Обращение к читателям книги "встретимся в раю"
Скачать 2.03 Mb.
|
| (1 Конфирмация — у протестантов обряд приобщения к церкви юношей и девушек, достигших 14 лет.) мессу. Наши просьбы и желания, которые каждый из нас должен был подать на записочке в виде красной звезды, оказались у всех одинаковыми: "Чтобы Белли выздоровела!" Придя домой, полагалось раздать всем рождественские подарки. Хотелось сделать по возможности все так, как это было всегда. Папа зажег на елке свечи, и мы попробовали спеть "О! Радостная и тихая ночь..."1. Ох, лучше бы мы этого не делали! Свечи сожгли кислород, тебе стало не хватать воздуха, и у нас у всех сжалось сердце и выступили слезы на глазах — на тебя невозможно было смотреть, ты задыхалась. Кто-то из нас распахнул балконную дверь, чтобы тебе стало легче дышать. Понемногу успокоившись, мы принялись дарить друг другу подарки. Самым радостным для тебя было раздавать те подарки, которые ты сделала сама. Я получила от тебя связанный тобою белый пуловер, Маттиас — теннисную жилетку. Он и сегодня носит ее. На распаковывание подарков и чтение трогательных писем ушли часы. Люди, которые на время выпали из нашего непосредственного поля зрения, старались ободрить тебя и порадовать нас. Я хорошо помню эти знаки внимания с пожеланиями надежд на лучшее. Слух о твоей тяжелой болезни распространился среди супруг японских журналистов и дипломатов в Бонне — кругу друзей твоей бабушки. И тогда эти дамы сговорились сделать для тебя гирлянду из бесчисленного множества пестрых бумажных журавликов, которых они умели складывать из цветной бумаги, и они прислали тебе эту гирлянду в подарок как символ надежды на (' Самая известная из немецких народных рождественских песен.) скорое выздоровление. Несмотря на большое душевное потрясение, этот вечер все-таки стал для нас благословенным праздником. На второй день Рождества мальчики уезжали в Шварцвальд, в Альтгласхюттен, к чете Бек, у которых мы вот уже четырнадцать лет подряд снимали на рождественские каникулы квартиру в их бывшем подсобном сарае на гумне. Хозяева туристического пансионата — Герда и Эрнст — стали за эти годы нашими друзьями. Герда позвонила еще перед Рождеством и пригласила к себе мальчиков. Пусть приезжают, когда захотят. И они поехали. Так как 28 декабря надо было опять возвращаться в Кёльн, нам пришлось бы разрываться на Новый год, если бы мальчики остались дома, а ты лежала в клинике. Для нас это было подарком свыше. Как бы мы хорошо ни понимали, что должны сейчас сконцентрировать все наши силы, время и любовь на тебе, тем не менее мы ясно осознавали, что Кристиан и особенно Маттиас тоже остро нуждаются в нас в это тяжелое для всех время. В конце концов, Маттиа-су было всего четырнадцать, да и Кристиану только девятнадцать. Все это время они практически почти полностью были предоставлены сами себе. Тереза, женщина из Португалии, помогавшая мне по хозяйству, делала все по дому наилучшим образом, у нее было добрейшее сердце и материнская душа, но заменить им отца с матерью она никак не могла. И вот они уехали к Герде — у той было большое любвеобильное сердце, а кроме того, они обязательно встретят там многих своих друзей. Какие случайные опасности подстерегали нас на каждом шагу из-за огромного душевного перенапряжения всей семьи, наглядно демонстрирует следующее забавное происшествие. Как уже было сказано, в тот год выпало очень много снега, и в Шварцвальде тоже. Друзья встречали наших сыновей на перроне. Кристиан вышел из вагона и — попал в объятия! А Маттиас где? Да он только что был в купе! Все стали громко звать его, обшарили весь поезд, вот и вагоны уже дернулись. После того как поезд отошел от станции, все увидели Маттиаса по другую сторону путей — он стоял там с чемоданом, наполовину провалившись в сугроб. Маттиас сошел с поезда не с той стороны. Все дружно засмеялись, но эта рассеянность, когда мысли заняты другим, могла ему дорого обойтись! 28 декабря мы снова отправились в Кёльн. На этот раз мы уже были из числа "стареньких", нас знали и тепло приветствовали. Нам тогда еще было неизвестно, что в любом онкологическом отделении по мере прохождения курсов лечения больные образуют как бы тесную общину людей с одинаковой судьбой, сживаются и срастаются в единое целое. Вот эту молодую женщину мы, конечно, видели еще в ноябре. Она так ловко повязывает косынку на голове. И эту пожилую даму с завидной копной густых белых волос тоже. Надо бы расспросить потом поподробнее об этом Бас-ти, уборщицу-испанку, ставшую душой отделения. Мы пришли в "нашу" старую палату. Она уже стала для нас как бы частью нашего дома. На этот раз мы привезли с собой телевизор и твою флейту. Я официально взяла отпуск и могла не рваться и не дергаться. Не испытывая угрызений совести по отношению к мальчикам, могла спокойно оставаться с тобой. 