Андрей Белый Начало века Воспоминания в 3-х книгах
Скачать 10.22 Mb.
|
пробор с "шиком", монокль с "шиком", читавшего стихи с "шиком"; я чувствовал себя бедным провинциалом, москвичом, которого ногу замуровали в лакированный, берлинский ботинок, - с лаком и с "шиком"; в ботинок мне узок: жмет ногу; и я, сидя с Шиком, морщусь от невыносимой боли, испытывая узость, сжатость, стиснутость: не так повернулся, не по Стефану Георге, уронил достоинство поэта-жреца, не так потянул из соломинки, и... соскучился с шикарным Шиком из Берлина по проблемам культуры, по... не шикарному Малафееву, по Петровскому, с уютом носящему протертый картузик, принявший форму "утки"42. Все, что писал в эпоху 1903 - 1910 годов, писал, разумея не себя, а "мы" коллектива, участники которого не были, так сказать, "прописаны ни в одной группировке": от символизма; многие удивились бы, прочтя эти строки: - "Как, я был... символистом?" - "Да, товарищ, в моем сознании вы были им!" Петровский - музеевед, переводчик; Малафеев - врач; Д. И. Янчин - преподаватель математики, покойный Челищев был музыкантом и математиком; Печков-ский - переводчиком; С. Л. Иванов - ныне профессор; имена их не гремят в истории новейшей русской литературы; между тем: именно эти имена звучат мне, когда я вспоминаю путешествие в страну символизма, совершенное в юности на "Арго", который бил где-то золотыми крылами;43 и этот бой отразился мне боем сердца; с 1901 года я уже имею встречи: с Брюсовым, Бальмонтом, Максимилианом Волошиным;44 не они сделали символистом меня. Оформление не всегда соответствует становлению; об "оформителях" символизма читайте в "Энциклопедии"; Пиксанов вам покажет, где раки зимуют;45 и там вы не встретите мною перечисленных лиц; явление, отпрепарированное "историком", ложится в страницу книги одной плоскостною проекцией; где - третье измерение, которому имя - "жизнь"? Литературные веяния в такой истории литературы - не "веют". Они там столь же похожи на самих себя, сколько похожа схема статистического сектора распространения, скажем, роз на... цветок розы. Мой "Станкевич" - веявшая мне атмосфера культурной лаборатории кружка "аргонавтов", эмбрион которого - студенческий кружок; и первый сборный пункт этого кружка - квартира Владимировых, где серьезные мысли вырастали из шуток, умеряемых звуками рояля, за который садился Челищев; пленительный голосок А. В. Владимировой интерпретировал Глинку, Грига и Шумана. Условлюсь с читателем: мои воспоминания посвящены не столько людям, чья жизнь поместилась на книжную полку в виде "собрания сочинений", сколько становлению устремлений, воодушевляющих нас к ошибкам и достижениям; а эти влияния - газообразные выделения химического процесса, возникавшего от пересечения, столкновения и сочетания людей, отплывших каждый на собственной шлюпке от старого материка, охваченного землетрясением, и выброшенных на берег неизвестной земли для решения вопроса, Индия она иль... Америка; жизнь вместе этих колонистов, подчас вынужденная, провела черту в биографии каждого; каждый из нас - человек d двойной жизнью; жизнь "до" и жизнь "после" отплытия имеет разную судьбу; бывший завоеватель в условиях иного быта может стать поваром; бывший повар - завоевателем; экономист в новых условиях начинал мечтать о голубом цветке; а вчерашний мечтатель - звать к изучению экономики; иногда перемена профессий обнаруживала дарование; иногда - топила когда-то бывший дар; не судите нас по наружности: прогремевший на всю Европу Мережковский - жалкий повар литературной стряпни; а в безвестность исчезнувший Э. К. Метнер, завоеватель новых путей, занимается, кажется, скромной профессией редакционного техника при каком-то цюрихском издательстве 46. Перепутаны все рельефы. Вспомните диккенсовского мистера Микобера, игравшего в Лондоне глупую роль кандидата на койку в долговой тюрьме и потом прекрасно возблиставшего в Австралии47. В судьбе каждого литературного "героя" есть что-то от Микобера; его деяния надо приписывать не ему, а его питавшему коллективу; мы все еще интересуемся так называемыми известностями, хотя знаем, что они созданы средой, в последнем счете ближайшим обстанием; а мы вырезаем фигурку, поданную в композиции фигур и понятную только в