Федеральное государственное бюджетное научно-исследовательское учреждение «российский научно-исследовательский институт культурного и природного наследия имени д. С. Лихачева»

3 Воздействие Первой мировой войны на содержание художественных текстов. Патриотическая тема в литературе и публицистике Юга России Из-за позиции партии большевиков во главе с В. И. Лениным по отношению к Первой мировой войне и участию в ней России, память о ней вытравливалась из сознания народов СССР путем замалчивания, сведения к минимуму информации о её причинах, основных этапах и итогах. Духовный опыт освоения правды об этой войне оказался также на долгие десятилетия невостребованным. И все же он сохранился, благодаря тому, что многие яркие художественные свидетельства были накоплены уже в ходе самой войны. Это был народный лубок, стихи, от неумелых до профессиональных, поэмы, публицистика, рассказы и повести, создававшиеся современниками, свидетелями тех кровавых событий, оперативно публиковавшиеся как в периодике, так и отдельными книгами (тон задавали В. Брюсов, Ф. Крюков, А. Толстой, В. Маяковский и др.). По окончании боевых действий сразу несколько крупных отечественных литераторов (М. Горький, А. Толстой, К. Федин, М. Шолохов) засели за написание произведений крупной формы – романов и эпопей, в которых мировое противостояние рассматривалось всё же чаще всего как часть более глобальных исторических процессов, каковыми представлялись революция, гибель Российской империи, Гражданская война и утверждения в стране авторитарного режима Сталина. Сегодня этот ранее невостребованный опыт активно осваивается исследователями: защищены первые диссертации, издана хрестоматия наиболее примечательных художественных текстов, сборники воспоминаний непосредственных участников событий (особенно много републикаций из эмигрантской прессы), впервые предаются гласности многочисленные документы, позволяющие по-новому взглянуть на события столетней давности. Общие художественные тенденции времени не могли не затронуть и кубанских литераторов, которые и в это грозовое время не давали угаснуть небольшому костерку местной казачьей литературной традиции. Это хорошо видно на примере журнала «Кубанский казачий вестник» (1914-1918 г.) и родившегося в его недрах «Сборника славы кубанцев» (1916 г.). Рисунок 3.1 – Обложка еженедельного журнала «Кубанский казачий вестник» (худ. Р. И. Колесников, 1913 г.) Конечно, материалы о войне регулярно публиковали все кубанские газеты той поры. Но все же бесспорным лидером разработки темы первой мировой войны с самого ее начала стал еженедельный журнал «Кубанский казачий вестник», выходивший в 1914-1917 гг. в Екатеринодаре (см. рисунок 3.1). Вначале его редактировал Е. М. Орел, а потом И. И. Борец, который и придал изданию его неповторимое, запоминающееся лицо. «Вестник» был продолжением «Кубанского казачьего листка», который в свою очередь являлся приложением к местному официозу – «Кубанским областным ведомостям». У этой газеты были разные по качеству выпускаемой продукции периоды существования, но именно этот отрезок ее биографии в изданиях по истории печати совершенно справедливо именовался «ультраправым» [229]. Этой же характеристике отвечало и ее приложение. Так вот И. И. Борцу удалось уйти от первоначального формата издания, расширив его тематику до проблем, волновавших широкие слои России, а не только казачью Кубань, и даже его правый радикализм имел свою физиономию, нашедшую отклик среди определенной части читателей. Многие особенности журнала, как его недостатки, так и достоинства (а были и такие) объясняются личностью редактора. Познакомимся с ним поближе. Иван Иванович Борец родился в 1883 г. в деревне Новоселовка Воскресенской волости Александровского уезда Екатеринославской губернии. Ему удалось окончить ремесленную школу и выдержать экзамен на звание народного учителя. Вакантное место нашлось в Армавире, куда он и переезжает в 1906 г. Возможно, его трудоустройству посодействовал известный кубанский педагог А. А. Левицкий, работавший инспектором народных училищ Кубанской области. Благодаря его заботе и помощи многие украинские педагоги, искавшие свободных вакансий, влились в учебный корпус казачьего края. Для многих Кубань стала второй родиной. Можно вспомнить в связи с этим писателя Ф. Капельгородского, начинающего тогда революционера С. Петлюру и других. Не добившись больших успехов в Армавире, И. И Борец перебирается во Владикавказ, административный центр Терского казачьего войска, где преподавание пытается совмещать с работой в редакциях сразу двух газет: «Казбек» и «Терек», где в числе ведущих авторов числился, между прочим, С. Костриков (будущий Киров). Издателем названных газет был Сергей Казаров, имевший также свой печатный орган (газету «Кубанский край») в Екатеринодаре. Лишившись работы во владикавказских изданиях (причин мы не знаем), Борец сотрудничает с екатеринодарским их аналогом, а затем подает в 1910 г. прошение об открытии в столице Кубанской области собственной газеты с трафаретным в газетном мире названием «Кубанская молва». Разрешение было получено, но необходимых на открытие нового дело средств найти не удалось. Поэтому в 1914 г. Иван Иванович становится одним из постоянных авторов «Кубанского казачьего вестника», а с 1915 г. – его редактором. Еженедельник, с изображенным на обложке казаком, летящим через горы и реки (художник Роман Колесников), быстро стал популярным, потому что в нем, как говорится, было что почитать. Журнал щедро печатал полемические