Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах и улицах «Добрая дорога детства» 2
Скачать 0.74 Mb.
|
Бабенко В.Н. д.и.н., в.н.с. ИНИОН РАН, профессор Российской правовой академии ОБРАЗ РОССИИ И УКРАИНЫ В КОНТЕКСТЕ РАЗВИТИЯ ДВУСТОРОННИХ ОТНОШЕНИЙ Введение Образ страны, представляя собой особое субъективное отражение действительности в сознании людей, должен, несомненно, охватывать все стороны жизни общества, включая его историко-культурные, мировоззренческие, научные и другие особенности. Исследователям, разрабатывающим данную проблему необходимо учитывать эти особенности, не забывая и о политической составляющей образа любой страны, которая в последние годы играет все более значимую роль. Ярким примером этого является попытка некоторых государственных деятелей и экспертов России и Украины использовать возникавшие в постсоветский период проблемы в двусторонних отношениях в политических целях в ходе избирательных кампаний. Образ страны предполагает, по мнению В. Мироненко, «некоторый объем объективной информации, преломленный в индивидуальном и коллективном мировосприятии и системе ценностей» (56, с. 299). Касаясь проблемы различий между образом и имиджем страны, он допускает в то же время выделение нескольких образов России: историко-географического, демографического, экономического, геополитического и др. Однако данные образы следует рассматривать как важные факторы, оказывающие влияние на формирование образа России в целом в общественном сознании Украины, который не может быть единым в восприятии жителей западной и восточной ее частей, а также Крыма. В. Мироненко подчеркивает, в частности, что «целостного образа России в Украине пока не существует» не потому что ее воспринимают в различных украинских регионах по-разному, а прежде всего потому что сама Россия «находится в процессе глубокой трансформации» (там же, с. 300). Образ России в украинской истории присутствует, пишет он, «в самых разных исторических сочинениях – от “Истории Украины-Руси” отца украинской национальной историографии Михаила Грушевского до книги экс-президента Леонида Кучмы “Украина – не Россия”» (там же, с. 302). В рамках ключевых геополитических образов России Д.Н. Замятин выделяет следующие образы, представленные различными исследователями: 1) «Остров Россия» (Ильин М.В., Цымбурский В.Л.), который «базируется на этнокультурных, цивилизационных и языковых особенностях Древней Руси и средневековой России, предопределивших аутентичность самого образа»; 2) «Россия – Евразия» (Вернадский Г.В., Савицкий П.Н.) как образ, разработанный в рамках концепции евразийства в 20 – 30-е годы ХХ в.; 3) «Россия-и-Европа» или «Россия как Европа» (Зимин А.А.), в соответствии с данным образом Россия «воспринимается во многом как маргинальная, пограничная, фронтирная страна Европы, во многом схожая, например, с Испанией – прежде всего, конечно, на историко-культурных основаниях»; 4) Россия как правопреемница Византии (Оболенский Д.), в соответствии с этим образом «Россия входила в византийский культурный круг», а российскую цивилизацию при этом называли «византийско-православной». К нему примыкают образ «России как Скандовизантии» (Лихачев Д.С.) и «Россия – также Восточная Европа» (Игрицкий Ю.И.). Данные представления неоднократно менялись, пишет Д.Н. Замятин, «на протяжении ХХ столетия, включая порой совершенно различные страны и страновые и региональные образы» (26). В состав основных геополитических образов России входит, по мнению Д.Н. Замятина, и Украина, так как она «в значительной степени пересекается с самим образом России (если рассматривать его как систему взаимосвязанных геоисторических, геокультурных и геополитических образов)». Он обосновывает это, опираясь на современные исследования, тесно переплетающимися политической историей и политической географией России и Украины, составлявших часто «фактически единое целое (от исторического вхождения территории Украины в состав России до создания Украинского государства в результате распада СССР)» (там же). После распада СССР сохранились, отмечает академик РАН А. Чубарьян, «обвинения России в тенденции к авторитаризму, в нарушении прав человека (например, чеченская проблема), время от времени возрождаются старые антирусские стереотипы» (90, с. 74). К тому же, «устойчивость негативных стереотипов базируется на неких традициях