2, 3, 4 санкт-петербург 2004
Скачать 7.19 Mb.
|
Имя сумме тех требований, которые так до-ставляют друг другу человека и бытие, что они взаимно ставят друг друга, по-став (В.П.). Иных это слово повергло в шок. Но говорим же мы вместо «ставить» – «полагать», и ничто не мешает нам употреблять слово «по-ложение» (Ge-Setz). Почему же не сказать также пo-став, если требует того увиденная суть дела? То, зачем и из чего затрагивают друг друга человек и бытие в техническом мире, сказывается в способе по-става. Во взаимной самопостановке человека и бытия мы слышим запрос, определяющий констелляцию нашей эпохи. Постав повсюду непосредственно подступает к нам и затрагивает нас. По-став, если сегодня нам еще позволительно так говорить, есть более существенное сущее, чем все атомные энергии и вся машинерия, чем мощь организации, информация и автоматизация. Поскольку то, что называется по-ставом, мы встречаем уже не в кругозоре представления, которое заставляет нас мыслить бытие сущего как п р и с у т с т в и е, – а по-став затрагивает нас уже не как нечто присутствующее, – постольку вначале он кажется чем-то странным (В.П.). Странным пo-став остается прежде всего потому, что сам он не есть нечто последнее, но лишь выводит нас к тому, что подлинно правит в констелляции бытия и человека. Сопринадлежность человека и бытия, раскрывшаяся во взаимном требовании, делает для нас поразительно ясным, что человек сбывается в своем особом существе в бытие, бытие же в событии сопрягает себя с человеческим существом. В по-ставе правят диковинные обособления и сопряжения (В.П.). В них человек и бытие сопряжены друг с другом в своей особости, и нужно лишь испытать это сопряжение, т.е. вступить в то, что мы называем событием. Слово бытие взято из зрелого языка. Дать сбыться чему-то особому изначально звучит у-зреть, т.е. усмотреть, приз-ватъ к себе взглядом, об-особить. Слово событие, помысленное исходя из уже раскрытой сути дела, должно теперь говорить на службе мышления как ведущее слово. Помысленное так, это слово столь же мало поддается переводу, как и греческое όγοs и китайское Дао. Здесь слово-событие значит не то, что мы обычно зовем тем или другим происшествием или случаем. Теперь оно употребляется как singulare tantum. То, что им названо, сбывается лишь в единственном числе, и даже не единично, но единожды. То, что благодаря современному техническому миру мы узнаем в по-ставе как в констелляции бытия и человека, есть пролог к тому, что зовется со-бытием. Ему, однако, нет нужды вечно задерживаться на своем прологе. Ибо в со-бытии говорит о себе возможность того, что оно превозможет пустое господство по-става, обратив его в некое более первоначальное сбывание. Такое пре-возможение по-става из со-бытия в со-бытие принесло бы с собой событийное, а значит, никогда одним только человеком не осуществимое отстранение технического мира от его господства ради служения внутри той области, в которой человек более самобытно проникает в со-бытие. Куда же привел нас этот путь? Туда, где наше мышление вступает в то простое, что мы в согласии со строжайшим смыслом слова называем со-бытием. Но мы, похоже, подвергли себя опасности, слишком беззаботно направив наше мышление к чему-то далекому, всеобщему, в то время как в том, чему хочет дать имя слово со-бытие, нам непосредственно говорит о себе лишь ближайшее того близкого, в котором мы уже пребываем. Ибо что может быть нам ближе, чем приближающее нас к тому, чему мы принадлежим, чему мы всегда послушны, со-бытие? Co-бытие есть та подвижная в себе область, в которой человек и бытие самим своим существом проникают друг в друга, обретают свое существенное, теряя те определения, которыми ссудила их метафизика. Мыслить событие как событие значит возделывать эту подвижную область, выстраивая ее. Орудие созидания этого парящего строения мышление принимает от языка. Ибо язык есть тончайшее, но вместе с тем и уязвимейшее, все умеряющее движение в парящем строении события. И коль скоро существо наше сбывается, обособляясь, в преданности языку, мы обитаем в событии. Теперь мы достигли той точки пути, где перед нами встает хотя и чересчур прямой, но неизбежный вопрос: что общего у события с тождеством? Ответ: ничего. Напротив, у тождества с событием общего много, если даже не все. Как это понять? Мы ответим, сделав по пройденному пути несколько шагов назад. Событие дает человеку и бытию сбыться, обособившись в их сущностной совместности. Первую, подавляющую вспышку события мы замечаем в по-ставе. Он – существо современного технического мира. В по-ставе мы замечаем некую сопринадлежность человека и бытия, в которой дающее принадлежать впервые определяет характер совместности и ее единство. Мотив, вводящий вопрос о сопринадлежности, в которой принадлежность первое совместно, мы восприняли из речения Парменида: «Ибо как мыслить, так и быть есть одно и то же». Вопрос о смысле этого «того же» есть вопрос о существе тождества. Учение метафизики представляет тождество как основную черту бытия. Теперь же становится ясно: бытие вместе с мышлением принадлежит к некому тождеству, существо которого коренится в том дающем сопринадлежность, которое мы именуем событием. Существо тождества есть собственность события. Положим, что попытка направить наше мышление к месту, откуда происходит сущность тождества, обнаружит в себе нечто прочное; что станет тогда с заглавием нашего доклада? Смысл заглавия «Закон тождества» станет иным. Положение закона предстает вначале в форме основоположения, которое предполагает тождество как черту бытия, т.е. основания сущего. Из этого положения как высказывания в пути получилось положение-ход, понятое как прыжок, который отходит от бытия как основания сущего и так свершает прыжок в бездну безосновности. Бездна эта, однако, не есть ни пустое ничто, ни сумрачный хаос, но со-бытие. В со-бытии приходит в движение существо того, что речёт как речь, которая была как-то названа домом бытия (В.