статьи, богатством жанров и тематики отличался литературный раздел, открывший кубанцам множество новых литературных имен из числа местной творческой интеллигенции. Причем популярность его еще больше возросла с началом Первой мировой войны, которая пробудила в душах многих фронтовиков тягу к творчеству, к постоянному неформальному общению с редакций любимого журнала. В 1916 г. И. И. Борец задумал издать трехтомник «Сборник славы кубанцев», из которых в 1916 г. вышел только первый том, вобравший в себя, по задумке издателя, лучшие произведения кубанских литераторов, воспевающие героизм русских воинов на фронтах «второй Великой Отечественной войны». По существу, речь идет о лучшем и избранном, публиковавшемся на протяжении предшествующих лет на страницах «Кубанского казачьего вестника» [230] . Сборник вполне обоснованно структурирован на 7 разделов, названия которых говорят сами за себя: «Выступление», «На полях кровавых битв», «Царь и кубанцы», «Отклики боевых подвигов», «Пластуны», «Крестным путем, «На досуге» плюс рубрики «Вместо предисловия» и «Послесловие». В 2010 г. эта книга была переиздана краснодарским книжным издательством «Традиция». К сожалению, сам факт переиздания не стал побудительным толчком к изучению этого литературного и исторического феномена. Во «Введении» к ней профессор В. Н. Ратушняк не говорит ни одного слова о судьбах авторов, чьи произведения представлены в сборнике, почему господствовали в этот период те или иные жанры, какой отклик в читающей публике имели данные публикации. Особенно много присылалось лирических, передающих тоску по родине, воспоминания об оставленной семье и, конечно же, пафосных стихов одического типа, поспевающих героические подвиги фронтовых товарищей, призывавших мобилизоваться и победить врага. Часть авторов выказывала недюжинные способности. Первые публикации в «Кубанском казачьем вестнике» не стали для них последними. Назовем некоторых из них поименно и расскажем об их творчестве военного периода чуть подробнее. Знакомство начнем с поэтических опытов подлинного таланта из народа, казака станицы Ахтанизовской Ивана Приймы (1891-1966), некоторые стихи которого стали популярными на Кубани народными песнями. Прийму призвали на действительную службу еще до начала войны. Вскоре его командировали в Асхабадский военный лазарет на годичные фельдшерские курсы. А в августе 1914 г. их перебросили на два с половиной года на турецкий фронт. Службу он проходил в штабе бригады, а потом и дивизии. Во время боевого затишья находилось свободное время для занятий самообразованием. Изучал географию, историю, грамматику, литературу, теорию словесности. Упражняясь в грамматике, все чаще начал сочинять рассказы, а потом и стихи. Молодой благородно мыслящий казак оказался наделенным острым взором, возвышенной душой и неравнодушным сердцем, способным и воспринять, и пережить, и передать свою взволнованность читателю. Свои литературные пробы начал посылать в Екатеринодар, в «Кубанский казачий вестник». В нем с 1915 по 1917 гг. было напечатано восемь прозаических рассказов и 27 стихотворений, посланных Приймой с фронта. Особый резонанс вызвало стихотворное послание И. Приймы «Казачкам» и отклик на него В. Добренко. Навеяно оно известиями о бабьих бунтах, прокатившихся по Кубани в 1916 г. Редактор журнала Иван Иванович Борец, уверовавший в талант открытого им казачьего поэта и желая издать его стихи отдельной книжечкой, объявил на нее подписку. Но, едучи в 1917 г. из Карса в отпуск домой, начинающий поэт посетил редактора и отговорил от такой затеи. Свои поэтические опыты он оценивал весьма сурово, стихи признавал корявыми и вообще: «не надо летать вороне в высокие хоромы!» В мае 1917 г. 5-ю Кавказскую дивизию перебросили с Турецкого фронта в Финляндию. И. Прийма побывал в столице, где посетил Зимний дворец и Эрмитаж, накупив политических брошюр, газет, книг, потом запоем изучал их в Выборге. После октябрьского переворота дивизию расформировали, а казаки вернулись домой. Иван Яковлевич поступил на службу станичным фельдшером. В газете «Вольная Кубань» появляются новые стихотворные публикации И. Приймы на «злободневные» темы: «Воронье» (о налетевшем в Екатеринодар столичном воронье) и «Мой проект» (о земельной реформе на Кубани). Стихотворение «До победного конца», высмеивавшее одноименный осваговский призыв, было напечатано в темрюкской типографии подпольно тиражом 50 экземпляров: Наши прадеды и деды были славными вдвойне: Воевали до победы, умирали на войне. Вот и нас Деникин тоже вздумал повернуть На широкий и великий, на победный, славный путь. Никого не оставляет, гонит сына и отца И сражаться заставляет до победного конца. До победного конца - это значит, без конца, Это значит - укокошат и сыночка и отца. Жаль мне бедного отца, - до победного конца Не дожил он, и не знал он смысла вредного словца. Смысл же этого словца – «до победного конца» – Изведут нас генералы до последнего глупца... Не баран я, не овца, не хочу играть глупца И войны держать не буду до победного конца. За буржуя, за купца, да за пана-подлеца Воевать я не желаю до победного конца! Их автор к тому времени уже был мобилизован на воинскую службу деникинской властью. 