Рис.4.Динамика индекса ИДС за декабрь 2007 года
Рис. 5. Динамика индекса ИДС за весь 2007 год
От роста индексных показателей нас спасли только три вещи: накопленная «мошна» стабфонда (поддержка внутренней валютной ликвидности), предстоявшие выборы в органы власти (финансирование наших национальных проектов), проделанная уже на местах работа по диверсификации нашей экономики (у денежных спекулянтов появился выбор). Несмотря на это, рост потребительских цен, всё равно, не удалось остановить... И причина этого, на наш взгляд, лежала в сфере коммерческого вообще и банковского в частности кредита. А если точнее: в негибкой кредитной политике нашего Центрального Банка, – который объективно пока не может, по примеру ФРС, помочь отечественным банкам по списанию части их активов, обременённых дебиторской задолженностью, но который субъективно просто обязан решить ряд проблем на кредитном межбанковском рынке. Например: рост обязательств банков по РЕПО и рост накоплений банковской ликвидности на корсчетах, что было отмечено нашей статистикой в конце 2007 года. И всё это происходило на фоне удорожания в целом краткосрочных кредитов в мире, к которым относятся и кредиты «overnight», ставка по которым у нас, почему-то, равняется ставке рефинансирования, что подаётся, как благо для банков. Эта ставка должна быть ниже учётной ставки ЦБ (банки занимают, по сути, свои зарезервированные в ЦБ активы на период «нулевой» ликвидности) и не выше уровня внутренней нормы ссудного процента по соответствующим направлениям инвестиций. На то, что наши банкиры и финансисты не совсем верили тогда в устойчивость долгосрочного роста отечественной и мировой экономики, указывало и стабильное укрепление рубля, и те же индексы ММВБ: наибольший рост в 2007 году показали акции машиностроительного и металлургического комплексов – хотя к наиболее капитализированным, по-прежнему, относились ценные бумаги наших традиционных топливно-энергетических гигантов и ряда естественных монополистов (госкорпораций). Тогда где же были кредиты нашего Банка развития? Именно они должны были стать тем пока недостающим промежуточным звеном между государственным займом и корпоративными бумагами, которое поддержало бы банковскую ликвидность на уровне также хронически недостающего нам среднего бизнеса, к которому относятся большинство наших выживших на пространствах СНГ постсоветских предприятий, готовых уже технологически выходить на внешние рынки. Но все средства Стабфонда в это время проходили, по решению Минфина, процесс «стерилизации».
Между тем, в августе 2007 года служба информации Point.ru опубликовала данные ООН по рейтингу развития человеческого потенциала в мире. Там было отмечено, что с середины 70-х годов ХХ века практически во всех странах (исключение составляли лишь некоторые слаборазвитые территории Африки южнее Сахары) наблюдался стабильный рост этого комплексного показателя уровня общего благосостояния в стране. В этом докладе отмечалось также, что страны Центральной и Восточной Европы, а также СНГ (включая Россию), практически, восстановили жизненные стандарты своих граждан, потерянные после их катастрофического падения в первой половине 90-х годов ХХ века в связи с распадом СССР. Лучше всех в это время жилось людям в Норвегии (лидер первого десятилетия ХХI века), где средняя продолжительность жизни составляла 80 лет, а ВВП на душу населения составлял $38500 долл. (четвёртый показатель в мире). Вслед за Норвегией, в порядке убывания рейтинга, расположились: Исландия, Австралия, Ирландия, Швеция, Канада и Япония (последняя лидировала по средней продолжительности жизни – 82,5 года на жителя). Россия в этом списке расположилась на 65-й позиции: средняя продолжительность жизни населения – 65,5 лет, уровень ВВП на душу населения – $9900 долл.). Наши чиновники сразу же поспешили заявить, что это не такой уж и плохой показатель, если учесть, что в тех же США на тот момент жило 36,5 млн. человек за чертой бедности (10% от всего населения), а 47 млн. американцев не имело тогда медицинской страховки. Но несложные расчёты показывали некорректность такого подхода со стороны наших представителей власти: в то время уровень бедности в США составлял $10 тыс. долл. ежегодного дохода на человека (в месяц это выходило, примерно, $800 долл. или 21000 руб. по курсу). У нас России в это время прожиточный минимум статистикой вообще не рассчитывался, ссылаясь на готовящиеся новые стандарты уровня жизни [34].