П.). Закон тождества говорит теперь о прыжке, которого сущность тождества требует, поскольку в нем нуждается, коль скоро сопринадлежность человека и бытия должна вступить в сущностный свет ее бытия. Пройдя путь от положения закона как высказывания о тождестве к положению – ходу, понятому как прыжок в сущностный исток тождества, мышление стало иным. Посему оно, лицом к лицу с современностью, сквозь ситуацию человека видит констелляцию бытия и человека в том, что сопрягает их друг с другом в их собственном существе, в со-бытии. Положим, нас ожидает такое, что пo-став, обоюдный вызов, брошенный друг другу человеком и бытием, призыв к всестороннему исчислению исчислимого, обратится к нам событием, которое впервые отрешает человека и бытие к их собственному; тогда открылся бы путь, на котором человек первоначальное узнал бы здешнее сущее (da-Seiende), всю целостность современного технического мира, природу и историю, а прежде всего – их бытие. До тех пор, пока размышления о мире эпохи атома, при всей их ответственности и серьезности, утверждают как свою цель, которой они себя ограничивают, лишь мирное использование атомной энергии, до тех пор мышление останавливается на полпути. Этой половинчатостью технический мир лишь еще больше укрепляется в своем метафизическом господстве. И все же, кто сказал, что природа как таковая во все времена должна оставаться природой современной физики, а история – представать только как предмет исторического описания (Historie)? Мы, конечно, не можем просто отбросить сегодняшний технический мир как какую-то дьявольскую игрушку, не вправе мы и уничтожить его, если он сам об этом не позаботится. Но еще менее позволительно нам цепляться за мнение, будто технический мир – такого рода, что заведомо исключает возможности прыжка из него. Ведь мнение это, одержимое актуальностью принимает актуальное за единственную действительность (В.П.). Ясно, что именно это мнение и есть чистая фантастика, а совсем не обращенное к грядущему размышление, глядящее в лицо тому, что приближается к нам как призыв сущности тождества человека и бытия. Больше двух тысяч лет нужно было мышлению, чтобы поистине постичь столь простое отношение, как опосредование внутри тождества. Вправе ли мы тогда думать, что мыслящее вступление в сущностный исток тождества можно совершить зa день? Именно тому, что вступление это требует прыжка, ему нужно свое время, время мышления, которое есть нечто иное, нежели время исчисления, сегодня отовсюду расшатывающего и разрывающего нашу мысль. Умная машина в наши дни за секунду вычисляет тысячи отношений. Они, несмотря на свою техническую пользу, лишены сущности. Что бы и как бы мы ни пытались помыслить, мыслим мы в пространстве традиции. Она правит, когда освобождает нас от размышления вслед для промышления впредь, которое уже совсем не сводится к построению планов. Только если своей мыслею мы обратимся к уже домысленному, сможем мы быть обращенными в мысли о еще предстоящем мышлению. М.Хайдеггер [15]. С. 7–28. ОСР-РО: Прв.1.1. Тождества закон (лат. lex identitatis) – один из четырех основных законов формальной логики, согласно которому каждая мысль, которая приводится в данном умозаключении, при повторении должна иметь одно и то же определенное, устойчивое содержание. Именно это имеет в виду В.Ф. Асмус, когда утверждает, что согласно закону тождества, необходимая логическая связь между мыслями устанавливается лишь при условии, если всякий раз, когда в рассуждении или выводе появляется мысль о каком-либо предмете, мы будем «мыслить именно этот самый предмет и в том же самом содержании его признаков» [186, C. 15]. В традиционной логике закон тождества записывается в виде следующей формулы: А есть А. В отрицательной форме закон тождества символически обозначается так: не-А есть не-А. В ряде учебников по формальной логике встречается и следующая формула закона тождества: А=А, т.е. А тождественно А. Но надо иметь в виду, что данные формулы являются лишь символическими обозначения закона тождества и не выражают всего его методологического содержания. Это тем более следует учитывать, что в истории логики, да и в наши дни, делались попытки свести весь закон к этой формуле и приписать формальной логике, будто ее закон тождества требует исходить из того, что и вещи, и мысли всегда тождественны сами себе. Из дальнейшего изложения мы увидим, что абстрактное тождество, которого придерживается формальная логика, допускает различие внутри тождества, а к тождеству подходит как к чему-то временному, но обязательному в том случае, если речь идет о каком-то определенном умозаключении. В математической логике этот закон символически можно записать в виде следующей формулы: А А, где А означает какое-то высказывание, а знак обозначает операцию импликации, которая в некотором приближении соответствует союзу «если ..., то ...». Читается эта формула так: «А имплицирует (влечет) А». В некоторых книгах по математической логике можно встретить и такое символическое обозначение закона тождества: А А. Последняя формула читается так: «А равнозначно А». В исчислении предикатов математической логики закон тождества выражается формулой  ,где знак  есть квантор общности, заменяющий слова «каждый», «всякий». Читается эта формула так: «Для всякого предмета верно, что если х имеет свойство Ф, то х имеет это свойство». А.Тарский в книге «Введение в логику и методологию дедуктивных наук» пишет, что «между рассуждениями в области логики и рассуждениями в области математики нет существенной разницы ... Всякий предмет равен самому себе: X = Х» [85, с. 92].