1.3. Методологические вопросы глобализации
Объем накопленных обществоведческими дисциплинами наблюдений и обобщений, относящихся к глобализационным процессам, весьма неоднозначен, еще не пришло “время приводить представления разных наук о глобализации к общему знаменателю: в “числителе” окажутся несопоставимые величины“ (Ю. Шишков). Можно рассматривать высказываемые суждения обобщающего плана не столько как попытку формирования некоей наддисциплинарной глобалистики, а лишь как осмысление тех сторон глобализации, от анализа которых непосредственно зависит качество и достоверность прогнозирования будущего развития России;
В России, научное сообщество которой приобщилось к изучению глобалистики с опозданием на несколько лет, тем не менее, создана интересная научная библиография проблемы. Некоторые из отечественных публикаций по осмыслению глобализационных тенденций и реалий, по анализу негативных последствий глобализации, обобщению данных о возрастании мироцелостности и регионализации современного мира и некоторым другим проблемам превосходят уровень работ западных авторов. Это непривычное для нас явление в обществоведении можно объяснить, по всей видимости, несколькими обстоятельствами:
а) с самого начала глобализационной проблематикой в России занялись ведущие ученые, что сразу подняло исследовательскую планку на заметную высоту;
б) большинство российских работ по глобализации выгодно отличались от многих западных публикаций своей аналитичностью, в то время как труды зарубежных авторов иногда напоминали идеолого-пропагандистские упражнения по обоснованию глобальной роли США и неизбежности вестернизации мира;
в) тот факт, что не совсем удачный ход реформирования Российской Федерации в первое десятилетие ее существования превратил страну в объект воздействия всех или почти всех негативных сторон глобализации, что анализировали и отражали в своих работах российские ученые, также стал одной из причин достаточно высокого качества отечественных работ по глобальным проблемам;
Обращаясь к проблематике мирового развития и к такой его тенденции, как глобализация, нас прежде всего интересует место, которое может и должна занимать Россия в нынешнем глобализирующемся мире. Все происходящее в планетарном сообществе народов является современным этапом самоорганизации мира, долговременных тенденций эволюции которого нельзя не учитывать. В возникающий на наших глазах транснациональный мир Россия должна войти на правах партнера, как страна, создавшая мирового класса культуру, обладающая серьезным научным потенциалом, способная обогатить человечество оригинальным опытом эффективного и основанного на свободе, равенстве и справедливости общественного развития.
Для реализации достоверного и устойчивого прогноза будущего любой современной страны принципиально важно, чтобы их элитарное и общественное мнения адекватно воспринимали реалии глобализации. Критерием этого является консолидированная оценка глобализационных процессов, исходящая из интересов не только определенных социальных групп, но и государства, реализующего общие интересы, общее благо. Такая потребность объясняется тем, что по мере роста числа образованных людей именно они в условиях глобализации во все большей степени начинают влиять на экономическую и политическую жизнь государства. Возникает интеллектуальная элита, чье влияние на процесс принятия государственных и общественных решений становится не просто большим, а решающим. В образуемой интеллектуалами новой социальной группе формируется жизненная мотивационная система, существенно отличающаяся от той, в центре которой находились “молох потребительства” или жажда наживы. Интеллектуальная элита уже сейчас стала супервлиятельным классом в западных государствах.
К сожалению, этого пока что не произошло в России, где роль интеллектуальной элиты находится ниже допустимого уровня. Это вовсе не означает, что она не интересуется проблемами глобализирующегося мира. Для примера можно привести несколько тезисов, вызвавших в свое время бурное обсуждение в интеллектуальных кругах страны.
1) К глобализации необходимо подходить как качественно новому явлению, процессу, а не только как к группе возникших проблем (Е.М. Примаков). С этим не согласны многие отечественные ученые. Философ В.Г. Федотова, например, полагает, что «термин «глобализация» возник, когда нужно было характеризовать начинающийся распад под влиянием транснациональных экономических и информационных связей Вестфальской системы государств-наций”. Среди политиков такое отношение к глобализации нередко принимает одиозные формы, как, например у Г. Зюганова, призывающего «бороться с империальной глобализацией». Но если в глобализации не видеть реальный и новый процесс, то невозможно найти ни принципиально новые методы исследования, ни оригинальные и качественно новые способы решения глобальных проблем.