Наконец, 2007 год для России был примечателен ещё и тем, что предстояла первая бюджетная «трёхлетка», во время которой Минфин хотел оградить будущий бюджет от сверхдоходов – не только нефтяных, но и газовых. Поэтому с новой силой развернулась дискуссия вокруг «кубышки» Стабфонда: его, кстати, А.Кудрин предлагал даже переименовать в «нефте-газовый фонд». Поэтому на страницах «Российской газеты» в январе 2007 года было предоставлено слово ряду наших ведущих экономистов на предмет их мнения о «стерилизационной» политике Минфина, в целях которой было намечено разделить Стабфонд на два «кармана» – Резервный фонд и Фонд сбережений (будущих поколений). [rg] Директор ИЭ РАН Р.Гринберг сразу же заявил, что благоустроенная маленькая Норвегия, с её «лекалами» сбережений страны, для огромной и проблемной России не подходят: копить на «чёрный день» бессмысленно – он уже давно наступил. Если и нужен какой-то фонд – то это фонд развития, который поможет остановить сползание страны в технологическое захолустье. Профессор ВШЭ Е.Гавриленков скептически отнёсся к способности нынешних чиновников эффективно управлять теми средствами, которые накапливались в государственных фондах – как бы их ни называли. В связи с этим, он предложил увеличивать национальные расходы на образование и науку: теоретически часть средств Стабфонда, направляемых на эти цели, можно было бы оформить через ряд эндаументов (endowment) ведущих научных и образовательных центров. Профессор РАН С.Дзарасов прямо заявил, что здоровая экономика является самой надёжной гарантией стабильности страны – никакие другие фонды, кроме международных резервов ЦБ, для нормально работающей экономики не нужны: нелепо инвестировать средства в чужую экономику в то время, когда собственная экономика задыхается от их отсутствия. Итоги дискуссии подвёл профессор Г.Цаголов, который обратил внимание на противопоставление примеров Норвегии и той же Венесуэллы: первая «стерилизует» средства Стабфонда с помощью иностранных высокодоходных финансовых продуктов, избегая тем самым роста инфляции, вторая, как и Нигерия, средства Стабфонда сразу использует внутри страны, порождая тем самым рост цен – но почему во втором случае надо видеть только отрицательную сторону? В целом, все экономисты, принявшие участие в дискуссии, выступили против «стерилизационного» курса Минфина, который мешал проводить внутри страны активную экономическую политику благосостояния и развития [35].
2.2. Экономическая политика «монетизации» благосостояния
По оценкам зарубежных экономистов общие убытки, которые понесла в начале 2008 года мировая кредитная система, приближались к сумме в $1 трлн. долл. Одни только США намеревалась списать своим кредитным учреждениям их проблемные активы на общую сумму в $500 млрд. долл. – это при том, что уровень всех активов американских банков относительно ВВП США составлял 200%. Наш ЦБ РФ выделил на рефинансирование наших кредитных организаций сумму в 3 трлн. руб. или более $100 млрд. долл. – и это при том, что отношение всех активов наших банков к ВВП России составляло на 01 января 2008 года лишь 60%, где, опять-таки, собственно промышленные инвестиции составляли лишь 25%, а остальные 75% приходились на денежные кредиты (в развитых экономиках всё, как раз, наоборот). Если учесть, что 25% уставных капиталов наших банков – это активы зарубежных банков, которые стояли перед вышеупомянутой проблемой своей ликвидности, а основная часть наших государственных резервов обращалась во всё тех же проблемных зарубежных банковских активах, то ситуация на наших финансовых рынках, в случае принятия жёстких мер по линии международных межбанковских расчётов, могла сложиться непростая. К тому же, как указывал зам. пред. Ассоциации Российских Банков А.Милюков, на нашем внутреннем рынке РЕПО, в связи с его постепенным негласным «огосударствлением», ситуация и без того сложилась проблемная. Россию от «sub-prime» и пр. финансовых «напастей» спасало лишь то, что наш банковский сектор, практически, не занимался прямыми инвестициями и в «связях с низкосортными зарубежными закладными» замечен до этого не был. Это даже дало повод директору Всемирного Банка по России К.Роланду назвать нашу экономику «тихой финансовой заводью» (спасибо, что не «болотом»).
В это время наш главный блюститель финансового «целомудрия» - вице-премьер А.Кудрин озвучил цифру российского государственного долга, которая на тот момент составляла 7% ВВП, в связи с чем Россия в два раза сократила новые займы у МВФ. С ним согласился смотритель от этой уважаемой организации по России г-н Йоргенсон, указав на «перегретость» экономики России, что делало приоритетными для дальнейших её внутренних инвестиций такие направления, как: занятость, здравоохранение, образование, социальная сфера, а также развитие науки и новых технологий – где у России всё ещё был хороший потенциал экономического роста. В активе у российского бизнеса оставался также вторичный рынок финансовой ликвидности, который предложено было активизировать, расширив возможности оборотного капитала. Но что могло быть вообще на нашем вторичном финансовом рынке в ближайшей перспективе тогда никто не знал точно. Откуда понятным становилось, почему структурная стратегия доходов и расходов наших банков строилась, в основном, на прибыльности процентных операций и комиссионных (на последних, практически, содержится весь банковский чиновничий аппарат) – но, при этом, доля собственного капитала наших банков по отношению к ВВП составляла лишь 6-7%, доля банковских депозитов физических лиц относительно того же ВВП составляла 15-17%. Не удивительно поэтому, что доля банковских кредитов во внутренних инвестициях составляла тогда лишь 10% - ясно, что без достаточного вторичного рынка финансовых активов нам было никак не обойтись.
