Гибель парохода "Титаник", его история и уроки

От Саутгемптона до ночного кораблекрушения Сразу после полудня, когда раздались свистки и друзья сошли на берег, были убраны сходни, и «Титаник» медленно начал выходить из дока, сопровождаемый последними напутствиями и прощальными возгласами. Недоставало приветливого рева свистков от растянувшейся вдоль дока флотилии по случаю первого плавания крупнейшего в мире судна. Вся сцена была спокойной и довольно заурядной, в отличие от зрелищного церемониала, рисуемого воображением в подобных обстоятельствах. И все же два внезапно случившихся инцидента вызвали драматический ажиотаж, сделавший выход в море занимательным. Первый имел место незадолго до конца посадки – группа кочегаров со своим снаряжением в заплечных узлах торопилась на корабль, однако младший помощник у берегового конца сходней запретил им подниматься на борт. Они спорили, жестикулировали и пытались объяснить причину своего опоздания, но их неумолимо провожали обратно. Их возражения и упорство на пороге «Титаника» прекратились только с удалением сходней. Сейчас эти кочегары должны благодарить за отказ допустить их, чем бы ни было вызвано их промедление. Они будут рассказывать – несомненно, годами, – о бесспорно спасшем их жизни опоздании на «Титаник». Вскоре случился другой инцидент, и хотя он, конечно, уже тщательно описывался береговыми наблюдателями, может быть небезынтересным и зрелище с палубы «Титаника». Корабль царственно спускался по доку, толпа друзей напротив нас шла вдоль причала, и так мы достигли парохода «Нью-Йорк», причаленного к стенке дока рядом с «Океаником». Через эти два судна крики «до свидания» из толпы достигали людей на борту. Но когда наш корабль и «Нью-Йорк» сравнялись носами, раздались звуки, напоминавшие револьверные выстрелы, и с причальной стороны «Нью-Йорка» скрученные петли толстого троса метнулись высоко в воздух, упав среди отпрянувшей толпы. Мы надеялись, что никто не пострадал, но моряк рядом со мной утверждал, что унесли нуждавшуюся в помощи женщину. Затем, к нашему изумлению, «Нью-Йорк» медленно и украдкой пополз к нам, словно привлекаемый какой-то невидимой и непреодолимой силой. Это сразу напомнило мне опыт, который я много раз показывал в классе на уроке физики – опыт с магнитом и стальным предметом, плавающими рядом на пробках, когда один тянется к другому силой магнитного притяжения. Я вспомнил также купание в детстве с большой целлулоидной уткой, притягивавшей к себе за счет капиллярного эффекта меньших уток, лягушек, жуков, и прочую живность, и весь этот зверинец плавал заодно, невзирая на свою природную антипатию и напоминая те «счастливые семьи», которых можно увидеть в клетках на морском побережье. На «Нью-Йорке» раздавались команды, бегающие матросы разворачивали тросы и накладывали маты на борт в ожидании удара. Буксир, только что бывший спереди «Титаника», обошел нашу корму и с причальной стороны кормы «Нью-Йорка» начал изо всех сил тащить его назад. Однако рвение его машин не произвело на «Нью-Йорк» сколько-нибудь заметного впечатления. Несмотря на серьезность инцидента, все же было комично видеть огромное судно, шедшее вдоль дока с фыркающим буксиром позади него – точно это маленький мальчик, тянущий поводок в зубах крошечного щенка с расставленными лапами, трясущего из стороны в сторону головой и всем своим телом. Казалось неизбежным столкновение судов кормами, но мы остановились по команде офицера с кормового мостика «Титаника». Переставший присасываться «Нью-Йорк» с волочащимся позади него буксиром и кормой, прошедшей в нескольких ярдах от «Титаника», ушел наискось по доку. Это было потрясающее впечатление абсолютной беспомощности большого неуправляемого лайнера. Но зрелище еще продолжилось, когда «Нью-Йорк» развернулся мимо нашей кормы носом к причалу и медленно двинулся на «Тевтоник», причаленный бортом. Срочно наложенные маты приняли на себя удар, показавшийся нам малозначительным. Явился другой буксир, и двойным усилием «Нью-Йорк» был под уздцы вытянут за угол причала к берегу реки. Теперь мы медленно двигались вперед и с большой осторожностью миновали «Тевтоник». Однако, несмотря на это, тот так сильно натягивал свои тросы, что смог последовать за «Титаником». Увидев это, толпа закричала, чиновники с золотыми галунами (вероятно, начальник