Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах и улицах «Добрая дорога детства» 2
Скачать 0.7 Mb.
|
| Отец. Да, я кажется безнадежно устарел (собирается уходить). Жанна. Кстати, тебе привет от твоей подруги Васильевой. Отец. Какая она мне подруга? Жанна. Я не говорю – любовницы. Отец. Ну, дети! Где ты ее видела? Жанна. Я ей звонила, предлагала на даче поработать. Отец. Господи, еще и знакомым звонит! А мне теперь отдувайся. Жанна. Но мы же все вместе были у нее в гостях. Я считала – теперь она и моя знакомая. Она сама мне продиктовала телефон. Отец. Железная логика. Это же первая сплетница в городе! Сочинит про нас триллер и будет всем рассказывать, как будто сама видела. А мне отдувайся. Я тебя прошу, ищи других клиентов. Жанна. У тебя никто не клиент. Отец. Кошмар! И зачем я разрешил это безобразие? Cкоро на работе смеяться начнут: единственную дочь прокормить не могу, в услуженье посылаю. В наше время дверь бы на ключ – и сиди дома, семью не позорь. Жанна. Так время-то – другое. Отец. Не дай нам Бог жить на переломе эпох! Сил нет с тобой говорить. (Уходит). Жанна берет кассету, включает магнитофон, несколько секунд слушает «шумы природы», затем оборачивается к компьютеру. На экране – парнишка в футболке и джинсах с газонокосилкой. Подписано: Джон, 14 лет, виртуальный персонаж. Затем загружается виртуальный магнитофон. И на фоне птичьего пения и шелеста листвы мы слышим голос Жанны. Здравствуй, Джон. Буду говорить, а не писать, как будто я там, в Неваде, по которой очень скучаю. У вас все куда понятнее, чем дома. Я часто вспоминаю наши с тобой разговоры, Кэт и одноклассников. Мне кажется, там – моя страна, а сюда я будто бы перенеслась на машине времени. И вернуться назад из прошлого уже нельзя, осталась только вот эта ненадежная связь, и страшно, что она оборвется, и я забуду, где была когда-то, забуду, как твоя семья открывала для меня Америку. Тебе, наверное, кажется, что я говорю слишком сентиментально. Ты бы здесь тоже стал сентиментальным. Ты говорил, что любое настроение можно изменить делом, но вот делать дело здесь как раз и нельзя. Это трудно объяснить, пока ты не знаешь нашей жизни. (Компьютер умолкает, Жанна садится к микрофону и начинает говорить). С заработком у меня пока полный облом. В смысле, ничего не получается. Мало того, что заказов нет, так все стараются перевоспитать. Думают, что деньги – это очень вредно. Как алкоголь – и чем ты младше, тем более вредно. Зарабатывать стоит, только когда совсем кушать нечего. Ну, я же тебе рассказывала, как мы в колхоз собирать урожай ездили. По-моему, сограждане даже гордятся, что ничего не хотят от жизни. Представляешь, Черный Билл не хотел бы переехать из трейлера в нормальный дом, Элен не хотела бы похудеть, ты сам не хотел бы пройти тесты в колледж. А здесь это нормально. Здесь ты просто не успеешь заняться собой, потому что все вокруг знают, что тебе надо. И, кажется, этим гордятся больше, чем собственными успехами. Звонок. Жанна поднимает трубку. Магнитофон умолкает. Да. Здравствуйте, Люцина Станиславовна. Чем обязана? Теряюсь в догадках. Если бы вы у нас преподавали – я могла бы думать, что по школьным делам. (Слушает) И чем я могу вам помочь? Мне? Но у меня все нормально. Не переживайте, я в состоянии ответить на любое предложение. Если мне будет непонятно, о чем речь – посоветуюсь с родителями. Да и если со мной что-то случится – вы же за меня не отвечаете. Ни на что я не намекаю. Вы спросили – я отвечаю. Вам виднее, ваше это дело или не ваше. Но я здесь при чем? Кажется, мои намерения вашей жизни не касаются. До свидания. (Кладет трубку, пожимает плечами, возвращается к компьютеру, прослушивает последнюю фразу, в это время снова входит отец. На экране по-прежнему фото Джона.). Жанна. Уже успокоился? Отец. С чего ты взяла, что я нервничал? Просто синтаксис у нас с тобой разный, слова мне подбирать трудно. Жанна. Пусть будет так. Отец. Забыл сказать, мать звонила. Завтра вернется. Жанна. Уже