2) Очевидно, что постиндустриальные страны получают огромное преимущество в процессе глобализации, отрываясь в своем развитии от остального мира. Как показано в докладе ООН за 1999 г. «Глобализация с человеческим лицом», контраст между развитыми и развивающимися странами усиливается. Разрыв в доходах между пятью богатейшими и пятью беднейшими странами составлял 30:1 в 1960 г., 60:1 в 1990 г., 74:1 в 1997 г.». На эту особенность все исследователи обращают внимание, но она, на наш взгляд, не главная. Главное то, что в период глобализации отстающие государства становятся еще более отстающими в научном, техническом, экономическом, социальном и политическом отношениях. Они, похоже, навсегда теряют перспективу войти в клуб развитых государств, ибо главное условие такого вхождения – опережающие темпы развития науки, образования, наукоемких технологий – для них недостижимо. В этом смысле растущие показатели социального неравенства фиксируют динамику роста разрыва между передовыми и отсталыми государствами. Иначе говоря, в современном мире для того, чтобы стать богатым, надо стать передовым государством. Более того, растущее отставание государств от стран-лидеров глобализации неизбежно ведет к потере государственного суверенитета, а затем – национальной идентичности, исчезновению, в конечном счете, де-факто государств и наций. Эту угрозу достаточно хорошо осознали уже на Западе, где правые и левые политики формируют свои политические позиции, исходя из реальности подобной угрозы.
3) Глобальные процессы могут и должны быть неравномерными, то есть в разных странах идти с разной скоростью. В общественном мнении и научной литературе, к сожалению, доминирует иная точка зрения, а именно: глобальные проблемы стали следствием неравномерности развития государств, превратились в проблемы, которые и надо решать. В этом смысле теоретический спор о том, что же такое глобалистика – исследование процессов или проблем, – имеет совершенно конкретное значение. Если глобальные процессы развиваются в разных странах неравномерно, то это означает, что, как минимум, у каждой страны, руководство которой выбрало оправданную и эффективную стратегию развития, теоретически есть шанс внести свой вклад в борьбу за лидерство в глобальном мире. Этот вывод принципиально важен, ибо от эффективного руководства страной в эпоху глобализации зависит очень многое. Американские исследователи в книге “Глобальные тенденции развития человечества до 2015 года” констатировали, что для прогресса России “решающим фактором будет само российское руководство”. Важно подчеркнуть и другое обстоятельство, связанное с признанием неравномерности развития глобальных тенденций. Глобализация предполагает, что наибольшая эффективность достигается на отдельном, часто очень специальном направлении развития науки и технологии. Это означает, что человек, корпорация, государство могут добиться выдающихся достижений на этом, относительно узком участке развития научно-технологического прогресса. В этом смысле шанс есть даже у большинства государств, даже у не очень крупных корпораций, если им удастся «оседлать» одно из направлений научно-технического процесса, или одну из тенденций глобализации. Неравномерности в развитии НТП, наукоемких технологий изначально предполагает «технологические» скачки, «перескакивание» через этапы развития.
4) Неравномерность глобализации предполагает неравномерность в развитии регионов, даже отдельных регионов внутри регионов. Процессы глобализации охватывают то или иное государство отнюдь не равномерно, а «высокотехнологическими очагами». В России, например, это Москва, Санкт-Петербург (на которые приходится половина всех пользователей Интернета). То же самое наблюдается в других странах. Это имеет огромное значение для федеративной России, где будет происходить дальнейшая поляризация между «точками роста» в отдельных городах и мегаполисах и остальными частями страны. Более того, так как собственник, например, градообразующего предприятия может находиться за границей, то решение о судьбе города и региона может приниматься за пределами России. Традиционное русское отношение к центральной власти (безусловно, кстати, оправдавшее себя за тысячелетнюю историю государства) в новых условиях потребует нового осмысления.