29 декабря тебе опять поставили подключичный катетер, а 30-го начали новый курс. Этот подключичный катетер я не забыла до сих пор. Мы поехали на больничном автобусике в главный корпус — это еще куда ни шло. Поставить катетер в вену на шее не такое простое дело. Но каждый раз это проделывал другой врач, совершенно незнакомый человек. Этот же молодой доктор попросил меня выйти. Однако он не на тех напал! Мы обе настояли на том, чтобы я осталась. Потом он даже был рад этому. Потому что я частично восполнила то, чего не могла предоставить нам эта гигантская клиника, а именно — неиндифферентного, по-человечески душевного медика. Ну почему в больницах не прибегают шире к помощи матерей? Катетер был поставлен, и тебе было сказано, что ты можешь встать и должка держать рукой обязательно на уровне головы флакон, откуда начнет поступать лекарство в катетер. Твоя рука превратилась, так сказать, в штатив. А в остальном нам позволено было вернуться назад в отделение. Через полчаса после этой процедуры ты снова оказалась в своей палате. Я была глубоко подавлена. Надеюсь, ты ничего не заметила. Во всех этих клиниках все время твердят об улучшении условий жизни больных и не понимают, что эти условия и их качество начинаются для людей, особенно тех, которые ведут счет оставшейся жизни на недели и месяцы, с повседневных будней больницы! Качество жизни определяется для этих пациентов не только степенью мучающих их болей, но и гуманностью отношения к ним и поддержанием их человеческого достоинства. Третий фактор — это свобода и возможность самостоятельного передвижения. 31 декабря приехал папа. Новый год мы хотели встретить втроем. Но у нас было только две койки. Одному из нас двоих предстояло уехать домой, но никому не хотелось. Я уже не помню, как мы разрешили эту задачу. Знаю только, что последние часы уходящего года мы провели довольно весело. Сначала мы играли в скат. Это было очень забавно. С психологической точки зрения папа сидел меж двух стульев. Нормальным образом он всегда брал все взятки, вел таким образом игру и, конечно, в итоге выигрывал. На сей раз ему очень хотелось осчастливить этим тебя, и он все делал для того, чтобы ты выиграла. Это приводило к весьма странным ходам с его стороны. Обычно в игре мне всегда отводилась роль "подсадной утки", не составило большого труда сыграть ее и на этот раз. На Новый год мы организовали что-то вроде праздничного стола. И пригласили к себе ночную сестру тоже. К счастью, тебя не раздражало наше пиршество. А в полночь мы устроили для тебя фейерверк. Но еще до того мы от души посмеялись, посмотрев по телевизору английский скетч "Ужин на одного". Новый год начался. Что-то он принесет нам? Мы задавали тот же вопрос, который задают себе все люди на земле на пороге Нового года. Только перспективы у нас с ними были все же разные. Повернется ли колесо Фортуны к лучшему или Новый год поставит точку в твоей судьбе? 6 января закончился второй курс лечения по схеме ХОК, и ты опять хорошо с этим справилась. Теперь мы уже знали, что в первые дни после окончания курса болей у тебя совсем не будет. И в эти бесценные для тебя дни ты хотела получить от жизни как можно больше и провести их, конечно, на свободе. Сначала ты, как Цирцея, увещевала профессора Л.: ты и дома могла бы... И насморка и кашля там вокруг гораздо меньше... Зачем же так узко смотреть на вещи, вот здесь, например, постоянно приходит Басти с половой тряпкой... Под конец ему не осталось ничего другого, как сдаться, и не столько под напором твоих аргументов, сколько под обаянием твоего шарма. Первый бастион был взят. Теперь еще нужно было убедить профессора Егеря. Это была задача потруднее, но твоим огромным карим глазам удалось и это. После первых пяти дней лейкопении тебе разрешили уехать домой. Но до этого тебе еще сделали несколько раз переливание крови, чтобы лейкоциты восстанавливались быстрее. Ты пообещала профессору Егерю, что в первые дни не будет никаких гостей. Было ощутимо, что дела идут в гору. Физически ты чувствовала себя лучше, и ближайшие три недели своей жизни могла провести дома. Когда число лейкоцитов уже достаточно увеличилось, твоим друзьям разрешили навестить тебя. Еще чуть раньше мы купили несколько париков. Из парикмахерской их принесли на выбор, какие только душа пожелает: с длинными волосами, короткими, с челкой и без. Один парик был ужаснее другого, потому что даже