Обращение к читателям книги "встретимся в раю"
Скачать 2.03 Mb.
|
| (1 Известный сюжет в немецкой литературе: в основе его лежит древнее предаиие о крысолове, который, не получив свою плату, увел под звуки музыки из города детей.) шерсти. Поскольку Каролин была темненькая и необыкновенно хрупкая девочка, ей это должно было очень пойти. Сложность заключалась только в точности размера. Первый вариант явно оказался велик, и ты решила подарить его мне, а для Каролин связать еще раз, размером поменьше. Как это уже часто бывало с тобой, первая неудача нисколько не охладила тебя и не поколебала твоего намерения довести дело до конца. И Каролин, и я носим наши желтые батнички и сегодня. А еще ты снова начала рисовать. Именно в это время возникла та чудесная картина с мальвами в пастельных тонах. Цветы принесли тебе друзья, и папа вдохновил тебя на эту работу. Фрау д-р П. написала, между прочим, научный труд о способностях детей, страдающих опухолевыми заболеваниями, к самовыражению и о силе художественного воздействия их рисунков. Тебя, конечно, обрадует, что твои рисунки там тоже есть. Коллаж, сделанный тобой незадолго до того, как выплеснулась наружу твоя болезнь, д-р П. считает рисунком особой интенсивности по своей выразительности и мощным сигналом, свидетельствующим о надвигающейся беде. Об этом даже показывали фильм по телевидению. Но от тебя это наверняка не ускользнуло. После этого курса ты должна была шестнадцать дней оставаться в клинике, и при том в строжайшей изоляции. Картина крови была катастрофической. Исследования, однако, указывали на положительный эффект. Мы вздохнули облегченно и попросили профессора Егеря о подробной консультации, чтобы он мог сказать нам, как будут развиваться события дальше. Ты знала о предстоящем разговоре и хотела пойти вместе с нами, но он пригласил нас в свой кабинет одних. Поздравив с успешным курсом, он сказал, что разные методы лечения — это только одна половина успеха, а другая целиком зависит от нас и нашего активного участия. И вообще все, что сделано, — это только начало. Если у Изабель есть шанс выжить, тогда нам придется выдерживать все это еще два-три года. И хотя само по себе это было доброй вестью, нам в тот момент показалось, что земля сейчас разверзнется под нами. Где же взять силы, чтобы выдержать такое еще два-три года? К такой новости мы никак не были готовы. Нас во второй раз словно ударом грома поразило! Как сказать тебе об этом? Еще час назад мы думали, что через полгода весь этот ужас закончится! Мы опять стояли перед дверью в твою палату, плакали и не знали, как быть дальше. Доктора Тёбеллиуса, который помог бы поговорить с тобой, на этот раз с нами не было. Мы попытались сказать тебе об этом в мягкой форме. Но даже сама мысль быть прикованной к больничной койке еще два-три года была для тебя невыносима. Да и мы тоже чувствовали, что наших сил не хватит на такое долгое время. Если бы можно было проводить эти курсы хотя бы в Бонне. Ведь у нас в конце концов были еще и другие дети, которым мы тоже были нужны. Мы уже использовали все свои отпуска, а чтобы оставить тебя на лечение в Кёльне одну, об этом мы и помыслить даже не могли. И кроме того, для тебя был так важен контакт с твоей школой и твоими друзьями. А кёльнская клиника находилась от боннских школьников очень далеко. Ты хотела сказать обо всем этом профессору Егерю во время его следующего обхода. Он пришел. Профессор Л., папа и я тоже были тут. "Мне нужно с вами поговорить. У вас есть для меня время?" Он присел на край твоей койки. С ним такое вообще случилось впервые, и чувствовалось, как это непривычно для старого человека. Ты сидела прямая и решительная. Вы долго смотрели друг другу в глаза, не произнося ни слова. В палате зависла напряженная тишина, обстановка наэлектризовалась. Профессор Егерь весь обратился в слух, а ты сконцентрировалась, чтобы подобрать нужные слова. "Почему я не могу проходить лечение в боннской больнице?" — "Ты меня не любишь?" — "Нет, даже очень, как моего собственного дедушку. Но..." И ты привела все аргументы, которые тщательно продумала и собрала воедино. Он все терпеливо выслушал, все еще глядя тебе в глаза. Он молчал, не ответив тебе. Тогда ты кокетливо постучала пальчиком по его носу и произнесла: "Ну пожалуйста!" Он согласился. "Хорошо! Следующий курс по схеме ХОК в Бонне, но после этого — будьте столь любезны! — прошу опять в Кёльн". Мы были рады — хоть маленький, но все же свет в окошке! Теперь осталось только дождаться, когда придут в норму лейкоциты. Нам так хотелось съездить на Пасху на парочку дней в Шварцвальд. 29 марта 1982 г. Моя дорогая и единственная Карелии! Надеюсь, ты не сердишься на меня, что я написала письмо только Лу, а тебе нет. Думаю, ты все понимаешь. Мне во время этого курса было так плохо, что вообще ничего не хотелось делать. Эта кёльнская клиника мне настолько опротивела, что я решила добиться во что бы то ни стало, чтобы мне разрешили проделать следующий курс в Бонне. Наверняка это несправедливо по отношению к людям здесь, но ведь постепенно начинаешь и людей ненавидеть, не хочется видеть тех, кто вечно делает тебе больно. Я очень часто плачу в последнее время, потому что все мне кажется бесполезным. Какое-то время я даже думала, а не лучше ли было умереть тогда, в ноябре. Чем больше я расспрашиваю своих родителей, тем лучше понимаю, что жизнь моя висела тогда на волоске. Чтобы ты поняла, почему меня в последние дни обуревают такие мысли, скажу тебе, что эти процедуры с лечением растянутся на несколько лет, приблизительно на два-три года. Я-то думала, вот еще только пятый курс — и всему конец, а мне вдруг говорят, что все это будет продолжаться и дальше. Выражаясь ясным языком — спортом мне практически вообще больше нельзя будет заниматься совсем, может, немножечко