Издание осуществлено при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда согласно проекту
Скачать 7.67 Mb.
|
| Глава 2 (нельзя *Ручка ухудшилась (улучшилась), *Петр ухудшился (улучшился)), хотя этот семантический сочетаемостный запрет никак не связан с лексическим значением рассматриваемых глаголов: ухудшаться (улучшаться) = 'становиться хуже (лучше)', а словосочетания становиться хуже и становиться лучше свободно сочетаются с именами вещей и лиц в роли субъекта: Ручка стала хуже (лучше), Петр стал хуже (лучше). Заметим, что глаголы портиться и исправляться, квазисинонимичные рассматриваемым глаголам, не подчиняются этому семантическому сочетаемостному запрету: Ручка испортилась <исправилась>, Петр испортился <исправился>. Особенности морфо-синтаксической, лексической и семантической сочетаемости часто трактуются в словарях как особенности лексического значения слова. Так, MAC выделяет у прилагательного женатый в значении 'имеющий жену, состоящий в браке' (ср. Он уже женат) новый оттенок значения 'состоящий в браке с кем-л' для конструкции женатый на ком. Между тем очевидно, что женатый в любых употреблениях, даже с опущенным контрагентом (вторым субъектом), значит 'состоящий в браке с кем-л'., потому что в браке непременно участвуют двое. Когда поверхностно факультативная (но семантически обязательная) форма на ком опускается, утрачивается лишь возможность конкретизировать, кто именно является вторым участником брака, но лексическое значение слова женатый сохраняется полностью. Тот же словарь усматривает у глагола ставить 4 значение 'создавать для кого-л. какое-л. положение, условия, обстановку'. Здесь тоже элемент окружения принят за элемент значения рассматриваемого слова. Выделенные разрядкой смысловые компоненты — это просто список существительных, которыми глагол управляет (за исключением, может быть, слова обстановка); на долю самого глагола приходится лишь значение 'каузировать кого-л. быть в ситуации, обозначаемой управляемым существительным' (ср. толкование в БАСе). И в том и в другом случае относительно простые соображения приводят к правильному решению. С более трудной проблемой мы сталкиваемся тогда, когда некая информация X, которую нам предстоит отнести к семантике знака или к его синтактике, оказывается семантической. Иными словами, труднее разграничить лексическое значение слова и его семантическую сочетаемость. Этот вопрос допускает три разных решения. 1 Некая семантическая информация может быть истолкована только как особенность семантики слова. Рассмотрим в связи с этим глаголы колоть и рубить. В словарях они толкуются следующим образом: колоть = 'раздроблять, рассекать, делить на куски', рубить = 'ударяя чем-н. острым, разделять на части, отсекать, размельчать'. Деепричастный оборот во втором толковании — 'ударяя чем-н. острым' — описывает очень важную особенность рубить, которой нет у колоть: рубят всегда при помощи ин- Семантический язык как средство толкования лексических значений ==63 струмента, а колоть можно и не прибегая ни к какому специальному орудию. Действительно, бросив кусок льда на пол, его можно расколоть, но никак не разрубить; с другой стороны, если мы орудуем топором, то кусок льда можно и разрубить, и расколоть, хотя, может быть, ситуация сама по себе несколько необычна. Этим, однако, различия между колоть и рубить не исчерпываются. Колоть можно только твердые и невязкие предметы (ср. колоть дрова, сахар, орехи, лед), а в употреблении рубить никаких ограничений на этот счет нет (ср. рубить дрова, узловатый ствол, мясо, канаты, резиновые тяжи, капусту). Поскольку колоть содержит в себе указание на твердость и невязкость объекта, колка предполагает моментальное рассоединение, распадение получающихся в результате частей, что нехарактерно для рубки (это, в частности, приводит к тому, что при колке предмета с волокнистой структурой удар обычно направлен по волокну, а при рубке это необязательно). Таким образом, у рубить и колоть есть определенные семантические особенности, учет которых необходим для правильного использования этих слов, и мы должны решить, в какой форме их правильнее всего описать. Допустим сначала, что указания 'инструмент', 'твердость и невязкость объекта' — не части значений рубить и колоть соответственно, а их сочетаемостные признаки: рубить сочетается с названием инструмента, а колоть сочетается с названием твердого и невязкого