В. А. Плунгян Введение в грамматическую семантику

пошатнув­шийся было в дни поспешной эвакуации (И. Грекова).

84 Интересной особенностью морфологического выражения значения «сверхпрошлого» в корейском является использование форм с двойным показателем прошедшего времени -[ə]ss-əss- – своего рода иконическое указание на отнесенность к «усиленному» прошлому вне связи с настоящим. Подобная техника не является уникальной: показатели «двойного прошедшего» со сходной семантикой имеются в западно-африканском языке дьола, в адыгейском и др.

85 ^ В данном случае мы отвлекаемся от достаточно сложных правил алломорфического варьирования в литовском и приводим только основной вариант каждого показателя; подробнее см., например, Булыгина 1977: 238 и след., Булыгина & Синёва 2006.

86 ^ Диахронически, показатели будущего времени также имеют тенденцию развиваться независимо от показателей настоящего и прошедшего; они, как правило, имеют совершенно иные лексические источники, преимущественно предикаты типа ‘идти’, ‘хотеть’ (как, в частности, в балканских языках), ‘начинать’ или ‘мочь’ / ‘быть должным’ (о разных стадиях грамматикализации будущего времени см. прежде всего Fleischman 1982 и Bybee et al. 1994).

87 ^ В подобных случаях граммемы временной дистанции вторгаются в семантическую зону эвиденциальности (см. Гл. 7, § 4).

88 ^ Кроме болгарского и македонского.

89 ^ В этом последнем случае таксисная форма, как можно видеть, образована по «нефинитной» модели, которая в комбинированных системах тоже встречается, однако несколько менее для них характерна.

90 ^ Хотя его и нельзя признать удачным: значения, называемые «совершаемос­тями», не объединяет ничего, кроме префиксального способа их выражения, а термин вид все-таки апеллирует к семантике соответствующих граммем. Но если в славистике традиционное использование такой терминологии еще в какой то мере возможно, то попытки переноса терминов Aktionsart / совершаемость в типологию успешными, по понятным причинам, не были (в таких случаях термин совершаемость фактически оказывается просто синонимом термина аспект в широком смысле). См. подробнее, в частности, Sasse 1991.

91 В терминологии, сложившейся в тюркологической школе Ларса Юхансона (см. Johanson 1996, 2000 и многие другие работы), для характеристики фрагментов ситуации используются обозначения интратерминальность (= срединная стадия), пост­терминальность (= результирующая стадия) и адтерминальность (= финальная стадия).

92 ^ Описание франц. aller как показателя ближайшей временной дистанции (иммедиатного будущего; ср. Мельчук 1998: 75), по-видимому, менее точно: основное значение данной конструкции именно в том, что в момент наблюдения существуют предпосылки к совершению P, а скорое наступление P является прагматическим следствием этого факта (частым, но, вообще говоря, не обязательным). Существенно также, что в прошедшем времени, которое у этой конструкции тоже возможно (ср. elle allait tomber ‘она уже готова была упасть / она чуть не упала’), проспективное значение, mutatis mutandis, сохраняется, а контекстный эффект близкого будущего, естественно, полностью утрачивается (см. также ниже). Подробнее о семантике этой конструкции см., например, Franckel 1989.

93 Значение провиденциального проспектива отчасти близко к значению русской дативно-инфинитивной конструкции в контекстах типа твоим узким плечам под бичами краснеть (О. Мандельштам): ≈ ‘X таков, что ему с неизбежностью предназначено P’. Впрочем, большинством современных исследователей эта конструкция рассматривается в целом не как проспективная, а как модальная, выражающая широкий спектр значений от необходимости до возможности; подробнее о ее особенностях см., например, Fortuin 2005.

94 ^ Следует иметь в виду, что в синтаксической типологии термин «результативная конструкция» может иметь и другое значение, соотносясь с одним из типов сериальных конструкций (см. Гл. 5, 4.1) вида V₁ V₂, в которых второй компонент (V₂) выражает результирующее состояние, наступившее после совершения V₁. Примерами могут служить широко обсуждавшиеся в литературе английские конструкции вида shoot N dead ‘застрелить’ или hammer N flat ‘расплющить’ (см. Goldberg 1995, Kuno & Takami 2004 и мн. др.). Разнообразные конструкции такого типа характерны также для языков Юго-Восточной Азии (см. подробнее, в частности, Антонян 2003) и др. ареалов.