водным, так, поплескаться в водичке; волосы тоже уже никогда не вырастут, и через каждые восемь недель надо будет опять возвращаться в больницу на лечение. Если уж совсем не повезет, тогда и всему — прощай! Скажем, курсы в школе танцев — там ведь занятия длятся дольше двух месяцев. Я так скучаю по своим ровесникам, по вечеринкам с друзьями и всяким другим веселым делам. Но, моя дорогая Карелии, хотя я и настроена так грустно, сейчас мне уже стало немножко повеселее — я очень радуюсь, что мы, надеюсь, скоро увидимся. В последние дни меня еще замучил комплекс, что меня никогда не полюбит ни один мальчик, хотя бы просто потому, что я выгляжу не как все девочки — без волос. А потом, когда я слушаю музыку (я очень часто ставлю твою потрясающую кассету!), я вдруг опять веселею и думаю, что жизнь все-таки так прекрасна и что, может, с помощью парика я немножко прихорошусь, а мои высыпавшие из-за лекарств Л угри опять пропадут. Раз уж я тебе во всем доверяюсь, то хочу тебя , о чем-то спросить, только пусть тебе это не покажется ужасной глупостью. И не думай, пожалуйста, плохо обо мне. Как ты думаешь, я хоть немножко нравлюсь Акселю? Мне он, собственно, жутко нравится. Только никому не говори об этом. Тебе это может показаться страшно глупым, но у меня сейчас сильная потребность, чтобы меня чуть-чуть любили. Мои родители очень добры ко мне, и ты, и мои братья, и вся твоя семья, но быть чуть-чуть любимой мальчиком это совсем другое дело. Я очень-очень расстроилась, когда врач , отсоветовал нам ехать в Монталиве, в ваш пансионат во Франции. Я бы с такой радостью -, провела вместе с тобой каникулы! Но если климат там плохо отразится на моем здоровье, значит, ничего не поделаешь. Может, как-нибудь в другой раз. ч На твой день рождения я готовлю тебе потрясающий сюрприз. Надеюсь, тебе понравится. И он подскажет тебе, как бесконечно я тебя люблю! 30 марта 1982 г. Дорогая Карелии! Я сейчас как раз одна и хочу написать тебе, потому что это всегда для меня счастье. Мое вчерашнее письмо было немножко грустным, но мне необходимо было высказать все, что накопилось на душе, и если не тебе, то кому же? Со своими родителями я тоже об этом много говорила и о том, как мне устроить в будущем свою жизнь, и все это мне очень помогло. : Временами я опять частенько радуюсь ' и придумываю разные приятные вещи, которые сделаю, а может, куплю себе что красивое. Я также ' часто думаю о вас. Как хорошо знать, что где-то ' кто-то любит тебя. Сегодня при обходе я выиграла маленькое ' сражение! Пятый курс лечения шеф разрешил мне ; проделать в боннской больнице. Это меня очень радует, значит, не придется скова ехать в эту противную клинику. Вскоре я вообще не смогу здесь никого видеть. А в боннской больнице меня гораздо чаще будут навещать мои сверстники, а это, как ни смешно, очень важно для меня. Когда все время лежишь среди одних взрослых и не с кем, кроме них, пообщаться, тогда страсть как хочется подурачиться с ровесниками. Надеюсь, ты не рассердишься, если я чуть запоздаю со своим сюрпризом к твоему дню рождения. Дело в том, что я кое-что сделала не так и хочу исправить. Я очень рада, что мы поедем в Шварцвальд, и очень надеюсь, что немножко поправлюсь там, то есть я хочу сказать, что, может, у меня вновь появится настоящий аппетит, а вечером я даже буду уставать, потому что займусь немножко спортом, ну, скажем, буду совершать прогулки, кататься на санках или играть в снежки. Ведь вполне возможно, что там еще лежит снег! Моя кожа стала намного лучше, уже не такая красная. Это действительно ужасно глупо. Стоит мне ненадолго остаться одной, как мне опять делается грустно. Сегодня я первую ночь здесь одна, в этой старой развалюхе. Я хочу сказать, что родители после двух с половиной недель наконец-то оба ночуют дома. И мне совсем не хочется звонить домой грустным голосом или даже плакать по телефону, потому что мама сказала, она тут же приедет назад, но тогда я им испорчу весь вечер, и они всегда будут думать, что я здесь все время тоскую и плачу, а мне этого никак нельзя, потому что грусть и печаль забирают у меня слишком много сил. 31 марта 1982 г. Я все-таки справилась. Спала, правда, не очень долго и не очень хорошо, но самое важное то, что родители вчера вечером могли позаботиться о Маттиасе. У него очень болит щека. (Ему удалили зубы мудрости.) Любимая моя и единственная Каролин, я так часто вспоминаю тебя, целую много-много раз и всех остальных твоих тоже. Твоя Изабель Лейкоциты все никак не хотели увеличиваться. Намеченный отъезд домой переносился со дня на день. Наконец в Великий четверг нам разрешили покинуть больницу. На этот раз это был наполовину настоящий переезд: рисовальные принадлежности, книги, кассеты, приемник, картины и телевизор. Мы прожили в клинике целый месяц. Не успев приехать домой, ты стала торопить нас в Альттласхюттен, потому что следующий курс должен был начаться в Бонне уже через десять дней. Мы с папой собирали чемоданы ночью. Вечером мы проводили Кристиана. Он еще раньше записался через своего шефа на курсы подводного плавания на Корфу. Сейчас ему больше хотелось поехать с нами, но изменить уже было ничего нельзя. Мари уехала к своим родителям в Бельгию, так что из молодежи в твоем распоряжении оставался только один Маттиас. Мы попросили Мольтке спросить своих детей, не захочет ли кто из них поехать с нами. Даниель и Доротея уже уехали, а вот Йохакнес дал согласие приехать поездом в Пасхальное воскресенье. Что это были за незабываемые дни! В Шварцвальде еще лежало много снега, придавая ландшафту вид заколдованного царства. Герда любезно приготовила для нас нашу квартиру под самой крышей в своем переоборудованном и благоустроенном сарае. Мы были в нем единственными постояльцами. Погода стояла хорошая. Только у папы началось воспаление среднего уха с