гавани со своими сотрудниками), стоявшие у вдруг натянувшихся причальных тросов, отскочили назад и настояли, чтобы люди отступили еще. Но мы были уже недосягаемы, и во время неспешного поворота по реке я увидел «Тевтоник» в нормальном положении, при ослабленных тросах и успокоенных свидетелях этого происшествия. Это досадное происшествие заинтересовало всех пассажиров, перегнувшихся через ограждение и видевших, как офицеры и экипажи разных судов избегали столкновения. На швартовом мостике виделись офицер и моряки, телефонирующие и бьющие в колокол, машущие вверх и вниз красным и белым флагами сообразно возрастанию и уменьшению опасности. Всех внимательнее был молодой американский кинооператор, который вместе со своей женой наблюдал всю сцену. Он крутил ручку камеры с видимым удовольствием, расходуя кадры на съемку всяких неожиданностей. Бесспорно, присутствие на борту в такие моменты делало его счастливчиком. Однако ни снятые материалы, ни ее авторы не достигли берега, и эта запись событий с палубы «Титаника» не вышла на экран. Покуда мы спускались по реке, увиденные только что сцены были предметом разговоров, и все пассажиры находили сходство с коллизией «Олимпик»-«Хоук». Все согласились, что это подтверждало теорию присасывания, на которую представители крейсера «Хоук» опираются в суде, хотя ее и осмеяли многие при первом объяснении Британским Адмиралтейством таранного удара по «Олимпику». А поскольку я стараюсь хронологически описывать события на «Титанике», замечу, что среди пассажиров и членов экипажа, обсуждавших этот инцидент, были сторонники вопиющих заблуждений. Моряки известные суеверы, и многие поддаются их влиянию, как и влиянию любого, имеющего силу убеждения. Таинственные пророчества, особенно зловещие, заставляют многих людей оказывать уважение суеверным теориям. (Ибо так, по-видимому, устроено человеческое сознание, которое скорее отзывается на зловещее прорицание, нежели на благоприятное – либо вследствие подобострастия перед ужасающими предметами, либо по причине нездорового влечения, обусловленного врожденным для людей чувством причастности ко злу.) Не то, чтобы они вполне им верили или хотели, чтобы их друзья знали, что они руководствуются ими. Но чувствуя, что остальные люди делают это, и будучи убеждены в том, что «здесь, в конце концов, что-то есть», они вынуждены молчаливо соглашаться с самыми абсурдными и ребячьими теориями. Я хотел бы обсудить в одной из следующих глав связанные с «Титаником» суеверия, но чуть опережу события другим так называемым «дурным знамением», явившемся нам в Квинстауне. Когда одно из посыльных судов с пассажирам и почтой сблизилось с «Титаником», некоторые люди уставились на исполинский лайнер, видя голову кочегара, почерневшую от работы в кочегарке и таращившуюся на них из огромной трубы – той, что служит вентиляции – много выше верхней палубы. Кочегар шутки ради залез туда изнутри, но для некоторых зрителей этого было достаточно, чтобы из семени созрел плод – названный «предзнаменованием» слепой страх перед грядущими опасностями. Одна американка – да простит она мне, читая эти строки – серьезно и с глубочайшим убеждением сказала, что она видела его и связывает это зрелище с крушением «Титаника.» Абсолютная чушь! – скажете вы. Конечно, только не для тех, кто верит в это. И отнюдь не следовало бы распространять такого рода пророчества среди пассажиров и команды, учитывая их нездоровое влияние. Мы миновали Спитхед и остров Уайт, прекрасный в его весенней растительности, обменялись салютами с буксиром компании «Уайт Стар», стоявшим в ожидании захода одного из своих лайнеров, и заметили вдали несколько военных кораблей в сопровождении грозных эсминцев на подступах к речному устью. В совершенно спокойную погоду около 8.30 вечера мы стали в темнеющем Шербурге, и снова отчалили, взяв на борт пассажиров и почту. В четверг около полудня мы достигли Квинстауна после весьма приятного плавания через Ла Манш, хотя ветер был слишком холоден для сидения на утренней палубе. Ирландский берег смотрелся великолепно когда мы приблизились к гавани Квинстауна. В лучах ослепительного утреннего солнца ясно виделись зеленые холмы, выделялись россыпи поселений на суровых серых скалах, окаймлявших побережье. Взяв на борт лоцмана, мы медленно пошли в гавань, непрерывно бросая лот. Остановились