самый лучший парик не может заменить собственных волос. Тебе пришла в голову идея носить шляпки и береты. Тогда из-под них выглядывало бы только несколько кончиков искусственных волос, и с этим ты готова была примириться. Можно было приглашать друзей. И они пришли, даже появилась Марен в своей инвалидной коляске. Сколько же усилий стоило это Инге и Хансу-Юргену! И как помогла тебе Марен, показав своим примером, что значит уметь принимать удары судьбы и научиться быть счастливой в тот остаток жизни, который тебе еще отпущен! Вот уже семь лет она стоически несла свой крест и по зрелости, умению переносить страдания и планировать свою жизнь, превосходила вас всех. За все время твоей болезни она была для тебя самым главным примером и давала тебе столько сил! Именно в эти дни ты впервые задумалась, а действительно ли так уж невозможно счастье в жизни без тенниса? В эти дни мы облегченно вздохнули всей семьей, потому что именно этот перерыв в лечении оказался самым безоблачным и самым беззаботным. Мы были уверены, что отныне дела будут идти все лучше и лучше. И жизнь потекла для нас опять более-менее нормально. Папа уходил на работу, Кристиан — в магазин, Маттиас и Мари — в школу, я — в контору. Тереза, наша домработница, появлялась каждое утро, и я уходила из дому еще до восьми и была рада, что могу поработать несколько часов до и после работы. Ты чаще всего спала до десяти утра, потом принимала ванну. Иногда приходила бабушка или одна из моих приятельниц. Бабушка часто приносила японскую еду — она или готовила ее сама или ее японские подружки передавали нам через нее бенто1. Частенько ты звонила мне около одиннадцати на работу, и мы намечали планы на вторую половину дня. Большим подспорьем для меня было, что место моей работы находилось в пятистах метрах от дома. Меня никогда не покидала уверенность, что в случае беды я тут же окажусь рядом. И для тебя так тоже было спокойнее. Когда я в двенадцать приходила домой, квартира была уже (1 Японский набор продуктов к завтраку или в дорогу.) убрана и обед готов, так что вторая половина дня и вечер были в нашем распоряжении. Незадолго перед началом третьего курса мы даже вышли в город за покупками. Ты очень радовалась этому. Мы покупали разные мелочи — тут красивую коробочку для чая, там маленькое серебряное колечко или пляжную сумку на лето. Никаких обязательных будничных покупок, все только мелкие незначительные предметы люкса. Но для тебя то кольцо означало украшение из драгоценного металла с жемчужинкой, и ты давно мечтала, что, когда станешь взрослой женщиной, получишь такое в подарок; маленькая изящная коробочка для чая была для тебя уже частью твоего приданого, а пляжная сумка помогала поддерживать мечту о Карибском море. Еще никогда в жизни я не испытывала столько радости от "хождения по магазинам". И я была благодарна, что наше финансовое положение позволяло нам это. Л ведь сколько есть родителей, дети которых страдают онкологическими заболеваниями, а они могут купить разве что только самое необходимое, а часто даже и этого нет?! Чудесные дни, проведенные дома, подходили к концу. В понедельник 1 февраля 1982 года ты должна была снова вернуться в клинику в Кельн. Но в воскресенье мы еще хотели хорошенько повеселиться. Нам всем хотелось провести его вместе с семейством фон Мольтке. Мы знали их и их детей еще с начальной школы. Йохаинес и ты потом вместе пошли в гимназию имени Яна Коменского и даже в один и тот же класс. Близнецы — Доротея и Даниель — были одного возраста с Маттиасом. Мальчики очень дружили, и для нас это был как подарок судьбы, Мы чувство- вали, как одиноко было Маттиасу все это время, но ничем не могли ему помочь. Мольтке окружили его радушием. Родители, Ульрика и Конрад, сказали ему, что их дом — это всегда и его дом, и не только символически вручили ему ключ от него, но и заверили, что он желанный гость для них в любое время. Мы встретились с ними в клубе на Ьгипсп1 и весело провели этот выходной. Своего четвертого ребенка — последыша Якоба — они тоже взяли с собой. Это было непринужденное и радостное времяпрепровождение, и в это воскресенье у нас не было никаких мрачных мыслей. I февраля мы поехали в Кёльн. Уже несколько дней у тебя болела левая нога. Было ли это связано с операцией на лодыжке в прошлом году? Может, тебя беспокоили гвозди, которые все еще оставались там?.. Или это уже метастазы? Тебе сделали сцинтиграмму1 костей. Врачи так и не пришли к единому мнению. Отчасти вроде что-то уже просматривалось, отчасти можно было надеяться, что твои жалобы вызваны сидящими там гвоздями. Было решено удалить их после двух последующих курсов химиотерапии. Объяснения врачей отличались расплывчатостью и неопределенностью. В принципе это не соответствовало твоему нраву, и ты не должна была бы этим удовлетвориться, но мы настолько были заняты лечением твоей основной болезни, что как-то не стали уж так серьезно задумываться над всем этим. Нам вдруг разрешили съездить домой даже посреди курса. Четвертый день лечения по схеме ХОК сво- (1 Поздний завтрак (англ.). 