Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах и улицах «Добрая дорога детства» 2
Скачать 0.84 Mb.
|
| Нодди Холдер «Кто теперь ненормальный». Выдержки. Меня окрестили Невиллом Джоном Холдером и в младших классах я получил первое прозвище Невилл зе Девил (чертила). Но то имя, которое приклеилось навсегда, изобрел малый по имени Джон Робинс когда мне было семь лет. Он стал называть меня Нодди (кивала). Я точно не могу сказать почему, но полагаю из-за привычки кивать на уроках, вместо ответа «да». Кличка сразу прилипла ко мне намертво, и я никогда по этому поводу не печалился. Спустя годы, когда я стал известен, кто-то спросил меня об этом. Просто все так меня звали. Только мама, тётушки и учителя звали меня Невилл. Я даже представлялся, как Нодди. Я не выбирал первое или второе, просто стал Нодди. Первый инструмент я получил в двенадцать лет. Гитара была куплена родителями, как рождественский подарок, хотя я и сам уже отложил немного денег на эту покупку. Это была старая потрепанная вещь, не электрическая из комиссионного магазина, располагавшегося неподалёку от дома. Я полюбил её с первого взгляда. Стоимость превышала три евро, что для подарка ребенку было тогда сверх меры. Мировой рождественский подарок! Но появилась проблема: я не знал, что с ней делать. К счастью, у мамы был знакомый – известный джазовый гитарист Фреди Дегвилл, который всю жизнь играл в оркестре и проживавший в Уолассе. Когда мать увидела, что значит для меня гитара, она попросила его дать несколько уроков. Наступила пора средней школы, я мечтал о музыкальном будущем. Я учился неплохо и имел вполне хорошие оценки по многим предметам. После экзамена учащиеся получали доступ к дальнейшей учебе. Если сдавал, что я и сделал, то переходил в гимназию. Я знал, родителей подводить нельзя, но уже тогда относился к экзаменам, как к ерундовому делу. Не думаю, что кто-то серьёзно оценивался в возрасте одиннадцати лет. На второй год обучения в гимназии я подружился с пареньком на год младше меня по имени Фил Бёрнел. Мы познакомились в последний день семестра. Занятия закончились, и обсуждались планы труда и отдыха. Фил и я оказались единственными, кто умел играть на гитаре. Мы сели на противоположные стороны комнаты, изучая друг друга, и пытаясь понять, кто из нас лучше. В конце концов, я подошел и заговорил. Он был очень мал и худ, подстрижен под горшок. Я уже не помню, что спросил. Вероятно «Сколько аккордов знаешь?». Мы поболтали, и выяснилось, что любимые аккорды были те же самые. Наше умение было примерно равным, хотя я был немного впереди. Немедленно мы основали группу и стали лучшими друзьями. Он оказался единственным человеком моего возраста, ослеплённый музыкой, как и я. Первый, кто присоединился к нам, был Мик Оултон, мой товарищ по классу. Он стал нашим барабанщиком. Его инструментами были старый большой скаутский барабан с маленьким «тревожным» барабаном и цимбалы. Первоначальным басистом стал Кенни Холланд. Когда он, спустя некоторое время, исчез, его заменил Пит Бикли - однолетка Фила. Мы дополнились вторым певцом, пареньком по имени Пузан Джон Купер. Визуально он был неотразим, весельчак и прирожденный шоумен. В наличие и прекрасный голос, хотя в обычном разговоре он заикался. Смотреть его исполнение было очень занятно. В классе он с трудом выдавливал фразы, с выходом на сцену всё менялось. В первое время мы назвались The Phantoms. На репетиции собирались раз или два в неделю. Начали с песен, исполнение которых для нас с Филом было уже известно. Остальные разучивали свои партии на слух и совершенствовали их дома. Главным образом делали инструментальные вещи Shadows и хорошо известные хиты. В репертуар входили Gene Vincent, Eddie Cochran, the Everly Brothers, Litt1e Richard, в общем все. В то время группы не писали собственных песен, даже и мыслей таких не было. Вначале мы были никто. Через какое-то время мы начали репетировать в молодёжном клубе «Блоксвич». Молодёжные клубы представляли заметное явление, это были места развлечений и встреч молодёжи. Никто не возражал против размещения инструментов и трепетиций, пока народ рядом резался в теннис и болтал. Те вечера в клубе и были нашими первыми выступлениями. Когда у нас стало немного получаться, люди стали толпиться уже вокруг нас и просить исполнить какие-то песни. Поняв, что происходит, мы стали посещать и другие молодежные клубы, появились и те, в которых мы могли попросить за выступление немного денег. В нашем местном клубе деньги получались исключительно на танцевальных вечерах, хотя мы уже и имели хорошую репутацию. Наше первое серьезное выступление состоялось в пабе под названием The Three Men in а Boat, рядом с местом, где я жил. С того времени, после каждого удачного выступления мы разучивали новые номера. Определить заранее, что это будет за публика было сложно, и приходилось подстраиваться под аудиторию. Мы