в море, причем наши винты взболтали дно, и от поднявшегося песка море стало коричневым. Казалось, что корабль остановился довольно внезапно и, не имея понятия о глубине залива, мне оставалось допустить нахождение лотом меньшей глубины, нежели отвечало безопасности корабля размером с «Титаник». (О чем, как будто, свидетельствовал взболтанный донный песок, но это только догадка.) Два посыльных судна доставили пассажиров и почту, и ничем так не усугублялось впечатление от колоссальной длины и вместимости «Титаника», как видом его борта со стороны верхней палубы на корме. Сновавшие под носом посыльные суда были просто скорлупками рядом с величественным судном, поднимавшимся над ними палуба за палубой. Да, это было удивительное судно! Виделось что-то грациозное в его движении по гавани при легком волнении, медленные, величественные погружения и подъемы, заметные единственно при наблюдении его носа относительно какого-нибудь недалекого берегового знака. Эти два кораблика, носящихся вверх-вниз как скорлупки возле него, доказывали улучшение комфортности движения сравнительно с эпохой малых пароходов. И вот пересадка окончилась, посыльные суда отошли. В 1.30 пополудни, снова взбалтывая винтами морское дно, «Титаник» медленно повернулся на один квадрант, направился вдоль ирландского берега и быстро удалился от Квинстауна, оставив далеко за кормой ослепительно белевший домик на левой окраине города. У нас в кильватере парили и кричали сотни чаек, ссорившиеся и дравшиеся за остатки ланча, вылитого из наших мусорных труб на стоянке у входа в гавань; теперь они следовали за нами в предвкушении новой добычи. Я долго наблюдал за ними, изумляясь легкости, с которой они парили возле корабля, едва взмахивая крыльями. Выделив одну чайку, я долго наблюдал ее, не замечая ни взмахов, ни опускания крыльев летящей птицы. Оставаясь выпрямленной, она качалась с одного бока на другой в струе воздуха, как качается аэроплан в порывах ветра, и тем не менее с грациозной легкостью успевая за «Титаником», медленно рассекавшим воду на скорости двадцать узлов. Встречаясь с ветром, она поднималась кверху и наискось вперед, и снова опускалась по диагонали, с красивым изгибом крыльев и раскрывшимся веером хвостом. Очевидно, она владела секретом, который только начал нам открываться, того, как использовать воздушные течения для перемещения вверх и вниз, чтобы скользить с минимальными усилиями, или как корабль плыть под углом 1-2 румба к встречному ветру. Авиаторы, конечно, копируют чайку, и скоро, вероятно, мы увидим аэроплан или планер над Атлантическим океаном, элегантно поднимающийся и опускающийся на встречном ветру. До глубокой ночи чайки еще летели за нами, крича и окунаясь в широкий пенный след за кормой. Но утром их не было – возможно, они встретили пароход, идущий к их приюту в Квинстауне, и пустились сопровождать его. – На фото: «Титаник», уходящий из Квинстауна – Весь день мы шли вдоль побережья Ирландии, суровые холмы которой охранялись серыми береговыми скалами. После заката солнца берег свернул от нас на север, и Европа напоследок показала Ирландские горы, неотчетливые в сгущавшейся темноте. Думая о том, что мы видели последнюю землю до выхода на американский берег, я ушел в библиотеку писать письма, не подозревая, сколько всего случится со всеми нами. А какое множество испытаний – внезапных, красочных и впечатляющих – ждало нас впереди; большие опасности ждали многих добрых и честных людей, о которых мы будем скорбеть – прежде, чем снова покажется земля. Случилось мало что примечательного по уходу из Квинстауна в четверг до воскресного утра. Море было спокойным – таким спокойным, что очень редко кто избегал приемов пищи: ветер западный и юго-западный, – «свежий», согласно ежедневному графику, – но довольно часто холодный, обычно даже слишком для сидевших на палубе за чтением или письмом, так что многие проводили большую часть своего времени в библиотеке, где читали и писали. Я написал много писем и ежедневно опускал их в ящик снаружи библиотечной двери; вероятно, они все еще там. Каждое утро солнце всходило за нами в облаках, вытянувшихся у горизонта длинными узкими полосами, поднимавшимися рядами над краем неба – красными и розовыми, блекнущими с розового до белого цвета, как солнечные розы на небосводе. Это было красивое