95 Существование одного или двух вспомогательных глаголов в глагольной сиcтеме, а также выбор вспомогательного глагола для конкретной глагольной лексемы – нетривиальная типологическая и теоретическая проблема (в англоязычной литературе известная под названием “auxiliary choice”). Как мы уже отмечали в Гл. 3, 2.2, данная особенность перфектных форм имела несчастье привлечь внимание сторонников «гипотезы неаккузативности», что способствовало появлению множества работ на эту тему, но отнюдь не решению самой проблемы. Более содержательные рассуждения по этому поводу можно найти в сборнике Aranovich (ed.) 2007; ср. также Sorace 2000 и Сичинава 2008b. В последней статье, в частности, показано, что использование нескольких вспомогательных глаголов для выражения перфекта коррелирует с меньшей диахронической устойчивостью этой категории: унификация вспомогательных глаголов (по английскому или испанскому сценарию), как правило, замедляет семантичес­кую эволюцию перфекта и потерю им результативного значения.

96 ^ Напомним, что в письменном французском языке сохраняется противопоставление форм passé composé (исторически, формы перфекта) формам passé simple (в разговорном языке практически утраченным); при этом первые описывают события, тесно связанные с миром говорящего (прежде всего, с событиями его собственной жизни), тогда как вторые употребляются при рассказе о событиях вне сферы личного опыта говорящего (как правило, в нарративном режиме, отключенном от дейктического центра). На это своеобразное противопоставление (близкое к категории эвиденциальности, см. § 4), как уже говорилось, впервые указал Э. Бенвенист (1959); ср. также Waugh & Monville-Burston 1986 и Fleischman 1989.

97 Случаи, когда перфект исчезает, а результативное значение в той или иной степени передается не­результативному претериту, хотя и гораздо более редки, тем не менее, тоже возможны: это «диахронически слабый» перфект, которому после его возникновения так и не удается надолго закрепиться в языке. В частности, именно таков, по-видимому, статус перфекта во многих диалектах и субстандартных разновидностях английского языка, где литературная конструкция have + причастие практически не употребительна (ср. Миллер 1998), а также в ряде нижненемецких диалектов (в отличие от большей части немецкого диалектного континуума и идиша, где безусловно «победил» расширенный перфект): в указанных случаях перфектные функции выполняет не аналитический перфект, а синтетический «расширенный претерит».

98 Перфектные употребления у русского претерита весьма многочисленны: это и контексты с СВ типа Позвоните попозже, Петя вышел (= ‘отсутствует’), и контексты с НСВ типа <…> он был человек учёный, а я учился в Московском университете (А. Пушкин, «Альманашник», 1830). Более того, в качестве реликтовых у форм претерита некоторых глаголов сохраняются и отдельные результативные употребления – в целом для современного языка они должны быть признаны устаревшими, но ср., например, такие контексты, как: <Выхожу я в путь, открытый взорам, ветер гнёт упругие кусты,> битый камень лёг (= ‘лежит’) по косогорам, жёлтой глины скудные пласты (А. Блок).

99 В силу своей семантики, перфектив чаще всего реализуется в комбинации с прошедшим временем; такие формы традиционно называются аористом, хотя термин аорист, к сожалению, в лингвистической литературе один из самых неоднозначных (выше уже приводился пример использования этого термина в тюркологии для обозначения хабитуалиса, совмещенного с модальным будущим временем).

100 ^ В болгарском языке инновации в наибольшей степени коснулись системы перфекта, у которого развились эвиденциальные и таксисные употребления (см. подробнее, в частности, Маслов 1981, Lindstedt 1985, Guentchéva 1990). Кроме того, существенные различия между всеми славянскими языками касаются аспектуального поведения форм будущего времени (формировавшихся, по-видимому, в каждой ветви славянских языков независимо).

101 ^ Иногда в типологической литературе различаются инхоатив (начало процесса) и инцептив (начало состояния, например, покраснеть); ср. подробнее Недялков 1987. Ниже мы будем использовать термин инхоатив в качестве родового обозначения «начала ситуации» любого типа.