5) В оценке глобализации продолжает сказываться субъективный фактор. Типичная неверная позиция, нередко встречающаяся у журналистов и политиков: «Ни в коем случае нельзя «принимать решение» об участии России в глобализации». Речь, конечно же, идет о том, чтобы избежать очередного «исторического» политического решения по всем процессам глобализации. Но уже очевидно, что без принятия принципиальных политических решений, например, по вопросам образования, развития наукоемких технологий, структурной перестройки экономики и т.д., нельзя преодолеть выявившееся здесь отставание, которое может не только сохраняться, но и увеличиваться. Важно подчеркнуть, что неучастие правительства России в деятельности тех или иных международных организаций, равно как и в коллективных действиях по обузданию глобальных вызовов, не только не остановит глобализации, но не сможет приостановить даже втягивания России в эти процессы.
6) В России отсутствует сколько-нибудь консолидированное общественное понимание значения и сущности глобализации как объективного – экономического, научно-технического и т.д. – комплексного явления. Это неизбежно отражается на качестве политических, экономических и иных решений, разрабатываемых и проводимых в жизнь государственной элитой. Об этом красноречиво свидетельствует соотношение бюджетных инвестиций в нефтедобычу и образование – соответственно 10,0 млрд. долл. и 1,5 млрд. долл. В развитых странах такая пропорция выглядит обычно всегда в пользу образования. Между прочим, изменение такого соотношения потребует болезненного, трудного политического решения не только Президента, Правительства и Федерального собрания, но и всего общества, включая и руководителей самой нефтяной отрасли.
7) Огромное и все возрастающее значение в процессе глобализации будет играть общественность, неправительственные организации и институты, а также местные органы власти. Это – обычная закономерность развития глобальных процессов, когда роль институтов гражданского общества становится важным фактором экономического и научно-технического развития страны. Объясняется это, на наш взгляд, следующими обстоятельствами. Во-первых, в России не сложилось в полном смысле этого слова национальная элита страны. Напомним, что ее главными качествами должны являться ответственность и способность к стратегическому проектированию развития страны. Та квазиэлита, которая сложилась сегодня в России, и безответственна, и не способна прогнозировать последствия принимаемых решений. Ее профессиональные и нравственные качества явно не дотягивают до уровня тех государственных задач, решением которых эта элита должна заниматься. Во-вторых, в России, в отличие от Запада, где с учетом процессов глобализации и под их влиянием приняты сотни конкретных политических и экономических решений, у национальной элиты до сих пор нет понимания приоритетности этих вопросов.
8) Некоторые авторы, пишущие на темы глобализации, считают лидером этого процесса «по определению» западный мир, экстраполируют этот вывод и на будущее, оставляя всем «незападным» цивилизациям удел аутсайдеров. Их аргументация коротко сводится к следующему. «Какое свойство европейской цивилизации радикальным образом отличает ее от других? Даже беглый анализ эволюции различных типов обществ позволяет дать однозначный ответ на этот вопрос: динамизм западного мира. Ни в одном регионе планеты со времени распада родового строя не сменилось столько общественных форм, как в Европе. Нигде трансформации социального порядка не происходили с такой быстротой, нигде многовариантность и темпы общественного прогресса не были столь высокими». Такая позиция имеет мало общего с пониманием сущности глобальных процессов. Она скорее призвана обеспечить пропагандистское прикрытие западным либеральным демократиям, «застолбить» их лидерство в глобализации. Понятно, что такая позиция изначально выводит Россию, Японию, Китай, Индию «за скобки» стран-лидеров глобализации. Согласиться с этим, значит признать за указанными странами роль «маргиналов» глобализации. У такой позиции есть неприемлемая, даже опасная сторона. Фактически она пытается доказать, что ценности и приоритеты западных государств не просто бесспорны, но и могут предлагаться, даже навязываться всему остальному миру. Это уже делается с помощью политических, дипломатических и даже военных средств.
9) Иллюзии глобализации, фантомы глобализации, мифы глобализации – эти понятия все чаще входят в общественное сознание через фильмы, СМИ, книги. Они активно используются для формирования реальности. И не только технологической, но и социально-культурной и политической. Мы убеждены, что, несмотря на все попытки США распространить присущие им формы культурных, социальных и политических отношений в планетарном масштабе, в обозримом будущем в странах «периферии» не появится ничего похожего на мини-США. Можно предположить, что, навязывая миру свои приоритеты и ценности, правящая элита США стремится создать некие рамки, нормы мировых отношений, которые подчиняли бы международное право, общепринятые нравственные нормы американскому гегемонистскому мировидению.