зрелище для тех, кто еще не пересекал океан (или, по крайней мере, удалялся от Англии), стоя на палубе и глядя на море, сплошь распростертое вокруг корабля до почти бесконечно удаленного горизонта. За кораблем шел белый вспененный след, где легко воображались лезвия винтов, нарезавших длинные Атлантические валы, выровненные в белую улицу с зелеными, голубыми и зелено-голубыми волнами по краям, которые моментально сметали эту улицу – но она все же тянулась за кормой к мировому горизонту в сторону Ирландии и чаек под сверкавшим и искрившимся утренним солнцем. И каждую ночь солнце у нас на виду тонуло в море, оставляя зыбкую блестящую дорожку, или начертывая золотую колею на поверхности океана, которой наш корабль неуклонно следовал, вплоть до захода солнца. Эта дорожка бежала перед нами скорее, чем мы могли идти, и закатывалась за край небосвода, – как будто солнце было золотым клубком, наматывающим свою золотую нить слишком быстро, чтобы мы успевали за нею. С 12 часов дня в четверг до 12 часов дня в пятницу мы прошли 386 миль, с пятницы до субботы 519 миль, с субботы до воскресенья 546 миль. Расстояние 519 миль во второй день было, по словам начальника интендантской службы, разочаровывающим, и мы должны были прибыть утром в пятницу, а не ночью в четверг, как ожидалось. Однако в субботу мы с удовольствием узнали о покрытии гораздо большей дистанции, и уже предвкушали увидеть Нью Йорк ночью в четверг. Шеф-интендант заметил: «В этом плавании корабль не будут гнать, нет намерения двигаться скорее. Я не считаю, что теперь мы должны идти в день больше 546 миль, а для первого плавания это неплохая дистанция». Был обед, и я помню, что разговор перешел к обсуждению скорости и конструкции атлантических лайнеров, определявших комфортность плавания. Все, кто много плавал через океан, согласились, что «Титаник» был самым комфортабельным кораблем из всех известных, предпочтя достигнутую скорость быстроте более ходких судов – с точки зрения уменьшения вибрации и ввиду извилистого движения быстрых судов при волнении, в то время как движение качающегося вверх-вниз «Титаника» оставалось прямолинейным. Я обратил внимание соседей по столу на то, что кренится левый борт судна (что было замечено мной еще раньше), и мы все наблюдали линию горизонта в иллюминаторы, сидя за столом шеф-интенданта в кают-компании. Корабль заметно кренился, ибо с левой стороны все время виднелись линия горизонта и море, а с правой стороны только небо. Шеф-интендант заметил, что, возможно, с левой стороны израсходовали больше угля. Конечно, у любого корабля есть некоторый крен; но, поскольку у «Титаника» пострадал правый борт, и его затоплению предшествовал такой крен, что между правым бортом и висящими шлюпками образовался промежуток, через который женщин приходилось бросать или подавать в креслах, то крен заслуживает особого внимания. Возвращаясь к движению «Титаника», замечу, как любопытно было стоять на шлюпочной палубе. Я часто это делал в уголке между шлюпками №13 и №15 по правому борту (у меня есть все основания помнить эти две, так как первая доставила меня в безопасное место на «Карпатии», а вторая, по-видимому, спускалась на нас, когда мы сидели в 13-ой и пытались удалиться от корабельного борта), наблюдая два производных движения. Одно виделось при сравнении причального мостика, откуда лаглинь тянулся в пенистый след за кормой, с горизонтом, и оно открывалось – неторопливое и долгое, соразмерно нашим качаниям верх и вниз. Я определил средний период одного колебания, но запамятовал цифры. Вторым движением было боковое качание, вычислявшееся при наблюдении правого поручня в сравнении, опять же, с горизонтом. Может показаться, что это двойное движение вызывалось пересечением нашего курса с Гольфстримом, растянувшимся от Мексиканского залива до Европы. Между тем я обратил внимание на почти хронометрическую регулярность двух колебательных движений, впервые обнаруженную при наблюдении левостороннего крена. Глядя вниз с шлюпочной палубы (или палубы D) на отделение третьего класса, я часто примечал, как эти пассажиры наслаждались каждой минутой своего времени: среди развлечений преобладала игра в скакалку смешанно-парного типа. Любил прыгать вездесущий шотландский волынщик, меха и трубки которого играли то, что Гилберт назвал: «легким дуновением». В