и исторической памяти о многовековом прошлом» (там же, с. 75). Доктор исторических наук О. Буховец полагает, что «развал СССР и социалистической системы дали мощный импульс для формирования общего недифференцированного негативизма по отношению ко всем основным социальным проектам, осуществлявшимся в прошлом» (8, с. 37). Коммунисты, рассматривавшиеся ранее как виновники национальных трагедий почти во всех бывших союзных республиках, были заменены, указывает он, на русских, а все преступления сталинского тоталитарного режима стали называть преступлениями русских. Поэтому в общественном мнении бывших советских республик начал формироваться образ врага в отношении России, который стал переноситься из прошлого в современность (там же). Е.Ф. Тарасов, рассматривая лингвистический аспект проблемы, отмечает, что «образ России у русских и иностранцев как социальный стереотип представляет собой фрагмент языкового сознания с аффективно окрашенным содержанием». По его мнению, у русских он «формируется целенаправленно в инструктивном обучении и при помощи СМИ, у иностранцев он складывается в результате речевого воздействия СМИ и частично из впечатлений, вынесенных из непосредственного знакомства со страной» (62, с. 6). При этом важно не забывать, что представления о России и Украине в общественном мнении двух стран складывались в процессе многовековой совместной истории. На них оказали большое влияние исторические и культурные традиции двух братских народов. Они нашли отражение в работах российских и украинских исследователей, которые широко используют выступления руководителей государств и политических деятелей, данные социологических опросов, материалы средств массовой информации и другие источники. В то же время С. Ширин считает, что «использование различных парадигм исследования формирования образа России на постсоветской Украине приводит не только к различной терминологии, но и к применению различных принципов при отборе эмпирической базы, от которой зависит сама сфера исследуемых фактов» (91). Учитывая отношения, сложившиеся между двумя государствами, он подчеркивает, что сам факт исследования образа России в современной Украине является политическим актом. В рамках первой парадигмы он полагает, что пособником антироссийской ксенофобии «явилось украинское государство, для которого (с тех пор, как Украина обрела независимость) формирование отношения широких слоев общественности к русскоязычному меньшинству стало важной политической задачей» (там же). На основе второй парадигмы автор выводит «источник ксенофобии из процесса дерусификации, которым сопровождается формирование украинской национальной идентичности» (там же). При помощи третьей парадигмы можно, считает С. Ширин, «обвинить российских политиков в том, что они сами провоцируют украинских националистов на ксенофобию, высказывая суждения о необходимости российской гегемонии в этой стране» (там же). А.Н. Окара отмечает, что «позитивная программа развития образа России в Украине и других странах СНГ должна исходить из приоритетов “soft power” и уважительного отношения к самим этим странам, их народам и национальным культурам» (63, с. 30). Автор предупреждает, что Россия должна строить свои отношения к Украине «не на национальном эгоизме, а на поиске общих целей, общих интересов и “общей судьбы”» (там же). Это должно касаться естественно и Украины, о чем А.Н. Окара однако умалчивает. Таким образом, определяя понятие и содержание образа России и Украины в двух странах, исследователи руководствуются различными подходами, которые позволяют выделить историко-географические, геоисторические, геокультурные, геополитические и другие грани этого образа, нередко получающие самодовлеющую значимость. Для понимания важности проблемы с точки зрения развития отношений двух стран и братских народов важно не запутаться в терминологической эквилибристике, а в доступной для восприятия форме представить два основных вида данного образа (негативный и положительный) и показать какой вклад в их формирование внесли государственные лидеры и политические деятели, исследователи, а также средства массовой информации. Разумеется, при этом немаловажное значение имеет то, на какие историко-географические, культурные и геополитические факторы опираются конструкторы этих образов. Образ России и Украины в выступлениях их