могли играть ритм-н-блюз, рок-н-ролл, поп, инструментальные композиции - что пожелаете. По крайней мере, раз в неделю, нас приглашали в паб, мужской клуб или школьные танцы. Мы также начали играть на свадьбах и днях рождения. Все заказы хороши. Вскоре число приглашений дошло до четырех-пяти в неделю, обычно на выходные. Было даже несколько местных приемов в субботние вечера или воскресные обеды. От этих выступлений пришли первые деньги. Совсем немного, может 5-10 фунтов за вечер, крохи конечно, но родители считали это полезным. Мы не искали особенной выгоды. Каждый пенни возвращался в группу. Деньги требовались на новые инструменты и струны для гитар или арендную плату за усилитель. Мы настойчиво обновляли аппаратуру. Мы стремились к тому, чтобы хотя бы басист имел свой отдельный усилитель. Я купил новую гитару. Мой старый полуакустический инструмент был доработан до электрогитары. Новый оказался много лучше. Смотрелся как Fender, а по правде – всего лишь дешёвый Hofner. С самого начала я знал, что наша команда хороша. Почти все группы нашего круга были много старше, но мы не уступали, а кое в чём и превосходили их. Мы могли несколько раз выступить неудачно, но нас всегда приглашали вновь. Случались разные истории, которые могли закончиться очень плохо. Приходилось пройти и через это. Мы играли для грубой, подвыпившей публики, потасовки были не редкость. Но мы должны были продолжать играть. Конфликты могли возникнуть в том же месте, по тому же поводу, что и в прошлый раз. Люди выпускали пар. Но этот опыт пригодился в дальнейшем. Годами позже на концертах тоже приходилось видеть дерущихся и крушащих кресла людей. Неоднократно, стоя посреди сцены и еще не закончив песню, я наблюдал Дикий Запад со столами и стульями в руках публики вместо оружия. Последний год в школе совпал с прорывом The Beatles. Всё в этой жизни для всех ребят моего возраста изменилось, позднее захватив и более старшее поколение. Не будет преувеличением сказать, что The Beatles зажгли социальную революцию. Человек иной эры никогда не сможет понять, насколько ошеломляющим оказалось их влияние. Люди говорят о The Spice Girls, продающих миллионы альбомов и становящихся крупнейшей мировой группой. Но их успех даже отдаленно не может сравниться с влиянием The Beatles. Они не только изменили лицо музыки, они изменили лицо 60-х и жизнь целого поколения. Влияние оказывали не только песни, но и поведение на сцене и в обществе. Они не походили ни на что из прежней жизни, вот почему подростки реагировали так чувствительно. Для нас это было дыхание свежести, в противоположность артистам, годами болтающимся в чартах. Когда я ушел из школы, Фил и Пит Бикли, наш басист, ушли вместе со мной. Мы решили стать профессионалами вместе. К тому времени Пузан оставил группу, а Мик Оултон, остался в школе. Сейчас он лектор в Loughborough University. Фил, Пит и я нашли нового барабанщика, классного парня по имени Герри Кибл. Муж сестры Фила – Терри, также присоединился к нам в качестве саксофониста, сам Фил дублировал электроорган. В течение первых месяцев вне школы мы сыграли во множестве местечек, в том числе и довольно крупных, вдали от дома. Мы заработали неплохие деньги, чтобы прикупить приличные инструменты, но на жизнь не хватало. Был только один путь. Нужно было найти достойную работу. Я поступил на работу в офис местной фирмы и стал продавцом автозапчастей. Зарплата составила 8 фунтов в неделю. С самого начала, ситуация оказалась невозможной, ещё хуже чем в школе. К 8 утра каждый день на работу. Босс говорил: «Нодди, ты выглядишь ужасно. Что ты делал всю ночь?» Очевидно, что душа моя активно сопротивлялась. После шести месяцев пришлось уйти. Я видел, что родители обеспокоены. Я пытался объяснить, что работа и группа не совместимы. «Насколько ты можешь содержать себя, настолько это и есть твоя жизнь» - говорил мне отец. Родители приняли мой стиль жизни и поддерживали, как могли, но в глубине души желали, чтобы я нашел хорошую работу. Они думали, что я оставил попытки обрести финансовую независимость. Я так не думал, любя и уважая их, всё-таки не мог объяснить свой взгляд на жизнь. К счастью им не пришлось волноваться долго. После моего ухода из магазина, нас пригласили играть с певцом Стивом Бретом. В то время в Средней Англии он был хорошо известным артистом. У него даже было свое шоу на местном ТВ – «Только для подростков», в котором выступали The Beatles и другие группы ранних 60-х. Его главной работой являлось пение в возглавляемой им группе Steve Brett and The Mavericks, которая была достаточно популярна. Вы собираетесь играть со Стивом Бретом? Мама была очень удивлена. Со Стивом мы бывали в Глазго, Манчестере и Ливерпуле по крайней мере раз в неделю. В действительности, это не означало, что мы начали гастролировать. Просто оставались на ночь в точке выступления, если обратный путь