Закон тождества имеет объективное основание: он отображает одну из сторон, одно из коренных свойство материальной действительности. С древнейших времен известно, что мир есть движущаяся материя. Движение – это существенное и неотъемлемое коренное свойство материи, способ ее существования. Оно, как и материя, вечно, несотворимо и неразрушимо. Вся природа находится в вечном возникновении и уничтожении, в неустанном движении и изменении. Нельзя понять ни одного явления природы и общества, если рассматривать его в неизменном, абсолютно застывшем виде, вне движения, изменения, развития. Но в процессе движения возможно временное равновесие, временный покой того или иного материального тела в одном каком-либо состоянии. Возможность относительного покоя тел, временных состояний равновесия является существенным условием жизни. В этом мы убеждаемся на каждом шагу. Дом, в котором мы находимся сейчас, с первого дня его возникновения пребывает в движении. Вместе с Землей он движется с скоростью около 1000 км в час вокруг ее оси и со скоростью 30 км в секунду вокруг Солнца. Вместе с солнечной системой дом приближается со скоростью около 20 км в секунду к созвездию Геркулеса. Атомы вещества, из которого построен дом, представляют собой очаги движений колоссальных скоростей порядка десятков тысяч километров в секунду. Молекулы этого вещества и непрерывно сжимаются и расширяются под воздействием температуры воздуха, воспринимают и отражают энергию солнечных и космических лучей и т.д. Но механическая и физическая форма связи и соединения материальных веществ, входящих в состав дома, остается без сколько-нибудь заметного изменения в течение ряда десятков и сотен лет. Пройдет известное время, и абсолютное, вечное движение природы, конечно, не оставит камня на камне от этой постройки. Природа так устроена, что отдельное движение, говорит Энгельс, стремится к равновесию, а совокупное движение снова уничтожает отдельное равновесие. Но пока это произойдет, дом будет пребывать в этом временном, относительном покое, равновесии. И не только дом, а каждое явление, каждый предмет природы и общества, несмотря на изменения, которые в них постоянно происходят, все же определенный период времени остаются одними и теми же, качественно определенными предметами или явлениями, не претерпевая коренных, существенных перемен, не превращаясь в новое качество. Каждое явление, наряду с изменением, сохраняет основные черты, которые выступают как тождественные, т.е. равные сами себе, как те же самые. И это мы наблюдаем в любом явлении и предмете. Разница только в формах относительно равновесия и в его продолжительности во времени. Каждый предмет, который порождается нашим сознанием, обладает количественной и качественной определенностью. Он входит в какую-то группу сходных предметов, в семейство, вид, род. Но вместе с тем он имеет определенные, свойственные ему черты, присущие только ему. Вот это объективное свойство вещи, события, явления сохранять определенный период времени тождественные, одни и те же черты, должно быть отображено нашим мышлением, если мы хотим правильно понять окружающий нас мир. Это, конечно, есть некоторое огрубление, упрощение явлений, происходящих в объективной действительности. Из общего движения, в котором находится каждый предмет природы, мы выделяем то, что находится в состоянии относительного временного покоя. Но эта операция мышления закономерна. В.И. Ленин указывал на то, что нельзя представить, отобразить движение, не прервав непрерывного, не угрубив, не разделив, не омертвив живого. Изображение движения мыслью, говорил он, всегда есть огрубление, омертвение. Значит, в нашем мысленном образе материальной вещи должно быть отображено не только то, что развивается, но и то, что находится в состоянии относительного покоя, что более или менее устойчиво, что сохраняется тождественным на всем протяжении ее жизни, т.е. до тех пор, пока она не перестанет существовать или не превратится в новое качество, в новую вещь. А то, что более или менее устойчиво, то, что сохраняет относительное сходство, тождественность самому себе на протяжении всего существования данного явления, предмета, отображение того должно быть устойчивым, прочным в нашей мысли, тождественным на протяжении всех наших рассуждений о данном предмете, пока он не изменил своего качества. Подобно тому как в природе и в обществе предметы и формы движения материи не смешиваются друг с другом, а несут в себе конкретные, определенные особенности, так и наши мысли о предметах и формах движения не должны смешиваться, а отображать конкретные, определенные особенности, присущие отображаемым предметам. Соблюдение тождества мысли на протяжении данного рассуждения – это закон мышления, который необходимо выполнять, чтобы наши мысли были правильными. Еще Аристотель писал в своей «Метафизике», что невозможно ничего мыслить, «если не мыслишь каждый раз что-нибудь одно ...» [135, с. 64] . В известной мере это именно имел в виду Ф.Энгельс, когда в статье «Положение в Англии» критиковал нелогичные рассуждения английского историка Т.Карлейля: «выводы должны принять на время определенную форму, они в развитии своем должны освободиться от расплывчатой неопределенности и сложиться в ясные мысли» ... [618, с. 585]. В логике этот закон и называется законом тождества. И тут совершенно прав Б.