Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах и улицах «Добрая дорога детства» 2
Скачать 10.78 Mb.
|
 отдельные аккорды симфонии которого пластически объективирует их, «распластывая» в виде героев романов (там же, с. 217 218). отношения героев романа — Версило ва и Подростка, Мышкина и Рогожина — поэтому строятся но типу отношения «я» и «оно» в едином психическом механизме, а разговор Ивана с Алешей в трактире оказывается «разговором человека с самим собой, своего рода внутренним диалогом души» (там же, с. 267). Функции черта и двойников, помянутые М.М/Б. в целях намеченной полемики, — в том, чтобы «отщепить такое "оно" от "я" и поставить его самостоятельно»: «Тут нужно, чтобы человек мог обращаться к самому себе, тут нужен и посторонний слушатель и наблюдатель. Это — аксессуар, который необходим для того, чтобы развернуть весь свиток души. Монолог тут может перейти в диалог» (там же, с. 246). «Диаметральная противоположность» этой схеме идеи М.М.Б. о личности как открытии Достоевского и неслиянности свободных личностей в диалоге — очевидна. М.М.Б. также анализирует расщепление сознания героя Достоевского на голоса; поэтому так важен и в определенном смысле централен в его книге анализ «Двойника» как парадигмы диалога также и в больших романах — в чем автор ПТД также хочет отдать себе отчет в процессе самоуяснения своей идеи в настоящем тексте, задавая вопрос: «Почему анализ "Двойника" получил такой большой удельный вес в нашей работе?» (с. 365). Однако как двойник Голядкина возник как его олицетворенный внутренний голос из необходимости заместить самому себе недостающее ему признание его реальным другим человеком (и самый сюжет двойника говорит о невозможности разрешения этой задачи в рамках собственного сознания, невозможности «обойтись с самим собой»), так и в романах реплики одного отвечают скрытым репликам другого героя в порядке реальной помощи и спасения, какие может оказать человеку только реальный другой человек (как в истинной исповеди или в молитве, обращающейся к реальному высшему Другому; см. выше, в противопоставлении психоанализу: «Верую, Господи, помоги моему неверию» — как призыв ответить на скрытый внутренний голос, скрытый под утверждающим громким «Верую»; можно заметить, что этот молитвенный текст послужит для М.М.Б. образцом понимания «диалога у Достоевского» как диалога сознаний, расщепленных на голоса). Разбор диалогов Алеши с Иваном в ПТД-ППД «диаметрально противоположен» пониманию их как чисто внутреннего отношения «я» и «оно» одного сознания, «разговора с самим собой» у Попова. Такое внутреннее разложение на явный и скрытый внутренний голос в сознании Ивана, в самом деле, идет, но нужен реальный и «неслиянный» с ним брат Алеша, чтобы вмешаться в безысходность этого внутреннего диалога со стороны: «Алеша прямо говорит, что он отвечает на вопрос, который задает себе сам Иван во внутреннем диалоге <...> он предвидит, что себе самому Иван — "глубокая совесть" — неизбежно даст рано или поздно категорический утвердительный ответ: я убил. Да себе самому, по замыслу Достоевского, и нельзя дать иного ответа. И вот тогда-то и должно пригодиться слово Алеши, именно как слово другого» Как и черт в разговоре с Иваном, «Алеша также вносит во внутренний диалог Ивана чужие акценты, но в прямо противоположном направлении. Алеша, как "другой", вносит тона любви и примирения, которые в устах Ивана в отношении себя самого, конечно, невозможны» (ПТД, 221-222; ППД, 343-344). На этих именно страницах рабочего экземпляра ПТД (Am и записано рукой М.М.Б.: «Полемика с Поповым (диалоги "я' с "оно")» (с. 220), «Незаместимость "другого" собою самим» (с. 221), «Это может сделать только реальный другой (против Попова)» (с. 222). Принцип христианского персонализма на этих страницах отчетливо противостоит принципу психоанализа. Вопрос о соотношении теории полифюни-ческого романа с концепциями «единой души» продолжает обсуждаться в литературе о Достоевском; см. в статье, принимающей книгу М.М.