объекта. Ложность этого допущения очевидна хотя бы из того, что рубить можно такой вещью, имени которой в словаре нельзя приписать семантического признака 'инструмент', ср. рубить смерзшуюся глыбу снега доской или прикладом ружья. Дело hi в том, что рубят вещью, которая по самой своей природе является инструментом, а в том, что некой вещи в данной ситуации придают функции инструмента. Таким образом, 'инструмент' — не семантический признак чова, с которым сочетается глагол рубить, а свойство реального участника конкретной ситуации и, следовательно, не особенность семантической сочетаемости глагола, а необходимый элемент его значения. Нигде, кроме как в толковании слова, этот элемент не может быть отражен. Аналогичным образом решается вопрос и с глаголом колоть. 1. Некая семантическая особенность слова может быть описана только как особенность его сочетаемости. В одном из своих значений существительное горсть может быть в первом приближении истолковано как 'очень небольшое число'. Однако описывает оно при этом не любые предметы и даже не любые живые существа, а главным образом людей (см. БАС): горсть защитников, людей, храбрецов, но не * горсть кошек, *горсть шкафов. Допустим, что указанное свойство — не особенность сочетаемости слова, а особенность его значения: горсть = 'очень небольшое число людей'. Поскольку слово горсть в рассматриваемом значении сильно управляет существительным, а это существительное не может быть ничем, кроме названия человека, истолкование соответствующих словосочетаний ==64 Глава 2 всегда будет содержать семантический повтор: горсть храбреирв = 'очень небольшое число людей + людей храбрых', что семантически равно выражению "очень небольшое число храбрых людей'. Иными словами, одно вхождение семантического компонента 'люди' всегда оказывается лишним и устраняется из интерпретации любого словосочетания. Но это значит, что постулированное нами значение никогда не реализуется в полном виде, а из этого неизбежно следует, что его толкование содержит избыточный семантический компонент1. 3. Некая семантическая особенность слова может быть интерпретирована либо как особенность его значения, либо как особенность его семантической сочетаемости — ситуация неединственности семантических описаний, ставшая предметом теоретического анализа только в самые последние годы. Для существительных типа воля, качество, темперамент и др. под. характерны два основных класса словоупотреблений: (1) с прилагательными и глаголами, имеющими значение степени или повышения (понижения) степени; например, сильная или слабая воля, высокое или низкое качество, бурный или вялый темперамент, Качество повышается или понижается и т. п.; (2) без таких прилагательных и глаголов; например, воспитание воли, знак качества. Ну и темперамент! Во втором случае они явным образом обозначают большую степень свойства: воспитание воли, например, это 'воспитание большой воли', т. е. воля — 'большая способность добиваться исполнения своих желаний или намерений'. Допустим теперь, что компонент 'большой' входит в значение этих слов и в первом случае (семантическое решение). Тогда мы должны постулировать следующие правила сложения значений: если существительное типа воля сочетается со словом, в значение которого входит компонент 'большой' или 'больше' (ср. сильная воля, высокое качество, Качество повышается), то получается словосочетание с повторением компонента 'большой' или 'больше', который один раз должен быть сокращен: сильная воля = 'боль- Рассматривая материал, приведенный в пунктах 1 и 2, мы можем заметить, что в обоих случаях на употребление слова накладываются некие сочетаемостные ограничения, ср. неправильность *рубить лед о камень, "колоть гибкие резиновые тяжи, *горсть шкафов. Однако в первом случае они семантически мотивированы, вытекают непосредственно из значения слова, а во втором — нет. Заметим далее, что и те и другие могут нарушаться в стилистических целях, ср. Дождь ходит по Цветному бульвару, шастает по цирку внезапно слепнет и теряет уверенность (Ю. Олеша), Вода бормотала под корягой (К. Паустовский) — нарушение семантически мотивированной сочетаемости, Автобус. понесся, сламя голову (А. Эйснер), ...