Василий Осипович Ключевский
Воспоминания о Н.И. Новикове и его времени Доклад, прочитанный В.О. Ключевским 13 ноября 1894 г. на заседании Общества любителей российской словесности при Императорском Московском университете.
 
Ключевский В.О. Новиков Н.И.
<...> Н. И. Новиков, собственно, не писатель, не ученый и даже не особенно образованный человек в духе своего времени, по крайней мере сам он не признавал себя ни тем, ни другим, ни этим, хотя он и писал, даже хорошо писал, и издал много ценного научного материала, и своею деятельностью много лет привлекал к себе сочувственное и почтительное внимание всего образованного русского общества. Настоящим своим делом он считал издательство (1); на типографию и книжную лавку положил он лучшие силы своего ума и сердца. Типография, книжная лавка — это не просвещение, а только его орудия. Но именно как издатель и книгопродавец Новиков сослужил русскому просвещению большую службу, своеобразную и неповторенную.
<...> Новиков по-своему понимал задачи печатного станка и повел свое дело так, что в его лице русский издатель и книгопродавец стал общественною, народно-просветительною силой. <... > У него было два заветных предмета, на которых он сосредоточивал свои помыслы, в которых видел свой долг, свое призвание, это — служение отечеству и книга как средство служить отечеству. Если в первом сказывалась одна из лучших исторических привычек старого русского дворянства, поднимавшаяся в лучших людях сословия на высоту нравственного долга, то во взгляде на книгу надобно видеть личную доблесть Новикова. И до него бывали дворяне, посвящавшие литературе свой служебный досуг. В лице Новикова неслужащий русский дворянин едва ли не впервые выходил на службу отечеству с пером и книгой, как его предки выходили с конем и мечом. К книге Новиков относился, мало сказать, с любовью, а с какою-то верой в ее чудодейственную просветительную силу. Истина, зародившаяся в одной голове, так веровал он, посредством книги родит столько же подобных правомыслящих голов, сколько у этой книги читателей. Поэтому книгопечатание считал он наивеличайшим изобретением человеческого разума.
<...> Московский кружок Новикова (2) — явление, не повторившееся в истории русского просвещения. Можно радоваться, что такой кружок составился именно в Москве, где особенно трудно было ожидать его появления. Про эту столицу русского просвещения, единственный тогда университетский город в России (3), Сумароков (4), конечно, в припадке капризного раздражения, писал, что там все улицы вымощены невежеством «аршина на три толщиной». Правда, это был тогда город разнообразных крайностей. В его многочисленном дворянском обществе с довольно независимым, даже оппозиционным настроением, направляемым выброшенными из С.-Петербурга величиями, у которых прошлое было лучше будущего и которые потому бранили настоящее,— в обществе, где встречались носители всех перебывавших в России миросозерцании от Голубиной книги (5) до Системы природы (6) Гольбаха и где на одном и том же пиру за менуэтом иногда следовал доморощенный трепак, среди суетливого безделья и дарового довольства нашлось десятка два большею частью богатых или зажиточных и образованных людей, которые решились жертвовать своим досугом и своими средствами, чтобы содействовать заботам правительства о народном просвещении. Некоторые из этих людей стоят биографии и все — самого теплого воспоминания. Из них рядом с Новиковым мне бы хотелось поставить прежде других И. В. Лопухина (7).