государственных лидеров и политических деятелей Руководители и политические деятели России и Украины имеют непосредственное отношение к формированию современного образа двух стран, так как средства массовой информации, отражая их высказывания, придают им особую остроту особенно в период избирательных кампаний или обострения двусторонних отношений. Российский исследователь А. Подберезкин отмечает, что «образ России во многом является следствием ее позиционирования в мире по отношению к ключевым мировым проблемам», представляя собой проецированное отображение доминирующей во властной элите идеологии. Из этого следует, что представители высшего руководства страны могут в рамках повседневной политики корректировать этот образ (70). Именно такие особенности были характерны для деятельности руководителей двух стран в постсоветский период. Указывая, что внешний образ России за последние 15 лет не менее четырех раз подвергался корректировке, А. Подберезкин считает, что у политической элиты нет продуманной долгосрочной стратегии. Объясняет он это просто: «не имея идеологии, невозможно иметь и стратегию, как невозможно сформировать и устойчивый образ России, для которого требуется время» (там же). Государственные и политические деятели Украины после распада СССР стремились использовать образ России как правопреемницы Советского Союза, олицетворяя ее с государством, сохранившим прежние имперские традиции, для упрочения своего суверенитета. «В качестве нового образца развития перед ними витал, - отмечает профессор Национального университета «Киево-Могилянская академия» Н. Амельченко, - образ западноевропейского национального государства, которое “реформаторы – либералы и демократы” воображали как наилучшую форму соединения либеральной экономики и демократической политики» (1, с. 197). В 1992 г. на совместной пресс-конференции с президентом Туркмении С. Ниязовым в Ашхабаде Л. Кравчук на вопрос о взаимоотношениях с Россией и перспективах развития СНГ ответил: «Россию лучше иметь союзником, а укреплять СНГ при недостроенной национальной государственности опасно» (15). Эта установка первого украинского президента фактически сохранила свою актуальность во внешнеполитическом курсе Украины до настоящего времени. На первом этапе развития двусторонних отношений сложнейшей стала проблема статуса Севастополя и базы Черноморского флота РФ. Причем она была настолько сложной, что долго не удавалось выработать единую позицию по данному вопросу между исполнительными и законодательными ветвями власти на Украине и в России. В целом Черноморский флот состоял из 440 кораблей, 18 подводных лодок, примерно 200 вспомогательных судов, 300 самолетов и 70 000 персонала и должен был обеспечивать присутствие СССР в Средиземноморском регионе (33, с. 107). В связи с тем, что Черноморский флот обладал ядерным оружием, он находился в подчинении единого командования СНГ. В то же время Украина заявила, что она готова уступить России суда, оснащенные ядерным оружием, но претендует на половину других боевых кораблей. 5 апреля 1992 г. Л. Кравчук издал указ «О неотложных мерах по строительству вооруженных сил Украины», в котором предусматривалось формирование Военно-Морских сил Украины на базе Черноморского флота, т.е. речь шла фактически о передаче данного флота под юрисдикцию Украины. В ответ на это президент Б. Ельцин 7 апреля подписал указ «О переходе под юрисдикцию Российской Федерации Черноморского флота». Такие шаги вызвали серьезнейшее обострение ситуации в Севастополе, что могло привести к открытому конфликту между двумя странами. Следует отметить, что Л. Кравчук не исключал в то время возможность военного решения вопроса о Черноморском флоте и провел даже по этому поводу совещание с министром обороны Украины К. Морозовым. Однако когда ему доложили, что «соотношение численности вооруженных сил Украины и России 1:7 в пользу России», он согласился на переговоры (23, с. 84-85). 9 апреля 1992 г. в чрезвычайно сложных условиях президенты Украины и России вынуждены были приостановить действие своих указов и начать переговоры. Первая встреча государственных делегаций по переговорам о Черноморском флоте состоялась в Одессе 29-30 апреля 1992 г. На них некоторые представители украинской делегации объявили, что Украина претендует на «555 кораблей и судов Черноморского флота из 645, которые, по существующей тогда оценке украинской стороны, находились в составе флота» (там же, с. 103). В связи с тем, что украинская делегация не приняла ни одного из 11 принципов для ведения переговоров, представленных российскими участниками, наша делегация предложила, пишет Ю.