ней48. ВЕСНА Весна, или - подготовление к экзамену! Весна 1902 года свободна: при переходе с третьего на четвертый курс экзамены заменяли зачеты; я сдал их; отец уехал председателем экзаменационной комиссии в Петербург; мать - в деревню; май: я один; пустая квартира: разит нафталином; чехлы, занавешенные зеркала, самовар, допевающий песню; высунется глуховатая Дарья, кухарка, мой спутник49, и - пропадет; квартира переполнена мыслями. Мережковский, Ницше, Розанов, Врубель, Лермонтов роились в чехлах; Лермонтова углублял Петровский, переплетая с Врубелем; Лермонтов открылся впервые;60 разумеется, что его я прежде читал; но "открытие", о котором говорю, не имеет отношения к знанию; "открытие" в том, что смысл образов, кажущихся исчерпанными, - вдруг открытая дверь; уловлена тьма; пестрядь слов, образов, красок оказывается прохватом всей глуби смысла; как если бы читали глазами петит, а он бы стал интонировать. Встреча с поэзией Фета - весна 1898 года;51 место: вершина березы над прудом: в Дедове; книга Фета - в руках; ветер, качая ветки, связался с ритмами строк, заговоривших впервые. Встреча с Тютчевым - лето 1904 года;52 душные, грозовые дни, тусклые вечера, переполненные зарницами; башни облаков, вычерченные вспышкой над липами; дума о титанах, поднимающих тучи на Зевса; мысль Ницше и Роде навеяла мне статью "Маски";53 и я представил древнего грека, но перенесшегося в наши дни. Беру Тютчева, открываю, читаю: Темнеет ночь, как хаос на водах. Беспамятство, как Атлас, давит сушу54. Тютчев мне распахнулся в двух строчках, как облако молнией. Встреча с Боратынским: квартирочка Брюсова; белые - стены; и - черное пятно: сюртук Брюсова; он, подрожав ресницами: - "Я вам прочту!" Ощупью выщипнул из полки старое издание стихов Боратынского. На что вы, дни? Юдольный мир явленья Свои не изменит. Все - ведомы... И только повторенья Грядущее сулит55. Боратынский - открытая книга! Весна 1902 года посвящена Лермонтову; место: балкончик, повисший над Арбатом, с угла Денежного; красный закат над розовым домом Старицкого, - что напротив; облачка над ним; под ногами пустеющий тротуар, конка (трамвай не бегал). Нет, не тебя так пылко я люблю...56 И тексты, открыв интонации, выплеснулись: прояснять Врубеля, "золотистую лазурь" поэзии Соловьева; Розанов подсказал: звук поэзии - звук песен Истар57. Звонок: единственный посетитель квартирки, пахнущей нафталином, - А. С. Петровский: маленький, розоволицый студентик, в картузике, стоптанном, точно башмак, просовываясь за спиной на балкон и пенснэ защипнув на носу, прелукаво посмеивается; видя меня в увлечении Фетом и В. Соловьевым, подкинул Лермонтова и Розанова. Мы - на балкончике; цепь фонарей зажигается; беседа тех дней: мифы древних; будущее вылетело из них; где вавилонские мифы? Вот в этих чехлах; армянин, пришей ему завитую бороду, - ассириец. Наш поп - породистый Сарданапал; мне Петровский указывает: - "Вот тема Розанова!" Розанов - крючник, обхаживающий задворки и вонь-кие дворики, - чтоб из мусорных ям вытащить... идольчики: бог Молох не в музее, а... в нужнике, в руководстве по половой гигиене; Египты, Ассирии, Персии, сбросив декоративные ризы, пылают мещанским здоровьем, которое Розанов рекомендует как противоядие. С интересом читал статью Розанова "О египетской красоте", напечатанную в "Мире искусства"; Розанов связывает сюжет Достоевского с солнечным мифом Озириса:58 не ищите Египта в Египте, - в реальном романе; не ищите в музеях богини Истар, а в лермонтовской любовной строчке. Я и Петровский - противники Розанова; Петровский подчеркивает: ненавидеть - не значит отделаться; так поступал Владимир Соловьев, неудачный высмеиватель Розанова59, сам "халдей", по Петровскому. Противников знать полагается: Соловьев же - бьет мимо. Отсюда и Розанов, мне им подброшенный: я его изучаю. Лермонтова противополагает Пушкину Розанов, видя и в нем переряженного в байронизм халдея;60 Ассирия Розанову нужна, чтоб поднести современности... культ фаллуса [Фаллус - мужской детородный орган]. Но тот же Лермонтов руководит поэзией Вл. Соловьева; Розанова ненавидевший философ Соловьев, "халдей", внес в христианство парфюмерию розовых масл и амбр Востока (статью Леонтьева "О розовом христианстве" подбросил