<...> А по другую сторону Новикова надобно поставить И. Г. Шварца (8), по выражению Новикова, немчика, с которым он, поговорив раз, на всю жизнь до самой его смерти сделался неразлучным. Откуда-то из Трансильвании попав домашним учителем в Могилев, а оттуда в Москву на профессорскую кафедру в университете, Шварц полюбил приютившую его чужбину, как не всегда любят и родину, и посвятил ей все еще молодые силы своего ума, весь жар своего горячего сердца. Восторженный и самоотверженный педагог до тончайшей фибры своего существа, неугомонный энтузиаст просвещения, вечно горевший, как неугасимый очаг, и успевший сжечь себя дотла в 33 года жизни, Шварц будил высшее московское общество, где был желанным гостем, без умолку толкуя в знатных и образованных домах о необходимости составить общество для распространения истинного просвещения в России, будил и университетскую молодежь своими одушевленными мистическими лекциями о гармонии наук в изучении таинств природы, о связи духа и материи, о союзе между богом и человеком, о стремлении к свету и добру, к познанию божества и внутреннего человека. А для изображения С. И. Гамалеи (9), правителя канцелярии московского главнокомандующего, у меня не найдется и слов. <...> Я недоумеваю, каким образом под мундиром канцелярского чиновника и именно русской канцелярии прошлого века, мог уцелеть человек первых веков христианства. Блаженный в лучшем смысле этого слова, которого современники называли «божьим человеком». И другие члены кружка были проникнуты тем же новиковским духом; это были лучшие, образованнейшие люди московского общества: князья Трубецкие и Черкасский, И. П. Тургенев (10) и другие, между которыми и Московский университет имел своих представителей в лице куратора Хераскова (11) и нескольких профессоров.
<...> Арендуя у Московского университета типографию и книжную лавку, Новиков имел в виду прежде всего потребности домашнего и школьного образования. Он старался, во-первых, составить достаточно обильный и легко доступный запас полезного и занимательного чтения для обширного круга читателей, во-вторых, войти в общение с университетом, чтобы воспользоваться его силами и средствами для приготовления надежных учителей. Расстроенную университетскую типографию он вскоре привел в образцовый порядок и менее чем в 3 года напечатал в ней больше книг, чем сколько вышло из нее в 24 года ее существования до поступления в руки Новикова. Он издавал книги довольно разнообразного содержания, особенно заботясь о печатании книг духовно-нравственных и учебных: в числе 366 книг, отпечатанных им до конца 1785 г., менее чем в 7 лет аренды, насчитываем около сотни изданий первого рода и более 30 учебников, разноязычных букварей, словарей, грамматик и т. п.
Новиков нашел деятельную поддержку в образовавшемся из его друзей по мысли Шварца Дружеском ученом обществе, которое при торжественном открытии своем в 1782 г. объявило одной из своих задач печатание и даровую раздачу учебных книг по школам. Указ 1783 г. о вольных типографиях дал возможность обществу завести две собственные типографии на имя своих членов -- Новикова и Лопухина; потом, в 1784 г., завелась еще обширная компанейская типография, когда из дружеского кружка Новикова образовалось издательское товарищество на паях под фирмой Типографской компании, со складочным капиталом в 57 500 руб. и с поступившим от Новикова запасом книг на 320 тыс. руб. по продажной цене. При таких средствах Новиков превосходно устроил сбыт книг, завел комиссионеров, вступил в сношение с петербургскими книгопродавцами и вообще чрезвычайно оживил книжную торговлю в России. <...> Люди, близкие к тому времени и к самому Новикову, утверждали, что он не распространил, а создал у нас любовь к наукам и охоту к чтению; что благодаря широкой организации сбыта и энергическому ведению дела новиковская книга стала проникать в самые отдаленные захолустья и скоро не только Европейская Россия, но и Сибирь начала читать.
<...> Новиков хотел сделать чтение ежедневною потребностью грамотного человека и, кажется, в значительной мере достиг этого. Число подписчиков Московских Ведомостей, издание которых он взял на себя вместе с арендой университетской типографии, при нем увеличилось всемеро (с 600 до 4 тыс.). При них выходили прибавления разнообразного содержания: по литературе, сельскому хозяйству, натуральной истории, химии и физике, также листы для детского чтения.
<...> В продолжение 10 арендных лет издательская и книгопродавческая деятельность Новикова в Москве вносила в русское общество новые знания, вкусы, впечатления, настраивала умы в одном направлении, из разнохарактерных читателей складывала однородную читающую публику, и сквозь вызванную ею усиленную работу переводчиков, сочинителей, типографий, книжных лавок, книг, журналов и возбужденных ими толков стало пробиваться то, с чем еще незнакомо было русское просвещенное общество: это — общественное мнение.
