Санкт-петербургский государственный университет
Скачать 3.74 Mb.
|
| Совесть и пробабилизм в этике Джона Локка. Обратившись к философии морали Джона Локка, перед исследователем возникает серьезная проблема обоснования самого предмета осмысления. В анналах истории новоевропейской мысли его учение традиционно ассоциируется с сенсуализмом в теории познания и либерализмом в области политической философии, этика же не считается его приоритетной сферой философствования. На фоне выдающихся представителей философии морали Нового времени этика, как отмечает В. Виндельбанд, являлась областью, «меньше всего разработанной Локком».33 Однако в современной западноевропейской литературе имеется не только множество отдельных статей, но и специальные монографии, посвященные рассмотрению его нравственной философии.34 Этическое учение Джона Локка принципиально значимо для понимания его теории либерализма. Выступив в качестве родоначальника этого направления политической философии Нового времени, его подходы в сфере моральной рефлексии представляются в данном контексте достаточно интересными для современных изысканий. В чем-то они незыблемы и сегодня, но в определенных нюансах его мысли прослеживаются некоторые противоречия, поэтому необходимы уточнения. Уже первый самостоятельный шаг Локка в область философских исследований - его ранняя работа «Опыты о законе природы» - имеет значение с точки зрения осмысления его этических предпочтений. По сути, это - его черновые записки к курсу лекций в Крайст-Черч колледже, относящиеся к шестидесятым годам и извлеченные из его архива. Многие ученые отмечают, что его главный философский трактат «Опыт о человеческом разумении» был инициирован этической проблематикой и содержит оригинальные построения в области философии морали. «Задачи Локка, - отмечает в этой связи Ричард Аарон, - были всегда практическими. Одна из целей его философского труда состояла в том, чтобы установить доступно ли человеку моральное знание. «Опыты» сформировались в беседе между друзьями о «принципах моральности и откровенной религии», и ясно, что один из самых важных выводов работы, на взгляд ее автора, заключался в том, что точная наука морали возможна. Во всех его трудах Локк принимал в качестве фундаментального принципа постулат, что человек знает достаточно для того, чтобы жить добродетельной и праведной жизнью, если он захочет. Его способности вполне адекватны для морального познания. Однако моральное знание обычного человека, хотя и достаточно для его потребностей, не точное. И вопросы, которые должны быть поставлены здесь, таковы: возможна ли наука о морали, сопоставимая с математикой; можно ли построить необходимую незыблемую истинную систему морали. «Опыт» дает утвердительный ответ. Наука морали возможна».35 В данном контексте примечательным выглядит тот факт, что классический представитель новоевропейского эмпиризма, как и рационалист Бенедикт Спиноза, рассматривал этику в качестве «настоящей науки», которая составляет «задачу человеческого рода вообще»,36 и сопоставлял ее при этом с математикой. Для него этика, подобно математике, являлась отвлеченной дедуктивной наукой, но менее достоверной, так как нравственные идеи, по своему существу, более сложные. Такого рода сложные составные идеи подчас обладают единственным репрезентирующим символом, которым является слово, поэтому в сфере рассуждений о нравственности велика опасность впасть в абстрактную игру в слова. Как и в математике, в философии морали исследуется взаимосвязь между идеями, их соответствие между собой вне зависимости от опыта реального мира. Вопросы нравственности решаются не в перспективе существующего положения дел, не в связи с тем, как они реализуются в действительности, а обладают собственной идейной самостоятельностью. Их самодостаточность обусловливается тем, что они имеют предписывающий характер. «Если в умозрении, т.е. в идее, верно то, что убийство заслуживает смертной казни, то это будет так же верно, - разъясняет свою позицию Локк, - и в действительности для всякого действия, сообразного с идеей убийства».37 И все же британский философ сохраняет строгую приверженность сенсуализму в этической теории, выступая в роли своеобразного alter Ego новоевропейского рационализма. «Если Локк сделал меньше, чем другие для того, чтобы представить детализированную систему естественного закона, то он посвятил гораздо больше внимания, чем они, тому, чтобы разработать эпистемологию морального закона», - указывает Д.