В. Дубинин, ввести мораторий «на любые односторонние действия, осложняющие обстановку вокруг Черноморского флота, а также конкретные меры по осуществлению такого моратория» (там же, с. 105). 23 июня 1992 г. в Дагомысе делегации договорились передать Черноморский флот под совместное командование и до 1995 г. добиться его раздела. На следующей встрече 3 августа 1992 г. в Ялте они пришли к согласию по процедуре раздела флота. Однако в июле 1993 г. Верховный Совет России принял решение признать Севастополь как базу российского флота и административную единицу Российской Федерации. Это способствовало значительному обострению политической ситуации в Крыму. В сентябре 1993 г. на встрече президентов двух стран в Массандре российская делегация неожиданно потребовала от Украины оплатить долги за потребленные энергоресурсы или зачесть их в качестве платежа за Черноморский флот, а за неделю до этого Россия сократила на 24% подачу газа в Украину. Тем не менее, 15 апреля 1994 г. в Москве президенты двух стран подписали соглашение о разделе Черноморского флота, в соответствии с которым Украина получала около 20% флота (164 судна). 21 апреля 1994 г. в Севастополе министрами обороны двух стран было в целом согласовано, как отмечает Ю.В. Дубинин, «конкретное распределение кораблей и судов между Россией и Украиной (164 корабля и судна ЧФ Украине – 18,3% и 699 кораблей и судов России – 81,7%)» (там же, с. 191-192). Однако не удалось договориться о месте базирования двух флотов. Украина считала, что Севастополь должен стать единым местом базирования украинского и российского флотов. Россия же настаивала на том, что Севастополь – база российского Черноморского флота. После этого украинская морская пехота захватила сооружения Черноморского флота в Одессе, а в мае 1994 г. на кораблях Черноморского флота, находившегося формально под единым командованием, начали поднимать российские андреевские флаги. Такой поворот событий потребовал еще одной встречи на высшем уровне, которая состоялась в Москве 17 июня 1994 г., где было принято решение ускорить процедуру раздела флота. В связи с этим возникает вопрос об оценке деятельности руководства России в период крайне опасного обострения двусторонних отношений. Так, в интервью РИА Новости 25 апреля 2007 г. первый президент Украины Л. Кравчук, отметил, что Б. Ельцин в отличие от других руководителей Российского государства «отражает собой всю Россию» и «его взгляды могли бы повлиять на некоторых людей на Украине весьма положительно» (43). В свою очередь украинский политолог В. Карасев 23 апреля 2007 г. заявил: «Современная Украина не может отрицательно оценивать деятельность Ельцина в истории российско-украинских отношений» (7). Президент России сделал все, отметил он, чтобы спорные и конфликтные вопросы между двумя странами «решались путем компромисса и дипломатического инструментария». Кроме того, он всячески стремился «поддерживать дружеские теплые отношения с руководством Украины – Кравчуком и Кучмой». Он много сделал также для подготовки и ратификации российско-украинского договора 1997 г. Как полагает В. Карасев, хотя «известное пожелание Ельцина российским чиновникам каждое утро думать об Украине» и содержало долю шутки, оно воочию демонстрирует «позитивное отношение Ельцина к Украине как государству и украинцам». По его мнению, благодаря «Ельцину и другим лидерам постсоветских государств удалось избежать югославского сценария и уберечь всех от балканизации постсоветского пространства» (там же). В апреле 2010 г. Л. Кравчук дал интервью «Независимой газете», в котором он затронул и некоторые вопросы экономического сотрудничества двух стран. Он, в частности, сказал о своем предложении использовать в качестве переходной валюты рубль. Однако Б. Ельцин отверг это предложение (42). Касаясь построения равноправных отношений между двумя странами, он вспоминает, что после того, как ему удалось договориться с Ельциным о создании зоны свободной торговли, Россия через несколько дней предложила список своих товаров, подлежавших изъятию из данной зоны. Однако именно для Украины эти товары имели большое значение. Л. Кравчук дал такую, по-видимому, точную оценку двусторонних контактов периода 1991–1994 гг.: «...