<...> Это новиковское десятилетие — одна из лучших эпох в истории Московского университета. В тот год, когда Новиков взял в аренду университетскую типографию, этот университет доживал свое первое двадцатипятилетие. Но он еще не успел докончить своего обзаведения: были аудитории и кафедры, профессора и студенты, были обстановка и личный состав науки, но сама наука с трудом пробивалась сквозь то и другое, не успела еще обжиться на новоселье. Число студентов в иные годы не доходило и до сотни; иногда на всем юридическом, как и на всем медицинском факультете, оставалось по одному студенту и по одному профессору, который читал все науки своего факультета; студенты занимались в университете не более 100 дней в году; родной речи почти не слышно было с кафедр; люди хорошего общества еще побаивались пускать в университет своих сыновей; благовоспитанность не всегда примечалась и порой как будто даже совсем отсутствовала. У Новикова литературная и издательская деятельность еще в Петербурге неразрывно соединялась с педагогической и благотворительной: с кружком тамошних друзей он основал два училища для бедных детей и сирот и в пользу этих школ назначил выручку от издававшегося им журнала Утренний Свет (12). Московский кружок по господствовавшему в нем направлению умов мог только усилить и расширить деятельность, начатую Новиковым в Петербурге. Главным дельцом по воспитательной части стал, разумеется, Шварц. Приготовление учителей было настоятельнейшею потребностью русского просвещения. Став профессором в 1779 г. и по поручению университета составляя учебники и проекты об улучшении преподавания, Шварц набрал у своих друзей пожертвований, присоединил к ним 5 тыс. руб. своих кровных сбережений и в конце того же года открыл при университете учительскую семинарию, в которой стал инспектором и начал преподавать педагогику. Так началась деятельность открывшегося позднее «Дружеского ученого общества», которое чрез епархиальных архиереев стало вызывать из духовно-учебных заведений лучших учеников, чтобы приготовлять их на свой счет к учительскому поприщу в университетской семинарии. Через 3 года в этой семинарии было уже до 30 стипендиатов, на содержание которых общество давало по 100 руб. на человека, купив притом дом для их помещения, в числе их находились два будущие с.-петербургские митрополита - Михаил и Серафим. Задумав переводить и издавать лучшие иностранные сочинения и желая заготовить себе хороших переводчиков, в которых чувствовался крайний недостаток, «Дружеское общество» по мысли Шварца в 1782 г. учредило при университете другую семинарию, переводческую, или филологическую, в которую приняло 16 студентов; из них шестеро переведенных из духовных семинарий содержались на средства ... Татищева, остальные — на счет других членов кружка. Лучших своих питомцев «Дружеское общество» посылало для довершения образования за границу. Заботы общества распространялись на всех студентов: им подыскивали занятия, заказывали литературные работы, переводы и статьи для изданий общества. Студенты, преимущественно питомцы общества, были сотрудниками и даже руководителями периодических изданий Новикова — Вечерней Зари 1782 г. и Покоящегося Трудолюбца 1784 г. Неугомонный педагог общества не ограничивался этим: ему хотелось снабдить выходящего из университета студента возможно обильнейшим запасом надобного в пути багажа. Сверх лекций в университетской аудитории об эстетической критике он читал еще у себя на дому приватный курс о видах познания и особый курс «философской истории» для семинаристов Общества, к которым присоединялись и посторонние слушатели «всякого рода и звания», по выражению одного из них, так что эти домашние лекции превращались сами собой в публичные курсы. Их цель обнаруживалась в их действии: они противодействовали вольнодумству. В этом направлении, может быть, наиболее сильное влияние имело на студентов устроенное Шварцем Собрание университетских питомцев. Это было если не первое, то, наверное, второе в России общество, составленное из учащейся молодежи. Это студенческое общество имело целью образование ума и вкуса своих членов, их нравственное усовершенствование, упражнение в человеколюбивых подвигах. Студенты на заседаниях читали и обсуждали свои литературные опыты, произносили речи на моральные темы, задумывали издания с благотворительною целью. Все это, конечно, было молодо, суетливо, немножко нервозно; молодежь больше чувствовала, чем познавала науку. Но по-тогдашнему и это разве было мало? В штатных лампах науки, прежде больше декорировавших, чем освещавших университетские стены, что-то затеплилось: дайте срок — они разгорятся. Среди студентов стали зарождаться нравственная товарищеская солидарность, наклонность к размышлению, некоторый навык самонаблюдения и та способность загораться от идей, которая, как фонарь впотьмах, предшествует исканию истины. Трудно проследить поприща, по которым рассыпались питомцы «Дружеского общества», как трудно уследить, куда попадали книги, которые оно рассеивало. Известно, что оно дало Московскому университету одного директора (т. е. ректора) (13) и пять профессоров.