был слишком долог. Почти каждый день мы тратили часы, разъезжая в грузовике. Порой за один вечер мы умудрялись давать концерты в разных городах. Также случались серии выступлений в каком-нибудь зале, еженедельно или ежемесячно. В качестве The Mavericks, мы внезапно попали в шоу-бизнес. О нас начали писать местные газеты - Уолверхемптонские The Express и The Star, иногда Birmingham Mail. Появился и первый отклик в национальной прессе, когда вышел наш первый сингл, выпущенный в 1965 на Columbia Records, в маленькой студии Бирмингема. Я был очень взволнован, начав свою студийную карьеру, хотя всего исполнял партию гитары и фоновую партию голоса. Никто из нас прежде не был в студии. Мы потратили полдня и записали три или четыре песни. Франкфурт стал первым местом выступления вне Объединенного Королевства. Мне никогда ранее не случалось быть за границей. Не считая Стива всем нам было по 18-19 лет. Поездка открывала глаза на многие вещи. Это был совершенно другой стиль жизни по сравнению с тем, который мы вели дома. В Уолссале мы жили с родителями. Во Франкфурте нам пришлось делить одну квартиру на шестерых. Обычное место остановки всех групп. Месяц жила одна команда и убывала, в следующий день приезжала очередная группа. Сочетание независимости и нового стиля жизни оказалось почти смертоносным. Мы кутили, выпивали, бегали за девочками столько, сколько хотели, проглотив несколько таблеток для поддержания энергии. Потом спали, пытаясь восстановиться после бурно проведенной ночи. До тех пор я не был серьезным потребителем спиртного. Это и начало сильно выбивать из колеи, вдобавок повсюду были немки. Им нравились английские группы. Нас атаковали в первую же ночь. По сравнению с Германией околомузыкальная жизнь дома оказалась детскими игрушками. Спаси Господь! После возвращения в Англию я покинул команду Стива. Дела пошли не так хорошо, как я надеялся, кроме того, мне наскучило поддерживать кого-то ещё. Я хотел быть лидером. Стив и я несколько раз спорили из-за денег и затем, прежде чем покинули Германию, поссорились окончательно. Зарплата за границей была неплохой, но в Британии большая часть доходов оседала у Стива. Я считал, что это несправедливо, потому что группу приглашали не только из-за Стива, но и из-за меня. К этому времени Стив потерял ТВ шоу и уже не являлся телезвездой. Дон и Дейв играли в местной группе под названием 'N Betweens, Дейв на гитаре, Дон на ударных. Дон основал группу, когда еще учился в школе, Дейв присоединился позже, перейдя из другой группы, заменив первоначального гитариста. В основном 'N Betweens были блюзовой группой, очень популярной в Средней Англии. Они играли той аудитории, что и мы со Стивом. История грамзаписей тоже очень похожа. Они выпустили несколько синглов на французской студии Barclay, но не имели хитов вне Средней Англии. Последний раз мы виделись на пути в Германию. Встреча произошла на пароме. Они были ангажированы в Дортмунд, а мы во Франкфурт. Мы зашли в бар, и Дейв сказал, что они близки к распаду, который, видимо, совершится по возвращении в Британию. Им хотелось увести музыку в другом направлении, исполнение только блюза уже наскучило. Дейв спросил, не заинтересует ли меня позиция нового певца в их группе. Когда я столкнулся с Дейвом и Доном на улице Уолверхемптона, тут же сообщил, что ушел от Стива Брета, они об этом не слышали. Немедленно Дейв спросил, как насчет их предложения. Часть меня хотела сказать «да» прямо сейчас. Другая часть почти сказала «нет». Я был дружен с Доном, но никогда не был уверен в Дейве. Первый раз мы, как следует, познакомились в Кingfisher Country Club, вполне приличным залом в предместье Уолверхемптона. И Стив Брет и 'N Вetweens в ту ночь оказались заявлены в одной афише. Я быстро сошелся с Доном, Дейв казался отчужденным. Он сказал «привет» и потом игнорировал меня весь вечер. Я был озадачен, пока не понял, что такая манера поведения касалась всех. Дейв или Эйч, как мы его называли, никогда не был одним из многих и никогда не хотел им быть. Даже годами позже с остатками группы он предпочитал важничать. Многие не любили его за это. Они считали, что он мастер пускать пыль в глаза и самовлюбленный тип. Под всем этим, как я позднее обнаружил, скрывался совсем другой человек, но на публике он вел себя именно так. Дон являлся человеком другого плана. На людях он был тих и застенчив, почти робок. Когда же ты сближался с ним, открывал, что это очень веселый человек. Он всегда выдавал прекрасные остроты. На сцене - это сумасшедший, всё крушащий барабанщик, но самом деле - настоящий Дон иной. Он всегда был непритязательным, никогда не повышал голоса и не спорил. Я сразу полюбил его. В конце я согласился провести одну репетицию. Дейв и Дон официально не порвали со старым 'N Betweens, но уже подрядили Джимми Ли играть на бас-гитаре. Он еще учился в школе, и его родители не советовали