подкатила открытая буланая машина (М Булгаков) — нарушение семантически немотивированной сочетаемости Развитая семантическая теория должна предусматривать возможность таких нарушений и уметь предсказывать соответствующие стилистические эффекты. В порядке гипотезы мы бы хотели высказать предположение, что стилистическое нарушение семантически мотивированного правила сочетаемости приводит к метафоре или метонимии, а нарушение чисто сочетаемостного правила — к разного рода юмористическим эффектам. Семантический язык как средство толкования лексических значений ==65 шая большая способность...' = 'большая способность...'. Если же такое существительное сочетается со словом, в значение которого входит компонент 'малый' или 'меньше' (слабая воля, низкое качество), то получается семантически противоречивое словосочетание (слабая воля = 'небольшая большая способность...'), и компонент 'большой' из совокупного толкования словосочетания должен быть вычеркнут. Теперь рассмотрим сочетаемостное решение: допустим, что в (1) существительное обозначает не большую степень свойства, а просто шкалу определенного свойства. Тогда надо будет указать, что данное значение существительного реализуется только в сочетании со словами, в значение которых входят компоненты 'большой', 'малый', 'больше', 'меньше'. Итак, семантическое решение не требует расщепления значений, но предполагает использование особого правила сложения значений, а сочетаемостное решение требует расщепления значений, но зато не нуждается в особом правиле. Оба решения дают полную и непротиворечивую картину фактов, и если бы мы захотели отдать предпочтение одному из них, необходимо было бы привлечь какието дополнительные соображения2. В ряде случаев вопрос о границе между семантикой и синтактикой знака остается открытым. Так, в частности, обстоит дело с предельными прилагательными, кратко описанными автором в работах Апресян 1968, 1972. Ниже они рассматриваются более подробно и с некоторыми уточнениями. На первый взгляд, пары слов типа высокий—низкий, длинныйкороткий, глубокий—мелкий, широкий—узкий, тонкий—толстый, далекийблизкий и т. п. представляются абсолютно симметричными: одно из прилагательных обозначает большой, а другое — малый полюс соответствующей шкалы. Однако, сочетая их с наречиями разных семантических классов, мы обнаруживаем интересную особенность прилагательных со значением малого полюса, которой нет у их антонимов. Рассмотрим два класса наречий: наречия со значением большой степени признака (очень, весьма) и наречия со значением полной степени признака (совсем, совершенно, абсолютно). С первыми сочетаются прилагательные обоих типов, а со вторыми — преимущественно прилагательные со значением малого по- Дополнительным соображением в данном случае могло бы послужить следующее обстоятельство: семантическое решение плохо согласуется с тем фактом, что в русском языке (да и не только в русском) нет ни одного класса слов, для которого было бы бесспорно справедливо правило зачеркивания повторяющегося значения высокой степени. Характерно как раз другое: если каждое из двух синтаксически связанных слов имеет значение высокой степени, то последнее, так сказать, удваивается, ср. очень глубокое озеро (не просто глубокое, очень глубокое). Таким образом, если бы мы наряду с общим правилом «удвоения» повторяющегося значения высокой степени ввели в систему и соответствующее правило зачеркивания, оба правила утратили бы общность, и область действия каждого из них должна была бы определяться многочисленными частными условиями. ==66 Глава 2 люса: вполне корректны словосочетания совсем низкий, короткий, узкий, мелкий и не вполне корректны словосочетания "совсем, высокий, длинный, широкий, глубокий. Эта сочетаемостная особенность семантически мотивирована. Дело в том, что малый полюс шкал размера имеет предельную точку, а большой полюс — нет. Высоту (глубину и т. д.) высокого предмета можно увеличивать бесконечно, и предмет все равно будет называться высоким; нельзя, однако, бесконечно уменьшать высоту (глубину и т д.) низкого предмета. Если высота низкого сплошного цилиндра существенно меньше его диаметра, то он становится плоским или тонким. Отмеченное нами существенное различие между двумя типами прилагательных может быть дописано как различие в предельности— непредельности: прилагательные, обозначающие малый полюс, являются предельными, а их антонимы — непредельными. Теперь видно, как объяснить правильность сочетаний типа совсем низкий: при сочетании с наречием полной степени признака словосочетание в целом обозначает достижение предела. Аналогичными