1 Метоп радиоизотопного исследования.) боден от сеанса, и он совпал как раз с субботой. Мы воспользовались, что обход делал профессор Л,: спросить по крайней мере можно было! Я понимала всю тяжесть ответственности и грозных последствий для врача, разрешающего такое, — прав у него на это не было. С другой стороны, мы оба знали, что часы, проведенные дома, эти несколько часов нормальной жизни, оказывали на тебя такое же положительное действие, как половина курса. Они помогали стабилизировать твое душевное равновесие. Дни мучительной терапии уравновешивались днями жизни без болей и вне стен больницы. И каждый полноценно прожитый день укреплял твою готовность переносить эти тяготы и дальше. К счастью, профессор Л. понимал это и отпустил нас домой. Ну почему больничная администрация не предоставляет врачам большей свободы, чтобы в случаях с тяжелыми больными они могли оператиано принимать собственные решения? Во время проведения этого курса ты часто впадала в депрессию и отчаяние. Тебя очень угнетало, что твоя болезнь так отражается на нашей обшей жизни. Я хорошо помню один наш разговор. Ты заговорила о том, что отравляешь своей болезнью всем нам жизнь. Я попыталась тебе объяснить, что не воспринимаю так все свои тяготы, а рассматриваю их как возможность выстроить более тесный контакт в отношениях со своей дочерью. Моя жизнь еще никогда не была наполнена таким глубоким смыслом. Ведь я могла теперь одним только своим "присутствием" избавить человека от страха или хотя бы уменьшить его. Возможно, отправной точкой твоего вопроса послужило небрежно оброненное замечание одного незнакомого дежурного вра- ча, который увидел нас вместе в субботу в твоей палате сначала утром, потом вечером и, очень удивившись, неожиданно произнес: "Как, вы все еще тут?" — "Я живу здесь со своей дочерью, пока она проходит курс химиотерапии. Я провожу здесь свой отпуск!" Не веря своим ушам, он сказал: "Как? Вы проводите здесь, в больнице, свой отпуск?" Он очень удивился, но в голосе его прозвучала нотка уважения. Я взяла на фирме десять дней отпуска. Абстрагируясь от грустных обстоятельств, это было для меня чудесное время: я могла без гонки и нервотрепки полностью посвятить себя тебе и чувствовала, как благотворно это влияет на тебя, что опять же делало меня глубоко счастливой. В это же время ты познакомилась с фрау д-р П. Она была заведующей отделением в детской кёльнской клинике, и мы знали о ней уже лет десять. В момент отчаяния я захотела встретиться и поговорить с ней. Она очень помогла мне своими советами, а главное, она умела слушать, как никто. Именно от нее я научилась тому, что можно жить и с мыслью о смерти и что вовсе не обязательно оказывать тяжело больному человеку сомнительную для него услугу, стараясь отогнать от него эти мысли. И что каждый человек борется по-своему, когда сталкивается с трудностями и узнает, что это для него последний бой в его жизни. Но самым важным было то, о чем она заставила меня подумать заранее, — как пройти весь этот путь и в самом конце его отпустить любимого человека, чтобы он мог умереть с миром. Я поняла, мне нужно использовать каждую минуту, пока мы вместе. Не во временном продлении твоей жизни лежит исполнение предназначенной нам судьбы, а в той доброте и глубине общения, какой мы наполним дарованный нам Богом общий отрезок жизни. Ты радовалась каждый раз, когда фрау д-р П. навещала тебя в клинике, и между вами возникла со временем атмосфера глубокого внутреннего доверия, переросшая позднее в теплую искреннюю дружбу. А в начале февраля тебе написал письмо Маттиас, и оно очень обрадовало тебя. Дорогая сестра! Не знаю, как начать, но, пожалуй, с того, где и как я с тобой впервые встретился. Думаю, это случилось, когда я еще лежал в колыбельке. Ты всегда была — и остаешься такой же и сегодня — очень умненькой девочкой. Прыгала и скакала везде и всюду. Остановить и утихомирить твой темперамент и веселый нрав не было никакой возможности. Но время шло, и мы росли. Ты всегда была со мной рядом, как и впредь тоже будешь всегда рядом со мной, и помогала мне во всем чем могла. Я был тогда — и так все еще и остаюсь — маленьким, принимал