Русской Православной Церкви Администрация Томской области Духовно-нравственное воспитание: Семья. Церковь. Государство
Скачать 2.05 Mb.
|
НОВЕЛЛА Б.К. ЗАЙЦЕВА «СЕРДЦЕ АВРААМИЯ» В ЖИТИЙНОМ КОНТЕКСТЕ Климова М.Н. Как известно, великая житийная традиция Восточного христианства, в течение столетий служившая «учебником жизни» русского человека, в Новое время явилась одним из источников, питавших русскую классическую литературу. Писатель Нового времени, обращающийся к агиографическим текстам, может использовать житийный материал как минимум тремя способами. Во-первых, он может пересказать житие прозой или стихами или инсценировать его. Во-вторых, в произведение новой литературы могут вноситься отдельные элементы конкретного жития или целой агиографической группы (например, на героя светского произведения проецируется житие тезоименитого ему праведника или мученика). Наконец, по известным агиографическим моделям светский автор может создать «литературное житие» никогда не существовавшего святого. Отметим, что первый, казалось бы, такой естественный подход к житийному материалу – его художественная обработка – далеко не сразу получил распространение в русской классической литературе. Отечественные пересказы житийных текстов увидели свет не ранее середины XIX в., первые опыты такого рода надолго остались в рукописях или не получили завершения - повесть А.И. Герцена «Легенда» (1835) или поэма И.С. Аксакова «Мария Египетская» (1845) [1]. Основная причина тому – глубокий разрыв между светской и церковной ветвями русской культуры, обозначившийся уже в петровское время, немалую роль играли в этом авторская самоцензура и цензура внешняя. В 60-е гг. XIX в. вслед за успехами ученых историко-филологической школы, открывших широкому читателю неведомый доселе мир древней письменности и народной поэзии, в отечественную словесность хлынул поток древнерусских сюжетов, мотивов, образов. Среди вновь пришедших текстов были, разумеется, и жития, нередко пропущенные сквозь призму народного рассказа. В то же время нравственные уроки житий представлялись действенным средством народного просвещения. Так, Л.Н. Толстой, познакомившийся с рассказами Четьих-Миней Димитрия Ростовского уже взрослым человеком и прославленным писателем, стал активно включать агиографические тексты и их пересказы в свою программу литературы для народа [2]. Фольклорные пересказы житий становились мощным средством изображения духовных процессов, происходящих в народной среде в переломные моменты российской истории. Достаточно сравнить «простонародные» пересказы одного и того же житийного текста – Страдания мученика Вонифатия - в рассказе И. А. Бунина «Святые» и очерке М. Горького «Зрители» [3]. Широкий спектр обработок житийных текстов в русской литературе «безбожного» XX в. можно обозначить двумя крайними точками. Одна из них – «средневековые» стилизации житийных сюжетов в драматургии Серебряного века, например, в «комедиях» М.А. Кузмина или в «Русальных действах» А. М. Ремизова. Вторая – сборник «Жатва духа», принадлежащий перу подвижницы минувшего столетия Е. Ю. Кузьминой-Караваевой (матери Марии), ныне канонизированной Русской Зарубежной Церковью. Это своего рода «патерик», в котором семнадцать духовных текстов русского православия получают художественно-философское переосмысление в соответствии с авторской концепцией монашеского служения в миру. Важно подчеркнуть, что даже искренне верующий и благоговеющий к духовному тексту русский писатель XX века, в своем художественном творчестве подчас значительно трансформирует исходный житийный материал. Примером тому может служить новелла Б.