стороне от всех, обычно на возвышенной кормовой палубе над игровой площадкой, стоял элегантный мужчина 20-24 лет, всегда отменно ухоженный и в перчатках. Он выделялся из общества пассажиров своей озабоченностью, и я классифицировал его как незадачливого дельца с билетом до Америки в третьем классе; он не выглядел достаточно решительным или везучим, чтобы заставить счастье улыбнуться ему. Другой интересный человек также находился в третьем классе, а его жена разместилась в каюте второго класса: он взбирался по лестнице на вторую палубу и душевно разговаривал с ней через низкую дверь. После кораблекрушения я его не видел, но думаю, что его жена оказалась на «Карпатии». Весьма сомнительно, что они виделись в ночь на воскресенье: прежде всего, его не пустили бы на палубу второго класса, и даже если бы пустили, то слишком невелики были его шансы увидеться с женой в темноте, да и толпа была слишком маленькой. Из всех людей, счастливо игравших на палубе третьего класса, я мало кого узнал на «Карпатии». Достигнув воскресенья, хотелось бы обстоятельнее разобрать события того дня, в который «Титаник» столкнулся с айсбергом, чтобы понять настроение пассажиров в обстановке, сложившейся накануне столкновения. После утренней службы в кают-компании с шеф-интендантом и обеда мы вышли на палубу и увидели там такую перемену погоды, что мало кому захотелось оставаться на ужасном ветру. Это был искусственный ветер, вызванный быстрым движением судна в студеном воздухе. Судя по всему, стояло безветрие, поскольку перед Квинстауном я заметил почти такой же силы дуновение, прекратившееся сразу после нашей остановки, и возобновленное на выходе из гавани. Вернувшись в библиотеку, я на мгновение остановился для чтения новостей о дневном пути и чтобы увидеть на карте наше положение. Преподобный г-н Картер, священник Англиканской церкви, занимался тем же, и мы возобновили прерванный ранее разговор. Сперва обсудили сравнительные достоинства университетов – его Оксфордского и моего Кембриджского, – образовательных учреждений мирового класса. Обменялись мнениями и о возможностях каждого из них для внеурочного воспитания личности. Затем обсудили нехватку способных людей для содействия Англиканской Церкви (здесь он выражал свою глубочайшую озабоченность), откуда перешли к его работе английского священника. Он рассказал о некоторых затруднениях в его приходе, сознавшись, что без участия его жены он не выполнил бы и половины своих обязанностей викария. С ней я был еще едва знаком, но скоро убедился в справедливости отнесения многих успехов этого священника на счет его жены. Упоминая эти частности о Картерах, – сейчас и позднее – моим единственным оправданием перед читателем служит то, что они, несомненно, воодушевляли свой приход, и он был любим. Заметив позднее пропуск вечерней службы, он узнал у меня, достаточно ли я знаком с шеф-интендантом, чтобы просить у него кают-компанию вечером. Тот сразу согласился, и г-н Картер за время после полудня пригласил в кают-компанию к 8.30 вечера всех своих знакомых. Из-за холода на палубе библиотека была заполнена людьми, но через окна виделось чистое небо и яркий солнечный свет – вестники доброй ночи и ясного завтрашнего дня, и при такой погоде все с удовольствием предвкушали через два дня высадку на берег в Нью-Йорке. Оглядываясь, я вижу каждую деталь библиотеки – красиво обставленную комнату с шезлонгами, креслами, небольшими письменными и карточными столами, письменными бюро вдоль стен, книгами в застекленных полках у стены. Отделка красным деревом оживлялась белыми резными колоннами из дерева, которыми поддерживался свод – палуба. В окна виднелся крытый коридор, по общему согласию ставший детской площадкой, с играющими там двумя детьми семейства Наватрил и их отцом, – преданным им, никогда с ними не разлучавшимся. Кто бы мог вообразить драматическую историю этой счастливо играющей группы в коридоре! – похищение детей в Ницце, фальшивое имя, потеря отцом своих детей на несколько часов, его смерть и, наконец, их последующую встречу с матерью! Нам уже не узнать, сколько еще семейных секретов выявил «Титаник» или утаил в себе на дне. Я вижу в том же самом коридоре мужчину с женой и двумя детьми, одного из которых он обычно держит на руках. Все они молоды и счастливы, он всегда в сером костюме для бриджа, на