Так кружок Новикова стал посредником, через которого завязалось тесное нравственное общение между московским обществом и Московским университетом. Эта связь не прервалась с исчезновением связующего звена, поддерживаемая взаимным нравственным тяготением и обоюдными научными услугами. Общество дало университету несколько профессоров, ожививших университетское преподавание. Университет, с своей стороны, немного позднее воспитал в своих аудиториях профессоров, ожививших общественную мысль и не раз собиравших московское общество на студенческих скамьях. Нет нужды напоминать всем памятные имена их. Кажется, университет не остался в долгу перед обществом. Да и зачем им сводить счеты между собою? Ведь они оба будут тем богаче, чем больше задолжают друг другу.
Ключевский Василий Осипович. Воспоминания о Н.И. Новикове и его времени.
Доклад, прочитанный 13 ноября 1894 г. на заседании Общества любителей российской словесности при Московском университете
Печатается в сокращении по: Ключевский В.О. Воспоминание о Н.И. Новикове и его времени // Исторические портреты. М., 1991, с. 364 - 391.
Впервые: журнал «Русская мысль». 1895. № 1.
Василий Осипович Ключевский (1841 – 1911) – крупнейший русский историк, почетный член Петербургской АН, автор фундаментальных трудов «Курс истории», «Боярская дума Древней Руси…» и др., охватывающих века развития русского государства. Его перу принадлежат статьи по русской культуре, историографические этюды, мысли о русских писателях, стихи, проза, афоризмы…
Публичные лекции и торжественные Речи Ключевского заслуживают особого внимания.
Воспитанный Московским университетом 1860-х гг. и любовью к русскому народу, к русской истории, профессор Университета Ключевский читал лекции в четырех высших учебных заведениях Москвы. В Университете на его лекции «шли стеной» не только студенты историко-филологического факультета. Всех желающих услышать Ключевского не вмещала самая большая Богословская аудитория.
Лекции Ключевского были содержательны и всегда новы. Прошлое России представлялось профессором в «неподражаемой ясности и краткости» (А.Ф. Кони). Читал Ключевский с редким искусством, тихо, иногда шепотом, но чеканно, чудесным русским языком, без словесного «мусора». «Нельзя было не удивляться, как много сути и содержания можно вложить в самую фонетику речи», - вспоминал Ю. Айхенвальд о переливах интонации и модуляциях голоса лектора.
«Из ничтожных остатков прошлого» возникали живые образы людей, исторические сцены, а лектор словно только вернулся из гущи событий. Слушателям он казался «чем-то вроде колдуна или чародея». Иногда сарказм Ключевского вызывал в аудитории «шелест смеха», сменявшийся «многоговорящей» тишиной.
Лекции В.О. Ключевского называли праздниками. Но эти праздники не были чудом. «Я говорю красно, потому что мои слова пропитаны моей кровью», – признавался профессор.
Примечания
1. В 1779 г. Николай Иванович Новиков по предложению М.М. Хераскова взял в аренду на 10 лет типографию Московского университета и книжную лавку, успешно издавал университетскую газету «Московские ведомости», «Приложение к «Московским ведомостям» (1783 – 84), а также журналы «Московское ежемесячное издание» (1783 – 84), «Детское чтение» (1785–89), «Экономический магазин» (совместно с Болотовым) в 1780-89 гг. и другие прибавления к газете.