ему входить в группу. Ему предложили место в колледже искусств, поэтому после окончания школы все надеялись, что он туда и отправится, но нужно было выбирать. Джим понимал, что 'N Betweens имела репутацию крепкой местной группы, и она нравилась ему. Однако, я для него был не очень привлекательной фигурой. До этой репетиции мы не встречались, однако он видел меня на концертах The Memphis Cut-Outs и Стива и знал мои музыкальные наклонности. Ему нравилось старое блюз звучание 'N Betweens и он надеялся, что оно сохранится при новом составе. Джим казался расстроенным, когда я был представлен, как второй певец, а не только гитарист. Он явно предпочитал Джонни, хотя не имел смелости это сказать В составе числился и певец Джонни Наулс, которого они собирались оставить. Оказалось, что я привлекался в качестве второго певца, и дополнительной гитары. Когда я это понял, то хотел отклонить предложение. Поделив с кем-то вокал, я оказывался на старой позиции, как у Стива. Я согласился, потому что в этот момент все равно ничего не делал и мне нравились 'N Betweens. Мне нравилось, что Дейв и Дон пытаются экспериментировать со свой музыкой, даже исполняя известные хиты. Я также узнал, что они собираются отделаться от Джонни, но по истечении шести месяцев. Они хорошо к нему относились, но он был ленив и ненавидел репетиции. Проблема также состояла в том, что Джонни был прекрасным блюзовым певцом и отлично владел губной гармоникой, но не умел делать музыку другого плана. К несчастью, он являлся одним из основателей группы и его нельзя было уволить. Они были заказаны на выступления в течение шести месяцев, и промоутеры ожидали видеть знакомое лицо. Наше первое большое выступление произошло в Уолверхемптонском Civic Hall. Наша роль заключалась в разогреве публики перед выходом Cream. Это была сумасшедшая команда. Барабанщик Джинджер Бейкер просто сводил с ума. Он единственный из всех исполнителей ударных использовал два комплекта установки. На концерте мы делили одну маленькую гримерную. Мы и Cream были втиснуты в комнатушку. Внезапно Джинджер расставил десяток инструментов двойного набора среди нас и начал барабанить. У него точно слетела крыша, но это произвело впечатление. Мы действительно чем-то обогащались, встречаясь с такими эксцентричными рок-н-ролльщиками. После Cream мы поддерживали дюжину великих групп, наподобие John Mayall's Blues Breakers и The Move, которая была творением Роя Вуда. The Move мы знали много лет, поскольку, они выходцы из наших краёв. Вскоре они выпустили ряд хитов, но тогда они были музыкантами местной сцены. Средняя Англия кишела выдающимися музыкантами. С двумя из них я был дружен. Это Джон Бонхем и Роберт Плант. Роберту я даже помогал несколько раз в качестве техника, когда выдавалось свободное от концертов время. В то время, он трудился в группе Listen с моими двумя одноклассниками. Мы также работали с группой Джеффa Линна The Idle Race, прежде чем он с Роем Вудом основал Electric Light Orchestra. Замечательное время. Я был окружен блестящими музыкантами, которые позже, как каждый знает, стали знамениты. Важным уроком послужило открытие, насколько значителен эффект хорошего оборудования. Мы обладали вполне приличной аппаратурой, но как бы могли продвинуться, имея возможность потратить на оснащение побольше денег. Мы бы смогли играть громче. Никогда не играли тихо. С самого начала была сделана ставка на сильный звук, независимо от размеров зала в котором проходило выступление. Организаторы всегда умоляли играть потише, но публике нравилось. Наша цель - сразу ошарашить публику и не отпускать её до конца выступления. Тот же шокирующий эффект производили наши костюмы. Мы не шли по пути постепенного увеличения давления, мы сразу входили с грохочущим оружием и умели хорошенько пригвоздить человека к стене. Вскоре пришло понимание, что сильный звук становится нашим брендом. В аспекте звучания именно это выделяло нас на фоне других музыкантов. Мы решили играть так и не иначе. Сегодня каждая команда имеет усилительные системы, от которых звук распространяется по всем направлениям. В то время даже крупные группы обладали крошечными усилителями для вокала и усилителями второй линии. Проблема состояла в том, что обычно использовались отдельные усилители для лидер-гитары, ритм и бас-гитары. Их звучание в разных частях зала было различно. Например, если вы стояли напротив баса, то его слышимость была наибольшей. Тогда Свин (техник группы и друг Нодди – прим. мое) и я породили идею соединить наши усилители в одну цепь. До нас этого никто не делал. Результатом стало равномерное звучание в обе стороны от сцены и Дейва, и Джима, и меня. Это напоминало простую следящую систему, где бы вы не находились, вы слышали группу полностью. Кажется просто, но никто до этого не додумался. Моя первая заграничная поездка с 'N Betweens проходила в Германии. К