16 месяцев прослужил он в Темрюкском гарнизоне и вновь вернулся домой, избежав печальной участи эмигранта. После советизации станицы Ахтанизовской Прийма выделился из отцовской семьи и занялся сельским хозяйством, но не смог принять насильственного характера коллективизации, обрушившегося на родную станицу в конце 20-х – начале 30-х гг. Бросил землю и пошел преподавать в школу колхозной молодежи. Вел русский и украинский языки и обе славянские литературы, продолжая заниматься самообразованием. В декабре 1932 г. вторично женился (первая горячо любимая жена умерла в 1931) и переехал в Ростов, где на Сельмаше работали его сыновья, Константин и Виктор. В декабре 1933 записался заочником на биологический факультет Ростовского пединститута. На протяжении четырех студенческих лет служил секретарем на Сельмаше, статистиком в Ростовском горземотделе, библиотекарем в пединституте. Жена учительствовала в начальных классах. Когда глава семьи получил заветный диплом, семья переехала на работу в пригородное село Койсуг, где окончательно бросили якорь. Преподавал ботанику, зоологию, анатомию человека, основы дарвинизма, психологию, логику и химию. В годы войны был мобилизован в строительный отряд, двигавшийся вслед за наступающим фронтом по территории Воронежской области и Белоруссии. Вконец истощенного тяжелым физическим трудом его отправили в глубокий тыл на восстановление сахарного завода в Полтавской области. В августе 1944 вернулся по болезни домой. В 1957 г., дослужившись до пенсии, еще какое-то время читал лекции по линии общества «Знание» [231]. Незадолго до смерти Иван Федорович переписал начисто и все свои стихотворения – их набралось 120. В краткой автобиографии, написанной менее чем за год до смерти, Прийма писал: «Что касается моих стихотворений, то они весьма несовершенны и устарели по своему содержанию. Если некоторые из них и печатались в «Кубанском казачьем вестнике», то это потому, что они тогда были своевременны и, так сказать, злободневны. А теперь они, пожалуй, никакого интереса не представляют». Но в 1966-м, в год его смерти, в Краснодаре вышел подготовленный И. Вараввой сборник «Песни казаков Кубани», и в нем оказались две народные песни на стихи И. Приймы: «За горы сонцэ закотылось», записанная в Краснодаре от писателя-старожила К. Ф. Катаенко и «Три ручья», записанная в станице Каневской от казака Горба. Это ли не подлинное народное признание: войти в человеческую память двумя своими песнями, ставшими народными! Примечание – в архиве автора хранится два неопубликованных машинописных сборника стихов И. Приймы: «Стихотворения» (без даты, копия из архива краеведа В. Н. Орла) и «Двадцать два пшеничных зерна (оригинал с дарственной надписью знаменитому кубанскому краеведу Ивану Петровичу Обабко и его дочери Людмиле Алексеевне, помеченный 1965 г.). В июне 1959 г. исполнил мечту всей своей жизни: съездил в Канев поклониться праху Т. Г. Шевченко. Потом засел упорядочивать свои дневники и записки, составившие в итоге рукопись «Моих воспоминаний». Переплетенные в два увесистых большого формата тома, они составили в общей сложности 940 страниц и охватывают события с 1912 по 1966 гг. Писались, правда, уже не для печати, а для детей, каждому из которых отец перед смертью вручил размноженные на простой печатной машинке именные тома. Много ли ты, читатель, знаешь отцов, оставивших своим потомкам такую богатую казачью летопись? Воспоминания увлекают не только живостью изложения, неординарной личностью автора, встающей за каждой прочитанной строкой, но и еще одним бесспорным достоинством – предельным документализмом. Это не удивительно, ведь писались они на основе подробнейших дневников, записных книжечек, писем и семейных документов, тщательно сберегавшихся в семье. А поскольку писались мемуары не для печати, то есть в них и еще одно примечательное качество – честность и предельная искренность, адресованная самым близким и дорогим людям, перед которыми не станешь лгать. Особенно интересен первый том воспоминаний, написанный непосредственно по дневникам, которые вел Прийма в годы Первой мировой войны. Они полны витальной энергией, ярко и зримо передают лирическое мироощущение автора, не испугавшегося ни бытовых невзгод, ни ужасов мирового кровавого побоища, оставшегося верным присяге [232]. Еще одно поэтическое имя, взлелеянное на страницах «Кубанского казачьего вестника», не затерявшееся впотьмах истории: И. Г. Чередниченко. Родился Иван Григорьевич Чередниченко 20 сентября 1898 г. в станице Калужской Кубанской области (ныне Абинский района Краснодарского края) в семье бедного казака-хлебороба. Небольшой земельный надел в малоплодородном Закубанье не мог обеспечить материальные потребности семьи, и отец уходил в поисках сезонной работу на нефтепромыслы, а мать – на табачные плантации к грекам-табаководам. Приходилось подрабатывать мальчиком-поденщиком и юному Ивану. И все же детство осталось в памяти как счастливая, незабываемая пора жизни. Они, эти годы, поэтически описаны в дошедшем до нас рукописном фрагменте воспоминаний поэта: «В детстве своем я любил забираться в уединенные места и мечтать. Это и теперь свойственно моему характеру, хотя и не в такой сильной степени. Я и теперь люблю забраться куда-нибудь в уединенное место, скрыться от людей и там дать волю своим мыслям. Но теперь у меня нет той фантазии, какая была в детстве. Тогда я бредил о славе, я представлял себе, как я со временем выдвинусь, прославлю себя военным подвигом, мое имя будет известно всему народу. На школьной скамье я уже писал стихотворения, и моим идеалом стал – сделаться поэтом. Я даже смастерил себе книжонку и озаглавил ее: «Стихотворения И. Г. Чередниченко». Усердно записывал в нее все, что придет мне в голову. Эту книжку и теперь люблю пересматривать, и тогда мне, кажется, что это писал другой мальчик, а