все, как должное, не придавая этому особого значения. Но когда я немножко подрос, как и ты, то увидел, что у нас есть силенки — и сегодня они еще тоже есть — и понял, что их можно на что-нибудь употребить, например, чтобы позлить друг друга, но сегодня-то я знаю, что это было лишь озорство, потому что мы всегда любили друг друга, как любим и сейчас. Время текло. И ты, свой в доску "кореш", превратилась в маленькую красивую девочку. Мы вступили в новую фазу отношений. Мне кажется, я испугался, что потерял отличного товарища по играм, остался сидеть играть в песочек один, поэтому я стал тиранить тебя, обзывал разными словами: воображалой, девчонкой, которая "мажется" и не хочет больше водиться с маленькими. И особенно, когда я чувствовал себя обиженным, потому что папа был с тобою ласковее, чем со мной, а что же дальше-то будет? Это была — так я думаю — просто ревность, потому что мне тоже хотелось, чтобы меня немножко любили, особенно маленькая "фройляйн", я и сейчас все еще этого хочу. Но время не стояло на месте, мы еще выросли, и пришла пора, когда ты начала ходить в детский сад. А меня туда пока не брали. Это было самое горькое для меня время. Я видел тебя снова только в двенадцать, когда ты возвращалась из сада. Я всегда стоял и ждал у окна, я так скучал по тебе. Вот наконец я видел твою маленькую головку, она поворачивалась ко мне и посылала мне сияющую улыбку, как лучи восходящего солнца, — она всегда приводила меня в такой восторг! Как же я радовался, когда наконец тоже пошел в детский сад, крепко держась за подол твоей юбки, как за руку, а ты тут же отправила меня играть с другими детишками, которые там были; и я подумал, ты больше не хочешь со мной водиться, но это было не так, ты только хотела мне показать, что я не должен все время находиться при тебе и мне надо пойти познакомиться с другими ребятами в саду. Это очень мне помогло. Но потом пришло время, и ты перестала ходить в детский сад. Потому что пошла уже в школу. А я опять остался маленьким, совсем маленьким, никому не нужным на свете мальчиком. Но и мое время в детском саду закончилось, и я тоже пошел учиться в начальную школу, в первый класс. Как же было здорово, когда ты меня так радостно встретила там! Ты уже была второклашка, и благодаря твоей улыбке тебя уже окружали целые полчища друзей, которых ты всегда высылала мне на подмогу, если назревали ссоры и драки с одноклассниками. Но и это прекрасное время кончилось. Ты перешла в гимназию, в старшие классы. А я все еще оставался в начальной школе — для маленьких. И я тут же . со всеми передрался. Но время тикало, и я тоже пошел в гимназию. И опять почувствовал себя под надежной защитой. Как ты водила меня с собой в детский сад и школу, так привела потом в свой теннисный клуб. Меня там уже сразу все знали, потому что все они знали девочку с ослепительной улыбкой. Как всегда, ты ввела меня в свой круг. То, что я хочу сказать или, вернее, имею в виду, это что ты для меня — моя опора, как из одних алмазов, самый прочный и твердый минерал, как камень, на который всегда можно опереться — не подведет, как и ты. Дорогая Изабель, моя сестра, я хочу сказать, что бесконечно люблю тебя, что всегда буду верен этой любви, а в трудные времена особенно. Цветок, лишенный солнечных лучей, погибает. Я — такой цветок. Твой брат, нуждающийся в твоих живительных солнечных лучах. Я чувствую, как мои листочки вянут. Любимая сестра, от всей души желаю тебе счастья, ты всем нам нужна, твоя любовь и твоя улыбка. Мы все заранее радуемся, что ты скоро вернешься домой. Твой любящий тебя брат Твой "карапуз" Р.8. Тебе не обязательно отвечать на мое письмо, не трать на него свои силы. Я и так знаю, что ты меня любишь, точно так же, как и я тебя — всем сердцем! ОБНИМАЮ! Мы все желаем тебе самого-самого лучшего!!! Мы очень рады, что ты скоро опять будешь дома. 15 февраля нам вновь разрешили поехать домой, и на этот раз у нас был перерыв на целый месяц. Ты была безумно счастлива, потому что чувствовала себя хорошо. И ты надеялась, что через несколько месяцев победишь свою болезнь. Ты уже обдумывала, как бы тебе наверстать пропущенное в школе. Ты составляла на каждый день индивидуальный план и следила за тем, чтобы строго придерживаться его, и верила, что дела твои идут продуктивнее, когда ты живешь по плану, а не просто так. Мы старались поддержать тебя в этом и попросили Петера Майера, ученика выпускного класса гимназии Яна Коменского, заниматься с тобой час или два в день. Темп занятий и их продолжительность ты всегда определяла сама. Эти намеченные тобой цели были очень важны для тебя. Они знаменовали собой, что ты и мы верим в твое будущее. Тогда в онкологических центрах еще не было никакой педагогической, психологической и социальной помощи, сегодня, к счастью, ситуация уже изменилась к лучшему. 