тому времени там работали несколько Уолверхемптонских команд. Мы поехали с большой охотой, потому что понимали - эта работа хорошая тренировка. Там группы всегда прогрессировали из-за длительных выступлений. Нас пригласили на месяц в клуб под названием Стар Пэлас в Киле, что расположен на побережье севернее Гамбурга. Там играло множество английских групп. Местная клубная группа называлась Paul Raven и The Boston Showband. В Германии их хорошо знали, и клуб был местом их регулярных выступлений. Мы стали одной из двух заменяющих групп, пока они отдыхали. Годами позже их лидер Paul Raven стал выступать под именем Гари Глитер. Это было наше первое знакомство. Вероятно, ему было за двадцать, но выглядел он также как и сейчас, рокер в коже и челкой в стиле Элвиса. Немцам он нравился. В 60-х там выступало множество ирландских групп с широким набором музыкантов, включая секцию духовых инструментов. Популярность объяснялась разнообразным репертуаром от ирландской джиги до рок-н-ролла. В то время Гари или Paul Raven в основном делал каверы в стилях ритм-н-блюз и рок-н-ролл. С деньгами было трудно, поскольку при переезде мы потратились на паром и бензин, а немецкие промотеры были прижимисты и авансов никогда не выдавали. К счастью, Гари увидел наше затруднительное положение. Он показал наиболее дешевые места, где можно поесть. Единственное, что мы могли себе позволить - это суп с ветчиной и горохом, который мы не переставая и ели. Мы пукали целую неделю, пока нам не заплатили немного денег, и это позволило перейти на омлет. Большая часть заработка спускалась на выпивку в клубе. Мы в нем практически жили. Работа занимала период с 8 вечера до 4 утра на пару с другой группой. Если мы после выступления заглядывали в бар, то ложились к часам 7 утра, затем до позднего обеда спали, быстро ели и опять на сцену. В конце недели время работы ещё более удлинялось. Каждый вечер в клубе случались драки, обычно из-за женщин, между моряками и местными. Частенько, пока мы играли, из зала слышались выстрелы. Это была тяжёлая сцена. Гари дал несколько советов, как лучше управлять публикой и какой тип музыки наиболее желателен. Мы были резкой и шумной группой, это немцам пришлось по душе. К несчастью хозяин клуба был иного мнения. Он хотел от нас исполнения только популярных песен, вскоре стало понятно почему. Он только что купил два изумительных усилителя производства Fender. Он называл их «коробочки», и эти агрегаты были его гордостью. «Присматривайте за моими коробочками, ребята», - говорил он каждый вечер перед нашим уходом со сцены. Нужно отдать должное – усилители действительно были хороши. В первый раз мы использовали такое прекрасное оборудование, и оно позволяло нам продемонстрировать всю мощь. Как только начиналась наша часть выступления, мы выворачивали громкость на максимум, поскольку это было обычным приёмом. Мы звучали вдвое громче, чем предыдущая группа, игравшая традиционные хиты. Хозяин выбегал к сцене и кричал, что мы угробим его усилители, и требовал от нас презренного тихого звучания. Мы не обращали внимания, но Гари предостерег, если мы не подчинимся, то останемся без денег. Так и вышло, денег мы не получили, во всяком случае, той суммы, на которую рассчитывали. Хозяин отделывался мелочью, но после двух недель мы решили изменить ситуацию. Когда мы высказались, хозяин клуба заявил, что большего мы и не заработали. Нужно играть потише и побольше хитов. Не важно, что публике нравится, он босс и нужно делать так, как он говорит. После трех недель мы твердо знали, что денег не получим и решили сбежать в Англию. Безденежье и диктат в репертуаре толкали нас на это решение. Денег хватало только на дорогу и паром. Ночью мы погрузили наше оборудование на грузовик, готовый к отъезду, до следующего вечера никто нас не хватится. Все были рады предстоящему бегству, но перед отъездом я решил наказать хозяина за его жадность. Я задумал разрушить его усилители, это должно показать ему наше отношение. План был замечательный. В течение дня хозяйские детишки игрались луком со стрелами и разбрасывали их везде. В 4 утра, притворившись идущим спать, я нашел стрелу. Сделав аккуратный надрез в обшивке колонки, я проткнул динамик стрелою. Это была гениальная идея, заметавшая следы. Затем, я поколдовал с предохранителями так, что при включении усилители должны были сгореть. Только после исследования предохранителей можно было бы разобраться, что повреждение динамика и всё остальное - диверсия, а мы к тому времени должны быть далеко. Я всё продумал так тщательно, что нас не могли прищучить. В 6 утра мы сели в грузовик и поехали в Голландию на паром. Приехав на пристань, мы увидели, что паром отчалил. Только один паром в день! Мы запаниковали. К этому времени хозяин должен был обнаружить разрушения усилителей и послать по нашему следу своих громил. Мы выбежали на пирс и стали