Петровский мне61). Заря зарею, а нездоровая чувственность62 - чувственностью. Петровский - в те дни дальновиднее всех; он предвычислил диалектику перерождения "храма" в... публичный дом: в душах скольких! Меня, влюбленного в "даму", гнозис Петровского задевает; я досадую; так Розанов, Вл. Соловьев, Мережковский становятся в нас предметами, которые мы ощупываем, как в полутьме; но без ощупи которых нам обойтись трудно. Лермонтов - арена борьбы: в него вцепилась романтика Вл. Соловьева;3 в него, как клещ, впился Розанов: Лермонтов в двойном понимании сам двойной, - образ ножниц, разрезающих души. Разговоры о ножницах сознания (в связи с Лермонтовым, Мережковским, Розановым, Ницше, Вл. Соловьевым) - беседы мои с Петровским в мае 1902 года, как не похожи они на разговоры с ним в 1899 году (материализм, химия, студенческий журнал, профессор Зограф)! За два года нас выхлестнуло из быта науки. Вдруг кто-нибудь из нас предлагает: - "Идем к Владимировым!" И мы пересекаем пахнущие сиренями переулки: Денежный, Глазовский; вот - угловой дом с колоннами, принадлежащий Морозову;64 рядом - глядящие на Смоленский бульвар ворота дома, куда проходим; в глубине двора, из первого этажа яркий свет, откуда - пение, всплески рояля, взгрох хохота: бородатого Малафеева и Владимирова; там - мое общество: математик Янчин, милые сестры, умная гостеприимная мать (тоже "молодежь"), два Челищева: носатый, черный, басище, от которого разрываются стены; и Александр Сергеевич, математик, композитор, болтун, шармер, шалун, умник. Челищев - некогда ученик отца; мне расточает он комплименты, восхищается лекциями отца. В веселой квартире предмет острых разговоров с Петровским превращается в легкие щелки слов: шутка Челищева, гогот Владимирова, колокольчики голосочка его сестры; звук романса: "Как сладко с тобою мне быть"66. Весной 1902 года каждый вечер бежал к Владимировым; заходы длились года; в 1902 к В. В. - тянуло особенно: наш выход в свет - совпал в днях; в начале апреля вышла моя "Симфония", в начале апреля открылась выставка "Московских художников" , организованная Мешковым, учителем Владимирова; на выставке оказались две картины его; в первый же день они были проданы; успех его молодил; оба полные сил, мы с В. В. были гармоничною парой; В. В. - уютный, добрый, сложный в переживаниях, простой в жизни; посиды с ним - отдых: не разговор, - переброс шуток; не сидение, - привал на диване, на подоконнике; думалось вслух; он, перепачканный красками, внимая мне, пересыпал слова шаржем каламбура, после которого мы, схватясь за бока, заливались хохотом; и тут же кисть его бросала в альбом свои пятна; я с удивлением разглядывал, как броски слагали сюжетные авантюры; зовут к чаю; разговор - не окончен, а эскиз вылез из пятен: леший, боярин или Заратустра (талантливая импровизация к Ницше), просто закатная лужа, играющая отсверками; альбом этюдов вызвал восторг. Кончит, моет руки, перепачканные краскою, поворачивая румяное, бородатое, доброе лицо. Квартира Владимировых соединяла молодежь; мои воскресенья временно стали центром идейной платформы "аргонавтов"; они возникли немного позднее: беседы там превращались в рефераты с прениями. Мои воскресенья - вечера встреч, тактических соглашений, споров; собрания у Владимировых - питающий жизненный сок: чай с музыкой, без "старших". Умный уют, строгое благодушие вносил В. В.; к нему шли и те, кто нас ругали; кружок "аргонавтов" позднее притягивал самым подбором людей, вопреки их литературному весу притягивал и далеких, критиковавших нас; профессор Шамбинаго, композитор Василенко, пианист Буюкли, кантианец Б. А. Фохт являлись к Владимировым68. Отношение к посетителям со стороны: "Не любо, не слушай, а врать не мешай"69. Что-то было у нас, что тянуло к нам посторонних: привлекало редкое сочетание устремлений, увязка интересов. Тема увязки жила проблемою символизма во мне; и предполагала наличие гибкости, простертости вне себя: к социальному такту. СТУДЕНТ КОБЫЛИНСКИЙ Останавливаюсь на Владимировых: они - центр номер два (для меня); центр номер один - квартира Соловьевых (Ольга Михайловна, Михаил Сергеевич); у Соловьевых, У Владимировых, в университете (потом у Метнеров и Рачинских) завязывались новые связи с