Между тем, финансовые рейтинги также не являются «панацеей» от всех бед: тот же глава агентства «Moody’s» Б.Кларксон уточнял в этот период, что рейтинг не считает риски от потери ликвидности эмитентом ценной бумаги – рейтинг лишь может оценить риски от приобретения неликвидности инвестором. Так для России его рейтинговый прогноз был «стабильный» – при том, что в предыдущем 2007 году наши частные инвесторы на зарубежных вторичных рынках в ходе размещения своих IPO назанимали в общей сложности до 50-60 млрд. евро. Правда, он добавил, что стабильность эта, во многом, зависит от финансовой устойчивости наших социальных программ: проведённый незадолго до этого опрос ВЦИОМ показал, что 70% опрошенных россиян своей главной проблемой считали – нехватку материального достатка. Мы же в угоду глобализации увлеклись мега-проектами, забыв о возможностях ближнего зарубежья: внутренний спрос принесли в жертву внешнему предложению. Здесь стоит отметить, что ещё в 2000 году, на пике российско-прибалтийских противоречий, в рижской русскоязычной газете «Бизнес&Балтия» экспертами было справедливо отмечено, что порты стран Балтии являются самыми выгодными для экономики России с точки зрения транспортной логистики (минимум расстояния и издержек при транспортировке товаров по морю в Европу). Не зря же Россия их использовала тысячу лет – а порт в Усть-Луге, что на Балтике, ждёт, наверняка, та же судьба, что и некогда «свободную экономическую зону» в Находке, что на Дальнем Востоке.
Это особенно тревожно на фоне тех позиционных процессов, которые происходят в европейской трансграничной торговле: на основных морских коммуникациях начинается «огораживание» в лице всевозможных «союзов» (Средиземноморский, Балтийский, Ялтинский) – налицо подготовка к возможной борьбе за морские шельфы (и не только экономическими методами). России в этих условиях, наверное, стоит пока повременить с «северными походами» и обратить внимание на тихо увядающее СНГ, придав ему более пророссийский статус с точки зрения условий доступа ко внутрироссийским ресурсам, что поставит новое Содружество на один уровень с тем же Панамериканским или Британским. Тогда и рубль в качестве резервной региональной валюты обретёт материальную основу и историческую перспективу. Надеяться на то, что другие экономики уступят кому-то свои позиции в ближайшее время также не стоит: те же потери США от ипотечного кризиса в это время составляли «всего» $10 млрд. долларов (для сравнения: оборот экономики США составлял «какие-то» $15 трлн. долларов). Именно американское, европейское и британское «содружества» являются безотказными «страховочными узлами» соответствующих экономик в условиях спадов.
Как заявлял в 2008 году бывший управляющий ФРС США А.Гринспен: «Fanny&Freddy»[ипотечные агентства] – это несчастье, которое ждёт своего часа, чтобы случиться...» Аналитики соглашались, что ситуация на финансовых рынках Америки была достаточно тревожная: сумма всех застрахованных депозитов, открытых в банках США – $4,5 трлн. долл., а на счетах Федеральной Корпорации страхования Депозитов (FDIC) – $45 млрд. долл. или 1% от суммы всех застрахованных депозитов. Общие долговые обязательства США составляли астрономическую сумму в $53 трлн. долл. (для сравнения, по оценке ЦБ РФ на 1 апреля 2008 года общая внешняя задолженность России составляла: $171 млрд. долл. – у банков, $264 млрд. долл. – у фирм). Налицо был кризис американской финансовой системы – но были и другие мнения. Например, профессор Гарвардского университета Кеннет Рогофф: «финансовый пузырь» сдуется, ипотека сократится, сырьевые рынки упадут, финансовые рынки сузятся, инфляция увеличится... главная причина этого в том, что ФРС резко снизила учётную ставку по кредитам. Но сам же, при этом, добавлял: это не Америка растёт – это мир падает... И действительно, реальная процентная ставка в США составляла 0% (2,5% - базовая ставка по кредитам и 2,5% - инфляционные ожидания на потребительских рынках). Этот пример с США показывает, что и процентная ставка – не панацея от всех финансовых бед, и ипотечные гиганты – ещё не гарантия «тихой гавани» для свободных финансовых активов. Нетто-кредит (о чём говорил в то время наш Минфин) оправдан тогда, когда в экономике есть реальная возможность для нетто-операций с ссудным капиталом: резервных (с валютой), сберегательных (с ликвидностью), залоговых (с недвижимостью). Поэтому, как нам кажется, пока нефть дорогая, следует потихоньку укреплять наш рубль, постепенно выходя к 2012 году на его реальный среднесрочный уровень в 10/15 рублей по отношению к доллару/евро – это соотношение ВВП России и ВВП США/Европы. Потом, когда цена на нефть/газ начнёт снижаться, будет уже поздновато, так как для этого потребуется определённое время и соблюдение финансовых пропорций. Если мы сейчас будем с этим тянуть, упирая на борьбу с «денежной» инфляцией спроса и защищая интересы наших экспортёров сырья, то потом мы получим уже «технологическую» инфляцию предложения, о которую мы уже «споткнулись» в 1990-х годах.