соображениями объясняется и неправильность словосочетаний типа "совсем высокий. Понятие предельности—непредельности применимо не только к параметрическим прилагательным. Действительно, если предельным считать прилагательное, обозначающее такое градуируемое свойство, для которого возможна максимальная степень, то предельными в этом смысле оказываются прилагательные цвета, формы (круглый, квадратный) и многие другие. Некоторые из них обнаруживают интересные особенности в сравнительной степени. Сравнительная степень любого непредельного прилагательного и таких параметрических предельных прилагательных, как низкий, узкий, короткий, мелкий и т. п., подобно словам высота, ширина, длина, глубина, просто задает шкалу соответствующего параметра. Высказывание Х выше <ниясе> Y-a в равной мере приложимо к большому и маленькому предметам, к двум большим предметам и к двум маленьким предметам. Что касается положительной степени непредельных прилагательных и параметрических предельных прилагательных, то она задает только часть такой шкалы — направо или налево от ее среднего участка, которому соответствует понятие нормы высоты, ширины, длины и т. д. Следовательно, положительная степень такого прилагательного должна быть истолкована через сравнительную: высокий <низкий> = "выше <ниже> нормы'. В противоположность этому, сравнительная степень таких предельных прилагательных, как прилагательные цвета, задает не шкалу цвета вообще, а шкалу данного цвета, причем даже ее — не целиком, а за вычетом крайних точек. Высказывание Х краснее Y-a приложимо только к двум красным предметам; оно не может относиться ни к двум зеленым предметам, ни к красному и зеленому. Что касается положительной степени прилагательного цвета, то она задает целиком всю шкалу соответствующе- Семантический язык как средство толкования лексических значении ==67 го свойства. Крайняя точка шкалы красного цвета является красной, но она не может быть краснее какой-либо другой точки. Следовательно, сравнительная степень прилагательного цвета должна быть истолкована через положительную: Х краснее Y-a = 'X красен, и Y красен, и краснота Х-а больше красноты Y-a'. Из сказанного следует, в частности, что у параметрических прилагательных сравнительная степень семантически проще положительной, а у прилагательных цвета, наоборот, положительная степень семантически проще сравнительной. Любопытно, однако, что независимо от своей меньшей или большей смысловой сложности сравнительная степень любого прилагательного всегда является непредельным прилагательным; ср. несочетаемость *совсем выше <ниже>, "совсем краснее. В связи с этим и возникает серьезный вопрос о том, является ли «предельность» и «непредельность» семантическим или сочетаемостным (синтактическим) признаком прилагательного. В данной работе мы можем лишь поставить этот вопрос, но не ответить на него. Рассмотрим, наконец, прагматику знака. К ней относится широкий круг явлений, начиная от экспрессивных элементов значения, которые в разное время или разными авторами назывались Gefuhlswert, feeling, tone, valeur emotive, семантические ассоциации, ассоциативные признаки, коннотации и т. п., и кончая теми модальными компонентами значения (связанными не с описываемой ситуацией, а с ситуацией общения), которые А. Вежбицка описывала как модальную рамку высказывания, а Ч. Филмор — как пресуппозиции. Все эти признаки обладают тем общим свойством, что характеризуют отношение говорящего или адресата сообщения к описываемой знаком действительности. Однако разные прагматические элементы надо, по-видимому, фиксировать в разных зонах описания знака. Начнем с семантических ассоциаций, или коннотаций, — тех элементов прагматики, которые отражают связанные со словом культурные представления и традиции, господствующую в данном обществе практику использования соответствующей вещи и многие другие внеязыковые факторы. Они очень капризны, сильно различаются у совпадающих или близких по значению слов разных языков или даже одного и того же языка. Со словом ишак, например, ассоциируется представление о готовности безропотно работать (ср. работает, как ишак, хороший ишачок, Я вам не ишак тянуть за всех (Не стану ишачить за всех)), а со словом осел — его точным синонимом в главном значении — представление об упрямстве и тупости (упрямый или глупый, как осел; Ну и осел же ты; Довольно ослить! и т. п.). У существительного собака есть