нагноением, что было болезненно. Ты испытывала огромную жажду побыть на свежем воздухе и на природе. Я попробовала немного походить с тобой и погулять. Когда мы выходили на улицу, ты надевала папину меховую шапку. Она закрывала всю твою головку. Только между глазами и подбородком оставалась открытой часть твоего лица. Оно выглядело таким естественным и было таким спокойным и хорошим — под шапкой ты не носила никакого парика. В полном одиночестве на природе, когда было тепло, ты даже снимала на несколько минут шапку, нисколько не задумываясь о своей "лысинке". Когда мы возвращались назад в свою деревенскую горницу, для тебя тоже было естественным бегать по дому без парика. Что же ты будешь делать, когда в воскресенье приедет Йоханнес? — А ничего! Сначала ты это делала слегка украдкой, но потом, когда Йоханнес сказал, что с "лысинкой" ты намного красивее, чем в парике, все преграды были сломлены — отсутствие волос перестало тебя волновать, во всяком случае, пока ты была среди своих. Вечером мы впятером играли в карты или в настольные игры. Время от времени нам действительно удавалось чувствовать себя очень естественно, быть веселыми и раскованными. Но порой мы испытывали раздражение, наши души были изранены, а нервы до предела напряжены. Мы старались пересилить себя, взять в руки, но это удавалось нам не всегда. То что Йоханнес фон Мольтке был с нами, очень помогало нам. И Маттиас был счастлив — с ним его друг, такой же здоровый и нормальный, как и он сам, и тоже не думает постоянно об опухоли, химиотерапии и связанных с ними страхах. А от нас его присутствие требовало большей внутренней дисциплины и контроля над своими словами и чувствами. Для тебя же это было просто Божьей благодатью! Оба мальчика обращались с тобой совершенно естественно, без всяких комплексов. Они были веселы и заманивали тебя с каждым днем все дальше и дальше, подталкивая не бояться испробовать свои физические возможности. Если ты не хотела идти на прогулку, они затевали снежный бой, а когда ты просто не в силах была идти дальше, они тащили тебя по очереди на спине или несли на руках. Я еще и сегодня мечтаю о том, чтобы папа поносил меня на руках, но он сделал это только один раз тридцать пять лет назад! Мы катались также на санях. Закутанная в плед, но подставив свое лицо солнцу и свежему шварцвалъд-скому воздуху, ты чувствовала себя очень привольно. В послеобеденные часы вы строили плотину на ручье возле хижины Раймартихютте. День ото дня ты двигалась все увереннее, все чаще снимала шапку, но фотографировать себя без нее не разрешала. Во время одной дальней прогулки ты однажды вдруг снова сняла шапку, и папа попробовал щелкнуть тебя. Но ты спряталась за рослого Йоханнеса. Он быстро смекнул в чем дело и подмигнул папе. После того как ты уже несколько секунд пряталась за Йоханнесом, он моргнул папе и тут же чуть отклонился в сторону. Папа тотчас же нажал на спуск. Это было первое фото с "лысинкой". И мы до сих пор любим его совершенно особенно. С этого момента ты перестала стесняться и больше не пряталась от камеры. Ты заметно окрепла и все больше доверяла своему телу. И твой аппетит тоже улучшился. Днем мы заходили во все прелестные хижины-пансионаты, которые знали вот уже четырнадцать лет. Особенно памятна мне прогулка вокруг озера Шлухзее. День был солнечный, но холодный. Твое самочувствие настолько улучшилось, что мы отважились дойти до старейшего отеля в Шварцвальде "Унтеркрумменхоф" — заветная цель наших походов с давних пор. Последний снег словно засахарил природу и заколдовал ее. Тебя переполняла радость жизни, и тебе хотелось пошалить. Снежные поля манили тебя, ты захотела покататься на санках. Санок у нас с собой, конечно, не было, зато был пакет из пластика. Вот он и пошел в ход — со смехом съезжала ты на нем с каждой еще покрытой снегом "горки". Придя в "Унтеркрумменхоф", вы развесили сначала вокруг кафельной печки свою мокрую одежду, а потом забрались втроем на уютные лавки вокруг нее, чтобы согреться. И вдруг ты осмелела: сняла свою меховую шапку и здесь, и тебя нисколько не волновало, если люди смотрели на тебя. Конечно, мы плотно подзакусили, и ты ни в чем не хотела отставать от мальчиков. Если бы не нужно было наведываться к врачу, чтобы посмотреть на лейкоциты, мы бы вообще забыли про опухоль. В воскресенье мы отправились домой, потому что в понедельник должны были явиться в боннскую больницу. Ты вернулась в свое старое отделение. Лечащим врачом по-прежнему был Бурби. Сестры встретили тебя с распростертыми объятиями. В тот же день доктор Тёбеллиус поставил тебе катетер. И не нужно было ехать на санитарной машине в "коечный" корпус к очередному незнакомому врачу, а потом топать пешком назад в отделение. Насколько все здесь было проще и легче: доктор Тёбеллиус сам пришел к тебе в палату, чтобы поставить катетер, и, поскольку ты ему полностью доверяла, у тебя и страха никакого не было. До сих пор нам всем казалось, что доктор Тёбеллиус — глава многочисленного семейства. Само собой разумелось, что у него есть жена и множество детишек. А как бы иначе он мог испытывать к нам такое сочувствие и относиться с таким пониманием! Спрашивать его об этом мы никогда не спрашивали, и вдруг сейчас услышали в вестибюле от одной чересчур разговорчивой пациентки, что он холостяк. Вскоре нам стало ясно почему: он был "женат" на своей больнице и ее пациентах. Находясь тут постоянно, он делал для них абсолютно все. И ты в полной мере ощутила это на себе. Стоит только вспомнить историю с твоим портретным рисунком, который ты назвала "Почему?". В боннской больнице ты начала делать карандашные зарисовки своих посетителей и среди прочего сделала с помощью зеркала собственный карандашный портрет. Ты сделала его очень быстро, это был всего лишь набросок. В твоих больших глазах стояло