не я, его желания, его мысли вовсе не мои мысли» [233]. «Заглянем» и мы в эту книжечку, благодаря немногим сохранившимся из нее стихам: Місяцю, місяцю! В небі ти сяєш, Сонну земельку всю ніч доглядаєш... Чом же недолі людської не бачиш, Чом же зі мною за щастям не плачеш?.. Глянь: он під тином, у вбогім селі Плачуть од голоду діти малі... Просять шматочка малі сиротята... Доля сирітська! О будь ти проклята! Місяцю, місяцю, з чистого неба Правду скажи мені: – Так воно треба?.. Знания в школе давались Чередниченко легко. Он считался первым учеником в классе. Его первый учитель по фамилии Завьянов полюбил мальчика за талантливость. Позднее он поручал ему заниматься с учениками младшего класса вместо себя. Тогда Иван, важно усаживаясь за учительский стол, воображал себя настоящим педагогом и строгим голосом задавал ученикам вопросы. Вскоре уже всерьез он начал мечтать об о педагогической стезе. «Конечно, – писал в конце жизни Иван Григорьевич, – я не мог тогда рассуждать о том, какую важную роль ведет народный учитель в жизни целого государства. Я не мог тогда рассуждать на эту тему, но все же учительская должность казалась мне высшим счастьем. Я подрос, и в 15 лет оканчивал двуклассное училище. Я уже мог судить о науке здраво и осмысленно. Мне казалось мало тех знаний, каких я приобрел в двуклассном училище, они не удовлетворили меня. Успехи в науках ободряли меня еще больше и разжигали мое желание продолжать свое образование. Учитель также советовал мне не оставлять незаконченное свое образование. Вместе с тем мне хотелось сделаться полезным своему отечеству и родному русскому народу. Нива народная привлекала меня и звала на святой труд народного учителя. Я признался учителю об этом. Но меня пугало одно: отец, при нашей бедности, мог не согласиться исполнить мое желание, и тогда надежда моя бы рухнула. Как узнал я из программы на поступление, в 1-й Кубанской учительской семинарии за первый год обучения следовало платить 210 рублей. Где отец мог взять эти деньги?» [234]. Наконец, в 1915 г. отец согласился, чтобы сын оставил работу и поступил в семинарию. Его приняли благодаря тому, что отец был георгиевским кавалером, отличившимся в русско-японскую войну. Но на третьем году учебы деньги в семье закончились, пришлось учебу на время оставить и идти работать. И только впоследствии, начав учительствовать, Чередниченко экстерном выдержал экзамен на звание учителя двухклассного училища и сделался полноправным педагогом [235]. В годы учебы он продолжает писать стихи, а вскоре и долгожданный дебют в «Кубанском казачьем вестнике». Нам удалось выявить на его страницах два лирических стихотворения молодого автора: «У садочку» и «Провожання». Но вначале они были опубликованы в журнале «Кубанский казачий вестник» в № 33 от 16 августа 1915 г. на страницах 5-6 и 9 соответственно. Оба стихотворения полностью отвечало социальному заказу печатного издания И. Борца. Приведем стихотворение «У садочку» в орфографии сборника: I. Месяц выйшов з-за хмароньки, На нич поглядае. А нич тыха, як та хмара, Землю обнимае. Обняла вона, старенька, Мырным сном станычку. Блидный мисяць освичуе И садок и ричку. Мисяць блидный, вже старенькый Все на свити знае. И за каждую былынку Старый заглядае. Знать такый-то вин вродывся,– Хоче все вин знаты. И заглянув старесенькый В садок биля хаты. И заглянув мисяченко Тай залюбовався: Козак бравый, молоденькый З дывкою прощався. «Ой не плачь же, не вбывайся, Рыбонько Маруся! Я ж пиду та повоюю, До тебе вернуся. Нам тоди, моя голубко, Свит впять стане раем… Як в станыцю я вернуся, Свадьбоньку згуляем!.. А ты ж, моя дивчинонька, Ягодка степова, Не заплакуй карых очей Та бувай здорова». Плаче дивка чернобрыва, Лыченько палае… Козак бравый, молоденькый Iи пригортае. И цилуе, и мылуе Винъ свою дивчину… Нехай серденько пограе Въ останню годыну!.. Дівчинонька вродливая Рученькы сжимае, Молодому козакови В вичи заглядае... «Мий ты сокил молоденькый. Чи ты ж мене любышь? Може свою Марусыну Ты посли забудеш?» «– Прысягаюсь, моя мыла, Пока жывый буду, Шо я свою Марусыну Зроду не забуду!..» II. Умчавсь козакъ въ край далекый. З нимцями воюе. А в станици Марусына Бидная горюе. Вона ж своего козаченька Зъ вiйны дожыдае, А видъ його, молодого Висточкы немае. Одна вона, сыротына, Серед темных ночокъ, Одынока, несчастлыва, Выходе въ садочокъ. И там дивка молодая (Одын Богъ це баче) Сыдыть сумна, невесела, Зытхае та плаче. Звыла кары очинята, В небо зазырае; Там мисяцъ старосенькый Тихо выплывае. Друга пора дивчыноньки Отоди згадалась, Ота пора, як дивчына З козакомъ прощалась… Отут воны вдвох сыдылы… Отут вин прощався… Цей же самый мисяць блидный Нымы любовався… Ту годыну, ту хвылыну Дивчина згадала… Чорнобрыва Марусына Впала, зарыдала… «Боже правый, Боже мылый, Я тебе прохаю: Верны ж мини козаченька З далекого краю!..» Мисяцъ блидный, старесенькый Вже не любовався; Вынъ за хмароньку сумную Тыхо заховався… [236] Второе стихотворение «Провожання» – эмоциональный, да и сюжетный скол с первого. Только в первом стихотворении влюбленная девушка провожает парня на войну, а во втором с сыном прощается любящая мать. Логично, что в первом свидетелем расставания является «месяц», друг влюбленных, а во втором «сонечко», ибо расставание с матерью – это, как правило, публичное действо: Чого сонечко сокрылось И чого не грае? Чого маты зажурилась?