Здесь следует отдельно остановиться на том, что связано было с известными августовскими событиями 2008 года. События на Кавказе показали, что наш фондовый рынок был не просто спекулятивным (более $7 млрд. долл. были выведены с наших площадок в первые дни ведения боевых операций) – но, по сути, он был рынком ростовщического капитала. Раньше в России таких капиталистов называли «кулаками-мироедами» (от слов: «кулак» - мошна, «мир» - община). Где-то в мире водятся сумчатые животные – у нас на российском фондовом рынке водятся «сумчатые капиталисты». Наконец, по поводу частого употребления нашими финансовыми экспертами слова «обрушение» можно сказать, что война не может обрушить фондовые рынки – она их, как это ни печально, может только стимулировать... Война приносит прямые разрушения на реальные рынки, после чего создаётся дефицит, а значит – спекуляция и инфляция. Вот эти спекулянты и «рушат» торговые площадки, «снимая» затем на них спекулятивные «сливки» с неизбежного впоследствии роста котировок и цен. Что касается оттока с наших фондовых рынков капитала «западных» инвесторов, то последних у нас, по большому счёту, и не было. А тот «портфельный» бизнес, который имеет место быть на нашем фондовом рынке, больше связан с нашим «теневым» капиталом, нежели с западными прямыми инвестициями. Поэтому все риски от «массовых продаж» наших российских ценных бумаг были спровоцированы не столько действиями на Кавказе, сколько отсутствием в России реальных чистых инвестиций (или внутренних сбережений) – в том числе, и по каналам, так называемых, «народных IPO». И вот здесь у нас на рынках ПИФов в это время был существенный провал. Американская аналитическая компания Lipper, отслеживающая показатели паевых инвестфондов, отмечала ослабление интереса частных инвесторов стран Восточной Европы к вложениям своих средств в ПИФы. В России за первые полгода 2008 года частные инвесторы страны вывели из ПИФов 700 млн. евро (больше потеряла лишь Польша, из фондов которой частные инвесторы вывели рекордные 9 млрд. евро). Объём российского рынка коллективных инвестиций по итогам первого полугодия 2008 года составил 4,27 млрд. евро (или 0,5% ВВП), заняв по этому показателю пятое место среди стран Восточной Европы. Для сравнения: Польша – 26,16 млрд. евро (1 место), Венгрия – 14,52 млрд. евро (2 место), Чехия – 10,43 млрд. евро (3 место), Словакия – 4,44 млрд. евро (4 место) – это на середину 2008 года.
Наше население, в основной своей массе, не богатое. И здесь мы должны вспомнить английского экономиста Д.Рикардо, который сомневался в том, что можно сделать богатыми всех сразу в небогатой стране. Начнём с работы – источника существования подавляющего числа россиян. Став в начале 2008 года Премьером Правительства РФ, В.Путин, озвучивая концепцию действий государства на рынках труда на 2008-2010 годы, заявил, что помощь, оказываемая безработным, должна не «развращать» их пособиями, а стимулировать к поиску новой работы. Всё верно, но смеем заметить, что такая политика занятости населения имеет смысл и практический выход лишь при разбалансированных рынках труда, когда есть большой разрыв между высоко и низко оплачиваемой работой, что мы можем наблюдать лишь в центральных столицах да в ряде регионов. Но и тут мы должны заметить, что к разбалансированности рынка труда как стимулу поиска работы следует добавить и прогрессивный подоходный налог, без которого этот разрыв в доходах может превратиться в источник «злокачественных» социальных метастазов. Все программы развития должны осуществляться системно: или пособия по безработице и «склеротический» рынок труда (европейская модель), или страхование от безработицы и «разбалансированный» рынок труда (американская модель). Середины здесь не может быть.
Второе – жильё. После «жаркого лета 2008 года» Российское Агентство по Ипотечному Жилищному Кредитованию – АИЖК (аналог американской FDIC), не надеясь больше на «усилия» банков, снова обратило свои взоры на подзабытые уже «инструменты» советской эпохи: жилищно-строительные кооперативы (ЖСК) и строительные сберегательные кассы (ССК). Всё это хорошо, но опять «маячит» главная проблема всех российских социальных начинаний (пенсионная реформа, монетизация льгот, и пр.), а именно: выделяемых средств недостаточно много, отчего они не могут прирастать новыми деньгами – «скупой платит дважды». Правда, в середине 2010 года Агентство по реструктуризации ипотечных жилищных кредитов (АРИЖК), стопроцентная «дочка» Агентства по ипотечному жилищному кредитованию (АИЖК), заявило, что просроченная задолженность по ипотеке у граждан (8,5 тыс. кредитов) составляла 8% и являлась стабильной (люди понимали, что реструктуризация их ипотеки – это единственный шанс для них сохранить своё жильё). Но этого мало.