мы не умели договариваться». Он справедливо заключил, что Украина и Россия «должны научиться цивилизованным, демократическим, международным правилам отношения друг к другу» (там же). Новый президент Украины Л. Кучма в течение десяти лет так и не смог четко определить приоритеты в политической и социально-экономической сферах. В области внешней политики он продолжал балансировать между Западом и Востоком, что непосредственно сказалось и на невозможности сформировать на Украине положительный образ России. Называя часто Россию в официальных выступлениях важным стратегическим партнером Украины, президент Л. Кучма в то же время указывал на различия, существовавшие между двумя странами, подчеркивая при этом, что любое копирование российского опыта неизбежно приведет к «вторичности» и «второсортности» Украины (40, с. 509). К этим различиям он относил прежде всего то, что Украина якобы сделала свой европейский выбор еще «в глубокой древности», а России «менее присуще чувство принадлежности к Европе» (там же, с. 510). Призывая в процессе украинской самоидентификации строго следовать формуле «Украина – не Россия» и провести четкую инвентаризацию «в головах и душах», Л. Кучма в то же время не предлагал путей и способов решения проблем, накопившихся в отношениях между двумя государствами, очевидно, надеясь на то, что Евросоюз поможет их решить (там же, с. 23-24). Такие высказывания президента Л. Кучмы о месте и роли России в современном мировом сообществе, несомненно, способствовали формированию в общественном мнении Украины образа России как евроазиатского государства, которому, в отличие от Украины, еще предстоит доказать свою приверженность и принадлежность к европейской цивилизации. В 1992 г. «Россия потребовала, - пишет Л. Кучма, - чтобы мы платили ей за нефть и газ по мировым ценам». В то время это составляло 80-90 долл. за 1000 куб. м. газа, а в год Украина должна была выплачивать России 6,4 млрд. долл. По его мнению, это был ультиматум: «Или мы возвращаемся в Союз (а значит, ведем за собою большинство остальных бывших советских республик), или впадаем в коллапс». Кроме того, он считал, что такими действиями Россия спровоцировала начало поворота Украины на Запад. Как видим, Кучма сам себе противоречит, с одной стороны, утверждая, что от Запада украинские власти ждали не денег, а лишь поддержки независимости Украины, а с другой, признавая, что они мечтали тогда «о каких-то ста миллионах кредита, как о ста миллиардах» (39, с. 272). В 1994 г. Украина накопила огромные долги за российский газ и стала, как вспоминает Л. Кучма, фактически банкротом. Если бы Россия желала этого, она добилась бы ее банкротства. Однако Россия хотела, чтобы за долги Украина отдала, указывает он, предприятия и, в первую очередь, стратегические (там же, с. 54). В 1995 г. в результате реформы по либерализации цен стоимость газа, нефти и нефтепродуктов, которые Украина получала от России, повысилась примерно в 1000 раз. «Россия не стала играть с нами в рабоче-крестьянскую или славянскую солидарность», отмечает Л. Кучма, а продолжала действовать с позиций своих национальных интересов (там же, с. 63). Правда, в интервью газете «Известия» в июле 2008 г. он подверг резкой критике политику «оранжевого» руководства Украины, подчеркнув, что только «Россия может позволить себе развиваться в том направлении, которое считает нужным» (32, с. 3). А зависимость Украины во многих областях является настолько очевидной, что «нам не с чем идти в Европу», - отметил он (там же). Жаль, что прозрение у экс-президента Л. Кучмы наступило так поздно. Ведь ошибки, допущенные в период его президентства, и способствовали приходу к власти «оранжевого» руководства, а также возникновению острого политического и социально-экономического кризиса в стране. Необходимо отметить, что в сентябре 2002 г. известный украинский поэт и общественный деятель Д. Павличко, обосновывая необходимость разработки украинской национальной идеи, писал: «Из всех недостатков нашей государственной системы, она имеет несомненные достоинства, к которым относятся сохранение территориальной целостности, европейский выбор, подготовка к членству в НАТО, негативное отношение к российско-белорусскому