– Сына провожае. Провожае у дорогу, Сама, бидна, плаче… Чуе серденько трывогу, Хоч биды й не баче!.. Провожа його – де люти Грохотять гарматы, Де вси жалости забути, Де нимецки каты. Туда його выряжае, Де вийна кривава… Там же його пиджыдае Люта смерть, хоч слава… «Не плач, мамо, не журися: Я жывый вернуся!.. Попереду ж з ворогамы Лыцарем побьюся!.. Ты ж, матусю, будь покийна И забудь трывогу, Лучше каждый день молыся Ты ж за мене Богу!» Попрощавсь козак удалый, На кони помчався… Одын витер безприютный Вслид за ним погнався… Стоит маты, стоить ненька, Услид поглядае, Рукавом из глаз старенькых Слезы вытирае. Тепер хмары ходять в неби, Чи буде ж годына?.. Чи дождеться бидна мате Назад свого сына? Стихи, слабые по технике исполнения, слащавые и мелодраматичные по содержанию написаны рукой 18-летнего юноши, едва ли читавшего тогда что-либо из украинской литературы, помимо «Кобзаря» Т. Г. Шевченко. Совершенно очевидно влияние на автора и народных песен, вдоволь слышанных им в родной станице. Постепенно в стихах И. Чередниченко них все явственнее звучат социальные мотивы. По новому осмысливается им и мировая война: Гей, полинув вітер буйний За гори Карпати, На чужині молодого Козака шукати. Сяло сонце у блакиті, А тепер не сяє: Бився козак з ворогами, Тепер умирає. В конце апреля 1917 г. его охватывают настроения, которых не избежали тогда даже самые проницательные современники: Скажи, чого сонце сховалось у хмарах, Від чого блакить не ясна? Скажи: чого зимня година панує, Чи скоро настане весна? Среди новых стихов поэта еще не было «таких, что звали бы к борьбе за лучшую долю, к свержению существующего строя», но было «какое-то неосознанное, неясное, но горячее чувство: вот-вот должно что-то случиться, должны быть какие-то перемены, ибо так дальше жить нельзя!», – восклицает рецензент его так и неопубликованной книги С. Тельник, сравнивая поэтические опыты кубанца с поисками таких же молодых тогда П. Тычину, Чумака, Блакитного и Рыльского и приводя в качестве доказательства такие строки: Де недоля людська не панує, Там, де кожний живе почуттям святим І лихо насправді не чує. Или: Тільки пісню скінчив – мрії всі золоті Розлетілись, покинули душу... З безнадійністю, з горем в своєму житті Долі злій я коритися мушу [237]. Подобные настроения однозначно привели И. Г. Чередниченко в стан «красных». Дальнейшая судьба литератора складывалась вполне удачно, хотя были и происки врагов, и козни недоброжелателей, и равнодушие книжных издателей. И все же прожил он «нормальную» по советским меркам жизнь. Сын бедного казака смог получить высшее образование, стать известным ученым, доктором филологических наук, профессором [238]. Его лично не коснулись жернова сталинских репрессий. И все же он тоже не смог реализовать себя в полной мере, ибо мечтал быть поэтом, всю жизнь писал стихи, но из них была опубликована лишь небольшая горсть. Талантливого кубанца не стало 16 сентября 1968 г. [239]. Он ушел из жизни непонятый и неоцененный земляками [240]. Некоторые из авторов, открытых И. И. Борцем, сделали во время второй Отечественной войны заметную общественно-политическую карьеру. Это предопределило их выбор одной из противоборствующих сторон в годы Гражданской войны. Так, например, в эмиграции оказался Федор Тихонович Аспидов, представленный в «Сборнике славы кубанцев» стихотворениями «О чем шумит Кубань» (1915), «Павшим воинам» и очерком «Памяти сотника 2-го Куб. полка Н. В. Тюляева» (1916). Сведения о нем удалось собрать самые скудные. Родился он в 1888 или 1890 г. в станице Темнолесской. В 1911-1912 гг. Ф. Аспидов очень часто публиковал лирические стихи в «Кубанских областных ведомостях». Потом его имя исчезает со страниц этой газеты, очевидно, потому что юноша поступает в Петровско-Разумовскую сельскохозяйственную академию в Москве и на время отрывается от родного края. В 1918 г. он возвращается на Кубань, где в октябре избирается земляками членом Кубанской краевой и Кубанской законодательной Рад. Вскоре он становится и членом Верховного круга Дона, Кубани, Терека, а в декабре 1919 г. утверждается товарищем председателя (т. е. заместителем председателя) этого авторитетного общеказачьего органа. С 1921 г. он живет в Праге, состоит членом правления Общеказачьего сельскохозяйственного союза, секретарем Общества кавказоведения, председателем студенческого союза. На Кубани из-за бурных событий Гражданской войны он, вероятно, не успел создать семьи и нашел себе подходящую девушку уже в эмиграции. Ее звали Божена, что наводит на мысль о ее чешском происхождении. Трудно сказать, любил ли ее поэт по-настоящему, ибо многие казаки-эмигранты женились тогда из-за проблем натурализации в чужой стране. Так или иначе, но супруга пережила своего мужа на год (умерла в 1938 г.), и покоятся они на Пражском городском кладбище в одной могиле. В «Сборнике славы кубанцев» представлено тремя стихотворениями: «О чем шумит Кубань», «Павшим воинам» и «Памяти сотника 2-го Кубанского пока Н. В. Тюляева». Они безыскусны, лишены всяческих украшательств, изысканных метафор, затейливой речевой игры, характерных для деятелей уходящего «серебряного» века. Но была в них какая-то внутренняя правда, созвучная народной песне, понятной и легко ложащейся на душу простого казака: Вечная память вам, павшие в битве, Вечная память вам, жертвы войны, Мы помянем вас в горячей молитве, Вы – наша гордость, вы – славы сыны. Грудью своею вы Русь защищали, Долг перед родиной свято несли, Пулей сраженные в битве вы пали, В серых шинелях вы в землю легли. Рядышком мы положили вас, родные, Холмик землицы насыпали там… Спите спокойно, орлы боевые, Царство Небесное вечное вам! (Павшим воинам) В