К, Зайцева «Сердце Авраамия» (1925). Сюжетное ядро новеллы составляют минейные рассказы об обретении иконы Чухломской (Галичской) Божьей Матери: Слово о чудотворной иконе и Житие преподобного Авраамия Галичского. В православных месяцесловах оба рассказа помещены под 20 июля. Тексты весьма близки по смыслу, нас же будет интересовать второй из них – Житие Авраамия Галичского [4, c. 427-428]. Авраамий был иеромонахом Радонежской обители, в ранней юности принявшим постриг под руководством св. Сергия. С его благословения Авраамий ушел в Костромскую землю для просвещения финно-угорских племен, недавно принявших крещение. Здесь, в окрестностях городов Галича и Чухломы и происходит главное событие его жития - обретение иконы: по указанию таинственного голоса отшельник восходит на некую гору, где на дереве видит икону Пресвятой Богородицы. Он остается жить на этой горе, основав сначала скит, потом монастырь во имя Успения Пресвятой Девы. Когда монастырь становится многолюдным, Авраамий с иконой снова уходит в леса, где закладывает новую обитель. Так происходит трижды. Уже глубоким старцем святой трудится на строительстве Покровского собора в четвертой из основанных им обителей. В этом соборе и поныне находят упокоение его святые мощи. В иконографии Авраамий Галичский изображается с иконой Богородицы «Умиление» в руках. По этой скупой и суховатой агиографической канве и вышивает Б.К. Зайцев неповторимый узор своей новеллы. На очень ограниченном (в неполные четыре страницы) пространстве возникает поэтичная и мудрая притча о спасительном умилении грешного человеческого сердца. Каноническое житие ни слова не говорит о былой мирской жизни святого, известно лишь, что он принял монашество в юном возрасте. Новелла, напротив, посвящена описанию долгого и мучительного пути Авраамия к его духовному подвигу, и путь этот целиком создан творческим воображением писателя Бориса Зайцева. [5, с. 246-249]. Крестьянин Ростовской земли, Авраамий был щедро наделен физической силой и трудолюбием, жил зажиточно и имел верную и любящую жену. Но жизнь не приносила ему радости – «по причине тяжести души». Его постоянно мучили зависть к жизни других и недовольство своей собственной, это недовольство он вымещал на жене Марии, которая тоже казалась ему хуже чужих жен, некрасивой, болезненной и слабой. Не выдержав попреков, жена зачахла и умерла, перед смертью попросив прощения у мужа и обещая и за гробом молить Бога об облегчении его тяжелого сердца. После смерти жены тоска Авраамия стала совсем невыносимой. Тщетно моля Бога о знамении, он забросил свое хозяйство и пошел за советом к старцу-пустыннику. Тот объяснил, что причина страданий Авраамия сокрыта в его тяжком сердце («Пока сердца не смелешь, счастлив не будешь»), и посоветовал послужить Богу в миру, чтобы найти свое подлинное призвание. Но переменив много занятий (он собирал деньги на церкви, служил батраком и даже был послушником в монастыре), Авраамий так и не нашел покоя душе, отчего и оставил монастырь. Однажды среди глухих лесов уже поседевший Авраамий в очередной раз взмолился к Богу в сердечной тоске и получил ответ. Как в сказке, перед ним явился серенький зайчик, поманивший его за собой. Зайчик привел Авраамия к заброшенной часовне, войдя в которую, Авраамий увидел потемневшую икону Богоматери и помолился ей. Впервые почувствовав облегчение, он решил остаться в часовне. Ночью ему приснилась покойная жена, черты которой чем-то напоминали лик на иконе. Жена велела мужу отвезти икону на другую сторону озера в тот монастырь, где он прежде был послушником. Туманным утром Авраамий понес икону к озеру, следуя за вылетевшей из-под кровли ласточкой. Войдя в стоявшую у берега лодку, Авраамий установил икону впереди, лицом к себе, сам стал на корму и поплыл через озеро. Ласточка также сидела на носу лодки. На середине озера Авраамию показалось, что «мир уже кончается – остались только гладь воды, туман и тишина». Испытав неведомое доселе умиление, Авраамий склонился перед иконой и услышал голос Богоматери Умиление Сердец, объявившей, что по неким молитвам и его собственному томлению она милостиво забирает его сердце. Со сладостью и ужасом под радостное щебетание ласточки Авраамий почувствовал, «как медленно, огненно перетлевает его сердце, точно невидимая мельница размалывает его». Когда «тайное кончилось», он с изумлением