плече висит фотокамера. После этого я никого из них не видел. Неподалеку – так близко, что мне отчасти запомнился их разговор – две американки, обе в белом, молодые, возможно только подруги. Одна через Англию возвращается из Индии, другая учительствует в Америке – изящная девушка с безупречным манерами, подчеркнутыми ее пенсне. В их разговоре участвует господин, в ком я после узнал фотографа и известного человека из Кембриджа, штат Массачусетс. Он приятен, элегантен и любезен с дамами, знакомыми ему всего лишь несколько часов. Временами, когда они беседуют, сдружившаяся с ними девочка вмешивается в разговор и настоятельно обращает внимание на большую куклу в ее объятьях. Никого из этой группы я больше не видел. В противоположном углу находятся молодые кинооператор-американец и его жена, очевидно француженка, обожающая раскладывать пасьянс. Чем она сейчас и занята, тогда как он из кресла наблюдает ее игру и время от времени дает советы. Я не встречал их после этого. В середине комнаты два католических священника, один мирно читает, – англичанин или, скорее, ирландец – другой, смуглый, с бородой, в широкополой шляпе, серьезно говорящий по-немецки с другом из Германии и, судя по всему, объясняющий какой-то стих в открытой перед ним Библии. Рядом с ними молодой инженер пожарного дела того же вероисповедания, направляющийся в Мексику. Никто из них не спасся. Уместно обратить внимание на то, что доля мужчин, спасенных во втором классе, наименьшая из всех остальных – только восемь процентов. Мысленно воссоздаются многие другие лица, но для их описания нужна более обширная книга. Из всех субботних посетителей библиотеки я могу вспомнить лишь двух или трех, кто достиг «Карпатии». Спиной к книжным полкам осматривает комнату библиотечный стюард, худой, сутулый и с опечаленным лицом, который обычно только выдает книги. Но сейчас он чрезмерно занят, выдавая пассажирам для заполнения формы багажных деклараций. Вот моя «Форма для посетителей Соединенных Штатов. Пароход «Титаник», №31144, D» и т.д., которую я заполнил после обеда и сунул в свою записную книжку вместо возвращения стюарду. Передо мною также маленький картонный квадрат с надписью: «White Star Line. R.M.S. Titanic. 208. Сдать эту бирку при возврате предмета. Ценность подлежит размещению в сейфе начальника интендантской службы. Компания не отвечает перед пассажирами за утрату денег, драгоценных камней или украшений, их кражу и пр., если они размещены иначе». В моем случае "размещенной ценностью" были деньги, запечатанные в конверте на мое имя. Его получил шеф-интендант, а «бирка» это моя квитанция. Вместе с другими такими же конвертами он, возможно, еще содержится в сейфе на морском дне. Хотя едва ли, как мы скоро увидим. После ужина г-н Картер позвал всех желающих в кают-компанию, и под игру на пианино господина, сидевшего за интендантским столом напротив меня (играл молодой шотландский инженер, ожидавшийся у подножия Скалистых Гор его братом, разводящим фрукты), он вместе с почти сотней пассажиров начал петь гимны. Их просили самих выбрать гимны, но из-за большого выбора ограничились самыми известными. Когда объявлялся каждый гимн, очевидным было глубокое знание г-ном Картером его истории – судя по словесным портретам авторов и, в некоторых случаях, ввиду знакомства с обстоятельствами создания данной вещи. Помнится, какое впечатление вызвала у всех осведомленность и выразительность рассказчика. Удивительно, как единодушно люди выбирали гимны, напоминавшие о морских опасностях. Я заметил общую подавленность при исполнении гимна «За тех, кто в море» ["For those in peril on the Sea"]. Пение, наверное, затянулось до одиннадцатого часа вечера, когда г-н Картер, увидев стюарда, стоявшего в ожидании с бисквитами и кофе, несколькими словами подвел итог этому вечеру. Поблагодарив за предоставление кают-компании, он кратко выразил удовлетворение до сих пор безопасным плаванием, а также царящим на борту отличного лайнера изумлением перед устойчивостью его хода и размерами, обещающими вскоре завершение приятного плавания благополучной высадкой в Нью-Йорке. Когда он так говорил, в нескольких милях от нас находилась та «морская опасность», которой суждено было утопить этот лайнер и многих из тех, кто с благодарностью слушал его простые и сердечные слова. Вот цена людским