эмиграции Ф. Т. Аспидов продолжил заниматься литературным творчеством, развивая далее темы Первой мировой и гражданской войн, иногда перепечатывая и лучшие из ранее написанных стихов. В 1922-24 гг. в Праге выходил журнал «Казачья слава». Он был органом центрального комитета Союза возрождения казачества. В четвертом номере журнала (последнем, так как их вышло всего четыре) произошла смена редактора. На смену Б. Н. Уланову пришла редколлегия Ф. Т. Аспидов, Е. К. Васильчиков и Г. Ф. Фальчиков. Уланов при этом остался только издателем. Очевидно, и в предыдущих трех номерах Ф. Аспидов тоже активно печатался. Несколько его стихов нам удалось обнаружить в белградском журнале «Кавказский казак» (орган Кубанской канцелярии): 1932 г. – № 12 – «С новым годом» (с. 1-2) и «О чем шумит Кубань» (с. 7-8); 1933 г. – №3 – «Христос Воскрес!»; №4 – «Тоска по родине». Любопытная деталь – везде под стихами стоит место написания: Чужбина. Стихи опубликованы под псевдонимом Ф. Недрёманный. На смерть казачьего поэта откликнулись некрологами пражский журнал «Казакия», парижские «Последние новости» и нью-йоркское «Новое русское слово» [241], [242], [243]. Похороны состоялись 10 июня 1937 г. на Ольшанском кладбище, значит, умер он одним или двумя днями ранее. Обращаем на это внимание будущих биографов, так как во все имеющихся некрологов дата смерти указано неточно. Нельзя не сказать и о самом известном ныне на Кубани участнике «Сборника славы кубанцев» – авторе кубанского гимна «Ой, Кубань, ты наша родина» священнике отце Константине Образцове. Гимн был впервые опубликован 15 июля в 28-м номере «Кубанского казачьего вестника» за 1915 г. под несколько непривычным для непосвященных в историю текста названием «Ты Кубань ли, наша родина». Вскоре перепечатан в восьмистраничном сборнике стихов отца Константина и «Сборнике славы кубанцев», а потом еще раз переиздан в газете «Вольная Кубань» (1917. 14 дек.). История этой песни посвящено два специальных научно-публицистических исследования. Одно опубликовал в Париже в 1930 г. однополчанин автора полковник Ф. Елисеев – «История войскового гимна Кубанского казачьего войска» (еще раз брошюра переиздана в 1950 г. в Нью-Йорке) и развернутая статья воскового священника современного Кубанского казачьего войска отца Сергия (Овчинникова) «Войсковой гимн как памятник гласного исповедания народной души», также неоднократно переизданная в наши дни. В этих двух работах предпринимается попытка понять, почему этот незамысловатый текст, к тому же имеющий конкретного адресата, смог стать обобщенным молитвенно-восторженным выражением простой и загадочной казачьей души, а сегодня и всей Кубани: Ты Кубань, Ты – наша Родина, Вековой наш богатырь, Многоводная, раздольная, Разлилась Ты вдаль и вширь… Из далеких стран полуденных, Из турецкой стороны, Бьём тебе челом, родимая, Твои верные сыны… О Тебе здесь вспоминаючи, Песни дружно мы поём, Про твои станицы вольные, Про родной Отцовский дом. О тебе здесь вспоминаючи Как о Матери Родной, На врага, на бусурманина Мы идем на смертный бой. О Тебе здесь вспоминаючи, За тебя ль не постоять, За твою ли славу старую, Жизнь свою ли не отдать. Мы как дань свою покорную, От прославленных Знамен, Шлем тебе, Кубань родимая До сырой земли поклон. Дореволюционный период жизни отца Константина (1887-1917) хорошо известен по его автобиографии, написанной специально для «Кубанского казачьего вестника». Его дед и отец получили духовное образование. Родился Константин Николаевич в городе Ржеве, где его отец служил на железной дороге. Когда семья перебралась в Тифлис, пришло время определяться с учебой и будущему автору гимна. Окончив городское училище, он выбрал местную духовную семинарию. Потом была Санкт-Петербургская духовная академия, Учеба на юридическом факультете Юрьевского (Тартусского) университета, переживание по поводу смерти юной супруги и первенца Коли, ставшие причиной его возвращения в лоно православной церкви на самом трудном поприще – в качестве полкового священника. Он был назначен в 1-й Кавказский полк, который после объявления войны был передислоцирован в Персию, на границу с Турцией, где и проходила его дальнейшая пастырская служба. Его стихи, помимо «Кубанского казачьего вестника» печатались в журналах и газетах «Паломнк», «Кормчий», «Утешение наставление в православной вере христианской», «Почаевский листок», Божия нива», «Мирный труд», «Епархиальные ведомости» и других. Готовился к печати и новый сборник стихов «Благовест сердца», выйти из печати которому помещала война. Жизнь Константина Образцова оборвалась, по одним сведениям, в тифлисской ЧК в 1917 г., по другим, – он скончался примерно тогда же в Екатеринодаре, в доме полковницы Камянской от сыпного тифа. В 1998 г. трудами краснодарского краеведа В.