«Типографская (типографическая) компания» с тремя типографиями, созданными «Дружеским обществом» в 1783 г. на средства масонов с целью издании просветительских книг для народа, позволили Новикову издать много учебных пособий, переводных философских сочинений, прикладных научных работ, познакомить своего читателя с классиками европейской литературы – всего 461 издание. Учебные книги раздавались народу бесплатно. В 1791 г. «Типографская компания» была распущена Московским главнокомандующим кн. Прозоровским.
2. В 1782 г. (1781 /?/) под руководством Н.И. Новикова и И.Г. Шварца в Москве было основано филантропическое просветительское «Дружеское общество» («Дружеское ученое Общество») с целью распространения просвещения в народе, воспитания юношества. Так, бессменный директор Благородного пансиона при Университете профессор Университета, председатель ОЛРС А.А. Прокопович-Антонский (1771–1846) учился в Университете на иждивении «Дружеского Общества». В Общество входили члены новиковской масонской ложи «Гармония», созданной в 1780 г.: кн. Н.Н. Трубецкой, М.М. Херасков, кн. А.А. Черкасский, кн. К.М. Енгалычев, И.П. Тургенев, А.М. Кутузов, позже – И.В. Лопухин, кн. Ю.Н. Трубецкой, П.А. Татищев, В.В. Чулков, Ф.П. Ключарев и другие.
3. После учреждения указом Петра I в 1724 г. высшего научного учреждения России Академии Наук была сделана неудачная попытка создать при Академии университет. В 1743 г. Елизавета Петровна выделила из Академии университет. Однако воспитав несколько студентов (среди них талантливые ученики Ломоносова А.А. Барсов и Н.Н. Поповский) при усиленной поддержке М.В. Ломоносова, заведовавшего учебной частью, в 1766 г. Академический университет прекратил свое существование. Так что во времена Новикова Москва была единственным университетским городом России, а основанный М.В. Ломоносовым и И.И. Шуваловым в 1755 г. Московский университет стал первым в собственном смысле слова высшим учебным заведением России.
4. Александр Петрович Сумароков (1717 – 1777) – поэт, писатель и журналист, сторонник просвещенной монархии, имел чин бригадира. Известность в литературном мире принесли ему оды и любовная лирика, славу – трагедии («Хорев», 1747 г., «Синав и Трувор», 1750 г., «Дмитрий Самозванец», 1771 г. и другие), двенадцать комедий, драма, оперы, а также 378 басен-притч.
В 1759 г. Сумароков издал первый в России ежемесячный частный журнал «Трудолюбивая пчела». Печатал свои стихи и статьи в журналах: «Ежемесячные сочинения к пользе и увеселению служащие», «Праздное время в пользу употребленное», «Полезное увесение» и «Свободные часы» М.М. Хераскова, «Адская почта» Ф.А. Эмина, «И то, и се» М.Д. Чулкова, в «Модном ежемесячном издании», или Библиотеке для дамского туалета» Н.И. Новикова и др.
5. Голубиная книга – духовные стихи, памятник древнерусской словесности ХVII века, бытующий на грани книжности и устного народного творчества. См.: Стихи духовные. М., 1991; Голубиная книга. Русские народные духовные стихи (составители Л.Ф. Солощенко, Ю.С. Прокошин). М., 1991.
Содержит беседу двух мифических царей Давида и Владимира (Волота, Волотомана), в ходе которой первый объясняет второму основы мироустройства, сформулированные при этом в очевидно фольклорной стилистике. При этом герой якобы пересказывает содержание огромной книги, которая якобы упала с неба на гору Фаворскую (вар. Сионскую) и которую никто не может прочесть. Наблюдаются отчетливые переклички «Голубиной книги» с рядом апокрифов, и особенно с так называемой «Беседой Иерусалимской», где действуют те же персонажи. Одно из возможных объяснений заглавия этого памятника заключается в том, что, согласно большинству
дошедших до нас вариантов его текста, чудесная книга упала с неба «около Ерусалима», к камню Алатырю», в то время как возле Иерусалима реально существует скала, за которой в древнерусской литературной традиции закрепилось название «Голубный» или «Голубен камень».
Датировка памятника ХУП веком условна. Текст «Голубиной книги» в списке 80-х годов ХУШ века был опубликован в сборнике Кирши Данилова. Всего к началу ХХ века было известно болеее сорока вариантов, включая поздние записи.