102 ^ Важное семантическое различие между русским так и не и английским not yet состоит в характере ожиданий говорящего относительно ситуации в момент t₀. Если в первом случае имеется в виду, что ситуация, не начавшись к t₀, скорее всего, уже не будет иметь места и в будущем, то во втором случае ожидание говорящего сохраняется (ср. русск. ещё не). Параметр «характер ожиданий говорящего» в целом является одним из самых существенных для описания дополнительных разновидностей фазовых значений (см. подробнее ниже).

103 ^ Интересно, что в русском языке это значение также грамматикализовано: оно передается удвоением императивной словоформы глагола и особой интонацией, ср. работай-работай, сидите-сидите ‘продолжайте сидеть, не вставайте’, и т.п. Удвоение как показатель континуатива распространено и в других языках.

104 ^ Но заслуживают внимания и примеры таких языков, как мистекские, в которых имеется префиксальный показатель нарушенного ожидания (a-), маркирующий только ситуации с изменением полярности (т.е. значения типа ‘уже начать’ / ‘уже прекратить’).

105 ^ Формы суперлатива (со значением ‘в большей степени A, чем все’, ср. лат. pessimus <omnium> ‘самый плохой, наихудший’ соотносятся с формами компаратива приблизительно так же, как имперсональные формы типа кусаться ( ‘кусать всех’) соотносятся с исходными формами типа кусать: суперлатив является разновидностью интерпретирующей актантной деривации по отношению к компаративу.

106 ^ Характерна в этом плане эволюция английского глагола may, восходящего (как и русское мочь) к корню со значением физической силы (т.е. внутренней возможности), но в современном языке практически всецело перешедшего к обозначению внешней возможности (разрешения) и эпистемической вероятности.

107 ^ Объединение ирреальных и оценочных значений мы наблюдали также в условных конструкциях.

108 ^ Правда, можно хотеть продолжения уже существующей ситуации (хочу, чтоб вечно длился этот миг), но и в этом случае объект желания на самом деле ирреален: это актуальная ситуация P, перенесенная в будущее.

109 ^ Парадоксальная форма современного итальянского прохибитива 2ед (обычное отрицание non + инфинитив глагола: ср. non parlare ‘не говори’ vs. non parlate ‘не говорите’ со стандартным окончанием 2мн) восходит, скорее всего, именно к этой латинской конструкции.

110 Отметим также традицию употребления этого термина в трудах отечественных германистов, восходящую к своеобразной концепции наклонения Л. С. Ермола­евой, согласно которой в немецком языке противопоставляются только два наклонения (реалис и ирреалис), причем ирреалис обозначает контрафактические и гипотетические ситуации (см. в особенности Ермолаева 1987; ср. также, например, Жукова 2003). Вообще, отождествление ирреалиса с контрафактичностью (в качестве наклонения или самостоятельной категории) является в мировой терминологической практике достаточно распространенным, но с типологической точки зрения его, по-видимому, нельзя считать удачным.

111 Такова, в частности, и точка зрения авторов Академической грамматики русского языка, которые, отмечая «широкое употребление форм 2 л. ед. ч. повелит. накл. в целом ряде значений, далеких от собственно побуждения», полагают, что «[с] побуждением их объединяет лишь значение ирреальности <…> действия» (Плотникова 1980: 624).

112 Подробнее об эвиденциальных системах туканских языков (уже давно служащих одним из «полигонов» исследований по эвиденциальности) см. часто цитируемые статьи Barnes 1984 и Malone 1988; ср. также обсуждение семантики туканских эвиденциальных систем в Aikhenvald 2003a: 294 ff. в связи с описанием эвиденциальной системы аравакского языка тариана, подвергшегося интенсивному туканскому влиянию.

113 Категория эвиденциальности в целом, по-видимому, принадлежит к тому типу языковых явлений, которые носят ярко выраженный ареальный характер: она легко распространяется путем языкового контакта даже при отсутствии у контактирующих языков близких генетических связей. Поэтому эвиденциальность в исследованиях по ареальной типологии часто считается одной из существенных «ареалообразующих» характеристик. Подробнее об ареальной специфике эвиденциальности см. в особенности Aikhenvald & Dixon 1998b, а также Aikhenvald 2003b и 2004b: 288-299.