П. Бардадыма и с его предисловием была издана книжечка избранных сочинений отца Константина под общим названием «Ты Кубань, ты наша родина…». Она вобрала в себя его стихи, песни и письма [244]. Равноправным автором сборника является и сам И. И. Борец, разместивший свои очерки в большинстве его отделов, хотя из-за плохого зрения он не был призван на фронт. Не обладая собственными впечатлениями о пребывании на фронте, он публикует собственные материалы по рассказам очевидцев или, не имеющие прямого отношения к войне, но близкие по духу и способные вдохновить казаков на подвиг и самоотверженную службу отечеству. Таковые его статьи: «Пребывание Государя Императора в Екатеринодаре», «Свадьба казака», «У кубанцев», «Приезд в Екатеринодар Его Императорского Высочества Великого Князя Николая Николаевича». Очевидно, внимание к казакам, проявляемое членами августейшей семьи, считалось серьезным фактором воспитания в них глубокого патриотического чувства. Судьба издателя примечательной книги сложилась трагически. В советское время Борец служил псаломщиком русской православной церкви в станице Медведовской, но уже в конце 20-х годов числился благовестником краснодарской баптистской общины. Приговоренный в 1931 г. за «антисовесткую агитацию» к 10 годам лагерей, этот не лишенный искры журналистского таланта человек навсегда исчез в чреве ГУЛАГа [245]. Многие судьбы авторов «Кубанского казачьего вестника» для нас остаются на сегодняшний день полной загадкой. Кто скрывается за псевдонимами «Пашковец», «Ставрополец», «Кубанец», «Пластун», криптонимами А. Б-в А. П-ов, Н. Ф. К., Е. М., Г. Як-ко, мы, очевидно, уже не узнаем никогда. Но стоит, наверное, потрудиться, покорпеть над формулярными списками и воспоминаниями участников боев на Кавказском фронте (того же, например, Ф. Елисеева), чтобы установить хотя бы отрывочные сведения о самодеятельных литераторах авторах, подписавшихся более-менее «прозрачно»: сотник М. Зенченко, прапорщик Сорокин или хотя бы полными именами: Д. Е. Манило, В. И. Зализняк, Якив Бабенко, И. С. Шамалов, Василий Кандыбин, А. Заводовский, Н. Бабиев, М. Козел, Ф. Фролов, А. Опомах, И. Г. Стародубцев, П. М. Мурай, Я. Фоменко, Г. Каратыш, Петр Пащенко и другими. Затронутая нами тема дает широкий простор для дальнейшей работы, историков, архивистов, краеведом и энтузиастов литературного краеведения. Из авторов, творивших в Первую мировую войну, особо хочется выделить кубанца Федора Андреевича Щербину. Готовя к печати его Собрание неизданных сочинений в 6-ти томах, автор отмечал в предисловии к первому тому: «Бытует мнение, что кубанская земля не дала России гениев, сопоставимых с величием Пушкина или Шолохова. Но, думается, определяя значимость того или иного уголка нашей большой отчизны, не следует делать акцент лишь на произраставших там литературных дарованиях. Суть дела не в сфере проявления талантов, а в масштабности обобщающей фигуры, в ее способности исчерпывающе полно выразить породившую его культуру. Где-то эта миссия выпала на долю выдающихся художников слова, у нас же она по праву досталась всемирно признанному ученому, знатоку народной жизни, казачьему историку Федору Андреевичу Щербине. В своих многочисленных научных трудах, публицистических и художественных произведениях ученый-гуманист оставил нам образ Кубани, который не вылепишь из простой суммы исторических фактов. Вобрав в себя грандиозный массив народных и книжных знаний, он выдал нам их квинтэссенцию, сконцентрированную в изысканных научных формулировках и ярких художественных образах» [246]. В этом развернутом тезисе о значении для Кубани творческой личности знаменитого кубанца, как видим, упомянуто и его поэтическое наследие, малоизвестное современному читателю. И это несправедливо, так как Федором Андреевичем было написано весьма знаковое произведение о Второй Отечественной войне, как называли Первую мировую, или «империалистическую» войну сами современники. Казачий летописец, талантливый литератор и всемирно известный экономист Ф. А. Щербина появился на свет в кубанской станице Новодеревянковской 13 (25) февраля 1849 г. Азы науки постигал сначала в Екатеринодарском войсковом духовном училище, затем в Кавказской (Ставропольской) духовной семинарии. Высшее образование получил в Петровско-Разумовской сельскохозяйственной академии и в Новороссийском (Одесском) университете. Переболев в юности народническими идеями, он пришел к выводу, что только поступательный, эволюционный путь развития принесет России процветание. Пропущенные не по своей вине университетские курсы Ф. А. Щербина с лихвой компенсировал изучением народной жизни, несколько десятилетий отдав изучению артельных форм труда, общинного земледелия, земства. Свои кропотливые исследования он проводил на Кубани, в Вологодской и Воронежской губерниях, в Степном крае. Труды по экономике и социологии принесли ученому славу основателя российской бюджетной статистики. В 1904 г. он был избран членом-корреспондентом Петербургской Академии наук. Чуть ранее, в конце 1902 г., кубанский казак принял предложение возглавить работу по написанию истории родного войска и возвратился домой, чтобы сполна послужить казачьему краю. В 1907 г. он был избран депутатом от казачества в Государственную Думу России. Работая поочередно в Екатеринодаре и в имении Джанхот, Щербина за неполные два десятилетия создал ряд первоклассных трудов по истории, этнографии и экономике северокавказского региона, в том числе обессмертившую его двухтомную «Историю Кубанского казачьего войска». В годы революции Федор Андреевич остался верен казачьей идее, участвовал в работе Кубанской Рады, редактировал газету «Вольная Кубань», преподавал в созданном при его участии Кубанском политехническом институте. В начале 1920-го г. в составе специальной делегации по хранению войсковых регалий Федор Андреевич Щербина выезжает за рубеж. Местом постоянного жительства он избирает Прагу. В братской славянской стране, оказавшей большую помощь беженцам из России, он преподает в Украинском Вольном университете и Украинской хозяйственной академии в Подебрадах, где, благодаря его заботам, десятки кубанских изгнанников смогли получить профессию. В последние годы жизни ученый читал лекции в Пражском (Карловом) университете. Он