увидел, что икона сверкает нежными и свежими красками. Лодка продолжала плыть сама собой, а ласточка, подлетевшая к Авраамию, приветствовала нового человека, «новорожденного в любви и кротости», и сообщила ему, что его крестом станет отныне просвещение неверующих и язычников. Авраамий принес икону в монастырь и принял постриг. Смиренный и кроткий, за все благодарный Богу, он лишь просил прощенья за тяжкие преследования своей жены Марии. Через некоторое время он по благословению игумена унес чудотворную икону в леса, где основал монастырь Богородицы Умиление Сердец и еще несколько других, «всюду неся дуновение милости и кротости» и просвещая диких язычников того лесного края. А в память о месте рождения нового сердца Авраамия на озере так и осталась серебристая струя, проведенная таинственной лодкой. Пересказав своими словами содержание этой прелестной, точно нестеровской кистью выписанной новеллы, перейдем к ее анализу. Мы убедились, что мирская биография Авраамия Галичского целиком вымышлена создателем новеллы, произвольно меняет он и некоторые фактические сведения. Так, св. Сергий Радонежский, благословивший героя жития на его духовный подвиг, в новелле превращается в безымянного игумена (напомним, что Б. К. Зайцев был автором беллетристической биографии знаменитого русского подвижника), изменены названия основанных Авраамием монастырей и еще некоторые другие детали. Но все эти изменения не вызывают у нас чувства протеста - так точно изображение духовной метаморфозы героя, так неподдельно религиозное чувство автора, передающееся читателю. К тому же новелла Бориса Зайцева стилизована под религиозную легенду, а этот жанр, призванный удовлетворить человеческое любопытство верующего, и не требует строгого следования букве духовного текста. Даже сказочные, казалось бы, образы говорящих животных-помощников кажутся здесь на редкость уместными, гармонично соединяя в восприятии читателя христианскую символику, фольклорную по своим истокам мифопоэтическую традицию и даже авторский «миф» (напомним, что славянские бестиарии положительной трактовки зайца не знают [6, с. 120-122]). Интимному восприятию новеллы способствует и то, что в ней чудотворная икона открывается не праведному отшельнику, а грешнику, изнемогающему под бременем своей греховности, страдания которого показаны с такой доходчивой простотой. Жития «грешных святых», пришедших к Богу из бездны страшных нравственных падений, были издавна любимы народом. Косвенным свидетельством этой любви является распространенное представление о многочисленности подобных агиографических текстов (в действительности они не составляют и десяти процентов от общего числа житий). Народное православие, а вслед за ним и отечественная словесность как «своих» приняли и отступника Петра, и гонителя Савла, и блудницу Марию Египетскую, и милосердного пьяницу Вонифатия. Великий грешник, восходящий к вершинам святости путем бескорыстному служению людскому сообществу, стал одной из центральных фигур русской классической литературы и даже был воспринят в качестве своеобразной нравственной парадигмы национального характера, с готовностью архетипа воскресающей на крутых поворотах российской истории. Своеобразие интерпретации Зайцева состоит в том, что его «великий грешник» - не разбойник, убийца или блудник, а завистник. Грех Авраамия скрыт от других, но от этого не менее мучителен, и писатель наглядно и убедительно рисует страдания нарушителя десятой заповеди, лишенного покоя и даже способности испытать хоть какое-то удовлетворение своей пагубной страсти. В конце новеллы автор называет три составляющие чуда, происшедшего с Авраамием («томление, молитвы и сострадание»), но следует, пожалуй, добавить еще одно – «умиление». Показательно, что писатель переосмысляет само название чудесной иконы. Икона Галичской Богоматери, подобно иконам Богоматери Владимирской и Казанской, относится к типу «Умиление» («Элеуса»). В иконографии это обозначает особую композицию образа (Богоматерь и Младенец, прильнули щекой друг к другу). В новелле икона получает название «Умиление Сердец», что подчеркивает ее воздействие на зрителя, в первую очередь смягчение тяжелого сердца грешного и страдающего от своего греха героя. Таким образом, новелла «Сердце Авраамия» оказывается как бы на перепутье между двумя способами освоения житийного материала светской литературой - художественной обработкой готового агиографического текста и созданием нового «литературного жития». Такие «литературные жития» никогда не существовавших святых можно найти в рассказах И.