10) В эпоху глобализации представляется малоперспективной идея мобилизационной постиндустриальной модернизации, базирующейся на собственных источниках. Прежде всего, потому, что она по своей сути экстенсивна. Она объективно воплощается в элементах коммунистической практики, так как в этом случае неизбежно требуется фактически всеобщая мобилизация сил нации и предполагается, в явной или неявной форме, закрытость системы от остального мира. История Советского Союза убедительнее всего свидетельствует об эффективности таких мер в краткосрочной перспективе (война) и о неэффективности такого пути в стратегической перспективе. Таким образом, любая стратегия «догоняющего» развития опирается на использование для оптимизации индустриального хозяйства уникальных, объективных или субъективных, возможностей той или иной страны. Это начинают понимать в правительстве РФ. Так, характеризуя в феврале 2003 года новую среднесрочную программу социально-экономического развития страны, премьер-министр М.М. Касьянов заявил, что нынешние темпы роста ВВП (4% в год) недостаточны для того, чтобы Россию можно было считать развитой страной.
11) К сожалению, реальное состояние экономики России таково, что не наблюдается ни структурных изменений, ни роста отраслей глубокой переработки, ни повышения инновационной активности, что может свидетельствовать только об одном: Россия, ее развитие не вписываются в реалии современных глобальных процессов. В 2002 году, частности, количество предприятий, внедряющих инновации, по оценкам Центра экономической конъюнктуры, сократилось с 51% до 47%. , Ни естественные ресурсы, ни дешевый труд не способны стать основой прорыва к постиндустриальным рубежам, поскольку обеспечиваемое ими ускоренное накопление имеет естественный предел и не носит самоподдерживающегося характера. Запасы полезных ископаемых так или иначе истощаются, цены на них на мировых рынках весьма нестабильны, и те отрасли промышленности, которые в определенных условиях давали импульс индустриальному прогрессу, могут оказаться его тормозом. Дешевая рабочая сила также не остается таковой вечно; по мере роста уровня жизни издержки по найму возрастают и, в конечном счете, стремятся к тем показателям, которые достигнуты в более развитых государствах.
12) Единственным источником стабильного процветания страны является лишь интеллектуальный потенциал нации. Если в XVIII и XIX столетиях Англии удавалось лидировать на основе достижений экспериментальной науки, то в начале ХХ века Германия заняла первое место среди индустриальных держав фактически исключительно за счет новых отраслей промышленности, в частности, химии и электротехники. Ключевым фактором успеха было применение уже не экспериментального, а теоретического знания. Лидерство США в середине этого же века было обусловлено их прорывом в области наукоемких, прежде всего информационных технологий, когда теоретическое знание стало использоваться не для производства новых продуктов, а для генерирования самого нового знания. Сегодня, как нам представляется, происходит ускоренная аккумуляция информационных технологий и знаний, дающих кумулятивный эффект для всей экономики. Таким образом, в условиях, когда информация и знания становятся непосредственной производительной силой, возникает монопольный ресурс, отличающийся неизвестными прежде качествами и характеристиками.
13) Центром приложения главных усилий на нынешнем этапе глобализации становится человек. В определенном смысле, чем больше возможностей – образовательных, интеллектуальных, информационных и т.д. – он будет иметь, тем более значительным станет интеллектуальный ресурс нации и государства, тем динамичнее - темпы роста экономики, тем прочнее – состояние безопасности страны. В этой связи весь комплекс вопросов, связанный с развитием потенциала личности, приобретает основное звучание. Обеспечение высоких социально-экономических стандартов жизни человека совершенно по-новому представляет и многие традиционные проблемы. Так, права человека из проблемы часто спекулятивной, второстепенной в эпоху глобализации превращается в одну из самых приоритетных. Например, безопасность любого государства зависит от его способности обеспечивать не только оборону, развитие экономики, но и экономические, политические, социальные права граждан, среди которых в условиях глобализации выделяется право на информацию.