размахивать руками и кричать. К счастью капитан увидел нас и пришвартовался. Вероятно, он спас наши жизни. По неведомому совпадению, месяцем позже, Дон и я оказались в Лондоне и, прогуливаясь вниз по Оксфорд Стрит, увидели, что нам навстречу идет громила, правая рука хозяина клуба. Это был свихнутый черный парень, определенно безбашенный. Дон заметил его первым: «Не смотри, Нод. Думаю, пришло время умереть». Мы нырнули в Селфридж и умудрились избежать встречи. Позже от групп гастролировавших в Киле после нас мы узнали, что после выхода из строя усилителей шоу пришлось отменить. Хозяин был в ярости и клялся нас наказать. Я испытал счастье. В те времена группы не имели никакой легальной защиты. Если тебя ободрали, что обычно и бывало, включай свои мозги, чтобы постоять за себя. Так я и делал. Самые суровые шоу проходили именно в Шотландии, и тогда и позже во времена Slade. С 'N Betweens одно выступление в Камноке запомнилось особенно. Это местечко южнее Глазго. Мы играли в городском зале, в это место ещё раз мало кто возвращался. С самого начала выступления толпа разделилась на две половины, стоящие друг перед другом. Обе части разделяло значительное пространство, и мы не понимали, что происходит. В задней части зала стояли ряды стульев и перед окончанием концерта обе группы начали свалку, яростно метая друг в друга эти стулья. Это была настоящая мясорубка. Мы сбежали со сцены и укрылись в гримерной. Появился промоутер. «Отличное выступление, - заявил он с порога - они полюбили вас!». «Так почему же они дерутся и кидаются стульями ?» - спросили мы и услышали в ответ: «Об этом не надо беспокоится. Они всегда кидают предметы, когда им весело. Если бы ваше выступление не понравилось, они бы вышли на сцену и крушили ваше оборудование». Прямо тут же парень хотел заказать нас ещё раз, но предложение не прошло. Это и сейчас звучит странно, а тогда просто невероятно. Один наш поклонник уехал на Багамы и подрядился управляющим клубом. Он спланировал наш перелет и два месяца выступлений в этом клубе. Даже получив в руки билеты на самолет мы всё ещё не могли поверить в случившееся. Для нас это подарок господний. Мы никогда не были в такой экзотической и жаркой стране. Это был рай, настоящий рай. Мы попали в пещеру сокровищ. Мы остановились в заказанных нам номерах огромного отеля на Гранд Багама Айсленд. На четверых выделено две спальные комнаты с видом на пристань для яхт – верх роскоши, по нашим тогдашним понятиям. Множество изумительных яхт покачивались на волнах, одна из них принадлежала Фрэнку Синатре. Нас нужно сильно толкнуть, чтобы очнуться и понять – это не сон. Первое наше выступление состоялось вечером. Мы абсолютно не представляли чего ожидать. Мы начали в 9. Первые три часа присутствовала белая публика. Мы сыграли наши лучшие вещи. «А теперь комендантский час. Туристы разойдутся на ночь по отелям, и придут местные», - от слов промоутера мы застыли в ужасе. Мы были уверены, что местные не оценят нас должным образом. Очевидно, что они питали любовь к стилям калипсо и ска. Перед глазами проплывали картины, как нас с позором выбрасывают с островов обратно в Уолверхептон. Старт шоу прошел успешно. Мы отгадали вкусы туристов, запустив хиты. Вторая часть выступления, после комендантского часа стала настоящим вызовом. Мы снова вышли на сцену и могли видеть изумленные взгляды местных. На сцене стояли четыре белых паренька, разодетых в немыслимые дерзкие костюмы. Местные тоже совершенно не представляли чего от нас ждать. Мгновение я подумал, что сейчас произойдет восстание. Взглянул на Дейва, он уставился на меня. Мы ничего не могли сделать, только играть. Прежде чем мы начали, из толпы уже послышались крики неодобрения. Некоторые из публики сразу дали понять, что даже видеть нас тошно. Мы решили игнорировать все выкрики и начали вещью Джеймса Брауна. Мгновенно атмосфера изменилась. Мы совершенно об этом не знали, но на этом острове Джеймс Браун был богом. Позже обнаружилось, что все музыкальные автоматы в пабах и клубах были полны музыкой соул и Tamla Motown. Это оказалось нашей удачей. В нашем арсенале был полный набор. После пары песен, первые ряды были буквально готовы нам ноги целовать. Багамские жители никогда не слышали, чтобы кто-то ещё исполнял музыку Джеймса Брауна. Они с изумлением смотрели на горстку белых парней. Сказать, что мы испытали облегчение от такой реакции, означает - не сказать ничего. Мы были шокированы более, чем кто-то из публики. С той ночи место стало нашим. Если в дальнейшем у Slade случались удивительные вещи, то наша Багамская эпопея подготовила нас к таким поворотам. Мы устраивали такие эксцентрические шоу, что и представить невозможно. Идея заключалась в смешении жанров, и наша музыка переплелась с выступлениями местных артистов, включая танцоров лимбо, пожирателей огня и трансвеститов в клетке. Нечто похожее на экстравагантное