А. Бунина («Иоанн Рыдалец», «Аглая», отчасти «Святые»), позднее в произведениях Ф.А. Абрамова и уже в наши дни в киносценарии Д. Соболева, по которому был снят нашумевший фильм «Остров». Литература:
ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ТВОРЧЕСТВО И.С. ГЛАЗУНОВА В КОНТЕКСТЕ ПОИСКОВ НАЦИОНАЛЬНОЙ ИДЕИ Дыркова Л.А., Томский государственный университет Проблема осознания пути развития в современной России так же актуальна, как и сто лет назад. Отказавшись от ценностей коммунистической идеологии, от пролетарского (советского) мессианства с мечтой о построении идеального общества во всём мире, российское общественное мнение осознало, а что же предложить взамен. На базе каких ценностей выстраивать новую стратегию развития? Освободившись от старых норм и правил, общественная и политическая мысль озаботилась поисками новых, тем более что обозначились просчёты в реформах, проводимых по западному образцу и не учитывающих специфику русского менталитета. Чтобы вести такую страну, как Россия, заметил А.И. Солженицын, необходимо ощущать всю её многовековую историю. В противном случае, можно больше потерять, чем приобрести взамен. В контексте современных поисков национальной идеи интересны рефлексии И.С. Глазунова о российском прошлом и настоящем. Художник, ректор Российской академии живописи, ваяния и зодчества осмыслил трагедию русского народа как нарушение генетической связи со своей историей. В русских он увидел нацию-донора. Ему близки идеи Ф.М. Достоевского о том, что всемирная отзывчивость есть врождённое свойство русских50. Когда представителей различных культур и народностей постигали национальные катастрофы, то именно Россия становилась для них той великой страной – богатой, свободной и привольной, где находили они убежище и черпали жизненный заряд от «сияния, цветоносности и добра великой русской культуры, всечеловечности русского народа». Для И.С. Глазунова отрицание роли русской культуры в Европе и Америке равнозначно лишению мира великой музыки, литературы и искусства [2, с. 172, 199, 203, 201]. В духовности видит художник-философ ипостась русской цивилизации, на которую и замахнулись великие экспериментаторы – адепты пролетарского мессианства. Весь XX век ассоциируется для него как время геноцида русского народа – уничтожение его духовных и культурных ценностей, природных ресурсов в том числе. И свеча Калязинской колокольни посреди Угличского водохранилища и есть, по мысли И.С. Глазунова, символ разрушенных ценностей. Нового же мира согласно пролетарской мессианской идее не вышло, т.к. сама идея антибожественна. Как и русские религиозные философы, И.С. Глазунов рассматривает всё бытие России в ценностной системе координат Добро/Зло. Ежели обществу ненавистна и нетерпима идея Бога, если возникает сатанинская гордыня, когда человек мнит себя равным Создателю, тогда появляется ненависть к императивам Добра, а в мире торжествует Зло [там же, с.182 – 183]. Как у истинно русского художника в широком смысле этого понятия тема Добра/Зла сквозная в творчестве И.С. Глазунова, особенно в его историко-философских полотнах. И практика большевизации России, этого «великого эксперимента» (иными словами реализации пролетарского мессианства), также трактуется им в данном контексте. Уже в 70-е годы появляется первый вариант «Мистерий XX века», где художник определил своё отношение к любым мессианским проектам, будь то большевизм, идеи Мао или национал-социализм. На наш взгляд, его портрет изработавшегося русского мужика в ватном бушлате с медалью «За отвагу» на фоне советских плакатов об интернациональном долге, о поддержке всемирного коммунистического движения, о помощи угнетённым народам Азии и Африки и т.