неделя. А заказов – ноль. Нечем и похвастаться. Отец. Ты этим хвастаешься?! Мать тебя настолько одобряет?! Жанна пожимает плечами. Отец. А я, значит, в меньшинстве. И на мое мнение всем наплевать. Жанна. Ну что ты, папа, разве я отказываюсь тебя слушать? Отец. Слушаться отказываешься. А дети должны слушаться. Жанна. Несправедливо распоряжаться тем, что тебя не касается. Отец. Не касается! Мои знакомые меня еще как касаются. Мне перед ними за дочку краснеть. Вот мое последнее слово: работать не запрещаю, но звонить моим знакомым прекрати. Узнаю, что кого-то доставала – конец твоему бизнесу. Все. Уходит. Жанна растерянно смотрит ему вслед, затем швыряет телефонную книжку, падает на диван, бьет кулаком подушку Жанна. Ну чего они все боятся! Мой адрес не дом и не улица, мой адрес Советский Союз. Все не борьбу с чистоганом! Да здравствует колбаса на земле и на небесах! Привет, Джон, я пишу тебе из джунглей, мой модем стоил двести корешков репы и один скальп империалиста. Снова телефонный звонок, Жанна берет трубку. Жанна. Алло. Да, это я. Да, что вас интересует. Какая именно работа? Нет, извините, я предлагаю только помощь по хозяйству и компьютерные услуги. Мне еще нет восемнадцати, я не могу заключить такой контракт без участия родителей, а их даже и спрашивать не хочу. У них и так со мной хлопот хватает. Почему это я выпендриваюсь? Я не могу отвечать за ваших подружек. Сами с ними разбирайтесь. Ну и что, что вы живете по соседству. По-моему, вы преувеличиваете. Я никого звать с собой не собираюсь. Да мало кто и пошел бы, как я понимаю. Так что не стоит беспокоиться. Жанна медленно кладет трубку и произносит ошеломленно. Мерзавец. Какой мерзавец. Федечка, человек из народа. Шантажист. Как можно! Неужели он не понимает. Малолетка. В колонии для малолеток сидел бы в нормальной стране. Вместе со своей училкой. Кто же еще мог надоумить! Нет, я этого так не оставлю. Бежит по лестнице на «лестничную площадку», барабанит в дверь Люцины. Никто не открывает. Экран меж тем гаснет. Ах так. Тем лучше. Пусть сам же и подтвердит, что училка надоумила. Только кто эти новости возьмет? Если бы руки-ноги связали и кино сняли, тогда можно было бы жаловаться. Ладно, посмотрим, что интернет подскажет. Звонит в дверь Вадима. Вадим открывает. Жанна. Привет. Слушай, можешь сказать, в какой квартире живет Федор? Вадим. А зачем тебе? Какая-то ты встрепанная. Топор войны выкопала? Жанна. Не твое дело. Вадим. Мое. Я же даю информацию. Жанна. Ну и узнаю без тебя. Вадим. В сорок девятой, у тебя через стенку. Не убивай, Василиса, я тебе пригожусь. Жанна. Чем, интересно? Вадим. Я же местный. Не только номера квартир знаю, но и много разного про здешнюю жизнь. Жанна. Некого опекать? Вадим. Почему сразу опекать? Я бартер предлагаю. От меня – полезная информация, а ты меня на пару часиков за свой компьютер пустишь. А то мне твой диск понравился, а куда его загрузить – не знаю. Жанна. Бартер, говоришь. Бартер – это правильно. (После паузы, на шаг отступив и глядя ему в глаза). Ты знаешь, а мне ведь действительно не с кем здесь посоветоваться. Как будто я и правда американский шпион. Родители считают, что Америка на меня плохо повлияла, с одноклассниками вообще как будто впервые увиделась. А наш американский класс сам ничего не понимает. Ты тоже думаешь, что я зря ездила в Америку? Вадим. Ты что? Такая халява – и зря? Родители просто не замечают, что дети растут. Жанна. Ну, объясни тогда, кому я здесь мешаю. Еще ни копейки не заработала, а уже всем не нравится. Звонят, отговаривают. Люцина по телефону учила жить. Федечка сниматься в порнухе предлагал, потом признался, что хотел отбить охоту давать объявления. Что им за дело до меня? Вадим. Наверное, думают, что ты ведешь себя неправильно. Жанна. А они тут при чем? Они же – не папа с мамой. Вадим. Знаешь лозунг такой: мы за всех в ответе? Жанна. За всех? И как с этим бороться? Вадим. А надо ли? Может, это лучшее, что у нас есть. Жанна. Но я ведь их не