Третье – питание. Наш Минсельхоз тогда прямо заявил, что ВТО – это организация с нечестными «правилами игры» на рынке продовольствия, когда развитые экономики решают свои национальные и корпоративные проблемы за счёт интересов экономик развивающихся. Как справедливо тогда заметил, в то время министр, А.Гордеев: сельское хозяйство – это ещё и системообразующая отрасль в любой современной экономике. Косвенно этот тезис был поддержан и двумя другими чиновниками из верхнего эшелона: первый вице-премьер И.Шувалов заявил, что «жизнь человека, его семья становятся самым дефицитным ресурсом в России», а первый зам.главы Президентской администрации В.Сурков, изрёк хрестоматийную фразу о том, что «главное богатство страны – это её люди, её кадровый потенциал». Так, надо беречь своих людей – других не будет.
Четвёртое – образование и здравоохранение, через модернизацию которых тот же Премьер В.Путин видел прорыв человеческого капитала в России. Между тем, в газете «Известия» известный экономист М.Хазин несколько пренебрежительно отозвался о советской системе организации рынка труда, сравнив её с московским «офисным планктоном», который ждали, по его мнению, тяжёлые времена. Так это и хорошо, что тяжёлые – для рынка труда, конечно. Останутся только самые востребованные, а другие пойдут переучиваться или искать работу в другом месте. Именно из этого «планктона» – в лице инженеров, конструкторов, учителей, врачей – солидные работодатели «цедят» своих будущих «командиров и прорабов» производства. Нынешние же лозунги нашего министерства образования – работать «на заказ» и готовить «под ключ» бесперспективны и обречены на низкий КПД. Как, впрочем, и вся наша система профессионального образования – доведённая рыночными «клише» до полного отсутствия в ней лаборантского и технического «планктона», из которого в советское время выходил каждый третий профессор и каждый второй доцент, не говоря уже о самих студентах и о возможных для них подработках.
Конечно, все последовавшие события на отечественном и мировых финансовых рынках поставили под некоторое сомнение успешность завершения этих стоявших перед нашей экономикой социальных задач. Тем более, что глава Счётной палаты РФ С.Степашин озвучил выявленный тогда этой службой главный источник инфляции в России – это наши завышенные государственные расходы. К этому добавим, что в условиях, когда весь мир пытался бороться с кризисом путём предоставления государственных ссуд и гарантий, решения Президентов Д.Медведева и Д.Буша о предоставлении средств (соответственно, $50 и $700 млрд. долл.) по линии своих федеральных бюджетов на срочное поддержание ликвидности проблемных (прежде всего, банковских) активов выглядели очень расточительно. Даже в американском конгрессе справедливо заметили, что перекладывать проблемы экономики, принесённые в общество её высоко оплачиваемыми до этого менеджерами, на плечи налогоплательщиков (в среднем, $25 тысяч долл. на каждого американца) – не совсем справедливо. Буквально тут же в Европе в продолжение этой парламентской дискуссии было заявлено, что все ответственные за финансовый кризис чиновники и исполнители должны понести наказание. У нас же наказывать следовало бы «всю власть имущую», о чём ещё в начале 2008 года заявил ряд отечественных либеральных экономистов, критикуя в принципе экономическую и социальную программу новых Президента и Премьера: по уровню валового регионального продукта (ВРП) на душу населения различие между субъектами РФ достигало 50 раз (первое место в мире); игнорирование общепринятых показателей качества жизни населения (продолжительность жизни, качество образования и здравоохранения, уровень личных доходов); отсутствие «интерактивного управления ростом», предполагающего широкое сотрудничество граждан, бизнеса и власти [34]. И тем не менее, вспомним Д.Рикардо и его сомнения в общем благосостоянии в небогатой стране.
В этом смысле государство в это тяжёлое для нашей экономики время вышло на рынок не с пустыми руками: 75 млрд. руб. бюджетных средств предоставлялись ВЭБу на поддержку (скупку акций и облигаций) отечественных компаний, 950 млрд. руб. субординированных займов из Госрезерва (в дополнение к $50 млрд. долл., выделенных из Стабфонда) выделялись под госгарантию выплаты процентов по внешним долгам отечественных компаний и банков. Эксперты сразу же заявили, что плюсы этого финансового «дефиле» будут ощущаться – но кратковременно и не кардинально по положительному влиянию на российские финансовые рынки. А волноваться было по поводу чего: за лето-осень 2008 года капитализация российского рынка акций потеряла $425 млрд. долл. или 52% (т.е. более половины всех активов). В тех же США к осени 2008 года внешний долг перевалил за астрономическую сумму в $10 трлн. долл. За это время разорились уже 12 крупнейших системных частных банков, и потребовались колоссальные бюджетные средства, чтобы спасти крупнейшие ипотечные финансовые компании от разорения – проще говоря, чтобы их «национализировать». Как видим, в интересах своих национальных экономик развитые страны могут на время забыть про «транспарентность и открытость» своих рынков. Даже германский министр финансов Штайнбрюк вынужден был признать, что финансовый мир уже никогда не будет таким, каким был прежде – а США теряют статус мировой финансовой супердержавы, а причину всех мировых рыночных бед он увязал с порочной страстью англо-американских банков к сверхприбылям.