умер 28 октября 1936 г. и был предан земле на Ольшанском кладбище чешской столицы, позднее его прах был перенесен в крипту кладбищенской Успенской церкви, построенной на средства эмигрантов. Имя Федора Андреевича Щербины было окружено почетом и уважением на дореволюционной Кубани. «Козачим дідом» называли его в эмиграции все кубанцы, независимо от политических взглядов. И сегодня земляки бережно хранят память о своем славном сыне. Весной 2008 г. по инициативе местных казаков принято решение о создании в станице Новодеревянковской посвященного его жизни и деятельности музея, директором которого стал краевед А. Дейневич. Музей развернет свою экспозицию в здании училища для иногородних – неподалеку от места, где некогда стоял первый станичный храм и жила семья Федора Андреевича, а на старинном церковном погосте были похоронены его родители и брат Тимоша. Здесь уже построена часовня, в которой в будущем предполагается перезахоронить ученого. В планах станичников – создание при поддержке Фонда «Вольное Дело» мемориальной зоны, воссоздающей уголок старинной казачьей станицы Новодеревянковской, какой ее знал и беззаветно любил Ф. А. Щербина. О том, что известный кубанский ученый, статистик и историк Ф. А. Щербина всю сознательную жизнь писал стихи, исследователям его наследия хорошо известно. Самую первую его поэтическую публикацию нам удалось выявить в журнале «Северный Вестник» за 1889 г. [247]. Стихотворение «Жду, дождаться не могу я…» подписано довольно прозрачным псевдонимом Федор Андреев, который Федор Андреевич использовал и при напечатании в этом же журнале и своих научный статей. Однако широко к поэзии Щербина обратился только в годы Первой мировой войны, революции и Гражданской войны, когда математические формулы были не в силах выразить накал человеческих страстей, которые охватили тогда родную Кубань. Писать стихи знаток русской жизни и казачьей истории продолжил и в эмиграции [248]. В лирических излияниях этой поры ощущается тяготение к философским размышлениям о природе, человеке и научном познании мира, преобладают мотивы эпического осмысления в большой жанровой форме ключевых моментов в истории казачества, его привлекают такие яркие личности казачьих предводителей, как герой «персидского бунта» Федор Дикун (поэма «Черноморцы») и прославленный украинский гетман (поэма «Богдан Хмельницкий»). Оба эти произведения писались в основном в пригородном поезде Прага–Подебрады, где в небольшом чешском курортном городке работала Украинская господарская (т. е. хозяйственная. –

Похожие:

	Исследование перспективных форм использования объектов культурного... Федеральное государственное бюджетное научно-исследовательское учреждение «Российский научно-исследовательский институт культурного...		Исследование перспективных форм использования объектов культурного... Федеральное государственное бюджетное научно-исследовательское учреждение «Российский научно-исследовательский институт культурного...
	Отчет о научно-исследовательской работе по теме «Разработка принципов... «Российский научно-исследовательский институт культурного и природного наследия имени Д. С. Лихачева»		Отчет по государственному контракту от 04. 06. 2012 №1102-01-41/06-12... ...
	Разработка концепции расширенного реестра экспертов в Федеральное государственное бюджетное научно-исследовательское учреждение «Российский институт культурологии» (фгбниу «рик»)		Разработка концепции расширенного реестра экспертов Федеральное государственное бюджетное научно-исследовательское учреждение «Российский институт культурологии» (фгбниу «рик»)
	Подготовка методических рекомендаций и разработка критериев оценки... Федеральное государственное бюджетное научно-исследовательское учреждение «Российский институт культурологии» (фгбниу «рик»)		Подготовка методических рекомендаций по формированию системы стандартов... Федеральное государственное бюджетное научно-исследовательское учреждение «Российский институт культурологии» (фгбниу «рик»)
	Анкета федеральное государственное бюджетное научно-исследовательское... Фактическая численность научных работников и лаборантов-исследователей – 88 чел.; из них внешних совместителей – 16 чел		Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Научно-исследовательский институт кардиологии им. А. Л. Мясникова Федеральное государственное бюджетное учреждение «Российский кардиологический...
	Отчет о научно-исследовательской работе История киноотрасли в России:... Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего и послевузовского профессионального образования «Всероссийский...		Оптимизация аутологичной трансплантации гемопоэтических стволовых... Федеральное государственное бюджетное учреждение «Российский научно-исследовательский институт гематологии и трансфузиологии Федерального...
	Отчет о научно-исследовательской работе «научно-методическое сопровождение выполнения обязательств российской федерации по охране всемирного культурного и природного наследия...		Отчет о научно-исследовательской работе общие требования и правила... Федеральным государственным унитарным предприятием «Мытищинский научно-исследовательский институт радиоизмерительных приборов» и...
	Министерство сельского хозяйства и продовольствия Ростовской области... Об утверждении правил учета и хранения драгоценныхметаллов, драгоценных камней и продукции из них,а также ведения соответствующей...		Бюджетное научное учреждение республики алтай «научно-исследовательский... Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования