Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах и улицах «Добрая дорога детства» 2
Скачать 0.7 Mb.
|
| Чего тебе привезти? Ого! А в пределах возможного? Ну, с мамкиной премии кофточку какую-нибудь можно бы купить. А краски твои, наверное, как десять кофточек стоят. Ну ладно, придумаем что-нибудь сами, а на краски будем копить. Одноклассники не обижают? Если что, ты мне скажи, я их быстро построю. У тебя же талант. Держись, котенок, оттянемся летом. Федя кладет трубку и садится на скамейку. Жанна. Забавно. Это его девушка? Вадим. Нет, сестренка. Как он выражается, ненормально умная. Учится в интернате для особо одаренных детей. Он в ней души не чает, хотя глупых сантиментов стесняется. Жанна. Федя – стесняется? Вадим. Федя даже краснеть умеет, я видел. Однажды застал, как он полчаса своей Катеньке косичку завязывал. Потом, наконец, поднялся, наморщил лоб, сделал серьезное лицо и стал медленно покрываться красными пятнами. Жанна. Очень интересно. А я думала, он только орать на девчонок может. Вадим. Если бы Катюша вдруг вздумала семечками торговать, он бы ее день и ночь охранял, я уверен. Но вот, слышишь, ребенок дорогие краски просит. Воровать Федя пока не умеет. Мог бы заработать, да не знает как. Не семечки же продавать, по твоему примеру. Девчонки, какими бы умными не были, нуждаются в опеке, и пример с них брать – верх нелепости. Это он так рассуждает, а не я. А вот, гляди, Федин друг. Внизу появляется Некто в телогрейке, на экране – его портрет. Вместо подписи – ряд вопросительных знаков. Жанна. Я его знаю! Вадим. Федор обожает бомжей и пьяниц. У него отец почти такой, сейчас в ЛТП лечится. Но с родителем приходится быть на ножах – подозреваю, что в прямом смысле, сестренку защищать. Жанна. Просто мыльная опера! Вадим. Пришла – так не привередничай. Некто в телогрейке. Привет, братишка. Закурить есть? Федор. Нет. Я же говорил, у меня деньги на завтраки – только по понедельникам. Некто в телогрейке. Плохо. Сегодня – сплошные обломы. И не поел толком, и курева не достал. Думал, у тебя разживусь… Федор. Прости, друг. Некто в телогрейке. Ладно, свои люди. Но ты вот скажи, почему так: один день все как по маслу идет, а другой – куда ни кинь, везде клин. Что это, судьба, что ли? Федор. Теория вероятности. Вчера в карты выиграл – сегодня проиграл. Некто в телогрейке. Перекинемся? Федор. Так я же без сигарет. Некто в телогрейке. Ничего, я из любви к искусству и воспитанию юношества. (Раздает карты. На экране увеличивается еще одна картинка и оказывается программой игры в дурака. Она загружается и на экране тоже идет игра). Некто в телогрейке. А я думаю, все не так просто. Я думаю, как сам день начнешь, так он дальше и пойдет. Федор. У тебя бывает, что день хорошо начинается? Некто в телогрейке. А почему нет? Думаешь, наш брат не может солнышку порадоваться? Думаешь, нам никогда не везет? Неделю назад какой-то сумасшедший мне пятьдесят баксов отвалил. Говорит, я на его дедушку похож. Выдумал, тоже, я, может, его еще и младше. Но пятьдесят баксов. Если бы не пил, мог бы одежу себе справить. Весь день, между прочим, продержался. А под вечер с ментом повздорил, ну и не выдержал. Федор. А говоришь: как начнешь день – так и будет. Некто в телогрейке. Так хорошо было. Я даже коньяка купил, вспомнил молодость. Плохо было на следующее утро. Федор. Что-то у тебя не вяжется… Некто в телогрейке. Ладно, замнем. Твой ход, не спи. Федор. Девять. Некто в телогрейке. Десять. Федор. Девять. Некто в телогрейке. Валет. Федор. Девять. Некто в телогрейке. У тебя что, полный комплект? Федор. Да. Некто в телогрейке. А вот это неправильно. Никогда не называй карты заранее. Восемь. Федор. Отбой. Некто в телогрейке. А ты хитрее, чем я думал. Так, чего доброго, и выиграешь у старого картежника. (Они продолжают играть) Федор. Ты этим зарабатывал? Некто в телогрейке. Да, и неплохо. Если бы только не пил. Федор. А ты мог бы бросить пить? Чисто теоретически. Некто в телогрейке. Чисто теоретически человек – хозяин своей судьбы. Я однажды полгода не пил. А практически – зачем? Федор. Снова бы зарабатывал. Некто в телогрейке. И что? Кто тратить будет? Моей профессией девушки брезгуют. Федор. Поменял бы профессию. Некто в телогрейке. Поздно. Да и не знаю, на что. А ты уже определился? Федор. Нет. Некто в телогрейке. Могу научить основам шулерского ремесла. Оплаты большой не затребую. Федор. Так ты же говоришь – девушки брезгуют. Все, ты проиграл. Некто в телогрейке. Это потому, что я с тобой без финтов играю, по-честному. Федор. Я – тоже по-честному Некто в телогрейке. Еще раз? Не дождавшись ответа, начинает раздавать карты. Вадим. Хочешь приколоться? Жанна. Как? Вадим. Тебе ведь воспитание все равно не позволит эти семечки продать? Жанна. Конечно, нет. Я их выброшу. Вадим. Если посыпать их на голову этим ребятам, это их, пожалуй, удивит. Даже лучше не на голову, а рядом. Жанна. Ты что? Мусор посреди улицы? Вадим. Не мусор, а корм для птичек. Через час ничего не будет. Давай. Вадим берет семечки из пакета и горстями сыплет вниз. Семечки падают рядом с Федором и Человеком в телогрейке, они не видят, кто бросает. Федор. Черт. Семечки. Как мне надоели эти семечки! Некто в телогрейке. (Поднимая голову вверх). Ну, кому там делать нечего? Федор. Пойти построить? Некто в телогрейке. Наплюй. Может, бабка какая голубей кормит. Этим бабкам лишь бы голуби здоровы были, а люди хоть не живи. А слово скажешь – скандал на три часа. Наплюй. Федор. Как меня достали эти семечки! Они мне скоро ночью сниться станут. У нас малая с пятого этажа их продает. Капусту косит. Я сегодня ее товар в грязь высыпал. Потом видел – рыдала горючими слезами. Так ей и надо. Некто в телогрейке. Точно. Так и надо. Милиции на них нет, спекулянтов. (Задумывается). А может, парень, это нам так и надо? Бог не фраер, посылает, что заказываешь. Так нам и надо, пока за халявой гоняемся. Федор. Не выдумывай, отец, без тебя тошно. За халявой! Я, между прочим, ни у кого ничего не прошу. Вчера фуру разгружал, ящик помидоров заработал. И что? У матери на них аллергия. Просил обменять на что другое – куда там. Так и сгниют. Хочешь помидоров? Некто в телогрейке. Чем в таз, говоришь, так лучше в вас! Господи, и ты вслед за этой бабкой с голубями. То семечки, то гнилушки с базы. Чем мараться торговать, так лучше бедного нищего облагодетельствовать. Вот спасибо, вот удружил. Федор. Да не обижайся, я ничего плохого в виду не имел. Я сам их штук десять съел. Совсем не гнилушки. С сахаром, знаешь, вкусно… Некто в телогрейке. Да. И с мармеладом. Детский сад. А я с ним в карты играю. Растлеваю младенцев. Докатился. (Резко встает, протягивает руку). Прощай, дорогой, наша встреча была ошибкой. Федор. Да иди ты! Все равно далеко не уйдешь! Сигареты появятся – прибежишь как миленький. За халявой своей… Некто в телогрейке. Злые дети. Жестокие, злые дети. (Уходит, спотыкаясь). Федор. До понедельника, папаша! (Уходит). Вадим. Ну как? Жанна. Смешанные чувства. Но увлечься и правда можно. Надо же, какой Федя общительный. Вадим. Если повезет, еще и Люцину увидим. (На экране, в строке поиска – Люцина Станиславовна. Затем тоже появляется ее фотография в окружении других). Жанна. У Люцины есть тайные грехи? Вадим. Почему грехи? Люди скрывают не только плохое. Жанна (насмешливо). Чувствую, скоро побегу, запишусь на географический факультатив. И – прощай, бизнес. Все на тебя останется. Вадим. Смотри, точно она. Появляется Люцина, берет трубку, набирает номер. Люцина. Здравствуй, Настя. Ты в курсе, что в выходные дополнительная репетиция? В воскресенье в час. Ну да, перед поездкой нужно почаще. Костюмы уже сделали, неплохо, знаешь, не вульгарно. Осталось программу обкатать. А как же, нельзя ударить в грязь лицом. Это ж не у костра под гитару. Ох, молодость! (На экране возникает фотография хора в народных костюмах). А помнишь, Настя, какие мы в молодости песни пели. Слушались без всякого аккомпанемента. Напевает: «Люди идут по свету, им вроде немного надо…». Жалко, что Наталье Дмитриевне они не нравятся. Но романсы ведь уже поем. Может, и до бардов дело дойдет. А что? Под гитару в наши годы уже вроде как смешно, а на голоса разложить – может, новое слово было бы. Я недавно слышала – в соседней комнате молодежь Визбора поет. Да, какой-то туристский клуб. Не забывает. Сразу теплее на душе стало. Если еще поются такие песни, Настя, то жить будем. Бог с ними, с учениками, с сыночком новорусским, пусть живут, как умеют. Снова поет: «А будет это так, заплачет ночь дискантом, и ржавый желтый лист зацепит за луну…». Ах, молодость! Выбраться бы в лес с палаткой – наверное, вспомнила бы до последней строчки. Я ведь, Настя, и на гитаре когда-то неплохо играла. Нет, а в поездку вы уж без меня. У меня уроки. Если бы летом. Я даже поднимать этот вопрос не хочу. Все обзавидуются. В школе почти никто и не знает, что я на репетиции хожу. Засмеют: в артистки подалась. Люди ты знаешь какие. Будут рассказывать, что я на Карибских островах в кабаре танцую и пальцем показывать. Кто теперь поверит в бескорыстное увлечение? Всех только деньги интересуют. Деньги и больше ничего...(Слушает собеседницу). Жанна. Давай повторим наш фокус с семечками. Вадим. С Люциной?! Жанна. А что. У нее это воспоминание – может, еще живей, чем у Федора. Развлечемся. (Жанна сыплет вниз горсть семечек). Люцина. Ой! Настя, я, кажется, схожу с ума. Недавно опять схлестнулись с нашей школьницей, что семечки продает. Я же тебе рассказывала. Так тут сейчас как будто с неба эти семечки сыплются. Ей-богу. (Поднимает с тротуара семечку). Знаешь, они настоящие. У меня не изменился голос? Я нормально разговариваю? Может, совпадение? Просто дурацкое совпадение? Ну что ты, Настя, я в такие вещи не верю. Ты уж прости. У меня материалистическое воспитание. И потом, что значит знак? Оставить как есть, чтобы вся школа в торгаши превратилась? Не дождутся! Какой-никакой у меня авторитет есть. Но что не надо зацикливаться – это ты права. Пойду домой, приму ванну, лягу спать – утро вечера мудренее. Пока. Автобус идет, пойду домой с народом, чтобы не так страшно. До воскресенья. На экране – медитативный Яндекс (только кнопка «Найти». Она нажата – и в строке появляется имя Александр Петрович. Затем – его фотография в окружении других.). Слышен звук тормозов, и нетвердой походкой к Люцине подходит мужчина. Это отец Жанны. Он пьян. Вадим. Ну что, пойдем. Жанна. Подожди, теперь нельзя. Мой папа сразу вычислит, что мы делали. Вадим. Этот пьяный мужик? Ты что? Дай Бог, чтобы он дорогу до дому вычислил! Жанна. Он же никогда не пьет. Вадим. Видно, присмотр хороший. Ты говорила, мама в командировке. Жанна. На конференции… Отец Жанны. Здравствуйте, соседушка. Разрешите вас проводить. Не бойтесь, я смирный, к старушкам не пристаю. Люцина. Между прочим, я даже не на пенсии. Никто бы из моих коллег такого себе не позволил. А, вы просто пьяны. И крепко пьяны. Постыдились бы перед дочкой. Отец Жанны. Я – постыдился? А она? Она бы, понимаешь, постыдилась, она же девочка. Верите , я уже в дом не могу зайти, везде запах – как на масляном складе. И все как будто так и надо. Отличница, активистка, комсомолка… Знакомым стыдно признаться. Зарабатывай, папа, старайся, а мне наплевать, я сама крутая спекулянтка. Ну так я и нашел применение своим заработкам. Зато сейчас заснуть – и ничего не видеть и не слышать. Люцина. А я думала – вы ее поддерживаете. Отец. Да моя бы воля! Ремень в руки – и как миленькая на фортепьянах бы играла. Девочки должны играть на фортепьянах. (На экране черно-белый снимок Жанны за роялем, в длинном платье). Я лично так воспитан. И танцевать бальные танцы. Но, соседушка, ремень в руки взять не могу. Очень поддаюсь влиянию пропаганды. Детей бить нехорошо. Я ее никогда не бил. И поддерживаю, да, поддерживаю. У ребенка должно быть постоянное ощущение успеха. Супруга этим все уши прожужжала. А сейчас уехала: ты, мол, тоже родитель, разбирайся, как знаешь. Но разве я могу вести себя как нормальный родитель, если ребенок себя не хочет вести как нормальный ребенок? Не слушается и все. Люцина. А почему вы ее не запишете на бальные