Б. и ее автору посвященной: «Полифоничность его романов делает их героев носителями самостоятельных, неслиянных голосов. И все-таки у них есть некое объединяющее их ядро. Если в романах Толстого автор находится над героями, скрепляет их своей последней и всеведущей волей, то в романах Достоевского автор внутри героев в том смысле, что разные герои решают о д -ну и ту же задачу, все они намагничены в одну сторону, взяты в ракурсе истории единой души, во-первых, и в прагматической связи с автором, интериоризирующим себя в текст, во-вторых. Именно поэтому герой (герои) романа Достоевского сопоставлен целому, а целое, роман предельно ипостасен» (В.Н.Топоров. Мит. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифопозтического. М., Прогресс — Культура, 1995, с. 196). Наконец, третья линия мысли, перешедшая в ППД лишь частично, — сопоставления и сближения с явлениями всемирной литературы разных эпох, в том числе с литературой XX века; в ППД будут названы лишь имена Т. Манна и Хемингуэя, но кроме того в предыдущем проспекте были названы Мориак и Грэм Грин, в настоящем же тексте намечено сопоставление с Анатолем Франсом (см. ниже прим. 24). Фронт сопоставлений, но развернутый больше в предшествующие эпохи, ширится в следующем из относящихся к переработке книги текстов («Заметки 1962 г.-1963 г.»). 1. Ср. более развернутое изложение этого пункта в предыдущем проспекте (с. 354-355) с апелляцией к черновикам Достоевского. В ППД этим записям соответствует тезис о «прототипах идей» героев (идеи Чаадаева и Герцена как прототипы идеи Версилова), с отсылкой к исследованию черновых тетрадей Достоевского в книге А. С. Долинина «В творческой лаборатории Достоевского», М., Советский писатель, 1947 (ППД, 120-122). Наблюдения над отражением идей Белинского, Герцена и Чаадаева в идейном портрете Версилова см. в этой книге Долинина, с. 26-27, 69-87. То же — во второй книге А. С. Долинина «Последние романы Достоевского. Как создавались "Подросток" и "Братья Карамазовы"», вышедшей в один год с ППД (М.-Л., Советский писатель, 1963, с. 54, 104-125). 2. Зачеркнутое окончание фразы в рукописи: мыслит не отдельными мыслями, а мирами. 3. См. ППД, 112-113. 4. Одна из резких формулировок, оттеняющих концепцию и характерных именно для предварительных записей, но не вошедших в книгу. 5. «Повесть эта мне положительно не удалась, но идея ее была довольно светлая, и серьезнее этой идеи я никогда ничего в литературе не проводил. Но форма этой повести мне не удалась совершенно. Я сильно исправил ее потом, лет пятнадцать спустя, для тогдашнего "Общего собрания" моих сочинений, но и тогда опять убедился, что эта вещь совершенно неудавшаяся, и если б я теперь принялся за эту идею и изложил ее вновь, то взял бы совсем другую форму; но в 46-м году этой формы я не понял и повести не осилил» (Дневник писателя, 1877, ноябрь; Достоевский, т. 26, 65). 6. Найденные формулировки, перешедшие в книгу: ППД, 77. 7. Интерес к теории относительности А. Эйнштейна в кругу М.М.Б. 20-х годов удостоверен записями Л. В. Пумпянского тех лет. См., например, в записи цикла лекций М.М.Б. по философии Канта и неокантианства (октябрь-ноябрь 1924) замечание о противоречии теории относительности «тому пространству и времени, в котором построяется эстетический образ», т. е. пространству и времени, исследованным М.М.Б. в АГ «Только с этим (эстетическим) временем впадает в столкновение теория относительности» (ММ. Бахтин как философ, с. 243). Но и роман Достоевского вышел, по М.М.Б., за границы этого «эстетического» пространства и времени. 8. Полемическая заметка Виктора Шкловского «Против» (ответ на статью Романа Якобсона «За и против Виктора Шкловского» по поводу книги последнего «За и против», М., 1957), выдержки из которой выписывает здесь М.М.Б., использована в ППД, 53. В заметке Шкловский опирался на книгу М.М.Б.: «Не я первый сказал, что для Достоевского характерна передача сущности явления в форме спора. Об этом писал Л. Гроссман в книге Путь Достоевского" (1928) и М. Бахтин в книге "Проблемы творчества Достоевского" (1929)» (Вопросы литературы, i960, № 4, с. 98). 9. См. прим. 41 к тексту «1961 год. Заметки». 10. См. «Человек у зеркала» в наст, томе и комм, к нему. 11. Достоевский, т. 2, 5; т. 14, 181. Наблюдения над наружностью героев Достоевского как особый аспект темы проходят через все проспекты к переработке (ср. о способах выражения человеком себя вовне — «от тела до слова» — в предыдущем проспекте, с. 353). 