трогаю. Хочу только, чтобы от меня отстали. Вадим. На кого тогда работать будешь? Жанна. А если не вступать ни в какие переговоры? Начинают мораль читать – до свидания? Вадим. Тогда все эти лекции будут прочитаны твоим родителям. А от них не отвертишься. Жанна. Да, похоже, здесь и правда полный облом, что ни делай. Надо было оставаться в Америке еще на пару лет, мне же предлагали. Вадим. И что дальше? Жанна. А там бы в университет поступила и осталась. И стала бы американкой. Куда лучше, чем здесь всем нервы портить. Вадим. Так там же все американцы. Жанна. И что? Вадим. Будешь рядовой американкой. Это совсем не то, что быть американкой здесь. Ты же отличница, активистка, спортсменка... Жанна. Какая еще спортсменка? Вадим. Совсем от жизни оторвалась. Так в Советском Союзе называли супердевочек. Самых крутых. Жанна. Ты думаешь, я выпендриваюсь? Вадим. Совсем чуть-чуть. Любой бы на твоем месте выпендривался. Ты не то, что все – конкурсы выигрываешь, по-английски болтаешь, на Интернет зарабатываешь. Жанна. Но я на самом деле хочу заработать на Интернет. Вадим. У меня сестрица двоюродная в деревне живет. Спокойно себе на кино и кофточки зарабатывает, хотя тоже годами не вышла. Летом в райцентре грибами-ягодами торгует, зимой семечками. Жанна. Сколько так заработаешь? Вадим. Да уж не меньше, чем компьютерным набором без постоянной клиентуры. Жанна. Да. Как-то мне это в голову не приходило. Спасибо, что подсказал. Попробую. Вадим. Не врешь? По-моему, у тебя понтов многовато. Жанна. Хочешь, спорим. Попробую точно, а дальше – если родители не остановят. Вадим. Ну, и на что спорим? Жанна. На щелбан. Вадим. А, что-то все-таки помнишь. Ладно, на щелбан спорим. Федю сейчас строить пойдешь? Жанна. Бог с ним. Я уже успокоилась. Вадим. Ну, звони, если что. Жанна. Пока. Уходят каждый в свою дверь, затем Жанна возникает в своей комнате и снова говорит в микрофон. Джон, только что сосед подсказал мне новый бизнес. Продавать народное лакомство – семечки. Семена подсолнуха. Их можно покупать в сыром виде, обжаривать и продавать в несколько раз дороже. Здесь эти семечки все грызут на улицах, так что продавец может, оказывается, зарабатывать больше, чем квалифицированный рабочий. Мне эта идея нравится. Стоишь на улице, и никому свои услуги не навязываешь. Занятие, конечно, тупое и считается не очень престижным, ну да плевать. Не забывай, что ли. Пока. Хочу тоже услышать твой голос в формате MP3. Включает музыку, пытается танцевать, подражая Вадиму, но довольно неумело. По лестнице поднимается Некто в телогрейке и скрывается вверху. Снова освещена комната Жанны, она танцует перед зеркалом Занавес. Второе действие Картина четвертая Автобусная остановка. Скамеечка, телефонный автомат, расписание на столбе. На скамеечке сидит Жанна, перед нею – пакет с семечками. Рядом – покупательница, это мать Вадима. Она пробует семечки, когда появляется Некто в телогрейке. Экран на прежнем месте, он сканирует свой диск. Некто в телогрейке. Угощаешь, малышка? Жанна. Вы уже сегодня угощались, пора и честь знать. Некто в телогрейке. Не обижай дядю, я тебе пригожусь. За черной полосой бывает светлая. Скоро разбогатею и в лучший ресторан свожу. Жанна. И каждый день будете водить? Некто в телогрейке. Ну, ты загнула. Жанна. Вы же каждый день угощаетесь, а иногда и денег просите. Некто в телогрейке. Больно ты умная. Не хочешь добровольно – сам угощусь. Всем твоим товаром. Я бегаю быстро. Жанна резко меняет тон и громко орет. А ну пошел вон, бомж вонючий. Сейчас бомжевозку вызову, и поедешь на сто первый километр. Он мне еще угрожать будет, мерзавец. Некто в телогрейке пятится. Жанна снова меняет тон на тихий и вежливый. Вы, дядя, если хотите что-то от других получить, научитесь их интересы учитывать. Кормить вас весь день ни один продавец не станет. Надо обойти несколько точек – глядишь, и наберете обед. Некто в телогрейке разворачивается и быстро уходит. Мать Вадима. Круто ты его. Жанна. Да, за два месяца