М. Кедров, когда он пишет, что «формальная логика требует того, чтобы предмет нашего рассуждения не менялся произвольно в ходе ... рассуждения, чтобы одно понятие не подменялось и не смешивалось с другим» [148, c. 152]... ... Закон тождества – это общечеловеческий закон правильного построения мыслей в процессе рассуждения. Он открыт в мышлении еще Аристотелем и в дальнейшем только уточнялся, шлифовался. Устойчивость, определенность мысли в ходе рассуждения, на чем настаивал великий греческий философ, – это то, что составляет основное содержание определений закона тождества в большинстве учебников логики на протяжении всей истории науки логики. Знание закона тождества имеет важное практическое значение. Еще Аристотель указывал на то, что лица, начинающие обсуждение какого-либо вопроса, должны сначала прийти к соглашению относительно употребляемых понятий, чтобы оба собеседника понимали под ними одно и то же. Собеседник должен согласиться, что в свои слова он вкладывает какое-нибудь определенное значение – и для себя и для своего оппонента. Это совершенно необходимо, если только собеседник высказывает что-нибудь, так как иначе такой человек не может рассуждать. Если люди не сошлись в определении исходных понятий, то открывать дискуссию или обсуждение просто бесполезно. А если учесть, что в нашем языке есть слова, которые имеют не одно, а несколько различных значений, то станет еще более ясной важность соблюдения этого непременного условия каждого обсуждения, каждой дискуссии: точно устанавливать исходное понимание вопроса, поставленного на обсуждение. Это требование так популярно сформулировал Аристотель: «Несомненно, что те, кто намерен участвовать друг с другом в разговоре, должны сколько-нибудь понимать друг друга. Если этого не происходит, какое будет возможно у них друг с другом участие в разговоре? Поэтому, каждое из имен должно быть понятно и говорить о чем-нибудь, при этом – не о нескольких вещах, но только об одной; если же у него несколько значений, то надо разъяснить, которое из них (в нашем случае) имеется в виду. Следовательно, если кто говорит, что это – вот есть и вместе его нет, он отрицает то, что утверждает, так что по его словам выходит, что имя не имеет того значения, которое оно имеет: а это невозможно» [135, с. 187]... ... Требуя определенности мысли, закон тождества, естественно, направлен против такого существенного недостатка, встречающегося в мышлении отдельных людей, как расплывчатость, неконкретность рассуждений. Определенность – это одна из коренных общечеловеческих черт правильного мышления. Мышление, которое лишено этой черты, теряет всякий смысл. Такое мышление перестало бы быть орудием познания окружающего мира. Излагая свои мысли неопределенно, туманно, люди не понимали бы друг друга. Некоторые философы пытаются приписать формальной логике метафизическое понимание принципа тождества, утверждая, будто, по формальной логике, вещь всегда и при всех условиях равна сама себе, тождественна сама себе, а следовательно, всегда тождественна сама себе и наша мысль о том или ином предмете. Известно, что Гегель, напр., не понял закона тождества и потому нигилистически отрицал его. Он говорил, что «этот закон мышления бессодержателен и никуда далее не ведет» [12, с. 484]. Не скупясь на слова об «абсолютной болтовне», «скуке и несносности», которые будто бы отличают требования закона тождества, немецкий философ свел закон тождества к «переживанию одного и того же». История показала, что Гегель сделал ошибку как в отношении определения существа этого закона, так и в отношении всей формальной логики. Формальная логика понимает тождество двух понятий о вещах, явлениях как отражение момента относительного покоя во всеобщем движении бытия. Всеобщее движение рано или поздно обязательно нарушит состояние относительного покоя, относительного, временного тождества. И вот, когда это произойдет, то в правильном мышлении также должно совершиться соответствующее изменение в понятиях. Если же наши мысли и в этом случае останутся неизменными, то они уже не будут правильно отображать предмет, а там, где нет правильного отображения, там нет логического мышлении. Кроме того, формальная логика понимает тождество как гносеологическую фиксацию саморефлексивного отношения объекта, понятия и т.д. к себе в условно выделенный «момент» времени. Необходимость придерживаться закона тождества в пределах данного умозаключения лучше всего доказывает то, что формальная логика исходит из признания того, что все в мире, в том числе и мысли о предметах мира, есть е д и н с т в о тождества и различия (В.П.). Ведь если бы формальная логика во всем видела только тождественное, то тогда не нужно было предупреждать о необходимости соблюдать закон тождества в рассуждении. Закон тождества потому и существует, что на время данного умозаключения надо отвлечься, абстрагироваться от различного, которое существует в мире наряду и в единстве с тождеством, которое для данного умозаключения не только не нужно, но и чревато тем, что вывод в умозаключении будет ошибочным. Законы формальной логики, говорил шотландский логик У.Минто (1845–1893), не отрицают того, что вещи меняются и что последовательные состояния одной и той же вещи могут незаметно переходить одно в другое. О вещи, находящейся в движении, можно сказать, что она и здесь и там. Другими словами, формальная логика не отрицает существования неясно очерченных границ; она только утверждает, заявляет У.Минто, что для целей данного ясного рассуждения надо где-нибудь провести границу между а и не а. Назвав принцип тождества одним из важнейших принципов мышления, Е.К. Войшвилло справедливо пишет: «При правильном применении этого принципа он вовсе не находится, как иногда думают, в противоречии с признанием изменчивости предметов и не исключает возможность познания их изменений. Наоборот, изменения, переходы предмета из одного состояния в другое могут быть поняты и описаны лишь при условии, если точно зафиксировано, что именно подвергается изменению и что является результатом». [996, c. 21]. Поэтому закон тождества нельзя истолковывать в том смысле, что всякое понятие должно навсегда сохранять свое, один раз установленное определенное содержание. Содержание понятия может меняться в связи с изменением того предмета, который отображается в данном понятии; могут раскрываться новые стороны, более существенные признаки в изучаемом предмете. Однако после того, как установлено, в каком именно отношении мыслится данное понятие, во всем процессе данного рассуждения и во всей данной системе нашего изложения это понятие надо брать в одном смысле, иначе в наших рассуждениях не будет никакой определенности, связи, последовательности. Мысль о предмете может и должна меняться, если изменился предмет, который отображается в понятии. Мысль может изменяться и тогда, когда в процессе обсуждения мы глубже узнали исследуемый предмет, установили более существенные признаки его. Закон тождества запрещает одно: произвольно и беспричинно менять содержание и объем понятия. Закон тождества не запрещает ставить вопрос об изменении значения того или иного термина. Но это нельзя сделать произвольно, без всяких оснований (В.