выражение тревоги и страха и вечно сверлящий вопрос "Почему?". А твои красные губы говорили о проснувшемся желании. Каждого посетителя ты проверяла по его реакции на этот портрет. Каждый должен был посмотреть на него, и каждого ты потом дотошно расспрашивала. Если кто старался не смотреть и давал тебе поверхностный ответ, значит, у того была пустая голова и он становился тебе абсолютно не интересен. А тот, кто чувствовал немой крик и был готов поговорить с тобой о твоих страхах и надеждах, тот испытание прошел. Я присутствовала в тот день на нескольких "экзаменах", сама подверглась проверке. Но на твой вопрос "Почему?" у меня тоже не было ответа, хотя я и попыталась найти его вместе с тобой. После обеда с обходом пришел доктор Тёбеллиус. Он спросил, как ты себя чувствуешь. Ты протянула ему рисунок и ждала, что он на это скажет. "И ты думаешь, что это ты? Ну знаешь, ты намного симпатичнее! Однако это очень серьезная работа, и нам надо поговорить о ней в спокойной обстановке. Приходи сегодня вечером в мой кабинет, я отвечу тебе". Около шести вечера он позвал тебя вниз и беседовал с тобой полтора часа. После ты сказала мне, что вы беседовали о жизни и смерти, и еще об одной очень личной проблеме. Много дней спустя доктор Тёбеллиус сказал мне, что не может припомнить ни одного подобного разговора ни с одной пациенткой, чтобы он был таким же содержательным, как с тобой. Ты решила написать ему вечером письмо и поблагодарить за этот разговор. Но сначала ты спросила меня, можно ли тебе такое сделать. "Ну почему же нет?" Позже ты показала мне свое письмо, и содержание разговора отчасти прояснилось для меня. По всей видимости, ты спросила у него совета, как тебе держаться в своих отношениях с Акселем. Написать ему и признаться в своей симпатии к нему? Или лучше отступить перед опасностью, что он не отвечает тебе взаимностью? И доктор Тёбеллиус дал тебе ясно понять, что в жизни кто не рискует, тот и не выигрывает! Ты благодарила его за этот жизненный урок. Я не знаю, сохранилось ли это письмо, но в моем сердце память о нем жива. Ты еще сказала мне, что если тебе будет суждено выйти когда-нибудь замуж, ты хотела бы, чтобы у тебя был такой муж, с которым можно было бы вести такие умные разговоры. Наряду с доктором Тёбеллиусом был еще один человек, который в этот период становился для тебя день ото дня важнее. Это — Каролин. Тебя с ней связывала особая дружба. Она была наполнена большой нежностью и глубоким доверием. Эта дружба зародилась и развивалась между Антверпеном и Бонном, и расстояние не было ей помехой. Возможно, почва для нее была подготовлена нашей дружбой с Лу, но, возможно, это большое доверие могло вырасти и само по себе так успешно расцвести, потому что в этой традиционной для наших семей дружбе не было конкурирующих между собой соперниц. Вам обеим выпало большое счастье, что вы уже с ранних лет могли откровенно обмениваться своими мыслями и чувствами. Толстая пачка писем к Каролин тому свидетельство. 19 апреля 1982 г. Моя дорогая любимая Каролин! Тысячу раз спасибо тебе за чудесную открытку и письмо. Я очень за тебя рада, что ты хорошо отдыхаешь. У нас тоже все чудесно и, возможно, в ближайшие дни ты получишь открыточку из Шварцвальда. Я очень хорошо отдохнула и была по-настоящему счастлива. Моя кожа приобрела другой цвет (сказать, что у меня шоколадный загар, было бы, конечно, преувеличением), и прыщиков стало гораздо меньше. А знаешь ли ты, что после этого курса мне разрешат плавать, ездить на велосипеде и даже немножко побыть в сауне? Я радуюсь безмерно. Конечно, сначала придется проделать этот дурацкий курс, но зато какие открываются перспективы! На сей раз мне не очень повезло, я лежу в одной палате с ворчливой старой дамой, но зато я в боннской больнице и намного ближе к дому! Надеюсь, ко мне придет много посетителей. Моя дорогая Каролин, обнимаю тебя мысленно крепко-крепко и радуюсь, что когда-нибудь летом мы все же встретимся. Крепко целую тебя Твоя Изабель Р.S. Сюрприз прибудет через 10 дней! Шлю приветы всей твоей семье. 20 апреля 1982 г. Привет, моя любимица! У меня сейчас огромное желание написать кому-нибудь письмо. Знаешь, чего бы мне сейчас хотелось больше всего? Потанцевать где-нибудь на свежем воздухе. У меня всегда поднимается настроение, когда приходит весна. И мне очень хочется тогда принарядиться, подурачиться и повеселиться. Даже сейчас, в больнице, у меня и то радостно на душе. Правда, этому во многом способствует атмосфера в этой больнице. Я лежу на 7-м этаже, и внизу подо мной расстилаются большие зеленые лужайки, много цветов и кустарников, и невероятное количество птиц, они щебечут прямо под моим окном. В вашем саду сейчас, наверное, необычайно хорошо. С какого времени вы уже ходите купаться? , Как-нибудь в конце мая ты должна меня навестить. Тогда мы могли бы вместе сходить в сауну! Сейчас меня так много всего радует. Меня теперь гораздо чаще навещают мои одноклассники. У меня к тебе есть вопрос: то мое печальное и такое длинное письмо читали только вы с Лу или и Аксель тоже, и еще кто-нибудь? Потому что Аксель написал мне в своем письме, что я не должна так копаться в своей душе и предаваться грустным мыслям. Если да, я не вижу в том ничего трагического. С моей перепиской дело обстоит совсем плохо. Мне надо написать так многим людям, а я каждый раз пишу сначала тебе и, конечно, полностью выкладываюсь, так что потом мне уже больше никому писать не хочется. Тебе я к тому же пишу самые интересные письма. Они доставляют мне столько радости! А знаешь, какие ужасные вещи я в последнее время делаю? Рисую портреты людей! Если и вам так же крупно не повезет, я возьму и нарисую ваши лица по фотографиям. Ясно, что вы потом себя не узнаете. Некоторые рисунки получаются очень смешными. Но до сих пор все-таки всегда можно было