кабаре-шоу. В качестве конферансье выступал гей по имени Эрик. Это был местный любимый полоумный. Мы никогда прежде не встречали такого яростного парня. Нам попадались несколько геев в Германии, но по сравнению с постоянно обкуренным Эриком они ходили в детский сад. Этот черный парень был подобен Лари Грайсону, но ещё круче. В нём сидел огромный Афро-дух и всегда бегал отдельно от тела. Кроме роли ведущего, он играл на барабанах. В том клубе каждый мог заявить о своих талантах, и, в некоторый момент, каждому разрешалось выйти на сцену. Эрик утверждал, что на Багамах он второй по мастерству барабанщик на бонго и каждый вечер демонстрировал мастерство, выступая соло минут на двадцать. Начав, он уже не мог остановиться, и нам стоило большого труда оттащить его от барабанов. Бог его знает, кто же на Багамах лучший барабанщик бонго. К счастью мы никогда этого не узнали, но Эрик утверждал, что однажды его видел, и тот парень был ещё яростнее его. Эрик приобщил меня к марихуане. Она закладывалась в бутылку рома и вымачивалась, как приправа для соуса. Однажды он притащил это пойло в клуб и предложил мне хлебнуть. Я мгновенно слетел с катушек. На Багамах происходило много сумасшествия. Ни одного вечера не было без курьезных случаев. Эрик часто улетал слишком далеко, и мне приходилось выступать за ведущего. Мне доводилось трудиться и за рабочего сцены и доставлять клетку с танцором гоу-гоу. Я делал всё. Приходилось сгонять со сцены некоторых чудаков, которые задерживались больше, чем нужно. Я вытаскивал из бара обкурившихся музыкантов, когда подходило время их выхода. Припоминаю случай, когда на сцену позволили выйти парню, стоявшему на дверях вышибалой. Это был огромный человек-гора. Неделями он упрашивал нас о выходе на сцену и когда ему всё-таки позволили спеть, он оказался с голосом маленького писклявого мышонка. Мы повалились от смеха. Он прикидывался крепким зданием из кирпича, оказался, как четырехлетний ребенок в среде гелия. Другой момент произошел с Серебряным Человеком. Это был артист местного кабаре и его номер входил в первую часть выступления. Он покрывал себя серебряной краской с головы до ног и исполнял танец Вуду. Особенность выступления заключалась в ограничении номера по времени и после этого удалении краски, так как кожа нуждалась в дыхании. Один раз Эрик особенно яростно исполнял номер на бонго и смертельно наскучил публике, потому что был сильно под кайфом. В это время Серебряный Человек стоял за сценой и ждал своего выхода. Он делал знаки рукой, чтобы мы оттащили Эрика от барабанов. Внезапно ему стало плохо, и он попытался стереть краску полотном занавеса. Ноги его подкосились, и он рухнул на пол. Я подскочил и помог удалить краску. Слава богу, он пришел в себя. Подобные штуки случались каждый вечер. Мы работали с полоумными. Только началась новая роскошная жизнь, случилось несчастье. Обнаружилось, что денег нам не светило. Промотер выдавал только карманные деньги, но нас это не сильно смущало. Мы не нуждались в деньгах. Мы жили в роскошном отеле, заказывая еду и комнатные услуги, напитки без меры - всё за счет клуба, как мы думали. Но у клуба, как выяснилось, имелись финансовые проблемы, и к половине нашего срока хозяин оказался банкротом. Он задолжал отелю и по счетам бара. Сумма на тысячи фунтов. Единственной надеждой было открытие клуба новым хозяином. У нас на круг оказалось не более 100 фунтов, отель настаивал на полной оплате. Мы должны были остаться ещё на три месяца, чтобы погасить долги. В отеле отнеслись к ситуации с пониманием, видя наши усилия отработать долг, но для нас это оказалось позором и унижением. Нас переселили в крошечную комнату, и денег на питание не хватало. Во время ланча мы обедали в одном городском отеле и на пару долларов наедались до отвала, в следующие 24 часа наступал пост. В течение последней недели на Багамах мы высказали друг другу, что нам не нравится в нашем коллективе и это помогло нам в дальнейшем выработать верную линию. Обнаружилось, что у нас четыре очень разных характера, и наиболее желчный у Джима. Он мог допустить оскорбительные замечания, хотя в половине случаев даже не подозревал об этом. Его рот работал быстрее, чем мозги. Я помню, он встретил девушку и сказал, что её волосы выглядят, как солома. Он довел её до бешенства. Мы никогда не могли понять, когда он действительно хочет обидеть, а когда просто не думает о последствиях. После того, как мы провели столько времени вместе, из ситуации нашелся простой выход. Мы перестали замечать обидные замечания Джима. В группе нельзя относиться друг к другу слишком серьёзно, иначе произойдет распад. В музыкальном плане мы также претерпели существенные улучшения. Четыре месяца безостановочных шоу сделали нас невероятно закалёнными, особенно Дона. Дейв, Джим и я всегда имели передышку во время выступления местных артистов, но не Дон. Только