16 февраля 1982 г. Любимая моя Каролин! Я несказанно счастлива! Представь, я на 98% опять здорова, и уже виден скорый конец всем этим курсам лечения. На всякий случай мне, правда, придется проделать еще один и, возможно, еще и другой, и тогда уж, вероятно, всему КОНЕЦ!!!!!! Я готова подпрыгнуть до потолка. У меня опять растет много-много маленьких волосиков. Это приносит мне множество смешных кличек. Маттиас называет меня черепахой или слоненком, потому что голова у меня такая же шершавая, как кожа у маленького слоненка. Да, приходится уж терпеть! (Я ведь знаю, что все они говорят мне это любя.) Сегодня Маттиас ложится на десять дней в больницу, ему надо исправить носовую перегородку, чтобы легче было сморкаться. Я теперь на каждый день пишу себе план, что мне надо сделать. Так я успеваю сделать за один день гораздо больше, и если я накануне наметила, что завтра мне надо заняться французским, то шансов больше, что я это сделаю, чем когда это не запланировано. Мне нужно нагнать все за полгода! Спасибо тебе за письма, моя любимая подружка! Твоя Изабель 16 февраля я отвезла Маттиаса в больницу вроде бы по пустяковому поводу. У него всегда был забит нос и лобные пазухи и потому он постоянно ходил с насморком. Нормальным образом можно было бы и повременить с этой операцией, но в нашей ситуации это очень осложняло его пребывание в одной квартире с тобой. В период лейкопении ему вообще нельзя было контактировать с тобой из-за опасения возможной инфекции, и он жил все это время в семье фон Мольтке. Ситуацию непременно нужно было изменить. Профессор Маурер посоветовал прооперировать искривленную хрящевую перегородку. Сама по себе ординарная операция, но для Маттиаса, если учесть общую обстановку в семье, она прошла довольно трудно. Я не могла уделить ему много внимания, как ему того хотелось. Он наверняка ждал, что и ему достанется часть материнской любви и сочувствия. Но со своим отчаянием и разочарованием он, к счастью, справился сам. Когда Маттиас вышел из больницы, все наши мысли сосредоточились на твоем дне рождения — 3 марта 1982 года тебе исполнялось шестнадцать лет. Мы хотели весело отпраздновать его со всеми нашими друзьями. Но великое торжество не должно было стать для тебя слишком утомительным. Мы загибали пальцы, считая приглашенных, и сошлись на том, что их не должно быть больше двадцати четырех человек. Мы пригласили всех в Американский клуб. Там мы уже были свои. Сначала праздник надо было подготовить. Ты тоже активно включилась в эту работу. Мы поручили тебе отвечать за этикет за столом — рассадить гостей и позаботиться о гостевых карточках для каждого. В качестве тамады ты хотела видеть поочередно Альберта и Зигфрида — без сомнения, главных заводил любого застолья. Карточки для гостей ты нарисовала сама: на лицевой стороне красовалось имя гостя и какая-нибудь картинка, а на внутренней ты написала для каждого несколько теплых слов. Вот только придут ли они все? Но они пришли все! Даже приехали из Антверпена Лу и Альберт с Карелии и Акселем, и Инее из Мюнхена, и Зигфрид с Улли из Мангейма — все нашли для тебя в этот обычный рабочий день время. Мы знали, что по медицинскому прогнозу — это твой последний день рождения, но никому не хотелось в это верить. Каждый старался как мог превратить этот праздник в незабываемое для тебя событие. Мы, конечно, опасались, что это действительно последний твой день рождения, но одновременно были счастливы, что можем еще отпраздновать его с тобой. Мы потом очень долго жили этим, и воспоминание о том дне согревает меня и сегодня и наполняет счастьем. А в конце той недели, после твоего дня рождения, мы впервые снова поехали с тобой в Бельгию, к Лу и Альберту. Это было доказательством того, что ты чувствуешь себя значительно лучше, и эта поездка воспринималась нами как мерило нашей общей радости и счастья. Кристиан и Маттиас тоже были с нами. Ты радовалась встрече с Лу и Каролин, но особенно с Акселем. У него были такие же красивые карие глаза, как и у тебя. Вы оба разговаривали друг с другом только взглядами. И были один от другого в восторге. Теперь Аксель — самостоятельный садовник-дизайнер, и дела его идут успешно. Альберт умер в прошлом году от инфаркта прямо на теннисном корте во время игры. Но все это тебе известно лучше меня! А в тот уик-энд Лу праздновала день рождения Акселя. Ты была в самом центре внимания. Именинный торт, само собой разумеется, предназначался для вас обоих. Лу действительно сделала все, чтобы устроить тебе и нам незабываемый уик-энд. Когда бы мы ни приезжали в Бельгию, это всегда были для нас счастливые дни. Вся их семья любила тебя, и дружба между тобой и Каролин или с Акселем была уже дружбой в третьем поколении. Мои родители и родители Лу тоже были друзьями. Как это прекрасно, когда можно пожинать в жизни плоды! 