догадаться, кого я нарисовала. Я, между прочим, очень обрадовалась, что Аксель мне ответил. Я уже как-то смирилась с тем, что он не напишет мне. Я бы с удовольствием писала ему чаще, но не хочу навязываться. Спроси его как-нибудь, будет ли он рад моим письмам. И кроме того скажи ему, что это его вовсе не обязывает отвечать мне на каждое письмо (только так, время от времени). Пожалуйста, передай ему самый теплый привет от меня. Нежно обнимаю тебя, маленькая любимая Каролин! Хочется почаще видеть тебя. Целую. Твоя Белли В воскресенье состоялась конфирмация твоего кузена Оливера. В доме моего брата в Бонне было большое семейное торжество. Поскольку они жили в пятистах метрах от больницы, у нас появилось огромное желание тоже принять в этом участие. Все семейство собиралось у входа в церковь — погода была превосходная. Мы с папой были у тебя в больнице. Ты находилась на процедуре. С кровью все было в порядке. Я спросила доктора Тёбеллиуса, нельзя ли нам себе кое-что позволить. И он разрешил! Итак, что тебе надеть? Ты прыгала от счастья! Какую шляпку, какой парик, какие очки, какой пу- ловер, сделать ли небольшой макияж? В конце концов, тебе хотелось всех обрадовать, выйти в люди, произвести впечатление — все это так естественно. Ах, какое удовольствие доставило тебе сказать сестрам: "До свидания!" — "Подумайте только, у самой тяжелой больной — выход в свет!" А кое-кто из пациентов, кто видел тебя в этот момент и кто даже ни в малейшей степени не мог сравниться с тобой по тяжести заболевания, задумался над этим не на шутку. Конфирмация прошла чудесно, и Оливер радовался от всего сердца. Через два часа мы вернулись, тебе нужно было отдохнуть. После обеда мы могли пойти снова. Но как это часто бывало во время лечения, на тебя вдруг навалилось дурное настроение. Насколько задорно и озорно заразила ты утром всех гостей своим весельем и оптимизмом, настолько подавленной и полной отчаяния была ты сейчас. Потребовалось все мое умение уговаривать тебя и приводить убедительные доводы, чтобы вытащить тебя из постели, а заодно и из депрессии. Когда мы опять появились среди гостей, ты уже обрела душевный покой и мягкость. Зигфрид сделал несколько чудесных снимков. Ты не дарила Оливеру никаких подарков, ты написала ему очень теплое письмо. 25 апреля 1982 г. Мой дорогой Оливер! Я желаю тебе в день твоей конфирмации познать смысл вопроса "Почему?". Для очень многих он оказывается затерянным в этот день среди множества подарков. Я ничего тебе сегодня не дарю, потому что мне не пришло в голову ничего путного, но если тебе понадобится когда-нибудь моя помощь, я с радостью это сделаю (как и ты так часто помогал мне своим вниманием). Целую тебя. Твоя Изабель От курса к курсу ты все сильнее страдала депрессиями. Пока проводился этот курс, мы не ночевали с тобой — ты так того хотела. Щадила нас, и мы были тебе за это благодарны. Но часто я просыпалась ночью с тревогой в сердце — твой балкон был так высоко, а твое настроение частенько падало так низко! На третий день после завершения курса тебе разрешили вернуться домой. Но каждые два дня надо было приходить проверять кровь. Удивительно, насколько милее и разнообразнее прошел для тебя этот курс лечения, и все из-за того, что как пациентка ты находилась в привычном для тебя месте, там, где ты выросла, где тебе был знаком каждый угол и где кругом было полно знакомых и даже на период лейкопении можно было оставаться дома. Да и больница в случае возросшей опасности находилась совсем рядом. От нашего дома до Кёльна нам требовался, как правило, час езды, а до боннской больницы хватало и десяти минут. Соотношение между мучительными днями во время лечения и полноценной жизнью в стенах дома тоже изменилось в лучшую сторону. Не стоит ли поискать новых форм в лечении хотя бы для детей с онкологическими заболеваниями? Поменьше формальностей и консерватизма, побольше возможностей для прохождения лечения в домашних условиях! Я уверена, что если бы мне кто-нибудь показал, как сменить в капельнице флакон с лекарством, я, навер- ное, сумела бы это понять. Почему бы больницам не проводить лечение с помощью домашних врачей, самих пациентов и членов их семей? И разве не существует психологов, которые могли бы помочь семьям выдержать это напряжение? Наверняка за последние годы в борьбе с опухолевыми заболеваниями в медицинском отношении достигнуты большие успехи; однако их можно было бы существенно приумножить, если бы больше уделялось внимания душевному состоянию больного и членов его семьи! Если бы детская клиника в Бонне уже тогда имела такой хорошо налаженный онкологический центр с психологами, педагогами, домом родителей и возможностями для амбулаторного лечения, как это есть сегодня, нам не пришлось бы ездить в Кёльн и во многом все было бы для нас значительно проще. Курс закончился, и для нас наступил перерыв в девять недель. Они прошли как упоительный миг — и как мне описать это упоение? Порой я опасалась, что такое количество впечатлений может пагубно сказаться на тебе, но ты хотела вкусить радость жизни. Наступило лето, и каждый стремился сделать для тебя что-нибудь приятное. Пока тебе не разрешали выходить из дома, мы развлекали тебя как могли. На несколько дней приехала из Антверпена Каролин. Вы провели вместе много радостных часов. Большое удовольствие доставило вам делать музыкальные записи на твоей новой стереосистеме — у тебя появилось еще несколько прекрасных кассет. И об Акселе вы тоже смогли свободно поговорить, что было так важно для тебя. В эти недели мы также загружали тебя разными поручениями, чтобы у тебя было ощущение, что каждый твой день заполнен чем-то разумным и нужным. Папа попросил тебя привести в порядок твои марки, которые ты беспорядочно и в огромном множестве набросала в ящик своего письменного стола. Чтобы