П.) ... ... Нарушение закона тождества влечет за собой неустойчивость мысли, а там, где мысли неустойчивы, там невозможно установить связи между ними. В таких случаях человек сам разрушает собственные же выводы. В самом деле, если собеседник в начале обсуждения вкладывает в понятие одно содержание, а затем его мысль перескакивает на другое содержание понятия, то в таком случае не о чем спорить, нечего обсуждать. Закон тождества фомулирует требование: прежде чем начинать обсуждение какого-либо вопроса, необходимо ясно установить точное, определенное, устойчивое, конкретное, относительно тождественное содержание его, а затем, в ходе обсуждения все время, пока не изменится предмет обсуждения, твердо держаться основных определений этого содержания, не перескакивать с одного определения понятия на другое, не подменять данное содержание другим, не смешивать понятий, не допускать двусмысленности. Неопределенность, неустойчивость, двусмысленность понятий могут быть результатом поверхностного изучения предметов объективной действительности. Но чаще закон тождества нарушается сознательно, преднамеренно. Делается это в тех случаях, когда хотят исказить истинное положение вещей. Буржуазным политикам и идеологам необходимо скрыть свои подлинные мысли и интересы – именно это является причиной нарочитой туманности, неопределенности, неясности, двусмысленности понятий, которые они употребляют. Для того, чтобы дезориентировать слушателя, сбить его с толку, внушить ложное представление о рассматриваемом вопросе, буржуазные дипломаты идут на передержки. Это, конечно, не значит, что одно только соблюдение требования закона тождества непременно ведет к истинному выводу в умозаключении. Соблюдение требований закона тождества – только одно из условий получения верного вывода. Надо знать, что и ложное рассуждение строится, исходя из принципа тождества. Разница только в том, что в софистическом рассуждении упор делается на внешнем, словесном тождестве, но при этом делается вид, что речь идет о тождестве по содержанию. Это мы и видели на примере школьного софизма: 2 и 3 есть четное и нечетное; 2  и 3 есть пять;5 есть четное и нечетное, когда один и тот же союз «и» обозначал разные смыслы. Закон тождества – это закон, с помощью которого можно, если это требуется, принудить своего оппонента согласиться с нашим мнением ... Н.И. Кондаков [16]. С. 520–524. ОСР-РО: Прв. 1.2. Тождества закон (лат. principium identitatis) в Традиц. формальной логике – один из осн. мышления законов наряду с достаточного основания принципом, принципом исключенного третьего и противоречия законом. Т.з. не равнозначен понятию тождества (В.П.). Традиционно формула Т.з. x = x (к-рой в логике и в философии зачастую исчерпывалось понятие о тождестве) выражает лишь рефлексивность отношения тождества (вообще отношений типа равенства) и недостаточно для характеристики понятия (предиката) тождества, любое нетривиальное употребление к-рого основано на п р и н ц и п е о т о ж д е с т- в л е н и я н е р а з л и ч и м ы х, т.е. предполагает отождествления лишь относительно неразличимых объектов – неразличимых в рамках той или иной абстракции отождествления (в и н т е р- в а л е а б с т р а к ц и и о т о ж д е с т в л е н и я), что, напр., является типичным для прикладных логико-математических исчислений. Поэтому в приложениях логики Т.з. потерял свое некогда фундаментальное значение «принципа, выражающего неизменность сущего» (к-рое, кстати, незаслуженно ему приписывалось), уступив место тем или иным определениям предиката тождества (равенства), не имеющим ничего общего с «метафизическими основоположениями» формальной логики. Поскольку рефлексивность тождества указывает на и н д и в и д у а л и з а ц и ю, формулу x = x, входящую в аксиоматич. определение предиката тождества (а следовательно, и традиц. Т.з.), естественно раскрывать как логич. характеристику понятия «индивидуальное» (подробнее об этом см. в ст. Тождество). Абстракция х = x – тавтология. И хотя она не зависит от выбора универсума рассуждения (см. Универсум), в интерпретации ей должна соответствовать определенная онтология – эта абстракция должна иметь о б ъ е к т и в н у ю з н а ч и м о с т ь, если, конечно, полагать, что содержание наших абстракций (в качестве объекта абстрагирования) не зависит от абстрагирующей деятельности мышления, существует независимо от него. 2) В совр. формальной (математической) логике Т.з. наз. обычно формулу логики высказывания А=А, выражающую свойство рефлексивности импликации, и любой вариант постановки в эту формулу. О Т.з. см. также ст. А=А. Равенство в логике и математике, Эквивалентность и лит. при этих статьях. [17]. С. 237. ОСР-РО: Прв. 1.3. Тождества закон – закон логики, согласно к-рому в процессе рассуждения каждое осмысленное выражение (понятие, суждение) должно употребляться в одном и том же смысле. Предпосылкой его выполнимости является возможность различения и отождествления тех объектов, о к-рых идет речь в данном рассуждении. На деле, однако, такое различение и отождествление не всегда возможно (Различие, Тождество), Т.