Б. Шнивинд, автор статьи «Моральная философия Локка».38 Исходная установка его этической теории - это жесткий отказ от всех естественных диспозиций и врожденных принципов в рамках нравственного самосознания индивида. Как и в теории познания, где он, как известно, отстаивал эпистемологический принцип «tabula rasa», его главным положением в сфере регуляции практической жизнедеятельности человека являлся постулат об изначальной индифференции нашего сознания в области морали. Согласно британскому философу, у нас нет каких-либо особых прирожденных познавательных органов или способностей для освоения моральных норм и правил. «Его точка зрения, - отмечает исследователь, - была таковой, что наилучший способ сделать моральное знание естественным состоял в том, чтобы показать, что оно объяснимо таким же образом, каким является обычное эмпирическое знание. Это устойчиво соединило бы его с научным и математическим знанием и с тем знанием, которое, как думал Локк, мы могли бы иметь о Боге вне Откровения. Мы могли бы объяснить моральные понятия, апеллируя к информации, полученной чувствами, и достичь моральных заключений, показав как идеи, включенные в нравственные убеждения, необходимо связаны одна с другой».39 Английский мыслитель полагал, что Бог дал нам разум, достаточный для того, чтобы постичь все необходимые знания о морали, оставаясь такими, каковы мы есть. Всякое наше знание о нравственности имеет естественное происхождение и, по сути, является гедонистическим по своим основаниям. Наши идеи о благе и зле производны от наших идей об удовольствии и страдании: благо есть то, что причиняет удовольствие, зло - то, что причиняет страдание. При этом Локк не был примитивным гедонистом, так как его понимание наслаждения заключалось, прежде всего, в признании умственного удовольствия (вкушение вкусно приготовленного мяса вскоре забудется, а память о добрых делах сохранится на многие годы). Рассуждая о принципах нравственности, британский философ не мог избежать понятия совести. Как известно, слово «совесть» (suneidhsiz; syneidesis; conscientia; synderesis) греческого происхождения и восходит к sunoida, что означает «я знаю вместе с». Это предполагает знание о другой личности, которое может быть использовано в доказательство «за» или «против» неё. Отсюда sunoida близка к значению «давать показания, свидетельствовать». Латинское conscientia является транслитерацией syneidesis. Экспликация данного понятия в истории европейской культуры была инициирована опытом христианской мысли. Измерение внутренних глубин человеческой личности, оказавшееся столь значимым в практике интроспекции в эпоху Средних веков, стало важнейшей проблемой христианской формы философствования. Общей основой для средневековых споров о статусе совести послужила метафорическая интерпретация Иеронима, представленная в его работе «Комментарии на книгу пророка Иезекииля». Вслед за библейским текстом (Иез. 1; 4-14), он описывает четыре удивительных существа с видом человека, льва, тельца и орла, и каждое аллегорически истолковывает. Трём первым образам соответствуют разумная, яростная и вожделеющая части души человека, что полностью согласно с традиционным платоновским делением («Государство» 4, 436B-441B), а четвёртая, довлеющая над всеми остальными, есть совесть. При этом Иероним считал, что «искра совести» неуничтожима даже в груди Каина. Однако при переписывании его трактата в XII веке произошла ошибка, когда вместо syneidesis было написано synderesis, что впоследствии сыграло примечательную роль. Таким образом, стало возможным отделить понятие «совесть» от synderesis, которое было отождествлено с «искрой совести» Иеронима. В лексический оборот схоластики термин synderesis ввёл Пьер из Пуатье. Он, как и другие средневековые мыслители считал, что позитивное действие совести может быть утрачено, а synderesis никогда, что сохраняет даже для самого последнего грешника надежду на возможность раскаяния и преодоления зла. Весомое влияние в истории схоластического дискурса приобрел трактат «Сентенции» Петра Ломбардского, который поставил вопрос об интерпретации совести, но не давал ясных и однозначных ответов. Первый трактат, который установил четкий образец для последующих авторов, был написан Филиппом Канцлером около 1235 года. Его главное сочинение «Сумма о благе», куда вошёл и «Трактат о совести», пользовалось широкой популярностью в тринадцатом столетии. Уже Филипп строго разграничивает совесть и synderesis, поясняя, что первая, имеющая лишь совещательный характер и относящаяся к применению правил, способна к ошибке, тогда как второй, предписывающий эти правила, никогда. При чём synderesis выступает в качестве «внутреннего света» разума и всегда направлен на благо, являясь специфической особенностью человека, исключительной и единственно истинной, сохранившейся после грехопадения Адама, ибо даже сам разум через действие воображения ошибается. В ответ на аргумент о еретиках, упорствующих в своих заблуждениях и, значит, не испытывающих воздействия synderesis, он говорил, что в них парализована данная способность в силу недостатка веры, которая является основой всякого блага. И всё же synderesis может «заволакиваться» грехом, когда совесть руководствуется желаниями низшей части души, именно тогда душа лишается дара мудрости, который связан с synderesis, но даже при этом она не утрачивает его полностью, так как и еретики В этической теории Локка совесть - это наше собственное суждение о нравственной правильности или порочности наших действий.40 В таком понимании он не вышел принципиальным образом за границы средневековых схоластических учений, так как Фома Аквинский, например, также рассматривал акт совести в качестве процедуры суждения по поводу осуществления и последствий наших действий. Но для Локка она абсолютно не имеет никаких заранее заданных нормативов и не является врожденным принципом. Этим он преодолевал не только характерное для рационализма Нового времени признание врожденного статуса нравственных постулатов, но и традиционное для схоластического дискурса понимание совести через призму synderesis как своеобразного реликта до-греховного состояния человека. Как известно, он аргументирует свою позицию, обращая внимание на то, что многочисленные преступления совершаются людьми без каких-либо угрызений совести. Он, в частности, не побоялся прийти в противоречие с библейским текстом (2 Римл. 2; 14-15), на что указывали его современники и оппоненты. В этом смысле личность для Локка свободна, социально автономна, она ничем не предопределена заранее, мы действуем по собственному выбору. Наши действия ограничены только незыблемыми законами природы. Мы сами решаем прыгнуть или не прыгнуть с высокого обрыва. Однако мы не можем прыгнуть и полететь, ибо не в наших силах нарушить закон земного притяжения. Кроме того, свобода для британского философа - это удел целостного человека, всей нашей личности, а не только воли. Воля же есть сила ума или сила хотения, которая собственно решает совершать или не совершать определенное действие. Она предстает в роли своеобразного «беспокойства» ума по поводу недостающего блага, к которому стремится разум. Но «…решение воли, - подчеркивает Локк, - следует непосредственно за суждением разума».41 Уже в его первой работе «Опыты о законе природы» утверждается подобное признание приоритета рассудка над волей. «Познание предшествует согласию», - пишет он в своих черновиках.42 Таким образом, в этической концепции Локка разумное суждение является и критерием оценки результатов действия, и необходимым условием выработки соответствующей стратегии поведения, и основанием процедуры морального акта. Приостановка действия дает нам возможность для обдумывания всех вероятных последствий поступка, что задает соответствующие горизонты реализации теории пробабилизма в учении британца. Вероятностный характер наших суждений в сфере морали определяется тем, что мы не способны познать до конца результаты наших действий и вычислить все возможные последствия. В данной области мы часто обладаем лишь видимостью соответствия на основании не вполне достоверных доводов. Однако и здесь существуют аподиктические суждения, не вызывающие сомнений. В качестве примера у Локка можно найти следующие высказывания: «где нет собственности, там нет и несправедливости»; «никакое государство не дает полной свободы»..43 Высшей достоверностью в концепции английского философа обладают простые свидетельства Откровения. По своим нравственным основаниям христианство для него - религия простая и понятная. Локк обращает внимание на то, что вера по-своему дополняет разум: «…вера дала решение там, где разум оказался недостаточным»44. С другой стороны, он строго ограничивает значение религиозного чувства. Разум должен быть уверен, что Откровение является истинным Богооткровением, а не религиозным исступлением или мистическим видением. Оно также не должно быть навязано сложившейся привычкой веры, воспитанием, господствующими традициями. Согласно его пониманию, разум совпадает с естественным Откровением: «разум - это естественное Откровение, … Откровение - это естественный разум»45. И все же ключевым критерием наших моральных суждений выступает нравственный закон. «Нравственное добро и зло есть поэтому лишь согласие или несогласие наших сознательных действий с некоторым законом, по которому, согласно воле и власти законодателя, нам делают добро или зло», - утверждает Локк46. В этой связи и совесть можно рассматривать в качестве суждения о наших действиях согласно с моральным законом. Поступок будет добродетельным или злым в зависимости от того, согласуется ли он с законом. Согласие с законом обеспечивает нам удовольствие в виде соответствующей награды, тогда как за противоправные акты мы подвергаемся наказаниям и претерпеваем определенные страдания. Философ выделяет три вида законов: Божественный, гражданский и общественного мнения или доброго имени. Божественный закон устанавливает меру греха и исполнения долга, обретается же либо с помощью разума, либо путем Откровения. Гражданский закон есть мерило преступления и невиновности, общественного мнения - добродетели и порока. Добродетельный характер поведения приносит реальную пользу для законопослушных граждан, так как обеспечивает удовольствие. Повеления власти, тем самым, выступают в качестве нравственного долга: «…это то, чего требует долг, …что каждый обязан совершать или не совершать по повелению более высокой власти».47 Таким образом, в этической теории Локка наши обязанности возникают не из чувства самосохранения, как у Гоббса, а из воли другого (законодателя), которую гражданин осознанно готов исполнять не только в силу страха перед будущим возможным наказанием, но и в связи с пониманием законного статуса этого другого. «Нормы происходят только из воли, но единственные идеи, которые действенны для нашего понимания законодательной деятельности воли, являются такими, как власть и санкция. Эмпирическая эпистемология отвергает какой-либо иной источник нормативной силы», - подчеркивает Д.Б. Шнивинд48. Повиновение власти приобретает значение своего рода Божественного обязательства. «…обязательство накладывается волей каждого другого человека, занимающего более высокое положение, например монарха или родителя, которой мы подчиняемся по божественной воле. …мы обязаны подчиняться им потому, что так желает Бог и так повелевает нам, и, следовательно, повинуясь им, мы повинуемся также и Богу», - утверждает Локк. Тем самым, в его теории происходит смешение сферы легитимности и морали, государственного закона и общественной нравственности, против чего, как известно, выступил И. Кант. Гражданин и человек как моральный субъект совмещаются в одном измерении, у личности не остается возможности для рефлексии власти, для осмысления собственной отстраненной позиции по отношению к государству. Подобная концепция британского мыслителя открывала характерную для становления буржуазной новоевропейской культуры перспективу освобождения личности в качестве субъекта исключительно самостоятельных решений и предпочтений в выборе нравственных стратегий поведения, одновременно возлагая на нее предельно возможную персональную ответственность перед государством и обществом за свои действия. Если человек ничем не предопределен в сути своей нравственной природы, то он несет абсолютное бремя суда за последствия своих поступков. В этом смысле можно полностью согласиться с высказыванием Э.Ю. Соловьева о том, что «естественное право» Локка «формулировало новый политико-юридический идеал: идеал общества, в котором каждый человек с самого начала признается в качестве индепендента-труженика-собственника».49 Но у данной интерпретации есть своя “dark side of the Moon”. С точки зрения понимания этой «темной» обратной стороны получалось так, что, если человек не способен добиться успеха и процветания в своих трудах, если он беден и не включен в сообщество преуспевающих собственников, то в подобном положении виноват он сам, и, более того, он достоин наказания, государство имеет законное право регламентировать существование такого «аутсайдера». Отсюда следовал суровый нравственный ригоризм этической теории Локка в отношении к бедности как таковой и конкретно ко всем «пауперам». Бедность, с его точки зрения, уже в силу своего социального статуса достойна преследования, так как причастность к ней потенциально создает основу для преступления. Причина бедности, согласно его пониманию, есть «не что иное, как ослабление дисциплины и испорченность нравов».50 Пауперы в этом смысле если не напрямую, то в возможности являются преступниками. Поэтому пространство их жизнедеятельности должно быть строго ограничено и регламентировано соответствующими нормами закона. Таким образом, с одной стороны, Локк как бы освобождает человека от всех превратных нравственных постулатов прошлого, от пережитков феодализма и средневековой схоластики с ее теориями synderesis’а и совести, с другой стороны, он закладывает фундамент для экспликации суровых дисциплинарных пространств государственной власти. При этом он разработал и предложил очень строгие законы, направленные против бродяжничества. С 1660 по 1670 годы он выдвинул более ста различных дисциплинарных уложений, которые пусть и не стали общенациональными, но большинство из них почти сразу же применялись в его родном Бристоле. Его цель, как подчеркивает исследователь Д. Тулли, состояла в том, чтобы «использовать закон, флот, телесные наказания, угрозы божественного воздаяния, экономические стимулы и повторяющийся труд с трех лет и старше для того, чтобы создать индивидуальность, которая приобретет привычку к послушанию и полезному труду».51 Главная стратегия в деле перевоспитания пауперов, по Локку, заключалась в том, чтобы заставить их работать, так как добродетель связана с трудом, а порок - с бездельем. Для реализации данной программы предполагалось создавать специальные исправительные учреждения, работные дома, применять процедуры контроля перемещения и депортации, вплоть до ссылки на работу на королевском флоте. Все действия власти при этом приобретают характер подлинной заботы о благе общества, бедняки не имеют права на протест, их собственная естественная свобода, их неотъемлемые человеческие права вполне законно регламентируются суровыми дисциплинарными процедурами. Они даже должны испытывать своего рода удовольствие от осознания того, что власть предпринимает по отношению к ним подобные правомочные мероприятия. Конечно, выдающийся британский философ сделал очень много для истории новоевропейской мысли. В этом контексте его заслуги необходимо рассматривать в перспективе его собственного времени, в горизонте той либеральной политической идеологии, которая привнесла новые ценности буржуазного духа. Они были направлены против пережитков феодализма с его приоритетом аристократии крови, на утверждение принципов индивидуализма, образа активного, предприимчивого, способного самостоятельно решать свою судьбу человека и гражданина. При этом в силу своих приоритетов и главных моральных интенций Локк отстаивал систему жестких дисциплинарных пространств власти, он был против расхлябанности, безделья, попрошайничества, пауперизма, что воспринималось в качестве необходимого момента в рамках средневекового общества. Новый дух раннего буржуазного мира отнюдь не отличался мягкотелостью и христианским милосердием. Примечательным представляется тот факт, что идеи Локка получили своеобразное преломление в современных политологических дискуссиях. В частности, в рамках разночтений понимания либерализма между американскими философами Джоном Ролзом и Робертом Нозиком, одним, как полагают исследователи, из новейших приемников Локка. Суть дилеммы очень близка позиции британского мыслителя Нового времени. Один утверждает необходимость социального регулирования и уравнивания возможностей. Другой отстаивает приоритет равноправия и предельной независимости людей в качестве субъектов регламентации со стороны государства. Проблема, действительно, имеет актуальное политическое значение и содержит в себе мощную этическую подоплеку: либо мы признаем право бедных и асоциальных людей на государственную поддержку и помощь, предполагая соответствующие налоги, либо мы даем предельно возможную свободу, ограничивая вмешательство государства. Первая позиция подразумевает наличие совести или нравственного чувства взаимопомощи у преуспевающих граждан, но она ведет, с одной стороны, к усилению государства, к бюрократизации, к коррупции, с другой стороны, стимулирует иждивенческие настроения среди пауперов. Вторая позиция способствует активности и самостоятельности членов общества, но оставляет за бортом социальной поддержки всех аутсайдеров. Таковы социально-этические альтернативы теории либерализма, которые уже были очерчены Локком. |
Похожие:
 | Санкт-Петербургский государственный морской технический университет... Рецензия на книгу: С. А. Остроумов "Биотический механизм самоочищения пресных и морских вод: элементы теории и приложения" (Москва,... |  | Психическое здоровье в Германии и России: Клиническая и исследовательская инициатива Санкт-Петербургский научно-исследовательский Санкт-Петербургский государственный университет |
| Санкт-Петербургский центр научно-технической информации «Прогресс»,... Особенности размещения государственного заказа в связи с изменениями в федеральном | | Основная образовательная программа (ооп) бакалавриата, реализуемая... «Санкт-Петербургский государственный университет телекоммуникаций им проф. М. А. Бонч-Бруевича» (СПбгут) по направлению подготовки... |
| Основная образовательная программа (ооп) бакалавриата, реализуемая... «Санкт-Петербургский государственный университет телекоммуникаций им проф. М. А. Бонч-Бруевича» (СПбгут) по направлению подготовки... | | Фгбоу впо «Санкт-Петербургский государственный политехнический университет» Правила приема в Государственный университет – Высшую школу экономики в 2010 году |
| Санкт-петербургский государственный политехнический университет Доктор химических наук, профессор Санкт-Петербургского государственного университета технологии и дизайна С. Ф. Гребенников | | Санкт Петербургский государственный университет информационных технологий... Санкт Петербургский государственный университет информационных технологий механики и оптики |
| «Санкт-Петербургский государственный университет» (СПбГУ) Исторический факультет утверждаю Краснодарский государственный историко-археологический музей-заповедник им. Е. Д. Фелицына | | Правительство Российской Федерации Санкт-Петербургский государственный университет |
| «Санкт-Петербургский государственный электротехнический университет... | | Информационно-управляющие системы Санкт-Петербургский государственный университет аэрокосмического приборостроения |
| История криптографии ” Санкт Петербургский государственный университет информационных технологий механики и оптики | | R caj/47/2 «Санкт-Петербургский государственный электротехнический университет “лэти” имени В. И. Ульянова (Ленина)» |
| Электронная коммерция” Санкт Петербургский государственный университет информационных технологий механики и оптики | | Объективный свидетель века З. А. Шаховская А. И. Балабан, аспирант, Санкт-Петербургский государственный университет (Россия) |