эта работа не наскучила тебе, ты одновременно прослушивала бессистемно записанные нами кассеты и пыталась навести в них порядок, делая наклеечки с надписями, чтобы не получалось так, что вместо ожидаемого Моцарта на нас обрушивается джаз. Я и сегодня храню эти кассеты с твоими надписями, и хотя качество записи на них уступает сегодняшнему стандарту, нам все равно доставляет радость слушать их. И нашими многочисленными фотоальбомами мы тоже обязаны тебе — все фотографии ты наклеила именно в этот период, и эта работа принесла тебе большое удовлетворение. Она наполнила тебя чувством с пользой сделанного дела. В мае ты с радостью отпраздновала конфирмацию Маттиаса. В церкви ты, правда, не была — лейкоциты были слишком низкие и потому велика опасность инфекции, возникающая всегда в такие периоды, но в семейном торжестве ты участвовала. Тебя еще очень обрадовало, что семейство фон Мольтке присутствовало в полном составе. Через десять дней состоялось первое причастие. Тебе уже разрешили выходить. Ты очень хотела познакомиться со священником, конфирмовавшим Маттиаса. Это был большой приход. Для принятия причастия семьи приглашались пройти вперед небольшими группами. Каждый раз не больше сорока верующих. Чашу священник подносил к устам каждого причащающегося по очереди. Мы с папой не знали, стоит ли тебе проходить вперед. Нам, конечно, мерещилось, как со всех верующих прыгают в общую чашу с вином бациллы, и нас обуревал страх, что ты можешь заразиться. Наконец очередь дошла до нас. Ты стояла в своем белом платье и белой шляпке среди людей, полукругом обступавших нас. Священник взял новую чашу, к которой еще никто не прикасался губами, наполнил ее вином и первой поднес к твоим устам. Господь Бог не оставил нас! Но были еще и другие радостные события, отвлекавшие нас от наших бед: Мари привезла однажды из Бельгии два больших чемодана, наполненных театральными костюмами. Ах, как ты радовалась! В течение одного вечера ты переодевалась в разные костюмы, играя разные роли. Мы обеспечивали музыкальное сопровождение для этого спектакля, а Мари фотографировала. Ты предстала перед нами темпераментной испанкой, соблазнительной женщиной-вамп, гир-лой-ковбоем в юбке, романтической цветочницей-хиппи, певицей рок-звездой, подружкой рокера и обыкновенной нормальной Белли, какой ты была сейчас на самом деле — в беретике, парике или с косынкой. И Мари и ты, вы обе были в диком восторге от этой забавы, хотя Мари было уже двадцать, да и тебе шестнадцать, другими словами — обе вы были уже не в том возрасте, чтобы играть в разгар лета в "переодевание". Но для тебя это были возможные или, может, невозможные, нереальные роли твоей жизни, которой ты жила в таком ускоренном темпе. Мари действительно была настоящий клад. Вы обе сблизились и все больше походили на сестер. Когда она в следующий раз приехала из Бельгии, то привезла тебе маленький альбомчик с уже проявленными фотографиями. В конце мая, когда ты уже вышла из лейкопении и могла выходить из дома, вы отправились вдвоем "по-шататься" по магазинам. Часто к вам присоединялась еще Доротея фон Мольтке. А я обычно следовала сзади, находясь при вас в роли "охраны" — мало ли что могло случиться. Тем временем у тебя появились сильные боли во всей правой руке, и тебе пришлось поехать на один день в Кёльн — снова на компьютерную томографию и на сцинтиграмму костей; время от времени ты также наведывалась амбулаторно и в боннскую больницу — пока тебе не говорили, что пора ложиться на новый курс, ты всем была довольна. Ты съездила к Зигфриду с Улли и маленькой Сашей. Малышка была для тебя огромной радостью. Зигфрид и Улли предложили тебе стать ее крестной матерью. Это осчастливило тебя. Во-первых, тебе доверяли заботу и шефство над таким крошечным существом, во-вторых, это доказывало, что они верят в то, что ты будешь жить дальше. Эти дни стали для тебя сказочно-волшебными. Улли с Зигфридом буквально носили тебя на руках. В Бельгию мы тоже съездили. Сначала ты побыла два дня у Мари и ее родителей, а потом у Лу. Роберт и Розита, родители Мари, ее уважаемые бабушка с дедушкой, Анна, сестра Мари и даже экономка — все полюбили тебя всем сердцем. Розита присылала тебе потом почти каждую неделю очаровательные открытки, написанные на забавном немецком языке, — это все были пейзажи и виды, как в сказке, один лучше другого. Дни, проведенные у Лу, прошли очень бурно. Это был последний уик-энд перед моим днем рождения, и Лу устроила настоящий праздник. Зигфрид и Ролли — мои братья — тоже были приглашены со своими семьями, а кроме того, много друзей Лу, которых мы тоже знали. В огромном саду был раскинут настоящий шатер. Мы танцевали и смеялись, беседовали по-французски, по-английски и по-немецки, ели и пили далеко за полночь. Я все время искала глазами тебя. Ты держалась в сторонке. Все дети помогали обслуживать гостей, заняться этим наравне с ними ты не могла. В душе ты надеялась, что, может, тебе удастся поймать на себе взгляд Акселя или даже поговорить с ним. Но из этого ничего не вышло. Возможно, Аксель тогда уже слишком сильно любил тебя! Когда мы ехали домой, ты была немного печальной. Прощание с Антверпеном далось тебе нелегко. Тебя, правда, согревала надежда, что дети Лу навестят нас, как обещали. Через несколько дней приехали Аксель, Карелии и Кэти — старшая сестра. Они привезли с собой и Фридемана — немецкого друга Акселя, с которым ты познакомилась еще раньше. Аксель с Фридеманом решили привести в порядок наш садовый участок в Обервинтере и остались там ночевать. Домик стоял последние месяцы нежилым. Обе девочки спали с тобой в одной комната. Тебе это страшно нравилось! Кэти переживала душевную драму, а Каролин, наоборот, только что счастливо влюбилась. Ты же могла присовокупить к этому только почерпнутый тобой "опыт" из "Анжелики". Совет вы держали до глубокой ночи. А ваши чувства с Акселем так продолжения и не имели. Мне очень хотелось подслушать тайком ваши разговоры. Через неделю Каролин, Кэти, Аксель и Фридеман уехали. Каролин уезжала с отцом и другой своей подружкой на каникулы в Монталиве. Первоначально планировалось, что ты поедешь туда с Каролин как одна семья, но врачи нам этого не разрешили. 