союзу, аграрная реформа, рост внутреннего валового продукта» (65, с. 56). Как видим, из шести названных им достоинств, два фактически остаются в настоящее время приоритетными направлениями внешней политики Украины, возможность реализации которых практически исключается при доминирующем существовании положительного образа России в общественном сознании украинского населения. В результате президентских выборов 2004 г., переросших в «оранжевую» революцию, к власти пришли политические силы во главе с В. Ющенко, которые уже твердо заявили о своем геополитическом выборе, ориентированном на Евросоюз и НАТО. При этом они не желали учитывать такие факторы, как тесные экономические связи украинских предприятий с предприятиями стран СНГ, энергетическую зависимость Украины, историко-культурные традиции и др. Все это привело к острым противоречиям между президентом В. Ющенко, с одной стороны, и «Партией регионов» во главе с В. Януковичем и рядом политических сил, - с другой. Следует также отметить особую роль в осуществлении «оранжевой» революции и влияние на формирование общественного мнения в Украине таких организаций, как Национальный демократический институт США, Информационное агентство США, «Фридом Хаус», Институт «Открытое общество» Дж. Сороса и др. При их непосредственной финансовой помощи на Украине было создано около 900 местных неправительственных организаций, которые приняли, пишет Э. Попов, активное участие в подготовке и проведении «оранжевой» революции (71, с. 97). В свою очередь российский политолог С. Марков считает, что в настоящее время на Украине действуют 2800 неправительственных организаций (35, с. 7). Э. Попов предупреждает, что, обеспечив победу «оранжевой» революции, украинские неправительственные организации стали заниматься экспортом «идей и технологий государственного переворота в сопредельные с Украиной страны, - прежде всего, в Белоруссию и Россию (в меньшей степени, в Азербайджан)» (71, с. 99). Касаясь деятельности 5-миллионной украинской общины в России и украинских неправительственных организаций, автор указывает, что «Украина, являя собой огромную зону нестабильности, активно поддерживаемая Западом, будет экспортировать “стратегическую нестабильность”» в Российскую Федерацию (там же, с. 103). Данную точку зрения поддерживает и С. Мирзоев. Он отмечает огромное влияние США на политику современного руководства Украины, подчеркивая при этом, что «многообразие текущих событий укладывается в описание двух трендов: отрыв во всех аспектах Украины от России и формирование новой, вполне поддающейся внешнему управлению украинской политической системы» (54, с. 121-122). Естественно, что в такой ситуации влияние внешнего фактора на изменение образа России в общественном сознании Украины в тот период играло большую роль. Проблема европейского выбора Украины особенно активно выдвинулась на первый план в последние годы президентства В. Ющенко. 22 февраля 2008 г. в интервью обозревателю газеты «Время новостей», он подчеркивал, что вступление Украины в НАТО обусловлено необходимостью гарантировать ей «суверенитет и сохранение национальной целостности» и «не несет ни одной угрозы России» (10, с. 2). Однако еще в январе 2008 г. президент В. Ющенко, премьер-министр Ю. Тимошенко и спикер Верховной рады А. Яценюк направили генеральному секретарю НАТО письменное обращение с просьбой рассмотреть вопрос о присоединении Украины к Плану действий по членству в Североатлантическом альянсе на саммите в Бухаресте. О своем отношении к вступлению страны в НАТО высказался 1 марта 2008 г. на 2-м съезде Советов Украины и лидер оппозиционной Партии регионов, бывший премьер-министр В. Янукович. Его заявление о переходе партии к массовым акциям протеста, направленных против вступления Украины в НАТО, вызвало неоднозначную реакцию украинских экспертов. Так, директор Института глобальных стратегий В. Карасев подчеркнул, что «это означает выведение парламентского кризиса на улицу и создание дополнительно еще и общеполитического кризиса» (29). Правда, уже через несколько дней в интервью газете «Известия» тональность высказываний В. Януковича несколько изменилась. На вопрос о вступлении Украины в НАТО он ответил, что «нужно помнить о добрососедстве с Россией», а также о необходимости достижения «понимания в обществе» (14). В первые годы после победы «оранжевой» революции возникло противостояние между В. Ющенко и В. Януковичем в средствах массовой информации Украины как борьба «двух путей развития Украины» (88, с. 97). Однако ослабление требований В. Януковича об установлении особых отношений с Россией, о нейтральном статусе Украины и сохранении русского языка, а также его позиция по выводу страны из кризиса, по мнению экспертов, «сейчас вызывает куда большие симпатии у ЕС, чем экстремизм президента и его команды рейдеров» (там же, с. 98). 