танцы? Отец. Я? Почему я? У нормального ребенка у самого должны возникать нормальные желания. А я бы за студию заплатил, не вопрос. Даже за школу красоты заплатил бы, за все эти супердефиле с прибамбасами. (Снова черно-белый снимок Жанны на подиуме). Но кто у меня спрашивал? Кто у меня, главного системотехника лучшей в городе фирмы будет спрашивать про дефиле? Я же не специалист, вы понимаете. А они это прекрасно понимают, будьте уверены. Люцина. Если надо ребенка направить, я бы просьбы ждать не стала. Я же педагог. А вы отец. Отец. Вы не понимаете. Педагогика тут ни при чем. Чтобы у тебя спрашивали про дефиле, надо быть именно специалистом в дефиле. И самому уметь задом крутить, не меньше. Настоящий отец должен уметь крутить задом, если у него дочка. А я не умею. Я даже пирог испечь не могу, вот. Мне было десять лет, когда я попробовал испечь пирог. Как меня облажала мама! Знала бы она, что когда-нибудь у меня будет дочка. И такая сообразительная, что всему без моей помощи научится. И пироги печь, и спекулировать, а возможно, и задом крутить. И на мои триста авторских свидетельств ей будет наплевать с высокой колокольни. Семечками посыпать и сказать, пускай подсолнухи растут (поскользнулся). Да, вот этими самыми семечками. Люцина. Я как педагог скажу, что иногда строгость и авторитет действуют гораздо лучше. Ремень, может, и поздно, но жестко потребовать – только на пользу пойдет. А то через пару лет больше вас зарабатывать станет – вообще ей слова сказать не сможете. Отец. Да какой у меня авторитет! Какой у меня авторитет, соседушка. Это на работе у меня авторитет. А дома я пирога даже испечь не могу, вы это понимаете или нет? Люцина. Многие мужчины не умеют печь пироги, а для детей их слово – закон. Пироги – не мужская работа. Как и семечками торговать – не дело для девушки из благополучной семьи. Отец. Я тоже так считаю, соседушка, я тоже. Но вот если бы и они так считали, все было бы куда проще. А как они считают, я просто не понимаю. Это же женщины. У них нет никакой логики. Знаю только, что если на нее прикрикну, так она хлопнет дверью и уйдет на улицу. Люцина. Такая юная девушка? На экране – фотография взрослой женщины, чем-то похожей на Жанну, сидящей за компьютером. Подписано: Татьяна Владимировна, продвинутый пользователь. Отец. Да, и юная девушка, наверное, тоже. Я жену свою сейчас вспомнил, а не девушку. И так ее дома не удержать, а вы говорите – авторитет. Люцина. Неужели она вас бросает? Отец. По несколько раз в год бросает. Профессиональное общение, как у них это называется, она без этого не может. Мой бы отец такое от матери услышал – бросить мужа и ребенка и поехать на край света языком трепать. И это даже не командировка, вы представляете. За свой счет на конференцию, чтобы не отстать от жизни. Люцина. Вашей жене можно позавидовать, если вы это терпите. Никуда она от вас не уйдет. А будете верить ее капризом – совсем под каблуком окажетесь. И дочка подрастет – ездить на вас будет. Отец. Как бы я был счастлив, если бы на мне кто-нибудь поездил! Я ведь просто выдающаяся лошадь – и для верховой езды, и для пахоты. Никто не хочет. Иди, говорят, скачи в чисто поле, рви траву. Люцина. Нет, все-таки с пьяным говорить невозможно. (Пытается уйти). Отец. Постойте, постойте же, я вас провожу. Я хоть вас провожу, раз никто в моих заботах не нуждается. Давайте сумку. У вас нет сумки. Давайте я вас зонтиком накрою. Постойте же, соседушка. (Бежит вслед за ней. На экране надпись: компьютер ожидает завершения работы программы.). Навстречу идет Федор. Федор. Люцина Станиславовна, постойте. У меня к вам дело. Мне сегодня Жанна, ну, эта, акула капитализма, сказала, типа вы ей какие-то советы даете. Что-то я не понимаю. Если вы разрешите, чтобы я отстал от нее совсем, я и отстану. Мне самому уже все надоело. Голова забита, а ни до чего путного додуматься не могу. Лучше я учиться буду… Люцина. Федя, я никогда не просила тебя к ней, как ты говоришь, приставать. Запомни – никогда. За свои поступки только ты и отвечаешь. |