коннотаций тяжелой жизни (собачья жизнь, жить в собачьих условиях), преданности (смотреть собачьими глазами) и плохого (Ах ты, собака!, собачья должность); у существительного пес — холопской преданности (сторожевой пес царизма) и ==68 Глава 2 плохого (песий сын); у существительного сука — плохого (сучьи дети); наконец, у существительного кобель — похоти (Когда же ты образумишься, кобелина проклятый?). Такие признаки, несмотря на то что они не входят непосредственно в семантику слова, представляют для нее первостепенный интерес, потому что во многих случаях именно на их основе слово регулярно метафоризуется, включается в сравнения, участвует в словообразовании и других языковых процессах. В результате признак, являющийся ассоциативным и прагматическим в одном лексическом значении, выступает в качестве существенного и семантического в другом. Так, например, обстоит дело с глаголами резать и пилить. При всем внешнем сходстве обозначаемых ими действий (вплоть до возвратно-поступательного движения острого инструмента по объекту, которое имеет целью разделение на части всего объекта или его поверхности) с ними связаны совершенно различные коннотации — резкости и боли для глагола резать, и монотонности и нудности для глагола пилить. Свидетельством этого являются их переносные значения: Свет режет глаза, У меня в боку режет, режущая слух какофония в противоположность Вечно она его пилит. Интересно, что в богатейшей номенклатуре типов боли — режущей, колющей, стреляющей, ломающей, тянущей, жгучей, саднящей, ноющей и т. п. — нет боли пилящей. Аналогичным образом лакей и слуга являются близкими синонимами в прямых значениях, но из-за различия в коннотациях резко расходятся в переносных; ср. окружить себя лакеями подхалимами, но с л у г а народа. Коннотации должны записываться в особой прагматической или коннотативной зоне соответствующей словарной статьи и служить опорой при толковании таких переносных значений слова, которые не имеют общих семантических признаков с основными значениями. Что касается тех прагматических элементов знака, которые были названы модальной рамкой и в которых отражена оценка описываемой ситуации говорящим или слушающим, то они, как это было предусмотрено А. Вежбицкой, должны включаться непосредственно в толкование слова: Даже А действовал = 'Другие действовали; А действовал; говорящий не ожидал, что А будет действовать'. Целый Х (в предложениях типа Он съел целых два арбуза, Ему целых три года, Он принес целых 10 книг) = 'X, и говорящий считает, что это много'. Только Х (в предложениях типа Он съел только два арбуза. Он только капитан. Он принес только 10 книг) = 'X, и говорящий считает, что это мало'. Как видим, необходимым элементом лексического значения всех этих слов является оценка говорящим вероятности ситуации; она-то и образует в данном случае модальную рамку значения. Значения других слов имплицитно содержат в себе ссылку не на говорящего или слушающего, а на воспринимающего, наблюдателя — еще одно лицо, тоже постороннее по отношению к непосредственным участникам Семантический язык как средство толкования лексических значений ==69 описываемой ситуации. Сравним, например, словосочетания выйти из чего-л. и выйти из-за чего-л. в их основном пространственном значении. Употребление первого из них совершенно не зависит от положения наблюдателя относительно движущегося предмета. Он может сказать Мальчик вышел из комнаты и в том случае, когда сам находится в комнате, и в том случае, когда находится вне ее (например, в коридоре). Не то со вторым словосочетанием. Мальчик вышел из-за ширмы можно сказать только в том случае, когда воспринимающее лицо само не находится за ширмой и наблюдает не исчезновение, а появление мальчика. Следовательно, в интерпретацию словосочетания выйти из-за чего-л. и других подобных должно быть в какой-то форме включено указание на положение наблюдателя (воспринимающего) относительно движущегося предмета и преграды. Такие указания тоже разумно включать в модальную рамку. Введение в толкование модальной рамки, конечно, усложняет его, но утрата простоты в данном случае отражает реальную сложность, многослойность объекта. Различие между семантикой знака и той частью его прагматики, которая хотя и включается в толкование в виде модальной рамки, но представляет собой объект принципиально другой природы, проявляется объективно. Отметим, в частности, что