7 августа 2007 г. В. Ющенко, выступая на съезде партийного блока Наша Украина – Народная самооборона (НУНС) накануне досрочных парламентских выборов, заявил: «Одна нация – один язык – одна церковь». Провозглашение такого лозунга должно было консолидировать украинскую нацию. Но это привело, как известно, к расколу в обществе, а сам автор данного высказывания потерпел позорное поражение на очередных президентских выборах. Учитывая сложную внутриполитическую ситуацию, премьер-министр Украины Ю. Тимошенко отмечала, что Украине необходимо проводить широкую разъяснительную работу о преимуществах участия страны в НАТО. Об этом она заявила на конференции «Украина – ЕС» в Брюсселе 10 марта 2008 г. В связи с этим правительство Украины «предусмотрело значительное финансирование информационной кампании относительно принципов и задач коллективной безопасности в мире», и руководство страны, по словам Ю. Тимошенко, «должно проводить серьезную информационную работу относительно освещения отношений Украины с Альянсом» (80). А это неизбежно приводило к попыткам переубедить большую часть населения Украины, выступавшую за интеграцию со странами СНГ и в первую очередь с Россией. И для этого необходимо было скорректировать образ России, который складывался в течение общей многовековой истории в общественном сознании населения Украины. Социологические опросы, проводимые на Украине, свидетельствуют о неоднозначном отношении к данному геополитическому выбору. Так, генеральный директор «ФОМ-Украина» А. Бухалов сообщил 11 марта 2008 г., что 62,3% украинцев одобряют идею проведения референдума о вступлении страны в НАТО. При этом «письмо генеральному секретарю НАТО Яапу де Хооп Схефферу о присоединении Украины к ПДЧ, подписанное президентом Виктором Ющенко, премьером Юлией Тимошенко и главой парламента Арсением Яценюком, население Украины в целом не одобрило». Кроме того, данное письмо послужило тому, что 43,3% опрошенных стали хуже относиться к В. Ющенко, 42% - к Ю. Тимошенко и 41,2% - к А. Яценюку. И только около 10% населения страны поддержали данное письмо. В то же время письмо руководителя Партии регионов В. Януковича генеральному секретарю НАТО с просьбой не рассматривать вопрос о присоединении Украины к Плану действий по членству в НАТО одобрило 47,5% украинцев (46). Кроме того, и выступления некоторых бывших государственных деятелей западных стран непосредственно способствовали активизации дискуссий по вопросу вступления Украины в НАТО и подталкивали ее руководство на скорейшее принятие соответствующего решения. Так, бывший помощник президента США Дж. Картера по национальной безопасности З. Бжезинский на 8-м Круглом столе, посвященном проблемам государственного развития Украины, издевательски заявил, что «Украина должна сказать своему младшему брату – России, чтобы та училась у нее политической культуре». Заметив насмешки слушателей, он пояснил, что Россия «в действительности младший брат Украины для тех, кто знает историю» (5, с. 15), чем сам, безусловно, продемонстрировал слабое знание истории Древней Руси. Обосновывая жизненную необходимость для Украины европейского выбора, З. Бжезинский указывал, что «поскольку Украина двигается к Европе, империалистическая возможность для России закрывается навсегда, и Россия тогда будет иметь лишь одну возможность – последовать примеру своего старшего брата» (там же). Другими словами, американский эксперт без учета особенностей внутриполитической ситуации на Украине вполне серьезно предлагает ей не только преподать урок России, но и показать ей перспективный путь движения на Запад. Это фактически подтверждает и Ю.