Тридцать девять
Лесли отложила свою книгу: "Несколько полезных способов избавиться от
болезней садовых растений".
- О чем ты думаешь, дорогой? - спросила она. - Что тебя беспокоит?
Я лежал в кровати рядом с ней, уставившись в потолок.
- Ничего. Просто задумался.
- Гм, - сказала она. - Ладно.
Она вернулась к книге.
Я решил не сообщать ей о решении Дикки до того, как сам все хорошо не
обдумаю, потратив один час или десяток на размышления об этой странной
дружбе, о том, почему она так много для меня значит и каким могло бы стать
наше будущее, если бы он решил остаться.
Как он и обещал, я почувствовал себя гораздо легче без давнего детства,
хватающего меня за пятки. Ушли сомнения, тревожившие меня десятилетиями,
исчезло тяжелое чувство, что я забыл что-то очень важное из тех лет, когда
был ребенком. С его помощью я наконец выбрался из того времени, и смутный
вид вчера вдалеке окончательно скрылся из виду.
- Быстро схватывает, - сказала Лесли, не отрываясь от книги.
- Кто?
- Дикки, - сказала она. - Он узнал все, что хотел, и ушел?
- Откуда ты знаешь?
- Просто угадала, - сказала она.- На самом деле нужно быть сделанной из
камня, чтобы не уловить твои волны Ощущения-Незавершенности.
Хорошо было бы однажды пережить какое-нибудь приключение, дать ему
время улечься, потом выбрать свободную минуту и рассказать жене и его
начало, и середину, и конец, а также смысл. Но, подумал я, с ней это так же
вероятно, как мороз в аду.
- Ну, в общем, ты права.
- Он приходил, чтобы дать тебе что-то или что-то взять у тебя? - она
спросила это так, как будто заранее знала ответ.
- Ему нужны были знания, - ответил я, - и мне доставило удовольствие с
ним поделиться. Теперь он знает почти все, что знаю я, а как с этим
поступить - его личное дело. Я для него - лишь часть только этого одного
будущего.
- Ты значил для него не более чем это, - сказала она,
полуспрашивая-полуутверждая. - Тебе будет его недоставать?
- Я не думаю, что могу так сказать, - ответил я.- Но я буду помнить его
и думать о нем. Она улыбнулась в ответ на мои слова.
- Трудно было научить его вносить рациональность в каждую частичку
живого человеческого чувства, или ему это тоже легко далось?
- Ох, Вуки, перестань! Я действительно рационален и не собираюсь в
ближайшее время себя переделывать. Но даже если я изменюсь, то в первую
очередь пострадаешь от этого ты. Сейчас мы находимся в равновесии - ты и я
на наших маленьких качелях; ты же не хочешь, чтобы я прыгнул всем своим
весом на твою сторону, не правда ли?
- Рациональный или чувствующий, - сказала она, - не имеет значения. Все
равно я тебя не брошу.
- Спасибо, милая.
Я придвинулся ближе, выключил свою лампу, просунул руку под подушкой
Лесли и закрыл глаза.
- Без тебя было бы так холодно.
- Учишься? - спросила она.
- Нет, милая, - прошептал я. - Единственный раз в жизни я был не
учеником, а учителем.
- М-хм.
Она вернулась к своей книжке и читала, пока я не начал засыпать.
- В следующий раз, когда снова встретишь Дикки, - сказала она, -
передай, что я люблю его тоже.
Сорок
Той ночью, в три часа, я внезапно проснулся, и, глядя широко раскрытыми
глазами в темноту, с опозданием на два месяца понял: Дикки помнит детство,
которое я забыл! Он помнит все с первой минуты.
Мы были двумя концами жизни, протянувшимися к центру, который ни один
из нас не мог найти по отдельности. За все эти часы, проведенные вместе,
подумал я, мне нужно было только спросить его! Он все еще хранил память о
том единственном приключении, которое являлось ключом ко всему, во что я
верил, сцены, которой мне необходимо было коснуться еще один раз, чтобы
стать взрослым.
Он не мог уйти!
Я помассировал веки, заставил себя расслабиться, ясно и отчетливо
представил себе его лицо и слился с ним.
Через миг я стоял на склоне холма - там, где лес граничил с лугом, - и
целая россыпь крошечных серебристых цветов сияла вокруг меня. С одной
стороны вдали виднелся океан, почти такой же темный, как небо, и мерцающая
алмазная река, которая в него впадала. С другой, насколько я мог видеть,
широкая равнина уходила к горизонту первобытных холмов и долин. Пустота и
спокойствие вновь обретенного рая.
Это не было тем холмом, который я знал, но каким-то образом это место
было мне знакомо. Где я видел это раньше? Он должен быть рядом.
Я нашел его сидящим на каменном выступе. Он выглядел как обычно и
запускал планер, который взлетел над зеленым холмом, как будто его вел
крошечный пилот, попал в восходящий потоку края холма и начал набирать
высоту.
Удивительный вид. Как это у него получилось? Но у меня не было времени
его рассматривать.
- Ты ведь помнишь все мое детство! - сказал я, даже не поздоровавшись.
- Все до последнего дня! Это так?
- Конечно, -ответил он. - То, что ты от него отгородился, не означает,
что оно пропало.
- Ты помнишь свое рождение?
Все это время, подумал я, он знал ответ. Дикки знает, что превращает
наш безмятежный дух из живого света в младенческий крик
Я-Об-Этом-Никогда-Не-Просил, раздающийся в темноте. Звено, которого мне
недоставало и которое я никогда бы не нашел.
- Мне нужна память об этом, - сказал я.
Вспышка притворного удивления.
- Я уже думал, ты никогда об этом не спросишь.
Он порылся в кармане рубашки и вытащил небольшую хрустальную полусферу
нежно-янтарного цвета, размером с небольшой лимон.
- Вечная штука, - сказал он. - Открыть ее может только твое желание
знать. - Он протянул ее мне. - Будь осторожен, она развалится, как только ты
ее коснешься. Ты уверен, что хочешь этого?
Я взял ее у него из рук. Маленькая, легче яичной скорлупы. Почему бы и
нет - тайна моего первого, наполненного миром и любовью дня на Земле,
завернутая в розовый лепесток. Такая тонкая!
В тот миг, когда я прикоснулся к хрупкой поверхности кончиком пальца,
она рассыпалась в моей руке, за час до моего рождения.
|