з. предполагает поэтому некоторую идеализацию действительного характера тех объектов, о к-рых идет речь в данном рассуждении (отвлечение от их развития и изменения), правомерность чего вытекает из факта относительной устойчивости явлений объективного мира. [18]. С. 460. Итак, из приведенных выше определений-толкований «закона тождества» нетрудно видеть, что наша попытка пояснить с помощью последнего суть «содержательной формы» – эдукологического гипертекста, тождества и различия его с «классическим» гипертекстом (и в этом состоит, повторяю, еще одна характерная особенность, своеобразие настоящей публикации), – эта попытка столкнулась с более глубинносущностным проблемным вопросом атрибутивного характера. А именно, приведенные определения – толкования «закона тождества», с одной стороны, не тождественны, по сути дела, между собой; с другой стороны, некоторые из этих толкований к тому же явно не тождественные самим себе; с третьей стороны, в них имеют место и логические (а не диалектические) противоречия, и существенные философско-исторические неточности и/или путаница, и, отметим, наконец, идеологические штампы (и это, подчеркнем, в «Логическом словаре» [16], а не в каком-то идеологическом издании), которые мешают собственно научно-философскому рассмотрению и обсуждению собственно существа и смысло-содержания упомянутого проблемного вопроса. В этой связи, перефразируя суждение Хайдеггера [15], имеющее прямое отношение к этому вопросу, считаю уместным сказать следующее: в чем конкретно состоят упомянутые недостатки в толковании закона тождества – это со-исследователи и со-разработчики проблемы созидания эдукологии и ее использования, в первую очередь, магистранты, адьюнкты и аспиранты должны познать самостоятельно, прислушиваясь к согласию, царящему между событием и ладом. Со своей же позиции-обязанности как автора-составителя данного проблемо-задачно-ориентированного эдукологического гипертекста, чтобы в явном виде показать «кроки маршрута» авторской версии-навигации, здесь и сейчас остановлюсь лишь на таких ключевых, по моему убеждению, моментах. Так, в частности, в [16]: во-первых, утверждается, что, повторяю, «Закон тождества – это общечеловеческий закон правильного построения мыслей в процессе рассуждения. Он открыт в мышлении еще Аристотелем и в дальнейшем только уточнялся, шлифовался». В связи с таким утверждением встает ряд вопросов, в том числе: соответствует ли это утверждение реальности? почему вообще отдается предпочтение Аристотелю, причем в ущерб явным заслугам других древних мыслителей – первооткрывателей многих абсолютных идей» и/или «ноуменов»? На первый вопрос, по сути дела, отрицательно отвечает Хайдеггер [15], считая первопроходцами в обсуждаемом проблемном вопрос Парменида и Платона. Как ни странно, на деле об этом же говорит, противореча сам себе, Н.И. Кондаков в своем Словаре: ОСР-Б: Прв. 1.4. Парменид (ок. 540 – ок. 480 до н.э.) – греч. философ из Элей, основоположник элейской школы. Истинное бытие (субстанция, сущее) по Пармениду, едино, вечно, непреходяще, неделимо, неподвижно, а изменения вещей субъективны. Источники довольно противоречиво излагают его взгляды на мышление. Судя по одним, он считал критерием истины разум и нацело отрицал роль ощущений в достижении истины; судя по другим, он видел, что понимание истины дается обоим видам познания и разница лишь в том, что они выполняют различные функции. Парменид придерживался учения о тождестве бытия и мышления. Он говорил: «одно и то же мысль и то, на что мысль устремляется». Парменид, как замечает А.О. Маковельский [528, с. 47], впервые дал метафизическую формулировку закона тождества: бытие есть, бытия нет. К этому утверждению А.О. Маковельского присоединяется А.С. Ахманов [530, с. 19] , заявляя, что в учении Парменида мы имеем дело, если не с формулой, то с первым метафизическим истолкованием абстрактного закона тождества, понимаемого как закон существования вещей (В.П.). В онтологической парменидовской тавтологии: «есть или бытие существует», как полагает Н.И. Стяжкин [462, c. 19], скрывается логический закон А А, где А – символ произвольного высказывания, а – знак импликации, сходный с союзом «если .... то ...» в обычной речи. [16]. С. 378 Таким образом, как видим, в данной статье Н.И. Кондаков признает, что Парменид «... впервые дал метафизическую формулировку закона тождества «бытие есть, небытия нет». Тогда почему же, повторяю, в другой статье – «Тождества закон» – по данному проблемному вопросу Кондаковым пальма первенства отдана Аристотелю? Уж не потому ли, что «Парменид придерживался учения тождества бытия и мышления»? Ведь с такой позицией в принципе не может согласиться ортодоксальный материализм, для которого аксимой является: материя (бытие) первично, дух (сознание, мышление) – вторично. Однако такой позиции в данном проблемном вопросе, да и в целом, придерживаются далеко не все отечественные философы. Среди них, на деле, много последователей Парменида. Ниже приведу сперва более полную формулировку учения последнего, а затем – лишь два примера его сторонников: ОСР-Б: Прв. 1.4.1. Учение (Парменида) В основе всего два начала – огонь и земля. Раньше всех богов Афродита создала Эроса. Афродита находится в центре Вселенной и всем управляет, а Эрос – та сила, которая связывает противоположности света и тьмы, огня и земли, мужского и женского. Утверждение, что «есть небытие и это небытие необходимо существует» – ошибочно. Не возникает бытие и не подчиняется смерти, Цельное все, без конца, не движется и однородно. Не было в прошлом оно, не будет, но все – в настоящем. Без перерыва, одно. Ему ли разыщешь начало? Как и откуда расти? ... Так неподвижно лежит в пределах оков величайших, И без начала, конца, затем, что рождение и гибель Истинным тем далеко отброшены вдали убеждением ... Есть же последний предел, и все бытие отовсюду Замкнуто, массе равно вполне совершенного шара С правильным центром внутри. Бытие едино, непрерывно, цельно, неделимо и сплошь однородно. Никогда не может быть доказано, что несуществующее существует. Оберегайте свою мысль от этого пути исследования, ибо немыслимо не познать, не выразить небытие: оно – непостижимо. Противоречие не соответствует истине. Не существует ни прошлого, ни будущего, ведь прошедшее уже не существует, будущее еще не существует. Одно и то же есть мысль и то, О чем мысль существует, Ибо ведь без бытия, в котором ее выраженье, Мысли тебе не найти. П.