1 июня 1982 г. Моя дорогая Каролин! Как я поняла из твоего письма, ты находишься где-то между Брюсселем и Монталиве. Я очень рада за тебя, что ты так хорошо закончила учебный год. Могу только еще сказать, что ты очень тонкий и душевный человек. В той фразе, где ты мне сообщаешь, что едешь в Монталиве с одной своей подружкой, ты одновременно называешь меня своей сестрой. Меня очень это поддерживает, когда ты все время стараешься дать мне понять, насколько я дорога тебе, и мне совсем не так трудно подождать подольше, пока от тебя придет одно из твоих милых писем. Я желаю тебе провести чудесные каникулы в Монталиве и много повеселиться вместе с подружкой. Мне было бы очень приятно, если бы я могла ( навестить вас в то же время, когда к вам приедет ,-Фридеман. Вот уж наверняка будет весело. Мне сейчас так хочется почаще бывать с молодежью. Я только не знаю, получится ли у меня по времени, потому что 19-го я уже опять должна быть в больнице. У меня, собственно, так много накопилось всего на душе. Надеюсь, ты поймешь меня правильно. Вот уже примерно две недели, как у меня появилось "нечто похожее" на друга. Я говорю "нечто похожее", потому что это все-таки дружба, не совсем обычная по своим обстоятельствам. И это меня очень радует. До сих пор я все думала, что мне так никогда и не удастся узнать, как это прекрасно — дружить с мальчиком. Я все опасалась, что этого не случится из-за моих волос и потому что ко мне не так-то легко подступиться. Но с ним мы сразу нашли общий язык, и волосы, представь, не помешали. Мы очень много говорим, и он очень помогает мне, когда меня все-таки слишком одолевают мрачные мысли по поводу моей болезни. Он канадец, и мы беседуем с ним по-английски. Это очень забавно, И мне кажется, я уже очень многому от него научилась. Но что самое идиотское во всем, так это то, что с сентября он снова уедет в Канаду учиться. Моя дорогая Каролин, как это здорово иметь ^ такую хорошую подружку, которой можно сказать.« все-все. Не оставляй меня! И оставайся такой, какая ты есть: милой, порядочной, по-честному приветливой. Сердечно целую тебя. Передай от меня приветы всей своей семье. Твоя Изабель И твои контакты с партнерами по теннису тоже опять наладились. Конечно, об игре и думать было нечего, но на Троицу твоя старая команда решила организовать юношеский турнир, и Сибилла Паженкопф, твой старый тренер, попросила тебя помочь при организации. Какая же это была для тебя радость — опять быть в клубе среди других и слышать к себе обращение; "Фройляйн Цахерт, когда мое время играть?.. Изабель, можно мне взять новые мячи?.. Какой счет гейма?" Ты опять была нужна и имела право голоса. А несколько дней до того мы стояли у сетки корта другого клуба и смотрели на игру. Ты лизала языком мороженое, и вид у тебя был очень кокетливый. К нам присоединился молодой человек. Мы его сначала даже не заметили. Через какое-то время он вдруг сказал: "А ты не Изабель Цахерт? Люди болтают, что ты очень больна? Но ты вообще больной не выглядишь!" — "Про болезнь, которой я больна, говорят, что она смертельная. Нормальным образом от нее умирают!" — был твой ответ. Но про себя ты еще наверняка добавила: "А я вот нет!" И сейчас ты снова была в самой гуще спортивной жизни. Погода подыгрывала тебе, турнир удался на славу. Вечером в честь окончания турнира в клубе должен был состояться большой праздник с танцами. Твоя правая рука опять болела. Надо было хотя бы проконсультироваться с врачами. На Троицу мы застали в боннской больнице только старшего ординатора. Она очень любила тебя. Я высказала ей свои сомнения по поводу танцев. Она ответила: "Дайте ей двойную дозу болеутоляющего — и пусть идет танцевать". Победитель турнира среди юниоров открыл с тобой в паре вечер танцев. Ты никогда не ходила на танцкурсы, но это не сыграло большой роли — ты всегда была очень музыкальна и двигалась пластично. Когда я пришла за тобой, как мы договаривались, около одиннадцати часов вечера, ты была необыкновенно счастлива. Единственную бальную ночь в своей жизни ты протанцевала без передышки! А Томас Гранер и после этого очень трогательно и по-дружески опекал тебя. 3 июня 1982 г. Моя дорогая Марен! Это письмо опять дается мне с трудом, потому что у меня, можно лопнуть от злости, снова болит рука. Я сделала перед этим какое-то неловкое движение и потому пишу теперь такими каракулями. Пожалуйста, извини меня, что я в последние дни молчала, но сначала было так, что я совсем не могла писать, а потом на уик-энд была так занята, что не было ни минутки свободного времени. В субботу в нашем теннисном клубе состоялся юношеский турнир, и это было просто супер! Были приглашены все (многие!) спортивные клубы Бонна, и всё только "первые ракетки". Тут такого всего было, и я помогала в организации турнира, сидела в правлении за администраторской стойкой. Это, конечно, жутко смешно, но многие люди вдруг становятся с тобой по этой причине сразу такими вежливыми, какими никогда бы не были, встреться ты с ними просто так. Ах, как было здорово побыть опять среди сверстников, которые ведут себя так непринужденно, потому что им ничего неизвестно (что касается меня). А вечером был праздник, хотя сначала казалось, что он неизбежно провалится. Начало было назначено на половину восьмого, но из этого ничего не вышло. Многих еще просто не было, а кое-какие любопытные из числа посторонних ушли, что само по себе было даже очень кстати. Как-никак