К. Козлов, подчеркивающий, что «власти Украины на протяжении длительного времени ведут враждебную политику в отношении России, за счет России в соответствии с известными рекомендациями З. Бжезинского» (3, с. 16). З. Бжезинский считает, что руководство России представлено преимущественно выходцами из КГБ и занимает враждебную позицию по отношению к «настоящей демократии в Украине». По его мнению, в условиях «реальной демократии в Украине в дальнейшем больше россиян считали бы путинский режим анахронизмом» (4, с. 83). Окружающий Россию «демократический геополитический плюрализм» неминуемо подтолкнет ее, подчеркивает З. Бжезинский, «на решительный разрыв с авторитарной и шовинистической традицией, которая до сих пор господствует в мировоззрении московской политической элиты» (там же, с. 87). Это является ярким примером влияния внешних факторов на формирование негативного образа России в Украине. Здесь следовало бы вспомнить пресс-конференцию президента Украины В. Ющенко и президента РФ В. Путина, которая состоялась 12 февраля 2008 г. в Москве после завершения двусторонних переговоров. На ней В. Путин подчеркнул: «Россия и Украина – крупнейшие и важнейшие друг для друга партнеры. И, считаю, мы должны делать все для того, чтобы это партнерство без всяких оговорок носило стратегический характер, способствовало росту благосостояния наших граждан, а практическое взаимодействие неизменно опиралось на принципы добрососедства, прагматизма и взаимовыгодного сотрудничества» (30). Главным результатом этих переговоров, по мнению В. Ющенко, было то, что удалось «запустить механизм государственной комиссии Путин-Ющенко, которая дает возможность через план действий 2008 года дать ответ по существу на два-три десятка самых сложных вопросов, которые возникают в практике наших отношений» (там же). Особую озабоченность вызывает и то, что в развитии украинско-российских отношений остается ряд сложных проблем, которые не удалось решить Украине и России в предшествующие годы. О попытках успешного их решения говорится в «Плане действий Украина – Россия до 2009 года (первоочередные задачи в двусторонних отношениях)» (69), утвержденном президентами двух государств 12 февраля 2008 г. Что касается результатов бухарестского саммита глав государств-членов НАТО, то В. Ющенко достаточно оригинально интерпретировал достигнутые на нем решения. Так, несмотря на то, что руководители государств Североатлантического блока в Бухаресте приняли решение перенести рассмотрение вопроса о включении Украины в План действий по членству (ПДЧ) в НАТО на декабрь 2008 г. президент Украины В. Ющенко 4 апреля 2008 г. на совместной с генеральным секретарем НАТО пресс-конференции заявил: «Мы получили вчера сильный и ясный текст относительно украинской перспективы в НАТО». Рассматривая такое решение как достижение победы, он подчеркнул, что «ни одна из стран-членов НАТО не выступила против украинской перспективы в этой организации, и ни одна не дала негативной оценки нашей заявки на ПДЧ» (11). Настойчивые попытки В. Ющенко добиться признания голода 1932-1933 гг., поразившего кроме Украины и значительные территории РСФСР, геноцидом украинского народа направлены также на создание отрицательного образа России. Президент Украины все чаще стремился найти поддержку в данном вопросе у лидеров других государств. Очередная такая попытка была предпринята в июле 2008 г. в ходе визита в Киев канцлера Германии А. Меркель. Однако, отказавшись от посещения мемориала жертвам голодомора 1932-1933 гг., она «подтвердила, что в этом щекотливом вопросе Германия поддерживает позицию России и не признает голодомор геноцидом украинского народа» (52). Получив от В. Ющенко приглашение на эти мероприятия, президент России Д. Медведев 14 ноября 2008 г. отказался от участия в них, убедительно аргументировав свою позицию. Он, в частности, заявил, что «в последние годы эта тема наряду с настойчивыми попытками получить приглашение в “подготовительный класс” НАТО, сделана чуть ли не центральным элементом украинской внешней политики» (50). Д. Медведев подчеркнул, что голод 1932-1933 гг. в СССР «не был направлен на уничтожение какой-либо нации» и стал возможным в результате «засухи и проводившихся в отношении всей страны, а не одной только Украины, насильственной коллективизации и раскулачивания» (там же). Указывая на общий характер разыгравшейся в начале 30-х годов трагедии, он заявил: разговоры «о каких-либо “качественных отличиях” голода на Украине от голода в России и других регионах СССР, на наш взгляд, просто циничны |
Добавить документ в свой блог или на сайт