6. Поль Арни Гольбах (1723 – 1789) – французский философ-материалист, идеолог революционной буржуазии, один из авторов «Энциклопедии» Д. Дидро и Д Аламбера. Придерживался идеалистической теории общественного договора. Его идеи повлияли на утопический социализм Х1Х в. Главный труд «Система природы» – (1770).
В комментарии к докладу Ключевского в кн.: «Исторические портреты» ошибочно вынесен Христиан Гольбах – математик.
7. Иван Владимирович Лопухин (1756 – 1816) – государственный деятель, сенатор, публицист, один из самых выдающихся московских масонов, противник французских революционных учений. «Равенство» и «необузданную свободу» считал снами, рожденными «в угаре тусклой ложной мудрости». Написал «Рассуждение о злоупотреблении разума некоторыми новыми писателями». В своих трудах сохранил полный ритуал посвящения в степень «духовного рыцаря». Автор «Нравственного Катехизиса истинных франкмасонов», Лопухин разъяснял смысл и характер русского масонства. На его имя была записана одна из типографий «Товарищества».
8. Иван Григорьевич (Иоанн Георг) Шварц (1751/?/ – 1784) – экстраординарный профессор немецкого языка Московского университета. Приехал в Россию «насаждать и распространять просвещение». С 1876 г. в Москве. В 1779-82 гг. читал в Университете популярные у студентов лекции по немецкой литературе и философии на русском языке. Среди почитателей Шварца были Н.М. Карамзин и В.А. Жуковский. Просветительские идеалы сблизили масона Шварца с Новиковым. «Человек, пребывающий без просвещения, – говорил Шварц, – менее способен усвоить истину», и он стремился теоретически обосновать свое служение Богу, народу и России. В 1779 г. Шварц открыл на средства масонов «Учительскую» (педагогическую), а в 1782 г. «Филологическую» (переводческую) семинарии, а также организовал «Собрание университетских питомцев».
9. Семен Иванович Гамалея (1743 – 1822) – член кружка Новикова, масон–мистик, прозванный «Божьим человеком» за христианские добродетели и благотворительность. Служил в Сенате и Канцелярии Московского генерал-губернатора.
10. Иван Петрович Тургенев (1752 – 1807) – последний директор Московского университета (1796 – 1807). Член масонской ложи Новикова «Гармония». Отец декабристов Николая и Александра.
Князья Н.Н. и Ю.Н. Трубецкие и А.А. Черкасский – масоны, члены «Дружеского общества».
11. Михаил Матвеевич Херасков (1733 – 1807) – поэт, писатель, журналист. 39 лет жизни отдал служению Московскому университету. В 1755 г. – асессор Конференции Университета. С 1763 по 1770 г. – его директор. С 1778 по 1802 г. – четвертый куратор Университета (после И.И. Шувалова, В.Е. Ададурова и И.И. Мелиссино). За время службы ведал библиотекой, типографией, театром; ратовал за перевод преподавания с латинского на русский язык, добился открытия Благородного пансиона при Университете. Состоял в масонстве (был «оратором» Великой провинциальной Ложи), близок к Н.И. Новикову.
С группой околоуниверситетских молодых писателей издавал журналы «Полезное увеселение» (1760 –62), «Свободные часы» (1763), «Вечера» (1772) и др., участвовал в журналах А.П. Сумарокова, И.Ф. Богдановича, Н.М. Карамзина, В.В. Измайлова. Автор бессмертной «Россияды», философских од, сонетов, элегий, басен, эпиграмм, многих драматических произведений.
12. Религиозно-философский журнал петербургских масонов «Утренний свет» Н.И. Новиков издавал с сентября 1777 по август 1780 г. (с мая 1779 г. – в Москве), затем прибавление к «Московским ведомостям» – журнал «Московское ежемесячное издание» (1781) в пользу Екатерининского и Александровского училищ Санкт-Петербурга. В «Вечерней заре» (1782) и «Покоящемся трудолюбце» (1784) участвовали студенты Университета, ученики И.Г. Шварца.
13. см. сноску 10.
|