для меня это первый молодежный праздник за весь год. В половине десятого наконец все раскачались, и представь себе — я открывала бал в паре с Томасом Гранером. Мы первыми начали танцевать, и вдруг вся танцплощадка оказалась забитой. Видимо, всем хотелось попрыгать, но ни у кого не хватало смелости выйти первыми. А накануне я была в большом унынии, потому что почти потеряла всякую надежду, что смогу пойти. Но нам дали двойную дозу таблеток, и все было о'кей. В воскресенье мы весь день были вместе со всеми Мольтке в Обервинтере. Там было просто отлично, и я здорово порозовела. Один раз, правда, испортилось настроение, потому что Матгиас всех вывел из себя и, конечно, от всех получил взбучку, но потом все прошло. Я действительно могу сказать, что уик-энд мы провели чудесно. Надеюсь, ты тоже. Мне надо чуть передохнуть! А знаешь, мне вытащили гвозди! Помнишь, из той щиколотки, которую оперировали? Нельзя сказать, что это было самое большое удовольствие в моей жизни, и я как-то все себе по-другому представляла. Кроме того, я жутко боялась, потому что не знала, что меня ждет. В промежуток между уколом и самой операцией они на двадцать минут оставили меня совершенно одну. Мне это совсем не понравилось, н в голову полезли всякие дурные мысли. Моя дорогая Марен, вполне возможно, что я сегодня вечером еще позвоню. Я часто думаю о тебе! Твоя Белли Большой привет от всех наших. В конце мая мы с папой познакомились с канадской парой Хетти и Полом Мартин. За короткое время они стали нашими хорошими друзьями. У них было двое детей — Тереза и Ян. Знакомство с этой семьей явилось для нас настоящим подарком. Они очень старались привнести в нашу жизнь радость и надежду. Эту семью отличала глубокая вера и умение естественно радоваться жизни. Первое, чему, по их мнению, нам следовало научиться, — это играть в бинго1. Мы принарядились и заказали столик в таком месте, чтобы не дуло и чтобы по возможности рядом никто не курил. Сначала все ужинали, а потом стали играть. Беседовали мы на английском. Молодежь сидела на одном конце стола, мы, старики, — на другом. Ян сидел напротив тебя и рассказывал много и интересно. Он был старше тебя на три года, обладал большим чувством собственного достоинства и был очень уверен в себе. Во всяком случае, впечатления робкого молодого человека он не производил, Это было для тебя что-то новое. Судьба распорядилась так, что ты сорвала джекпот. Тебя вызвали вперед, на сцену, н все, кто про тебя все знал, радовались за тебя. После игры ты захотела в туалет, в этом не было ничего трагичного, но только ты не вернулась назад. И Ян тоже исчез. Папа забеспокоился, но Хетти решительно остановила его: "Да они скоро придут!" Через некоторое время Кристиан отправился на поиски сестры и вернулся назад в сильном возбуждении. "Они там гуляют по парку!" Для тебя началось чудесное время. Вы влюбились друг в друга. Ян почти ежедневно приходил к нам домой навестить тебя. Ты очень скоро перестала надевать парик, когда он входил. Ян сказал, что видит только твои прекрасные глаза. |
Похожие:
 | Содержани е Обращение к читателям Президента Адвокатской палаты Иркутской области Середы Г. В | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Обращение к читателям ректора Сибирского федерального университета Е. А. Ваганова |
 | Содержание обращение к читателям 3 Введение 6 раздел 1 Урок Что такое экономика 15 Урок Основы хозяйственной жизни человечества 19 | | Урока: Обучающая Сегодня мы познакомимся с понятием “обращение”, научимся находить обращение в предложении, отличать обращение от подлежащего, выделять... |
| Книга, которая расходится быстрее всех книг в мире Представляем читателям перевод книги известного американского специалиста Д. Карнеги (1888 1955) | | Как написать реферат В зале каталогов найти интересующую вас литературу по теме (по систематическому каталогу, где книги расположены по темам, или, если... |
| Как написать реферат В зале каталогов найти интересующую вас литературу по теме (по систематическому каталогу, где книги расположены по темам, или, если... | | Как написать реферат В зале каталогов найти интересующую вас литературу по теме (по систематическому каталогу, где книги расположены по темам, или, если... |
| Жестокое обращение с детьми Жестокое обращение с ребенком, насилие, особенно в семье, является причиной многих психологических проблем, которые в дальнейшем... | | Реферат По предмету: «Уголовно-процессуальное право» На тему: Апелляционное... Апелляция (лат appellatio – обращение) – обращение к вышестоящему (апелляционному) суду с целью пересмотра постановления нижестоящего... |
| Рабочая программа вступительного экзамена для специальности 08. 00.... Программа дисциплины «Финансы, денежное обращение и кредит» для поступающих в аспирантуру по специальности 08. 00. 10 «Финансы, денежное... | | Реферат по дисциплине “Введение в рекламу” на тему “Рекламное обращение” Рекламное обращение – это то, что все мы, являясь потенциальными потребителями, читаем в газетах или журналах, слышим по радио, видим... |
| Владислав хорхордин обращение к детям – будущим участникам конкурса Дорогие ребята! Только так мы становимся лучше, достойнее, человечнее. Книга «871 день» – это очень нужная книга. Если бы мы чаще читали такие книги... | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Сотворение человека. Жизнь первых людей в раю. Грехопадение первых людей и его последствия |
| Рать Святая Сивый Конь! Живи в Раю! Никогда я не оставлю Без Рая Родину свою! Будьте правдивы Душой и Духом. Миры держаться Истиной. Их врата Истина; ибо сказано, что в Истине покоится Безсмертие | | 08. 00. 10 Финансы, денежное обращение и кредит Формула специальности:... Включает 30 задания (А1-А30). К каждому заданию дается 4 ответа, один из которых правильный |