114 ^ При этом, однако, словом evidential Боас называл не грамматическую категорию в целом (для обозначения которой он использовал наименования типа ‘source of information’, что более точно отражает ее сущность), а одну из граммем этой категории – в современных работах в этом значении обычно употребляется термин «инферентив».

115 ^ Из частных значений категорий эвиденциальности, выделенных Якобсоном, не все имеют бесспорный типологический статус, подтверждаемый современными исследованиями. В особенности сомнительным является существование в языках мира специализированной граммемы «ревелятива», постулировавшейся Боасом для квакиутль, хотя события, увиденные во сне, безусловно могут получать особое грамматическое оформление, в том числе и с помощью эвиденциальных показателей глагола – но обычно эти показатели выполняют и другие функции (см. подробнее Aikhenvald 2004b: 344-347).

116 Как представляется, термин «репортатив» (англ. reportative или reportive) является наиболее удобным для обозначения разновидностей показателей неличного доступа в целом, и в этом смысле терминологическое решение А. Ю. Айхенвальд (Aikhenvald 2004b: 25) кажется наилучшим. Встречающиеся в литературе термины типа «цитатив» (англ. quotative или hearsay, франц. citatif) целесообразнее использовать для обозначения отдельных разновидностей репортативных значений (таким образом, я предлагаю изменить терминологическую практику, которой я ранее следовал в том числе и сам, как, например, в Плунгян 2000 или Plungian 2001b). Иногда термины reportive и hearsay употребляются как синонимичные, что, как представляется, менее оправданно.

117 Существование эндофорических показателей означает, что утверждение А. Ю. Айхенвальд, согласно которому “no language has two visual or two non-visual evidentials” (Aikhenvald 2004b: 177), нуждается в дополнительной проверке; кроме того, в языках возможно несколько визуальных показателей, различающихся, например, дополнительными дейктическими параметрами.

118 ^ Как мы уже отмечали выше (см. 4.2), оба морфологических типа таких конструкций существуют и в северных русских диалектах, ср. ≈ она письмо не прочитавши и у ребят тут спано; однако эвиденциальные значения у русских конструкций не засвидетельствованы – судя по имеющимся описаниям, они остаются в рамках стандартной перфектно-результативной семантики (возможной и у соответствующих литовских конструкций).

119 ^ В тибетских языках аналогичный эффект, согласно ряду описаний, возникает в формах первого лица при сочетании с показателями прямого доступа, описывающими ситуацию (визуального) наблюдения за происходящим (см. Aikhenvald 2004b: 237). На первый взгляд такой эффект кажется неожиданным, но следует иметь в виду, что в этих языках представлены и эндофорические показатели, специально предназначенные для описания действий или ощущений говорящего; поэтому визуальные показатели точно так же соответствуют ситуации «наблюдения себя со стороны», как в языках с другими эвиденциальными системами – показатели непрямого доступа.

120 ^ Вместе с тем, стоит отметить более близкие к современному этапу развития грамматической типологии предложения Т. Гивона (Givón 1982) и У. Чейфа (Chafe 1986), согласно которым эвиденциальность является частью более общего механизма выражения эпистемических значений (“attitude towards knowledge”, по словам Гивона). В современных исследованиях эвиденциальности, тем не менее, такая радикальная точка зрения в основном не находит поддержки.

121 При описании миративной семантики часто используется удачное клише “unprepared mind”, найденное еще в работе Slobin & Aksu 1982 и с тех пор многократно воспроизводившееся. Следует напомнить, что в ряде языков (как, например, в албанском, в котором данное значение было впервые обнаружено) семантическая эволюция миративных показателей зашла еще дальше, и они получили возможность обозначать не только неожиданность ситуации, но и общую положительную эмоциональную оценку ситуации говорящим (см. об этом также выше, раздел 4.1) .

122 Ср. также более позднее дополнение Smith 1996, специально посвященное аспектуальной системе языка навахо и содержащее ряд модификаций «двухкомпонентной теории» вида по сравнению с монографией К. Смит. Краткий синтез этой теории на русском языке можно найти в Смит 1998.