12. Мотив, возникший в эстетике М.М.Б. еще в АГ в связи с анализом богоборческих и человекоборческих моментов в исповеди, «неприятия возможного суда божеского и человеческого» (тема главы «Таинственный посетитель» в «Братьях Карамазовых») : «Возможна бесконечность самоотмены покаяния. Этот момент аналогичен ненависти к зеркальной одержимости; как выглядит лицо, так может выглядеть и душа» (ЭСТ, 127-128). Автор АГ предполагал рассмотреть этот момент «в связи с проблемой героя и автора в творчестве Достоевского» в последующей части трактата, которая не была написана. 13. Ср. в «1961 год. Заметки» (с. 356-357 и прим. 102). С не удовлетворяющим М.М.Б. принципом различения личности от характера в этой статье С. Аскольдова соединяется мысль о «семейственности» образов Достоевского, образующих «одну духовную семью», происходящую от одного духовного отца — их автора. «Эту собранность всего в одном лице, и то с некоторыми ослаблениями отдельных особенностей, можно только подозревать в их духовном отце — самом Достоевском. В них он как бы воплощал различные стороны, иногда только таящиеся потенции самого себя» (Достоевский. Статьи и материалы, под ред. А. С. Долинина, сб. второй, Л.-М., 1924, с. 6, 17). Не случайно эти места из статьи Аскольдова приводит в своей работе П. С. Попов (Попов, с. 219-220) в поддержку своего тезиса об изображении Достоевским единой душевной стихни и отдельных лиц — как всего лишь ее фрагментов, так что спор с Аскольдовым и Поповым должен был, очевидно, составить единый фронт полемики, но неосуществившемуся замыслу М.М.Б. На статью Аскольдова в споре с теорией Бахтина ссылается сочувственно и В. Л. Комарович (Neue Probleme der Dostojevskij-Forschung, S. 231). 14. Абзац отчеркнут автором на полях рукописи, видимо, на дальнейших стадиях формирования текста пи Ц; в самом деле, здесь автор близко подходит к формулировкам нового предисловия «От автора» (ППД, 3). 15. Незачеркнут вариант в тексте: принципиальная. 16. Незачеркнут вариант: вопросам. 17. Абзац отчеркнут на полях. Ср. ППД, 3-4. 18. Незачеркнут вариант: не будем касаться по существу поставленных Достоевским идеологических проблем... 19. Абзац отчеркнут на полях. 20. «На пороге» как формула кризисного пространства-времени Достоевского — широко используется в ППД, но понятие «хронотоп», разработанное М.М.Б. еще в 30-е годы, он в книгу не ввел — очевидно, по тем же причинам, по которым и термин «интенция» пришлось вытравлять из текста книги. Очевидно, вводить совершенно новый и дерзкий термин в условиях начала 60-х годов и своего вступления в литературу после трех десятилетий научного небытия он еще не решался. 21. Две записи в альбом О. Козловой (черновая и беловая) от 31 января 1873 г. приводятся М.М.Б. по изданию: Достоевский Ф. М. Письма в четырех томах. Т. IV, М., Гослитиздат, 1959, с. 339. Текст излагаемого места: «В то же время, несмотря на все утраты, я люблю жизнь горячо, люблю жизнь для жизни и, серьезно, все еще собираюсь начать мою жизнь. Мне скоро пятьдесят лет, а я все еще никак не могу распознать: оканчиваю ли я мою жизнь или только лишь ее начинаю. Вот главная черта моего характера; может быть и деятельности». См. также: Достоевский, т. 27, 119; здесь в первой из цитируемых фраз разночтение: «...все чаще собираюсь начать мою жизнь». 22. Этот и следующий абзацы отчеркнуты; ср. ППД, 56-57. 23. Далее в настоящем абзаце указываются страницы IV тома писем Достоевского, завершившего в 1959 г. четырехтомное издание \. С. Долинина, начатое им еще в 1928 г. (несколько ниже в наст, тексте М.М.Б. отмечает «четырехтомное издание писем» как достижение науки о Достоевском, вновь открывающее возможности исследования его поэтики). М.М.