Здесь стоит отметить, что та же Европа в лице своего «кормчего» Ж.Баррозо по поводу подобной помощи своим финансовым институтам справедливо заявила, что одними денежными «впрысками» проблему не решить – нужно доверие к инвестициям и инвесторам. При этом слова у них не расходятся с делом: доллар «пошёл» вверх – так как необходимо было снизить нагрузку на американские предприятия по импорту, евро «пошло» вниз – так как необходимо было поддержать активность европейских компаний по экспорту. Откуда: зона доллара – это инфляция предложения, а зона евро – это инфляция спроса. Поэтому в этих условиях бивалютная корзина ЦБ теряла свой финансовый смысл (где? и сколько?), приобретая смысл торговый (кому? и почём?). Для информации: на октябрь 2008 года общий внешний долг России равнялся, примерно, $560 млрд. долл. (это, практически, объём нашего международного резерва). Правда, тот же ЦБ РФ весь год сокращал долларовые депозиты за рубежом (те же ценные бумаги США потеряли наши активы в три раза, сохранив у себя «только» $30 млрд. долл. от общей суммы на начало года). Но в то же время, проводимые ЦБ аукционы по прямому РЕПО напоминали больше «приснопамятные» ГКО и ОФЗ, когда основные финансовые средства, выделяемые на поддержку банковской ликвидности, уходили в «закрома» нашего спекулятивного «сумчатого» капитала – не без помощи известных наших «трёх толстяков» в лице Сбербанка, ВТБ и Газпромбанка.
Не случайно, что в этих условиях Региональная банковская ассоциация предложила упростить процедуру оформления ломбардных списков для участия коммерческих банков в прямом РЕПО, а именно: ввести, своего рода, федеральный акцепт для всех банков, претендующих на госпомощь. Странно, что при этом наша Страховая ассоциация уповала на то, что люди станут более «скупыми», а значит – более «рациональными». Как раз наоборот, страхование должно стимулировать инвестиции, делая их более «щедрыми». Также странными выглядели заявления некоторых экспертов по фондовым рынкам, которые советовали простым инвесторам не вкладывать в то время свои сбережения в среднесрочные акции: шло разрушение акционерного капитала, по словам А.Потавина (ИК «Антанта-Капитал»), так как рушились основные для оборота показатели в лице капитала, недвижимости, занятости. Но капитал у нас, в основном, теневой, недвижимость – спекулятивная, безработица – структурная. Поэтому мы считаем, что эти «разрушения» являлись благом для нашего рынка – хотя и с социальными «напрягами». Тем более, что по заявлению Минфина РФ к 2023 году должны быть сокращены госрасходы (прежде всего, в социальной сфере, разумеется) по причине сокращения госдоходов с 35% до 30% от ВВП (прежде всего, за счёт снижения доли «нефтянки»). Поэтому миноритарии должны всегда идти вперёд: кто был ничем – тот станет всем! Следует помогать стране и экономике ликвидностью. А вообще, как-то легко и «рекордно» рушились, в это время, фондовые рынки, как по команде... На примере развитых экономик, это можно объяснить тем, что таким образом они освобождались от капитализации своих активов по линии «суверенных фондов» из стран с развивающейся экономикой: ФРС США снизила учётную ставку до 1%, одновременно дав добро на неограниченные долларовые кредиты банкам Англии и Швейцарии (читай, Британскому и Европейскому Содружеству) для обрастания новой «жировой прослойкой» с помощью американского доллара (План Маршалла – дубль 2). Но у нас в России наш Индекс Деловой Стабильности отметил лишь одну «паническую» дату – 9 октября, когда индекс «залетел» в кризисную отметку (фактически, за восьмой пункт) – но мы его установили на отметке «5», так как виной этому был не сам рынок акций, а то, как его проводили 8 октября (постоянно останавливали и прерывали в течение сессии). Нельзя торговые операции «резать по живому» – уж лучше их отменить на следующий день или на какое-то время. Иначе, по аналогии с «подавленной инфляцией» на товарных рынках, мы получаем «подавленную волатильность» на рынках фондовых (Рис. 6).
Рис. 6. Динамика индекса ИДС за октябрь 2008 года
В конце 2008 года Нобелевский лауреат Р.Мандел заявил: худшее в мировой экономике уже позади – реальный сектор выдержал нагрузку. Между тем, эксперты Института глобальных и социальных отношений посчитали, что начавшаяся тогда у нас «плавная девальвация» рубля крупнейшим российским сырьевым гигантам-экспортёрам не поможет – но наш внутренний рынок сможет обрушить, потянув за собой массовую безработицу и снижение общего уровня жизни в стране. Мир, по-прежнему, сверяет часы по Америке: нынешние США – это 10% населения планеты, 20% мирового товарооборота, 30% мирового потребления углеводородов, 40% мирового потребления в целом, 50% мировых кредитных ресурсов и 70% общего загрязнения окружающей среды. Может, поэтому они и выборы свои проводят раз в четыре года – не дают ни себе, ни кому другому в мире «заснуть» или расслабиться. Даже наш финансовый «гуру» А.Кудрин уповал тогда на американскую экономическую «махину», несмотря на кризис: американцы помогут китайцам, китайцы помогут нашим нефтяникам, наши нефтяники помогут нашим крестьянам, наши крестьяне помогут нашим рабочим... и мы спасём нашего рыночного «муравья» (как в той детской сказке). Только кризис у нас был не сказочный и разрешать его надо было в реальности.