одно и то же смысловое различие порождает совершенно различные семантические отношения между знаками в зависимости от того, входит ли оно в семантику знаков или в их прагматику (модальную рамку). Противопоставление 'больше' — 'меньше' порождает антонимию, если оно входит в семантику знаков; если же оно входит только в их прагматику (см. выше толкование слов целый и только), то антонимического отношения не возникает (подробнее см. главу шестую). Теперь мы можем эксплицировать понятие лексического значения: под лексическим значением слова понимается семантика знака (наивное понятие) и та часть его прагматики, которая включается в модальную рамку толкования. Лексическое значение слова обнаруживается в его толковании, которое представляет собой перевод слова на особый семантический язык. Элементы этого языка кратко рассматриваются ниже3. о Семантический язык в строгом смысле слова — это язык семантических графов (см., например, Мельчук 1974а), Мы предлагаем лишь первое приближение к нему — квазисемантический язык деревьев зависимостей, предназначенный в первую очередь для формализации обычных лексикографических толкований. Не лишено вероятности, что различию этих двух языков соответствует различие двух уровней представлении высказываний: глубинно-семантического (задаваемого языком графов) и поверхностносемантического. В дальнейшем квазисемантический язык именуется для краткости просто семантическим. К оглавлению ==70 ___________________ |
Похожие:
 | Рукопись подготовлена при поддержке Российского Гуманитарного научного... О внесении изменений в приказ министерства сельского хозяйства Новосибирской области от 26. 12. 2011 №194-нпа | | Книга написана при финансовой поддержке Российского Гуманитарного... Издание осуществлено при благотворительной помощи ОАО «лукойл», зао «Лукойл-информ» |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Издание подготовлено при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда и Международного научного фонда | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Издание осуществлено при финансовой поддержке Фонда Первого Президента РФ б. И. Ельцина. Выражаем благодарность директору Фонда Т.... |
| Постмодернизм Илья Ильин Ильин Илья Постструктурализм, Деконструктивизм, Книга издана при финансовой поддержке российского гуманитарного научного фонда (распоряжение ргнф ж 96-4-6д/24) | | Профессиональные способности В. Д. Шадриков Книга подготовлена на основе исследований, выполненных при финансовой поддержке Научного фонда гу-вшэ в рамках научно-исследовательского... |
| Список печатных работ И. А. Ревякиной 1998 Н. В. Дроздовой // М. Горький. Неизданная переписка с Богдановым, Лениным, Сталиным, Зиновьевым, Каменевым, Короленко. Серия «М.... | | Конкурс грантов Российского гуманитарного научного фонда Сборник статей по итогам заседания Совета по образованию и науке при ктс снг, г. Минск, 19 апреля 2012 г. Под общей редакцией доктора... |
| Проект единые правила комплектования, учета, хранения, реставрации... Московского государственного гуманитарного университета имени М. А. Шолохова при финансовой поддержке Министерства образования и... | | В интеллектуальную историю америки Исследование выполнено при поддержке Научного фонда Государственного Университета – Высшей Школы Экономики, грант №07-01-79 |
 | Проект Национальные игровые, научно-популярные и анимационные фильмы, созданные при государственной финансовой поддержке (далее – фильмы,... | | Доступность налоксона — это еще один шанс Данное издание выпускается при финансовой поддержке программы здравоохранения matra министерства иностранных дел Королевства Нидерландов... |
| Межрегиональная Правозащитная Группа Воронеж / Черноземье Центр Развития... Бюллетень издается при финансовой поддержке фонда Джона Д. и Кэтрин Т. МакАртуров | | Конкурс грантов Правительства Оренбургской области и Российского гуманитарного научного фонда На основании статьи 35 Федерального закона от 06. 10. 2003 №131-фз «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской... |
| Незаконного оборота природных драгоценных Московского государственного гуманитарного университета имени М. А. Шолохова при финансовой поддержке Министерства образования и... | | Приказ Минфина РФ от 29 августа 2001 г. N 68н Московского государственного гуманитарного университета имени М. А. Шолохова при финансовой поддержке Министерства образования и... |
