Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах и улицах «Добрая дорога детства» 2
Скачать 1.79 Mb.
|
1) Формы Родительного падежа ед. ч. Вариантность флексий У части неодушевленных существительных муж. рода наряду с формами род. п. ед. ч. на -а (-я) имеются формы с окончаниями -у (-ю). В научной литературе их считают формами особого падежа, который называют второй род. или партитив. Например, в АГ-80 употребление форм род. п. на -у связывается с обозначением «целого, из которого выделяется некоторая часть (количество): достать, купить принести чаю, сахару, винограду; тарелка бульону, чашка чаю; мало (много) дыму, снегу». Подобное же значение отмечается в некоторых отрицательных конструкциях, например, нет снегу и называется партитивным. При этом оговаривается, что если род. п. употребляется не в количественном значении, то нормальны только формы на -а (-я): урожай картофеля, доставка чая, производство сыра, цвет снега, вкус сахара, посев риса. Таким образом, формы род. п. на -у актуальны для сущ. со значением вещества и употребляются в сочетаниях двух типов:
Однако при анализе лексического состава форм на -у неизбежно возникают добавления и уточнения, которые часто оказываются за пределами количественного значения. Прежде всего, вызывает сомнения применение количественных характеристик к абстрактным существительным, хотя абстрактные сущ. могут иметь флексию -у. В той же АГ-80 написано: «Форма на -у образуется только у слов, называющих неодушевленные предметы, не поддающиеся счету: вещества, материалы и тому под. массы или абстрактные понятия (покой, треск, шум». Правда, в большинстве случаев абстрактные сущ. с флексией -у входят в состав фразеологизированных сочетаний наряду с такими устойчивыми фразеологическими единицами, в которых присутствует «элемент пространственного значения». Но это значение также не сводится к партитивному. Например: наделать шуму, нагнать страху, наговорить вздору, от жиру лопаться, с жиру беситься, не до жиру, быть бы живу, задать пару (шороху), брать с бою, что с возу упало, то пропало, с глазу на глаз, с миру по нитке, спору нет, ни шагу, час от часу, раз от разу, с часу на час, с бору по сосенке, ни слуху, ни духу, выпустить из виду и др. Также выделяются пространственные сочетания с предлогами с, до, из, то есть с количественно-отделительным значением, которые являются остатками эпохи, когда эти слова были односложными с подвижным ударением: с боку, с виду, с глазу, из дому, из лесу, из носу и др. В связи с этим возникает вопрос о роли ударения в развитии форм на -у. С.П.Обнорский, например, считал, что лексико-семантический подход ничего не объясняет, природа явления - в развитии акцентологической системы, при этом не только в род. п., но и в местном (предложном). Важными признаками слова для получения окончания -у он считал: неодушевленность имени сущ., наличие ударения на основе, безударность флексии род. п. и ударность предл. п. Формы род. п. на -у в подавляющем большинстве случаев выступают как вариантные наряду с формами на —а, которые могут иметь то же значение. Современные исследователи отмечают, что стилистическая противопоставленность форм род. п. является важнейшим моментом развития языка в современную эпоху. Причем отмечается убывание форм на -у от начала XX в. к его середине. За это время устанавливается преобладание форм на —а в письменном литературном русском языке. Считается, что по существу нет ни одного оттенка партитивного значения род. п., куда бы не проникала форма на -а. Формы на -у вытесняются из всех конструкций, но с разной степенью интенсивности. Правда, следует учитывать, что существуют фразеологизмы, не имеющие вариантов, а также есть небольшая группа слов, у которых и в свободном употреблении возможна только форма на -у: это сущ. с уменьшительным суффиксом -ок (с ударением на этом суффиксе в прямых падежах и на окончании - в косвенных): (выпить, насыпать, подбавить) дымку, жирку, кваску, кисельку, клейку, коньячку, кофейку, ледку, леску, лучку, медку, парку, сахарку, снежку, сырку, табачку, творожку, угольку, хренку, чайку, чесночку. Примечание. Может показаться, что формы чайка, кофейка и под. вообще не очень реальны. Действительно, такие сочетания, в которых должны выступать формы на -а, мало характерны для выделенных сущ., например, вкус чайка, запах кофейка практически не встречаются (но в подобных словосочетаниях написать или сказать надо именно так). Что касается стилистического аспекта проблемы, то формы на -у (-ю) считаются более характерными для разговорной речи, чем для строгих стилей литературного языка. В цело же проблема вариантности форм род. п. оказывается неоднозначной и требует исторического подхода для понимания актуальности тех или иных форм, а также выделения того, что является реликтовым употреблением и отражает закономерности прошлых эпох. При этом следует избегать модернизации истории, то есть переносить сегодняшние закономерности в глубь веков, с другой стороны, привносить древние, утратившие актуальность, зависимости в современность. При анализе проблемы в историческом аспекте поражает устойчивость во времени лексико-семантических характеристик форм на -у и динамичность, изменчивость их грамматической сути. М.В.Шульга выделила три важнейших периода в истории форм род. п. Древнейший период связан с усилением категории рода в склонении, следующий - с грамматикализацией категории неисчисляемости, то есть с активизацией категории числа, третий этап связан с историей развития категории падежа, с оформлением особого партитивного значения. Современное состояние форм род. п. свидетельствует о параллельном существовании результатов развития в разные исторические эпохи. 1. Как известно, окончание -у пришло в склонение слов муж. р. из непродуктивного (около десятка слов) типа склонения. Взаимодействие слов типа медь и пподъ связано с развитием категории рода, так как оно осуществлялось как объединение слов мужского рода в их противопоставленности словам немужского рода. Флексии третьего склонения были маркированы по роду, так принадлежали только словам муж. рода. Взаимодействие проходило во всех абсолютно формах всех трех чисел, что отмечают памятники. В род. п. флексия -у стала выполнять роль показателя мужского рода, и в этом состояла ее грамматическая функция в системе склонения. Флексия -у распространяется первоначально среди односложных существительных, так как это входит в характеристику и - основ. При этом устанавливается связь между оформлением флексии в род. п. и акцентной характеристикой слова, а также лексической семантикой. Эта связь обусловлена необходимостью различать числовые формы род. п.: форму ед. ч. и форму дв. ч. Это важное различие, так как числовые противопоставления в склонении выражаются в каждой падежной форме. При трехчленной системе числовых противопоставлений исключалось совпадение форм ед. ч. с формами дв. ч. и совпадение форм ед. ч. с формами мн. ч. Таким образом, если слова имели род. п. дв. ч. на -у, то они могли получить в род. ед. окончание -у только при ударении подвижного типа, ибо тогда род. ед. род. дв. противопоставлялись безударной и ударной флексией. Флексия -у в ед. ч. у слов второго склонения была возможна также в том случае, если они не имели форм дв. ч., то есть, прежде всего у названий неисчислимых понятий: собирательных, вещественных и отвлеченных, имевших, правда, формы мн. ч.: мед, доспехи, ковы. При этом у слов, называющих предметы, подлежащие счету, последовательно сохраняется флексия -а. Следовательно, внутренняя пружина, регулирующая лексическое распределение флексий -а и -у при трехчленной системе числовых противапостаилений, - чисто структурная, морфологическая, а акцентологические и семантические ограничения в распространении флексии -у - это лишь ее поверхностные проявления. Современные лексико-семантические характеристики слов, принимающих флексию -у, пришли, т.о., из глубины веков. Объединение одним признаком таких разных категорий, как вещественность, собирательность и отвлеченность; грамматикализация этих категорий именно в форме род. п. и именно при помощи флексии -у становятся понятны с точки зрения грамматической истории языка. 2. Ограничения акцентологического характера снимаются с утратой форм двойственного числа, хотя и сохраняется зависимость от акцентной парадигмы слова. Слова конкретной семантики, получившие форму род. на -у после утраты дв. ч., имеют подвижное ударение: мосту, берегу, броду, стану, логу, лугу, бору, валу, верху, низу, Раю, Дону, и под. Видимо, отголоском старых отношений являются современные сочетания, в которых в род. п. присутствует элемент пространственного значения (чаще всего —удаления, отделения, а также переносно), с предлогами с, от, из, реже до. Например: с боку на бок, с правого боку; с самого верху; с виду, с году на год, из лесу, с самого низу, с первого разу, с тылу и т.п. Примечательно, что это слова с односложной основой. За пределы односложных основ с расширением акцентных характеристик формы на -у выходят в связи с отглагольным образованием сущ. В современном русском языке они составляют заметное явление, при этом сохраняются преимущественно в устойчивых сочетаниях, что свидетельствует о их древнем происхождении: доход, запас, наряд, снаряд, приплод и др. На этом этапе общей характеристикой всех слов, имеющих флексию -у, оказывается их неисчисляемость, то есть, на первый план выходит категория числа. Использование флексий -а и -у для грамматического разграничения значений исчисляемости/неисчисляемости связано с род. п. естественной связью, так как для род. п. количественное значение является одним из главных. С другой стороны, при всех основных средствах обозначения количества так или иначе употребляется форма род. п. {много, мало, несколько; пять, шесть и т.д.). В древнерусском языке род. количества был еще более употребительным, так как форма род. п. употреблялась при счетных существительных, начиная с пяти, даже при их склонении: прЬд пятью свЬдитель. Не случайно, что и сочетания числительных два, три, четыре с сущ. в им.п. дв. ч. переоформляются как сочетания с род. п. Грамматикализация значений исчисляемости/неисчисляемости привела к постепенному ограничению вариантности флексий род. п. Например, в текстах XVII в. вариантность возможна лишь у 8% сущ., которые могут иметь флексию -у, что свидетельствует о лексическом распределении флексий, но не о существовании партитивного значения у род. п. Грамматическое оформление партитивного значения проявлялось в основном позднее в постепенном сужении сферы употребления флексии -у до значения части, т.е. в вытеснении ее флексией -а в других значениях и соответственно в расширении вариантности типа воску — воска. Именно такое явление и отмечается в текстах XVII в., далеких от книжно-литературного языка. Вариантность флексий приводит к их синонимичности, на фоне которой наблюдается стремление грамматистов XVIII в. установить стилистическую дифференциацию форм. Развитие количественного значения у род. п. все равно сохраняет причастность флексии -у к характеристике слова в отношении к мере и счету и лишь сужает лексический круг словоформ. Поэтому формы на -у в современном русском языке, не связанные с количественным значением, не актуальны, они представляют собой остаточное, реликтовое явление. Контекстами, в которых выступает второй род. п., признаются следующие: 1) сочетания, обозначающие количество, точное или приблизительное {килограмм сахару, литр квасу, два грамма аспирину, стакан чаю, тарелка супу, слишком много сахару и т.п.; 2) сочетания, где сама форма соответствующего существительного обозначает «некоторое количество того, что оно называет» (налил кипятку, насыпал табаку, добавил сахару и т.п. Сочетания типа натерпелся страху, наделал шуму, наговорил вздору рассматриваются как фразеологизированные. 2) Формы предложного падежа ед. ч. Вариантность флексий Такие русские грамматисты, как А.А.Шахматов, А.М.Пешковский и др. различали в предложном падеже два падежа: предложный (или «изъяснительный», по терминологии проф. Богородицкого) и местный (с предлогами в и на: в грязи, но о грязи и т.п.; в углу, на дому и т.п.). Но оба эти падежа являются аналитическими, «префиксированными» формами. Их значение и употребление обусловлено функциями префиксов. М.п. слова «луг» образует префиксированные формы в лугу, на лугу, а П.п. – формы о луге, по луге, при луге, в луге. Беспредложная форма – луге является лишь частью формы П.п., так же, как в форме он ушел бы – он ушел представляет лишь один элемент грамматической структуры. Значения М. и П.п. определяются не конечной флексией, а их префиксами, или предлогами. Именно поэтому изучение функций П.п. неотделимо от изучения предлогов. В СРЛЯ многие сущ. имеют дублетные формы П.п. на –у, и на –е. Нпр.: в соку – в соке, в цвету – в цвете, на крюку – на крюке, в мозгу – в мозге. В таких словах наличие того или иного окончания зависит от ряда конкретных условий (семантических, морфологических, акцентологических). Сейчас основным окончанием П.п. у большинства сущ. м.р. служит –е. Причина вариантности окончаний П.п. – смешение склонений 2 и 3. Первые имели –е (ять), вторые –у. В силу ряда акцентологических и фонетических условий формы на –у стали проникать во 2 скл. Нпр., не только в стогЬ, но и в стогу. Отношения падежных вариантов на –е и –у неравноправны. С флексией –е наблюдаются неограниченно свободные грамматические образования, выражающие все оттенки значений П.п.: об отце, по отце, при отце, в отце, на отце и т.д. С флексией –у распространены варианты в сочетаниях с предлогами В и НА в обстоятельственном значении места, состояния или времени действия: в цвету, в жару и т.п. Для формы на –у характерны ряд дополнительных ограничений, которые сужают круг употребления подобных флексий. Флексию –у принимают только неодушевленные имена, преимущ-но с односложной основой, с устойчивым ударением на основе в других формах ед.ч. и с ударением на флексии в формах мн.ч.: бой – в бою, снег – в снегу. Есть несколько сущ. с неодносложной основой, которые колеблются в П.п. ед.ч. В СРЛЯ почти все они употребляются с флексией –е: угол – в угле – в углу (разг.); узел –в узле – в узлу; омут – в омуте; отпуск – в отпуске – в отпуску; холод – на холоде, в холоде – на холоду; аэропорт – в аэропоре и аэропорту; ворот – на вороте, но: «брань на вороту не виснет»; ветер – на ветре и на ветру и т.п. Как отмечают исследователи, в СЛЯ сокращается круг слов, которые принимают окончание –у. такая тенденция сопровождается, с одной стороны, процессом онаречивания и фразеологизации отдельных предложных сочетаний с флексией –у, с другой стороны – специализацией значений вариантных флексий в отдельных лексических парах форм. У целого ряда слов имеются различия в значении и в оттенках значения. Флексия –у используется в устойчивых сочетаниях, а флексия –е – в грамматически свободных: Дух: в духе времение, быть в духе (не в духе), в духе кого-л, чего-л, но: как на духу. Долг: не оставаться в долгу, быть в долгу, но: в карточном долге, в патриотическом долге, в долге чести. Дом: в деревянном доме, находиться в доме, в доме колхозника, но: работать на дому. И многие другие. Есть немного слов, у которых свободно варьируются флексии –е и –у. При этом они не несут дополнительной смысловой или грамматической нагрузки: шелк, холм, шкаф, холод, цех, чай, стог, квас, крюк, зуб, мыс, пар, пир, жир, бал, вал, ветер. Различаются варианты форм этих слов в основном сферой употребления: в письменной речи предпочтительнее –е, в устной –у. Если сущ. употребляется с прилагательным, то в нейтральном стиле предпочтительнее –е. Варианты форм на –у и –е отмечаются у неодушевленных сущ. м.р. в сочетании с предлогами В и НА в таких значениях:
Часто в этих же условиях вариантность отсутствует. Нпр., только форма на –у у вещественных сущ. в сочетаниях с предлогом В со значением охвата или полноты охвата чем-н: ходить в шелку, весь в поту, испачкать руки в мелу; и в сочетании с предлогом НА со значением способа изготовления с применением чего-л: настоять на спирту, пальто на меху, пряники на меду. При других значениях предлогов В и На выступает форма П.п. на –е. В составе фразеологических сочетаний вариантность отсутствует: 1) только –е: во цвете лет, в поте лица, в целом ряде; 2) только –у: на слуху, «в долгу как в шелку», быть в долгу, на полном ходу, в цвету. Наиболее общей и характерной предпосылкой вариантности в морфологии является смешение и аналогическое взаимодействие старых, унаследованных от прошлого языкового сосотояния типов склонения, спряжения и др. способов образования грамматических форм. В истории Р. и П. падежей сказалось развитие трех основных категорий имени: род, число, падеж (подробнее в курсе ИРЯ). |
