведностью своей праведности; с другой стороны также и в остальной праведности и святости, что означает, усердствовать во взращивании всех христианских добродетелей. В этих частях состоит совокупность нашего христианства в том, что касается упражнения в нем»201. В «Проповедях о новом рождении» царит трезвый, почти просвещенческий дух. Опыт в них выступает наряду со Священным Писанием в качестве автономного источника познания. Например: «то, что мы слышим из слова Божия (…), то имеем мы также и в собственном опыте»202. Познание веры приходит «как из Его Слова, так и из собственного опыта»203. Но не только внутренний опыт важен в понятии «нового рождения». Если в средневековой концепции «ветхого» и «нового человека» подчеркивалось, что «новый человек» - это исключительно внутренний человек, то в пиетизме прослеживаются заметные изменения по сравнению с позднесредневековой мистикой. Баланс «внешнего» и «внутреннего» изменяется. Как замечает Мартин Шмидт, «Подражание Христу» из императива, дающегося извне, становится жизненной функцией, исходящей изнутри»204. Более того, «внутренний человек» становится в «новом рождении» внешним человеком. Учение Шпенера отличается тем, что делает акцент на повседневном опыте индивида. Совершенствование – это совершенствование в жизни. Тем самым «новое рождение» тесно связано с этикой, с поступками человека, с добрыми делами. Многие исследователи отмечают, что в пиетизме произошло возвращение этики в лютеранство205. Как известно, Лютер был равнодушен к вопросам «добрых дел», для него главное – вера. Противоположность пиетистского учения Лютеру заключается в перфекционизме. Настойчиво пытаясь способствовать «овнешнению» внутреннего человека, Шпенер идет противоположным Лютеру путем. Дистанция между ними заключается, прежде всего, в различном понимании Бога: парадоксальному высказыванию Лютера о том, что Бог избирает и любит грешника, противостоит рациональное требование пиетизма (только будучи полностью праведным, в мыслях и в делах, человек может быть принят Богом)206. В этом стремлении к полному «овнешнению внутреннего»207 состоит пиетистский перфекционизм. В проповедях Шпенера постоянно подчеркивается возможность человека к совершенствованию. Его высказывания о совершенствовании в жизни носят не рекомендательный, но директивный характер. От человека требуется не новое поведение, но новое бытие. Лютеранское свободное пространство адиафоры208 теряется, все попадает под требование обязанности209. Динамика «нового рождения» и совершенствования индивида не ведет у Шпенера к фанатизму или сектантскому сепаратизму, потому что группирующийся вокруг понятия «нового рождения» комплекс представлений и учений дополняется вторым самостоятельным высказыванием: «упованием на лучшие времена», о котором речь шла выше. Надежда Шпенера на улучшение церкви, общества и науки осторожно уклоняется от ожиданий конца света, которыми был наполнен предшествующий период. Судный день отодвигается в далекое будущее, тем самым пробуждая дремлющие в образе нового рождения этические импульсы и привязывая их к интенсивным преобразованиям в церковном и социальном мире. В связи с этим надо заметить, что пиетизм не только внес новую струю в лютеранскую теологию, но был чрезвычайно ангажированным в социальном плане движением. Стоит только упомянуть реформу образования ближайшего соратника Шпенера, Августа Германа Франке (1663 – 1727), его деятельность на ниве социальных преобразований в Саксонии. В пиетизме намечается нововременное христианство, все больше и больше эмансипирующиеся от церкви, не привязанное к институту и богослужению, теологии и учению, ритуалам и таинствам. В «Берлинских проповедях» очень редко говориться о причастии, крещение понимается не как само «новое рождение», но как «купель нового рождения». Христианство из учения все больше становится феноменом жизненного мира. Вырисовывающийся сдвиг от учения к жизни, от схоластики к опыту, от догматики к этике соответствует акцентированию внимания на новом человеке, который отделяет себя от церкви как благочестивый субъект от объективного мира церковности210. Эпохальное значение учения Шпенера в том, что оно не только закладывает основу пиетизма, но и более того, предвещает последующее теологическое Просвещение. Идея прогресса, как в отдельной человеческой жизни, так и в историческом измерении, присутствующая у Шпенера и у других пиетистов, является нововременным элементом в теологии. Тем самым пиетизм, произошедший из лютеранской ортодоксии и впитавший в себя наследие позднесредневековой мистической, спиритуалистской и хилиастической мысли, стоит на пороге Нового времени. III. Средневековая схоластика и философия Нового времени: преемственность и различия. К.В. Бандуровский (Переславль) |
Похожие:
 | Санкт-Петербургский государственный морской технический университет... Рецензия на книгу: С. А. Остроумов "Биотический механизм самоочищения пресных и морских вод: элементы теории и приложения" (Москва,... |  | Психическое здоровье в Германии и России: Клиническая и исследовательская инициатива Санкт-Петербургский научно-исследовательский Санкт-Петербургский государственный университет |
| Санкт-Петербургский центр научно-технической информации «Прогресс»,... Особенности размещения государственного заказа в связи с изменениями в федеральном | | Основная образовательная программа (ооп) бакалавриата, реализуемая... «Санкт-Петербургский государственный университет телекоммуникаций им проф. М. А. Бонч-Бруевича» (СПбгут) по направлению подготовки... |
| Основная образовательная программа (ооп) бакалавриата, реализуемая... «Санкт-Петербургский государственный университет телекоммуникаций им проф. М. А. Бонч-Бруевича» (СПбгут) по направлению подготовки... | | Фгбоу впо «Санкт-Петербургский государственный политехнический университет» Правила приема в Государственный университет – Высшую школу экономики в 2010 году |
| Санкт-петербургский государственный политехнический университет Доктор химических наук, профессор Санкт-Петербургского государственного университета технологии и дизайна С. Ф. Гребенников | | Санкт Петербургский государственный университет информационных технологий... Санкт Петербургский государственный университет информационных технологий механики и оптики |
| «Санкт-Петербургский государственный университет» (СПбГУ) Исторический факультет утверждаю Краснодарский государственный историко-археологический музей-заповедник им. Е. Д. Фелицына | | Правительство Российской Федерации Санкт-Петербургский государственный университет |
| «Санкт-Петербургский государственный электротехнический университет... | | Информационно-управляющие системы Санкт-Петербургский государственный университет аэрокосмического приборостроения |
| История криптографии ” Санкт Петербургский государственный университет информационных технологий механики и оптики | | R caj/47/2 «Санкт-Петербургский государственный электротехнический университет “лэти” имени В. И. Ульянова (Ленина)» |
| Электронная коммерция” Санкт Петербургский государственный университет информационных технологий механики и оптики | | Объективный свидетель века З. А. Шаховская А. И. Балабан, аспирант, Санкт-Петербургский государственный университет (Россия) |