людьми, определившими мне стиль целого семилетия, т. е. эпохи 1901 - 1908 годов. Таково знакомство с братьями Кобылинскими, Сергеем Львовичем, студентом-философом, и Львом Львовичем, образованным экономистом70, студентом четвертого курса юридического факультета, однокурсником профессора Дена (одно время); в 1902 году Лев Кобылинский окончил университет; он был оставлен профессором Озеровым, очень любившим "беспардонного" Левушку: для подготовления к научной карьере; в эпоху первых моих встреч с Кобылинским он собирал еще материалы для своей диссертации, кажется, о Канкрине (но уже механически); скоро диссертация полетела к черту; и "молодой ученый" переметнулся в поэзию; уже в первых разговорах с ним я удивился, что думы о социальном вопросе перебивались в нем взрывами цитат из итальянского поэта Стеккетти; скоро все заслонил Бодлер; Озеров плакался: талантливый экономист погиб для науки. В 1901 году считалось: братья Кобылинские блещут талантами; им-де предстоит профессура; меня издали интересовал брат Лев. Весть о нем принес мой друг, гимназист шестого класса, Сережа Соловьев, только что встретившийся с Кобылинским в квартире протоиерея Маркова, с сыном которого, Колей Марковым, он дружил с детства, играя на дворе церкви Троицы, что на Арбате (наша приходская церковь) ; В. С. Марков, некогда наш священник, меня крестил; и лет шестнадцать являлся с крестом: на Рождестве и на Пасхе; Марков тоже "гремел" среди старых святош нашего прихода [См. о нем |
Похожие:
 | Андрей Белый Начало века Воспоминания в 3-х книгах | | Андрей Белый Между двух революций Воспоминания в 3-х книгах |
| Начало века Воспоминания охватывают период с 1901 по 1905 г. В них нарисованы портреты видных литераторов и художников, рассказано о зарождении... | | Программа история России. XX начало XXI века. 9 класс (68 ч) Рабочая программа составлена на основе Примерной программы по истории для 5-9 классов (М.: Просвещение, 2010) и адаптирована к учебнику:... |
| Программа история России. XX начало XXI века. 9 класс (68 ч) Рабочая программа составлена на основе Примерной программы по истории для 5-9 классов (М.: Просвещение, 2010) и адаптирована к учебнику:... | | Дипломный проект социальная ответственность как фактор повышения эффективности компании Охватывают три отрезка 70-е, 90-е годы прошлого века и начало 21 века (рис. 1) |
| Петрова Ю. А. История Отечества XX начало XXI века.: Учебник для... Данная программа на основе программы курсов «История Отечества. XX – начало XXI века. Программа курса и тематическое планирование... | | Исаева Оксана Николаевна 2012 г учебник: История России, XX начало... Учебник: История России, XX – начало XXI века, А. А. Данилов, Л. Г. Косулина., М. Ю. Брандт |
| Реферата: конец XIX начало XX века Благотворительность безвозмездная деятельность, направленная на общественную пользу. И тема моей работы: Развитие Благотворительности... |  | Данилов А. А., Косулина Л. Г., Брандт М. Ю. История России. XX начало XXI века. 9 класс А. А. Данилова, Л. Г. Косулиной 6-9 классы. – М.: Просвещение, 2011. и адаптирована к учебнику: Данилов А. А., Косулина Л. Г., Брандт... |
| Михляева Людмила Ивановна Учебник: А. А. Данилов «История России,... Учебник: А. А. Данилов «История России, XX – начало XX i века: 9 кл., М.: просвещение, 2005» | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Это воспоминания, воспоминания и кое-какие размышления об Эвальде Ильенкове, о времени и немного о себе |
| Реферат написан на основании собственного опыта, а также по материалам... Микропроцессорный комплект Z80: Справочное пособие. В 7-ми книгах. Кн "Центральный процессор Z80cpu". Минск, укик "центр" 1991 г | | Урока Тема урока Планируемые результаты освоения Песни о Степане Разине. 20-е годы XVII века начало XVIII века. Солдатские песни XVIII –xix веков |
| Рабочая программа по учебному предмету «История России XX -начало XXI века» «Всеобщая история» Программа курса «История России 20-21 века» для учащихся 9 класса разработана на основе и соответствует требованиям | | История России с древнейших времен до конца XX века в 3-х книгах Омский институт водного транспорта (филиал) фбоу впо «Новосибирская государственная академия водного транспорта» |