надеждам и уверенности, зиждущимся на материальных расчетах. Как унизительна мысль о том, что ледяная масса, бесполезная для кого- и чего либо, смогла погубить прекрасный «Титаник»! Что эта бесчувственная глыба способна была угрожать, даже в минимальной степени, жизням множества достойных мужчин и женщин, которые размышляли, строили планы, надеялись и любили – и не только угрожать, но лишить их жизни. Это невыносимо! Неужели мы никогда не научимся предусматривать такие опасности и отвращать их раньше, чем они случатся? Вся история говорит о том, что день ото дня открываются не известные и не подозреваемые закономерности. Коль скоро накопление этого знания полезно человеку, не ясно ли, что способность видеть и ликвидировать угрозы будет неоценимой для всего мира? Да наступит скорее этот день! А до того – пусть будут введены самые строгие меры предосторожности, и ни одно средство безопасности (любой стоимости) не должно отсутствовать на судах. Когда собрание окончилось, я побеседовал с Картерами за чашкой кофе, пожелал им спокойной ночи и ушел в свою каюту около четверти одиннадцатого. Они были замечательными людьми, и мир лишился многого с их утратой. Должно быть утешительным то, что чьи-то друзья находились среди тех, кто собрался в кают-компании, и что звуки гимнов отзывались в них позднее, когда они спокойно и бесстрашно стояли на палубе. Кто бы сказал, насколько этот пример отразился в манере поведения остальных людей?

Похожие:

	Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Представьте себе, что Вы капитан парохода. Ранним августовским утром вы отправляетесь в рейс по маршруту Астрахань-Москва. В трюме...		Гибель леса На Межведомственной комиссии Совета безопасности РФ по экологии обсуждался вопрос об угрозе, которую несет людям гибель леса
	Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Проведение нестандартных уроков: уроки-игры, уроки-дискуссии, уроки-соревнования, уроки с групповыми формами работы, уроки взаимообучения...		14. Уроки химии 8-9 классы. Кирилл и Мефодий Химия в школе. Углерод и его соединения. Углеводороды. Электронные уроки и и тесты. Новый диск
	Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Уроки чтения – это уроки постижения литературно-художественного произведения, уроки развития речи, уроки формирования читательских...		История научного поиска и его результаты второе издание История науки – свидетельство хода познания человеком окружающего его мира. Она выявляет сложности в реализации его интеллектуальных...
	Уроки всемирной истории. Новейшее время Уроки всемирной истории. Новая история Русский язык. Справочник школьника фраза. Обучающая программа-тренажер по русскому языку		«Употребление иноязычной лексики в современном русском языке» Многие пытаются представить современное состояние русского языка как катастрофу, гибель и даже как сознательное его «унижение» и...
	Уроки геометрии в 9-м классе по теме " Решение треугольников" Определите вид треугольника, не вычисляя его углов, если известны его стороны (Презентация, слайд 1)		Урок английского языка в 9 классе по теме «Путешествие способ познания мира» Оборудование: презентация к уроку, аудиозапись песни «Титаник», презентация учащихся
	С. П. Капица, С. П. Курдюмов, Г. Г. Малинецкий Синергетика и прогнозы будущего Киплинга есть зловещая притча о сушеной обезьяньей лапке. Этот талисман выполняет любые желания. Так, как он их понял. Его обладатель...		Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Уроки Гражданственности, Уроки Мира, Уроки Государственности и иные тематические занятия
	Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Для выполнения учебного плана в течение 8 недель после окончания учебных занятий проводятся занятия в нетрадиционной форме (экскурсии,...		Урока, урок 1 Тема урока : «Уроки французского» В. Распутина. Главный... Конспект урока в младших классах (на примере рассказа В. Распутина «Уроки французского»)
	Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... В первом классе ребенок привык делать уроки под присмотром взрослых. Но чем старше он становится, тем больше самостоятельности нужно...		Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Мойке, 12, в Петербурге, в старом доме, люди застывают в скорбном молчании. В последней квартире Пушкина идет скорбная панихида....