9 марта 1982 г. Привет, мой ангел Дорис! С каждым днем мне разрешают все больше и больше. Я с помпой и барабанным боем отпраздновала свой день рождения, совершила первое коротенькое путешествие в Бельгию, в четверг схожу на часок на один урок в школу, а сегодня пойду по Бонну делать покупки. Не ожидала, а? Возможно, я перейду в 9а, потому что определенно не справлюсь с тем, чтобы догнать свой старый класс. В этом классе учатся Ингунд и Антон, и учителя тоже очень хорошие. Классной руководительницей там фрау Келлер. Знаешь, что мне бросилось в глаза? Вчера я ходила в теннисный клуб навестить свою старую команду. Они так смешно вели себя, словно не знали, куда меня посадить. Я это замечаю теперь уже не в первый раз за некоторыми людьми. И многие из них уже сказали мне, что я очень изменилась. Мой дядя утверждает, что я теперь не такая веселая и радостная, как раньше. А я этого совсем не замечаю. Такое отношение ко мне кажется мне странным, и я даже нахожу его не очень красивым. Надеюсь, что скоро все это прекратится. Я вообще надеюсь, что скоро все нормализуется, а то мои родители совсем замаялись. Милая Дорис, всего-всего тебе хорошего, огромный привет твоим родителям. Твоя Белли Прежде чем вернуться в Кельн, ты обязательно хотела еще раз сходить в школу. И так радовалась этому, а пришла назад такой разочарованной! Ты, безусловно, хотела поразить класс, а ученики и учителя оказались к этому не готовы. Ты оделась очень нарядно, с большим шиком. Модный беретик с козырьком и солнечные очки, на шее роскошный платочек. Впечатление тяжело больной девочки ты не производила. Твои одноклассники были сбиты с толку. Они не решались глядеть на тебя, отводили глаза, чтобы не пялиться на парик. Да и вообще — был ли парик-то? Ты выглядела так шикарно, так моднецки, но разглядывать тебя бесцеремонно им тоже не хотелось. А о чем с тобой можно говорить? У каждого на языке вертелась тысяча вопросов. "Это правда, что у тебя рак?" — мысленно этот вопрос задавал каждый, но никто не решался произнести его вслух. Может, ты даже скоро умрешь? Тысячи других вопросов наверняка сверлили их мозги. Но каждый держал со страху рот на замке, боясь ляпнуть что-нибудь не то. Не говорить же с тобой о погоде или последней классной контрольной? Такие банальные темы как бы отпадали сами собой. Все было примерно так или чуть иначе. А ты мечтала о том, что все они бросятся к тебе, окружат и обнимут тебя, скажут, как они рады, что ты опять здесь, что они надеются, ты и дальше будешь так же мужественно и энергично бороться со своей болезнью, что они, возможно, навестят тебя во время следующего курса и расскажут тебе про школу, и что они в восторге, как ты отлично выглядишь. Но это твое появление в школе, которое ты хотела обратить в свой триумф, мы с классом не подготовили. 15 марта 1982 года ты уже была в Кёльне. В клинику тебя отвез папа. Новый курс оказался очень тяжелым. Врачи решили попробовать лечение по новой схеме, она называлась ВТ1С. В общей сложности это был твой четвертый курс. У нас, конечно, имелись свои источники информации — в коридоре безотказно функционировал "больничный телеграф". Да и знали все друг друга уже так хорошо, что запросто ходили в гости по палатам, если самочувствие позволяло. Мы уже слышали, что с каждым курсом опухолевые клетки становятся все более невосприимчивыми к химиотерапии, и она теряет свою эффективность. Поэтому тебе и изменили метод лечения? Профессор Егерь успокоил нас и объяснил тебе, что хочет попробовать другой калибр "пороха". А схему ХОК он приберегает на потом. Но ОТ1С ты перенесла очень плохо. Папа рассказывал, что ночью, когда тебя мучила бессонница, ты часто спрашивала его о жизни после смерти, и вы вместе разрабатывали ваши представления о загробной жизни. Его картины носили абстрактный характер, а твои более конкретный. В какой-то момент его фантазия и питающие ее силы иссякли окончательно, и тогда он заявил, что не очень-то представляет себе, как там обстоит с этим дело. Ведь если все люди со всего земного шара окажутся после смерти на небе, там непременно в какой-то момент произойдет перенаселение, и небо придется закрыть для всех остальных... И на этой