Б. только что изучил этот том и отмечает письма, лежащие в русле его новой работы над книгой. Ни одно из отмеченных писем он, однако, в ППД не использовал; единственное, отмеченное первым (Н. Л. Озмидову, февраль 1878), цитировалось еще в ПТД по изд.: Биография, письма и заметки из записной книжки Достоевского, СПб., 1883, с. 118 (ПТД, 93; ППД, 133). Выписанные в настоящем абзаце страницы отмечают письма: 5 — названное письмо Н. Л. Озмидову; 12 — «Неизвестной матери» от 27 марта 1878; 33-34 — Л. В. Григорьеву от 21 июля 1878; 52 — В. Ф. Пуцыковичу от 3 мая 1879 («Если будете писать о нигилистах русских, то ради бога, не столько браните их, сколько отцов их. Эту мысль проводите, ибо корень нигилизма не только в отцах, но отцы-то еще пуще нигилисты, чем дети»); 53 — Н. А. Любимову от 10 мая 1879 ( о книге 5-й «Карамазовых» — «Pro и contra» — и бунте Ивана); 56-57 — К. П. Победоносцеву от 19 мая 1879; 58-59 — Н. А. Любимову от 11 июня 1879; 62-63 — Е. А. Штакеншнейдер от 15 июня 1879; 64-65 - Н. А. Любимову от 8 июля 1879; 91-92 — ему же от 7/19 августа 1879 (о кн. 6-й романа — «Русский инок»: «Само собою, что многие из поучений моего старца Зосимы (или лучше сказать способ их выражения) принадлежат лицу его, т. е. художественному изображению его. Я же хоть и вполне тех же мыслей, какие и он выражает, но еслиб лично от себя выражал их, то выразил бы в другой окорме и другим языком. Он же не мог ни другим языком ни в другом духе выразиться, как в том который я придал ему. Иначе не создалось бы художественное лицо»); 108-109 — К. П. Победоносцеву от 24 августа — 13 сентября 187Ö; 117 — Е. Н. Лебедевой от 8 ноября 1879; 118 — Н. А. Любимову от 16 ноября 1879; 128 — к слушательнице высших женских курсов от 15 января 1880 («Вы действительно страдаете и не можете не страдать. Но зачем же падаете духом? Не вы одни теряли веру во Христа <...> Я знаю множество отрицателей, перешедших всем существом своим наконец ко Христу. Но эти жаждали истины не ложно, а кто ищет, тот наконец и найдет»); 136-137 — Е. Ф. Юнге от 11 апреля 1880 («На недавнем здесь диспуте молодого философа Влад. Соловьева (сына историка) на доктора философии я услышал от него одну глубокую фразу: "Человечество, по моему глубокому убеждению (сказал он) знает гораздо более, чем до сих пор успело высказать в своей науке и в своем искусстве*' <...> Что Вы пишете о Вашей двойственности? Но это самая обыкновенная черта у людей... не совсем, впрочем, обыкновенных. Черта свойственная человеческой природе вообще, но далеко-далеко не во всякой природе человеческой встречающаяся в такой силе как у Вас. Вот и поэтому Вы мне родная, потому что это раздвоение в Вас точь в точь как и во мне, и всю жизнь во мне было. Это большая мука, но в то же время и большое наслаждение: Это — сильное сознание, потребность самоотчета и присутствия в природе Вашей потребности нравственного долга к самому себе и к человечеству. Вот что значит эта двойственность»); 175 — С. А. Толстой от 13 июня 1880 (о пушкинской речи); 177-178 — Ю. Ф. Абаза от 15 июня 1880 (о «фантастическом в искусстве» и «Пиковой даме»); 190 — Н. А. Любимову от 10 августа 1880. 24. Значение имени А. Франса в контексте переработки книги о Достоевском разъясняется в других, очевидно, более поздних материалах, в которых вырабатываются формулировки будущей IV главы ППД: «Мы должны допустить и непосредственное знакомство Достоевского, хотя бы поверхностное и из вторых рук, с диалогами Платона, с Лукианом, с "Золотым ослом" Апулея и др., но мы полагаем, что непосредственное влияние этих произведении было незначительным и несущественным. Существенным и определяющим было их преломленное влияние через более близкие к Достоевскому по времени, по проблематике и по художественности традиции христианской литературы, 18-го века, Возрождения и т. п. На него воздействовали лукиановы диалоги Вольтера и Дидро. Вряд ли он знал лунную сатиру Гриммельсхаузена. Мы считаем почти вовсе исключенным его знакомство (хотя бы и из третьих рук) с сатирами Варрона. Но такой непосредственный контакт с первоисточниками диалогической линии художественной прозы, если бы он и был, не имел бы существенного значения. Эти первоисточники имели определенное влияние на несколько антикварный, гедонистический диалогизм Ана-толя Франса, смаковавшего разноречивые чужие мысли, идеи и мировоззрения различных эпох, предхристианские и ранние христианские ("Сад Эпикура", "Таис" и др.)» (АБ). |