немногие из них имели собственного барабанщика, поэтому Дону приходилось играть с 9 вечера до 4 утра каждую ночь. Вскоре после нашей поездки на Багамы у нас появился новый агент. Нас соблазнили уйти из Астра Эдженси парень по имени Роджер Ален и его партнер по бизнесу Нита Андерсон, которые основали в Средней Англии новое агентство. Он устроил смотрины на Фонтана Рекордс в Лондоне, поскольку знал генерального директора студии - Джека Баверстока. Встреча была намечена в главном офисе на Марбл Арч. Роджер наврал, что Джек большой поклонник 'N Betweens и давно хочет встретиться, это оказалось полной чушью, но мы купились. Он устроил встречу с генеральным директором, а не с каким-то рядовым менеджером, и это должно было сработать на прорыв. Никогда не забуду первого визита в офис Джека Баверстока. Думаю, что остальные тоже помнят его. Мы никогда не были в такой обстановке. Джек играл с в гольф на ковре с использованием приклеивающихся лунок. «Проходите и садитесь», - сказал он, даже не повернувшись. Затем он начал обсуждать дела между ударами по шару: «Я дам вам неделю на запись и своего инженера. Сыграйте несколько песен, как вы делаете это на сцене. После этого решим, что с вами делать». Это очень удивило, ведь ранее наши записи не превышали несколько часов. Как Роджеру удалось все это провернуть, осталось неизвестным, а позже выяснилось, что Джек никогда не слышал о 'N Betweens. Прежде чем выпустить альбом, нам было необходимо поменять название, на этом настаивал Джек. Ему не нравилось название 'N Betweens, потому что публика могла усмотреть в этом что-то бисексуальное. Мы занервничали, в 60-х такая сторона дела могла обернуться скандалом. Появились кандидатные названия, включая Ник, Нак и Нуф, но Джек всех их отверг. Его предложение стало Ambrose Slade. Джек также настаивал на сотрудничестве с Лондонским агентом. В те дни все группы получали признание только в Лондоне, именно там была сосредоточена вся звукозаписывающая индустрия. И хотя The Beatles из Ливерпуля, а The Hollies из Манчестера, настоящий прорыв они совершили, только приехав в Лондон. Агентства Средней Англии могли организовать выступления в Лондоне, но в непрестижных местах. Для того играть в тех залах, где вас могли заметить музыкальные репортеры и поддержать своим авторитетом раскрученные группы, необходим агент в Лондоне. Агента звали Джон Ганнел. Он и его брат Рик были работали в крупнейшем агентстве, управляющим дюжиной артистов стиля ритм-н-блюз и соул, таких, как Georgie Fame, Alan Price, Geno Washington и The Ram Jam Band. Им также принадлежало несколько модных клубов, где эти артисты выступали. Братья были общеизвестны своей жесткостью в бизнесе, зато мы получили доступ на эти площадки. Джек послал наши записи Джону Ганнелу, и тот захотел встретиться с нами. Мы чувствовали важность момента, и какое дело могло бы развернуться. Джон выглядел очень внушительно, как типичный лондонский агент. С собой он привез Чеса Чендлера, который был высок и крепко скроен. Едва он вошел, мы сразу его узнали. Ранее он выступал басистом в The Animals, а также открыл и продюсировал Джимми Хендрекса. Мы трепетали. Первое выступление, организованное Джоном, состоялось в клубе под названием Rasputins на Нью Бонд Стрит. Это было очень стильное и странное место, где предпочитали скорее музыку диско, чем рок. Мы почти закончили первую часть выступления, когда приехал Чес. Мы не завоевали публику до конца, но было очевидно, что мы понравились. Общеизвестно, диско публику тяжело растормошить. Сначала они вообще игнорировали нас и только танцевали. Им казалось, что проявление знаков одобрения нам, покажет их, как поклонников диско, со слабой стороны. Ко времени прибытия Чеса, уже все смотрели в нашу сторону. Я выкладывался полностью и использовал все мыслимые трюки из нашего арсенала, чтобы вовлечь публику в происходящее действие. Я вытаскивал людей на сцену, и мы вместе пели. В перерывах между песнями, я выхватывал хорошеньких девушек и успевал заговорить и закрутить их. Реакция публики была блестящей. Каждый вокруг нас стал прыгать и кричать. Мы прижали наши самые эффектные номера для получасового финала. Мы рассчитывали, что Чес придет именно в этот отрезок концерта. Как только он вошел, мы дали на полную катушку. Он стоял в задних рядах с огромной улыбкой на лице. После шоу Чес зашел в костюмерную и сказал, что хочет заключить с нами контракт. «Вы - глоток свежего воздуха, никогда не видел диско-публику такой возбужденной!» - сказал он. Он уверял, что своё решение принял, ещё не входя в двери. Всё решила атмосфера, которая чувствовалась на лестнице, на подходе к залу. Годами позже он рассказал мне другую историю. По его словам, мой резкий голос и умение контактировать с аудиторией были главными причинами, повлиявшими на принятие решения в нашу пользу. |
Добавить документ в свой блог или на сайт