Например, антикризисная помощь ведущих стран мира (включая помощь со стороны международных финансовых организаций) составляла сумму в $10 трлн. долл., из которых 50% являлись гарантиями национальных правительств своим рыночным институтам для поддержания доверия к ним со стороны потенциальных кредиторов и инвесторов (граждан, фирм, стран и сообществ). Причём, по ряду ведущих экономик эти гарантии составляли от выделяемых сумм: в Великобритании – 40%, в США – 50%, в Германии – 60%, в Испании – 70%. Для сравнения: в России общие антикризисные расходы правительства составляли $200 млрд. долл. (15% от ВВП), из которых 85% являлись прямыми финансовыми «инъекциями» в банки и корпорации, что, по замечанию эксперта ФБК И.Николаева, резко отличалось от указанных выше методов финансовой поддержки своих институтов в развитых экономиках мира. Далее: Европейский инвестбанк, в дополнение к озвученным суммам, выделил 30 млрд. евро на поддержку малого и среднего бизнеса, Россия на эти же цели выделила дополнительно те же 30 млрд. – но рублей. Центральные банки в Америке и Европе снижали свои учётные ставки – наш ЦБ её повысил на 1% (доведя до 13% годовых), объясняя это борьбой с инфляцией и оттоком капитала. Но дело в том, что инфляция начинается не с денег, а с товаров (которые просто перестают покупать), а отток капитала связан не с процентным интересом, а с комфортностью и надёжностью оборота его активов. Мы же с одной стороны снижаем налоговую нагрузку на бизнес (что хорошо), а с другой – позволяем банкам сворачивать свои кредитные линии и потребительские продукты (что плохо, нам кажется). Да, внутренний долг в России вырос, но в условиях спада деловой активности у структурных элементов реального сектора (наш Индекс Деловой Стабильности тогда показывал сползание к рецессии: у половины индикаторов была динамика А-) необходимо было использовать это в целом объективное цикличное явление с пользой для инфраструктуры экономики (Рис. 7).
Рис. 7. Динамика индекса ИДС за ноябрь 2008 года
Те же 10 пунктов Программы ЕС по выходу из кризиса европейской экономики включают в себя не только снижение налоговой и административной нагрузки на бизнес, но также и меры поддержки инфраструктурных проектов, «зелёных» технологий, дополнительных образовательных программ в сфере занятости. Мы же всё считаем, сколько будет стоить нефть в «энном» году и насколько широким будет «коридор» для и без того уже недооценённого рубля. Если уж мы сказали, что надо сейчас «поддержать финансовый капитал и реальные инвестиции» (Премьер В.Путин), то надо помнить, что нами также были публично заявлена «неприкосновенность гражданских свобод и частной собственности» (Президент Д.Медведев) и записано «право каждого человека на достойную жизнь» (Конституция Российской Федерации).
Нам в России не мешает вновь обрести свой символ веры – конечно, не в религиозном (теологическом), а в его историческом (социологическом) смысле. Имя этому нашему символу только одно – Красная Площадь, что в самом центре Москвы. Жаль, что в последнее время её превратили в «бойкое место» для заезжих и доморощенных «звёзд» шоу-бизнеса... Почему мы об этом заговорили сейчас? По очень простой причине: как свидетельствует опыт истории, ни одна нация в мире не выходила из тяжелейших экономических ситуаций лишь за счёт экономических или политических усилий – для этого всегда требовались также ещё иные нематериальные источники её развития. Поэтому в нынешней непростой ситуации следует вернуть все наши объединяющие ценности на подобающие им место: та же «Красная Площадь» для российских граждан равносильна тому же «Кентерберийскому утёсу» для подданных Британской короны. Если уж бывший управляющий ФРС США А.Гринспен назвал нынешний кризис как уникальный за целые сто лет, то и нам надо крепче задуматься о путях выхода из него. Во всяком случае, нам не следует своё поступательное развитие отдавать на откуп лишь финансистам из числа «ура-монетаристов», которые, например, критику «Программы – 2020» со стороны учёных мужей из Института экономики РАН встретили в штыки: «нашу неконкурентоспособную и коррупционную экономику «кормить» средствами Стабфонда нельзя»... Спрашивается тогда: а, кормить теми же народными средствами обанкротившуюся чужую финансовую систему, получается, можно?! Хорошо, возьмём тогда для примера либеральной оценки причин произошедших событий на финансовых рынках в РФ в 2008 году (потеря капитализации до 70%) мнение экспертов из ИГ «Антанта Пиоглобал»: падение летних цен на нефть (37%), падение ликвидности ЦБ в «нефтянке», риски стагнации в мировой экономике, кредитный кризис в США (одном из главных кредиторов в мире), банковский платёжный кризис в России (одном из главных заёмщиков в мире), «перегрев» основных развивающихся рынков и «переохлаждение» основных рынков развитых. Их рекомендация: верить, терпеть и ждать нового подъёма. Совсем, как в 30-е годы прошлого века давали рекомендации перед началом Великой депрессии в Америке их собственные «благоразумные финансисты», полагавшиеся на всесилие «спроса и предложения». Итог этих «благоразумных» советов известен.