С. Таранов [19]. С. 117–119. ОСР-Б: Прв. 1.4.2. Реальность и человек . . . РЕАЛЬНОСТЬ КАК ВСЕОБЬЕМЛЮЩАЯ ПОЛНОТА И КАК ОСНОВА ОБЬЕКТИВНОЙ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ Чтобы уяснить первичность и основоположность этого момента трансцендирования, бытия за пределами самого себя, полезно еще отметить, как глубоко он заложен в самом корне того, что я называю моим «я» – другими словами, в какой мере выхождение за пределы моего «я» и пребывание внутри его или обладание им самим имеют в последнем счете тождественную природу (В.П.). Распространенное воззрение видит в том, что мы называем «я», сферой чистой имманентности, некую актуально в своей полноте непосредственно наличествующую в опыте реальность и усматривает именно в этом его принципиальное отличие от всего иного, от «не-я», которое есть уже нечто трансцендентное, лишь как-то косвенно мною достигаемое или мне доступное. На этом воззрении основана мысль Декарта, выраженная в формуле «cogito ergo sum», как и вообще убеждение в непосредственной очевидности установки субъективного идеализма и в трудности его преодоления и обоснования реализма. Но как бы это ни казалось парадоксальным на первый взгляд, это воззрение есть чистая иллюзия. Дело в том, что то, что мы назывем «я» – самобытие субъекта, – в строгом смысле слова совсем не есть чистая имманентность, т.е. наличествует актуально в опыте в своей полноте. Ибо под «я» мы разумеем время, объемлющее единство личности – некого носителя реальности, который пребывает на всем временном протяжении нашей жизни, объемляя прошлое, настоящее и будущее; вне единства, объемлющего поток времени, идущий из прошлого через настоящее в будущее, «я» немыслимо. Но из всего этого потока только миг настоящего есть подлинно имманентная, актуально наличествующая реальность; прошлое и будущее одинаково суть отсутствующее, не-данное актуально, запредельное. Если мы хотим ограничиться только подлинно имманентным, самому себе данным бытием, мы должны признать таковым только миг настоящего. Мы должны были бы исповедовать не субъективный идеализм или «солипсизм», а только «моментализм». Но это есть явное reductio ad absurdum всего этого хода мысли; ибо миг настоящего, будучи не чем иным, как идеальной гранью между прошлым и будущим, немыслим иначе, в связи с последним. Миг настоящего, будучи гранью между тем, чего уже нет, и тем, чего еще нет, не мог бы сам быть, поскольку мы хотим целиком исключить из мысли прошлое и будущее и приписать этому «нет» абсолютное значение; этим мы были бы доведены до очевидно абсурдного положения: «ничего нет». Отсюда очевидно, что само мнимо имманентное бытие «я» конструируется моментом трансцендирования – именно трансцендирования в прошлое и будущее – моментом непосредственного обладания запредельным чистому опыту. Само мое «есть» есть не что иное, как выхождение за пределы актуального, фактически непосредственно наличествующего бытия: я «есть» только потому, что имею нечто удаленное от актуального бытия настоящего момента, – я даже не могу сказать: «моего актуального бытия», ибо без того, чтобы я имел нечто иное, я сам не был бы и потому не мог бы ничего назвать «моим». Но если так, если сам момент «я» и «мое» впервые конституируется трансцендированием, то он не имеет никакого приоритета перед моментом «не-я»; «субъективный идеализм» никак не может обосновать свое притязание на большую очевидность, чем та, которая присуща реализму. Вернемся еще раз к только что развитому ходу мысли. То, что мы имеем в указанном предельном минимуме подлинно имманентного бытия – в миге настоящего, – отныне уже никак не может быть определенно как «мое представление», «моя идея» ибо, как только что указано, с отрицанием прошлого и будущего исчезает и «я», а с ним и всякий смысл понятия «моего». Этот минимум имел бы отныне совсем иное качество, чем бытие субъекта; он был бы нейтральным «нечто», и вместо cogito ergo sum исходной, подлинно имманентной точкой оказалось бы только «aliguid (hic et nune)est»: это «aliguid» было бы не субъективным и не объективным, а совершенно нейтральным бытием вообще, лишенным всякого определения его специфической сферы. Но так как миг, как мы видели, немыслим иначе, как в форме грани между прошлым и будущим, т.е. в неразрывной связи с ними, то это прошлое и будущее также не могли бы быть «моментами», а были бы прошлым и будущим вообще – т.е. всей безграничной всеобъемлющей полнотой времени. Это значит: с той самой непосредственностью – описанной непосредственностью трансцендирования, обладания запредельным, – с которой в лице моего прошлого и будущего я имею мое «я», мое собственное бытие, я имею также всеобъемлющую полноту бытия вообще. В обоих случаях – в обоих измерениях бытия – запредельное, отсутствующее в имманентном опыте, находится в нашем непосредственном обладании – самоочевидно не меньше, чем «имманетное». (На это впервые указал уже один из древнейших мыслителей Парменид: «воззри, как отсутствующее все же прочно присутствует для ума») ... С.