14) Одной из опасных тенденций глобализации становится растущий разрыв внутри государств, даже внутри отдельных регионов между различными группами населения в экономическом, информационном и социальном отношении. По мнению В.М. Сергеева, в последние десятилетия можно наблюдать отчетливую тенденцию к концентрации богатства, знания, технологий, человеческого капитала на весьма небольших территориях, в малых группах населения, которые составляет небольшую долю от общего населения даже в странах ОЭСР. Социологи и политики бьют по этому поводу тревогу. Может быть, вопрос следует сформулировать иначе? А выдержат ли национальные политические институты растущий разрыв в уровне развития внутри глобализующихся стран? Вряд ли этот вопрос представляется серьезным для Нидерландов или Дании, но уже для Великобритании он становится значимым. А что мы увидим, если посмотрим на Россию? Если Москва с 8% населения страны обеспечивает более 40% налоговых поступлений в государственный бюджет, это означает, что уровень жизни в Москве в 5–6 раз выше, чем по России в среднем. Несмотря на катастрофическое сокращение расходов на науку и значительную «утечку мозгов», Москва продолжает аккумулировать около 70% научного потенциала страны (достаточно посмотреть на статистику грантов РФФИ). По данным индекса цитирования, Москва все еще на шестом месте в мире по количеству публикуемых научных статей (после Лондона, Токио, Сан-Франциско, Парижа и Осаки, но впереди Нью-Йорка, Бостона, Амстердама, Лос-Анджелеса). Нет сомнений в том, что, по крайней мере, коридор Москва–Санкт-Петербург глобализован и регион останется глобализованным, разве что случится какая-то очень крупная катастрофа. Какой смысл в таком случае оперировать среднестатистическими данными по стране? А разве для будущего Китая имеет такое большое значение уровень жизни и образования в деревне где-нибудь в Синьцзяне? Гонконг и Шанхай гораздо важнее. Нам представляется, что сейчас невозможно делать прогнозы относительно будущего состояния мира, ориентируясь на существующую в настоящее время совокупность национальных государств. Используемая при таком анализе концептуальная система может оказаться нерелевантной.
15) Не только ученым, но и, прежде всего, политикам и управленцам сегодня необходим более широкий взгляд на мир. Всем им важно увидеть свою область деятельности – будь то научная, административная работа, законодательная сфера или участие в исполнительной власти – в более широком контексте процессов, формирующих нынешние реалии в мире и России. Сегодня для нас важно понять, что процесс глобализации подобен огромной волне. Если Россия окажется на ее гребне, то относительно легко и быстро будет двигаться в своем развитии. Если эта волна захлестнет, накроет Россию, то результат будет трагичным: Россия отстанет уже не на годы, а на десятилетия от передовых стран мира, а это означает ущемление и политического суверенитета, и фактическую потерю национальной идентификации. Проблема в том, как взобраться на гребень этой волны, как использовать в интересах России огромную энергию волны глобализации. И решать эту проблему сегодня уже, откровенно говоря, почти поздно. Мы можем рассчитывать только на использование оригинальных прорывных технологий, без которых не сможет обойтись ближайший этап глобального единения человечества. Отбор научных идей и мобилизация социальной энергии народа для вывода страны на гребень глобализационных перемен – основные задачи для новой управленческой элиты страны.
16) В эпоху глобализации резко возрастает роль нравственных основ политической элиты стран, стремящихся выйти на передовые позиции в своем постиндустриальном развитии. По большому счету, вся ответственность за это лежит на нынешних лидерах и политических элитах. Им должны быть чужды все семь грехов человечества, о которых писал Махатма Ганди: политика, лишенная принципов; коммерция, лишенная морали; богатство, лишенное труда; образование, лишенное качества; наука, лишенная человечности; удовольствие, лишенное совести; поклонение, лишенное жертвенности. Уинстон Черчилль так определил различие между политиком и государственным деятелем: первый думает о следующих выборах, второй – о будущем. Похоже, что в России сегодня наблюдается острый дефицит государственных деятелей, политиков же - переизбыток. В результате мы утрачиваем не только чувство перспективы, но и, возможно, простой инстинкт самосохранения.
|