ноте тема оказалась исчерпанной, разговоры волей-неволей умолкли, и ночной покой в палате был восстановлен. Днем папа попытался возродить тебя к активной жизни, постарался поднять тебе настроение, попросил поиграть на флейте. Пока ты была здоровой, музыка была очень важна для тебя. В девять лет ты неожиданно самостоятельно записалась в музыкальную школу на фортепьяно, хотя у нас даже инструмента не было. А тогда и для родителей, имевших инструмент, было непросто получить часы занятий для своих одаренных отпрысков. Но ты добилась разрешения и без инструмента — в конце концов, можно ведь заниматься у знакомых! Ну что нам оставалось делать? Только купить тебе пианино! Чтобы осуществить это, мы впервые и единственный раз в жизни купили вещь в рассрочку. Кое-чему ты научилась и даже приобрела определенные навыки фортепьянной игры, а параллельно ты осваивала флейту. И вот теперь ты снова вспомнила про музыку, попросила принести тебе твою флейту. Как крысолов из Гамельна1, зазывала ты людей в свою палату. Эти звуки были столь необычны для больницы, что каждый хотел знать — от Басти до профессора Егеря — откуда они исходят. В эти минуты ты забывала все. Одной из твоих самых любимых мелодий был канон: "Много, очень много есть искусств у сатаны, — а вот петь, а вот петь он не умеет". Когда один из нас уходил от тебя, ты всегда говорила: "Минуточку, я только еще сыграю для тебя "печальную ноту". Так ты называла ноту "ля", ты держала ее очень долго, и звук, замирая, становился все слабее и слабее. И тогда у тебя выступала слезинка на глазах, если ты в этот момент не падала духом, то дарила нам эту слезинку на прощание — снимала ее пальчиком со щеки и прикладывала к нашим губам. Приближался день рождения Карелии, и это очень волновало тебя. Ты непременно хотела порадовать ее и вязала ей тоненький батничек из нежной желтой |
Похожие:
 | Содержани е Обращение к читателям Президента Адвокатской палаты Иркутской области Середы Г. В | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Обращение к читателям ректора Сибирского федерального университета Е. А. Ваганова |
 | Содержание обращение к читателям 3 Введение 6 раздел 1 Урок Что такое экономика 15 Урок Основы хозяйственной жизни человечества 19 | | Урока: Обучающая Сегодня мы познакомимся с понятием “обращение”, научимся находить обращение в предложении, отличать обращение от подлежащего, выделять... |
| Книга, которая расходится быстрее всех книг в мире Представляем читателям перевод книги известного американского специалиста Д. Карнеги (1888 1955) | | Как написать реферат В зале каталогов найти интересующую вас литературу по теме (по систематическому каталогу, где книги расположены по темам, или, если... |
| Как написать реферат В зале каталогов найти интересующую вас литературу по теме (по систематическому каталогу, где книги расположены по темам, или, если... | | Как написать реферат В зале каталогов найти интересующую вас литературу по теме (по систематическому каталогу, где книги расположены по темам, или, если... |
| Жестокое обращение с детьми Жестокое обращение с ребенком, насилие, особенно в семье, является причиной многих психологических проблем, которые в дальнейшем... | | Реферат По предмету: «Уголовно-процессуальное право» На тему: Апелляционное... Апелляция (лат appellatio – обращение) – обращение к вышестоящему (апелляционному) суду с целью пересмотра постановления нижестоящего... |
| Рабочая программа вступительного экзамена для специальности 08. 00.... Программа дисциплины «Финансы, денежное обращение и кредит» для поступающих в аспирантуру по специальности 08. 00. 10 «Финансы, денежное... | | Реферат по дисциплине “Введение в рекламу” на тему “Рекламное обращение” Рекламное обращение – это то, что все мы, являясь потенциальными потребителями, читаем в газетах или журналах, слышим по радио, видим... |
| Владислав хорхордин обращение к детям – будущим участникам конкурса Дорогие ребята! Только так мы становимся лучше, достойнее, человечнее. Книга «871 день» – это очень нужная книга. Если бы мы чаще читали такие книги... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Сотворение человека. Жизнь первых людей в раю. Грехопадение первых людей и его последствия |
| Рать Святая Сивый Конь! Живи в Раю! Никогда я не оставлю Без Рая Родину свою! Будьте правдивы Душой и Духом. Миры держаться Истиной. Их врата Истина; ибо сказано, что в Истине покоится Безсмертие | | 08. 00. 10 Финансы, денежное обращение и кредит Формула специальности:... Включает 30 задания (А1-А30). К каждому заданию дается 4 ответа, один из которых правильный |