В то время, когда ценовая дискриминация на товарных рынках и ценовая волатильность на рынках фондовых бьют все рекорды, мы в информационных источниках не встретили тогда, хотя бы одного, мнения наших экономистов насчёт необходимости срочной реструктуризации банковских, фондовых или иных наших финансовых институтов, а именно:
- выделение «функциональных» индексов (по отраслям, секторам, группам, программам), отказ от индексов «базисных» (РТС, ММВБ) как основных;
- создание Центрального Банковского Совета РФ (без присутствия в нём небанковских институтов), отказавшись от Национального Банковского Совета РФ (куда теперь входят также и небанковские институты);
- Министерству Финансов РФ отказаться от кредитования реального сектора экономики (печальный опыт МВФ уже имеется) и сосредоточиться, преимущественно, на целевых инвестиционных программах развития;
- создание (для начала, только в РФ) Ассоциации Управляемых Банковских Активов (Association of the Bank’s Breeding Assets/ABBA) и включение туда наиболее значимых по своему финансовому влиянию общероссийских банковских институтов, вне зависимости от национальной принадлежности или формы их собственности, где главными критериями выступали бы их уровень капитализации, структура активов и наличие филиальной сети.
И вообще, в нынешней ситуации, когда проблемы с ликвидностью выходят на первый план, следует освободить ЦБ РФ от положения «наложницы» Минфина, позволив ему проводить самостоятельную институциональную политику: российской экономике нужен крепкий «кредитный» рубль, а не рыхлая «мякина» трансфертов. Рынок – это обмен, обмен – это деньги, деньги – это не столько ликвидность, сколько предпочтение ликвидности (экономический выбор), где условия для этих предпочтений должны быть одинаковыми и для чиновника, и для олигарха, и для домохозяйки... Экономическая политика социального развития, заявленная в России с самых высоких трибун, – это социальная политика человека труда, т.е. экономического человека. В этой связи радует, что в последние два месяца уже ушедшего от нас 2008 года в первую двадцатку из наиболее ликвидных ценных бумаг (обыкновенные акции на ММВБ) шесть раз попадали бумаги ПИФов, что говорит о сохранившемся стремлении не институциональных инвесторов также активно участвовать в процессе нашего общественного воспроизводства. Мы думаем, что это важно сохранить, так как надежды на то, что мировая экономика полностью справится с последствиями кризиса по окончании 2010 года, являются не совсем обоснованными. Во всяком случае, наши институциональные «портфельные» инвесторы, судя по Индексу Деловой Стабильности (что за 2007 год – активный, что за 2008 год – пассивный), в среднем, показали свою некоторую оторванность от реальных рыночных событий: оба года, как под копирку, через месяц чередовались индексы 1.1 (b+) и 1.0 (A-) – как будто бы, и не было между годами этих фундаментальных отличий. Что касается декабря 2008 года, то он устойчиво показывал рецессию основных деловых показателей в РФ (Рис. 8 и Рис. 9).
 Рис. 8. Динамика индекса ИДС за декабрь 2008 года
 Рис. 9. Динамика индекса ИДС за 2008 год
А, был ли у нас в России, вообще, экономический рост? Когда не так давно, присутствуя на публичной лекции, которую давал известный столичный экономист Р.М.Нуреев, мы задали уважаемому академику прямой вопрос на эту тему и получили от него однозначный ответ, что: да, был, начиная с 2007 года (относительно уровня 1991 года), – мы невольно задумались, насколько это правомерно, несмотря на всё наше уважение к фактам и этому авторитетному мнению. И действительно, если обратиться к другому авторитетному мнению – одного из творцов экономической теории неоклассического синтеза Р.Солоу, то можно отметить, что данная модель экономического роста национальной экономики строится на основе эластичности замещения отнюдь не факторов этого роста (труда и капитала), а его векторов (техники и технологии). Тогда в этом случае: оптимальная норма производственных накоплений (инвестиций) или же, соответственно, предельная норма потребительских расходов (сбережений) – согласно, так называемому, «золотому правилу» другого известного экономиста Э.Фелпса – обеспечивает структурное равновесие между потенциальным объёмом производства (затратами) и максимальным уровнем потребления (выпуском), где технический и технологический прогресс выступает единственным и обязательным условием непрерывного роста |