натренировалась. Мать Вадима. Ну если ты так и с местным рэкетом общаешься… Жанна. Рэкет не трогал. То ли нет его здесь, то ли стесняется маленьких обижать. Мать Вадима. А милиция? Жанна. А с милицией у нас бартер. Они меня как бы не замечают – а я им перевожу с английского разные инструкции к товарам. Мать Вадима. Значит, все получилось. Жанна. Почти. Мать Вадима. А чем недовольна? Жанна. Как ни кручусь, всегда примерно один пакет за вечер расходится. От качества продукта ничего не зависит. А я уже хороший сканер хочу. Мать Вадима. Могла бы продавать несколько сортов. Черные, белые, крупные, мелкие, с солью, с чесноком, жареные, сушеные. Еще лучше придумать оригинальный рецепт, чтобы слава пошла в другие кварталы. Жанна. А зачем вам, чтобы я больше зарабатывала? Мать Вадима. Да мне, в общем-то, все равно. Но зачем идеям пропадать, если сама я торговать не стану? Жанна. Спасибо. Мать Вадима. Собирается уходить, затем решается высказаться. Нет, все-таки не понимаю, что происходит на свете. В четырнадцать лет зарабатываешь больше, чем я. Но я себя на твоем месте и представить не могу. Да и сына тоже. Ему учебу запускать нельзя, он пока не отличник. Но каждый день тебя в пример ставит. Неужели, чтобы тебя уважала современная молодежь, нужно обязательно чем-то торговать? Жанна. Да я не ради славы, я ради денег. А вам не нужны деньги? Мать Вадима. Да как-то выкручиваемся и на зарплату. Но другие-то, и не семи пядей во лбу, имеют больше. Жанна. Ну и что. У каждого свой кайф. Вы знаете, где ваш кайф? Мать Вадима. Какой еще кайф? Я мать, мне сына растить надо. А деньги… Когда была молодая, большие зарплаты были не в моде. Даже гордились, что за три рубля можем кучу народа угостить. Жанна. Чем это, интересно? Мать Вадима. Прекрасная была закуска – обыкновенный хлебушек с солью, на сковородке подсушенный. Ну, картошка, считай, бесплатная – у всех кто-то есть в деревне. Оттуда же и сало. Так что три рубля – только на вино и хлеб. Жанна. На чернила, что ли? Мать Вадима. Нет, на очень неплохое сухое вино. Но тебе в этом рановато разбираться. А мороженое было двух главных видов – по 13 и по 19 копеек, сливочное и пломбир. Ну, еще иногда по 22 и 28 – в шоколаде. Но, в принципе можно было брать и по 13. С домашним вареньем – очень здорово. Конечно, теперь варенье варить несовременно. Нужно зарабатывать и покупать готовое. А не умеешь деньги делать – вроде, недочеловек. Жанна. Ну, никто же не заставляет… Мать Вадима. Вадик говорит – без денег никуда. Жанна. Так он пусть и зарабатывает. Мать Вадима. Страшно. Понравится – всю жизнь будет семечками торговать. Жанна. А вам-то что? Это его жизнь. Мать Вадима. Он мне сын. Хочется, чтобы у него все было хорошо. Жанна. Так ему решать – хорошо или плохо. Мать Вадима. Нет, как-то ты не по-нашему рассуждаешь. Я так не могу. Что люди скажут? Жанна. Скажут, парень не промах, нигде не пропадет. Я первая скажу. Мать Вадима. Родня думает – из него большой начальник получится. Или дипломат. Жанна. Так он же не для родни живет. Мать Вадима. Ладно, подруга, хватит пожилую женщину жизни учить. Сами разберемся. Насыпь мне стаканчик. Жанна насыпает, мать Вадима отдает деньги. Мимо идет Люцина Станиславовна, делая вид, что никого не замечает Жанна. Здравствуйте, Люцина Станиславовна. Угоститесь семечками. Мать Вадима. Взятку даешь? Жанна. Взятку можно дать должностному лицу, а учитель по должности взяточником быть не может. Люцина Станиславовна у нас даже не преподает. Просто хочу убедить, что я не агент ЦРУ, и не патронами торгую. Люцина Станиславовна. Все насмешничаешь… Нет, угощаться не буду. Хоть и не взятка, а обязывает. Кто знает, может, мне тебя на олимпиаде оценивать придется? Жанна. Понимаю, Люцина Станиславовна, гуру должен быть безупречен. Люцина. Хвалю за эрудицию. Как бизнес? Жанна. Спасибо, нормально. Еще никого не ограбила, и со школой успеваю. А как приятно что-нибудь купить за свои, заработанные. Это ведь не социально опасное удовольствие, правда? |