Л. Франк [20]. С. 59–62. ОСР-В: Прв. 1.4.3. Философский символизм Флоренского и его жизненные истоки То главное, что мы постараемся здесь раскрыть, есть внутреннее единство мысли и жизни, творчества и личности Павла Александровича Флоренского. Но, прежде чем входить в существо этого единства, небесполезно взглянуть на культурно-исторический контекст темы, отделив в ней то, что принадлежит лишь самому Флоренскому, от того, что скорее принадлежит эпохе, традиции или направлению. Мы сразу увидим, что тяга к такому единству нисколь не составляет индивидуальной особенности Флоренского, но глубоко характерна для того духовного течения, с которым он теснее всего был связан. Не в смысле формального членства в каких-либо группировках, но в более существенном смысле близости творческих позиций и современной разработки определенного миропонимания Флоренский вместе с Вячеславом Ивановым, вместе с Андреем Белым прочно принадлежал к философскому крылу русского символизма ... ... Чтобы прочесть мифологему, скрытую в жизнетворчестве философа, нужно прежде всего всмотреться в суть и способ его философствования. Философия Флоренского отличается весьма своеобразным характером, отделяющим ее от традиционных русел европейской метафизики ... Свое зрелое учение Флоренский называл, как известно, конкретной метафизикой ... Конкретность для него означает не отсутствие духовного предмета, ноумена (когда реальность приравнивается к чувственной данности, к голому эмпирическому факту), но именно конкретный характер этого духовного предмета, обретаемый им за счет его непременной воплощенности в чувственном. Внутренняя суть и внешний облик, духовное и чувственное, ноумен и феномен суть для Флоренского две неотъемлемые стороны любого явления, две стороны самой реальности (В.П.); связь этих сторон была его главной философской проблемой. «Всю жизнь я думал, в сущности, об одном: об отношении явления к ноумену? – пишет он в 1923 г. (Флоренский П.А. Детям моим. М., 1992. С. 153). Решение проблемы, которое он развил и твердо, неуклонно отстаивал, был философский символизм. Эта позиция утверждает, что ноумен и феномен нельзя обособить друг от друга, с л и т н ы в м е с т е в н е р а з д е л и м о м е д и н с т в е (В.П.). Нет никаких отвлеченных духовных сущностей или абстрактных идей, ибо духовный предмет всегда конкретен, т.е. выражен в чувственном, явлен пластично и зримо. И нет никаких чисто эмпирических явлений, ибо всякое явление есть выявление духовной сущности, чувственный облик определенного ноумена. Таким образом, феномен и ноумен взаимно доставляют точное выражение друг друга, образуя неразделимое двуединство, которое, по определению, есть символ. Конкретность же, главный отличительный принцип метафизики Флоренского, значит не что иное, как символичность, т.е. составленность всей реальности из символов. Соответственно и реальность в целом, целокупное бытие, также есть двуединство чувственной данности, т.е. реальности физического Космоса, и отвечающего ей смыслового содержания, ноумена; и также составляет единый символ. Итак, бытие есть Космос и символ – такова формула онтологии Флоренского. Реальность всецело и насквозь символична, и мир – собрание двуединых, ноуменально-феноменальных явлений – символов. Задачей метафизики тогда оказывается упорядочить этот мир символов, увидеть его строение, раскрыть принцип его единства. И ясно сразу, что строение реальности будет здесь видеться иначе, нежели в традиционном философском представлении. Символ совмещает в себе природное и духовное, и символизм отбрасывает членение реальности на царство чувственных вещей и царство духа, обособленные друг от друга. Реальность едина, она повсюду, в любом элементе и чувственна, и духовна ... |
Похожие:
 | Новые поступления 2 Сельское хозяйство 2 Общие вопросы сельского хозяйства 2 Агрофизический научно-исследовательский институт (Санкт-Петербург). Материалы координационного совещания Агрофизического института,... | | Специальная /коррекционная/ общеобразовательная школа (VII вида)... Субъект Российской Федерации Санкт-Петербург, в лице Комитета по Образованию Санкт-Петербурга. Место нахождения Учредитель -1: 190000,... |
| Экскурсионные туры в карелию Санкт- петербург приозерск – ладожское озеро валаам – сортавала – парк «рускеала» олонец александро-свирский монастырь старая ладога... | | Dhl открывает новое сервисное отделение в Санкт-Петербурге Санкт-Петербург, 20 марта 2008 г Санкт-Петербург, 20 марта 2008 г. Компания dhl, мировой лидер в области экспресс-доставки и логистики, расширяет свое присутствие... |
| Методическое пособие для врачей Санкт-Петербург 2007 В. Г. Беспалов, д м н., старший научный сотрудник, руководитель группы химиопрофилактики рака фгу "нии онкологии им. Н. Н. Петрова... | | Методические указания Направление «Экономика» Санкт-Петербург 2004... Ш14 Подготовка и защита магистерской диссертации /Методические указания. – Спб.: Издательство, 2004. – 41 С |
| Государственное и муниципальное управление Москва · Санкт-Петербург · Нижний Новгород ■ Воронеж Ростов-на-Дону · Екатеринбург · Самара · Новосибирск Киев · Харьков · Минск... | | Санкт-Петербург, 2004 Выходные данные: Дипломный проект. Требования... Учебное пособие для студентов, обучающихся по специальности 073500 Управление инновациями |
| Реферата «г. Санкт-Петербург, как символ новой культуры, великое... Актуальность темы. Санкт-Петербург один из основных смысловых образов русской культуры. Это город-программа, город-концепция, имеющий... | | Чуянова е. В. Уровень свободнорадикального окисления в ферментативной... |
| Патентам и товарным знакам (19) Санкт-Петербург, ул. Политехническая, 29, Санкт-Петербургский гту (цпи), С. В. Козыреву | | Реальное и виртуальноЕ в медиапространстве современности Санкт-Петербургский Гуманитарный университет профсоюзов, г. Санкт-Петербург, Россия |
| За 2011 год Санкт-Петербург 2011г Показатели административных правонарушений по районам Санкт-Петербурга в 2010 году 47 | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Адрес: 191187, Санкт-Петербург, ул. Гагаринская, 3, Европейский Университет в Санкт-Петербурге |
| Роберт Дилтс Коучинг с помощью нлп санкт-Петербург «прайм-еврознак»... Этнопсихология: Учебник для вузов / Т. Г. Стефаненко. — 4-е изд., испр и доп. — М.: Аспект Пресс, 2009.— 368 с | | Гбоу школа №619 Калининский район Санкт-Петербург Министерства образования и науки Российской Федерации, Комитета по образованию Санкт-Петербурга и школьным Положением «Об информационном... |