д. («За Ваше здоровье!», 1977) созвучен взглядам А.И. Солженицына об усталости русского народа, надорвавшего свои жизненные силы в погоне за искусственными целями. В своеобразном триптихе, объединившем три монументальных полотна «Мистерии XX века – 2», «Вечная Россия» и «Великий эксперимент», явлена мысль о том, пролетарская революция есть зло, насилие над русской историей, над русской душой. Мы полагаем, что И.С. Глазунов неслучайно в «Вечной России» противопоставляет «Троицу» А. Рублёва (символ России) и мчащуюся по трупам апокалипсическую тройку коней с советскими вождями, храм Христа Спасителя и башню Татлина как два полюса российской истории, подобно Христу и Антихристу. Негативная практика пролетарского мессианства в отношении православия как духовного ядра русской цивилизации в полной мере отражена художником в уже упомянутых произведениях. Косвенное свидетельство разрушительной политики видим мы и в картинах «Разгром храма в Пасхальную ночь», «Коммунисты прошли», «На колхозном складе», «Закат», «Русская земля». Покосившиеся купола, сброшенные иконы, топор и освежеванная туша на фоне церковных фресок и, как итог бездуховного бытия, пьяный мужик с бутылкой самогона на фоне кровавого заката и разрушенной церкви. Образ поруганного православного храма ассоциируется у художника с разрушением мира русской цивилизации. А безобразные физиономии пролетарских вождей и бойцов интернациональных отрядов диссонируют с прекрасными лицами простых тружеников, православных пастырей, истинной русской интеллигенции («Дороги войны», «Старик с топором», «Монах», «Портрет писателя Валентина Распутина», «Портрет Петра Аркадьевича Столыпина»). В духе русской идеи значимость православия в отечественной истории особенно акцентируется художником, как и особая роль русских правителей в становлении и развитии государства. Отсюда в его картинах образ Христа, лики русских святых, а также князей и государей, чьими трудами и молитвами созидалась русская цивилизация («Сергий Радонежский», «Вечная Россия», «Святейший Патриарх Алексий I», «Иван Грозный», «Борис Годунов», цикл «Поле Куликово»). И.С. Глазунову близки идеи Ф.М. Достоевского о том, что русский народ, как и всякий другой, имеет внутреннее содержание своей истории. Попытки же деформировать, зачеркнуть, отменить то, что замыслил Творец, есть величайшее преступление. В духе славянофильских, почвеннических традиций звучит убеждение художника о том, что русский народ обладает всеми потенциалами в понимании добра и зла. Это особое мистическое чувство помогает ему в годы тяжких испытаний, временной утраты собственного пути вновь возвратиться на свою историческую дорогу. Отмечая служение русского народа в мире, И.С. Глазунов упоминает о плеяде русских героев, погибших за свободу и независимость не только своего Отечества, но и всей Европы [там же, с. 204]. Отражение этой темы мы видим и в полотнах «Вечная Россия», «Россия, проснись», «Гимн героям», циклах «Поле Куликово», «Дороги войны». Русская история, в особенности события XX века, связанные с осуществлением «великого эксперимента», трактуются художником в традиционалистском ключе – противостояния России и Запада. Все негативные, опасные, «вредоносные» для бытия русского народа идеи приходят с Запада, будь то пролетарская революция или перестройка. И либеральная модернизация конца XX века в том числе. Поэтому неслучаен портрет Маркса среди разношёрстного интернационального отряда, ворвавшегося в храм во время всенощного бдения («Разгром Храма в Пасхальную ночь») и в центре красной звезды среди лидеров партии большевиков («Великий эксперимент»). А Борис Ельцин в точности повторяет жест американской статуи Свободы, изображенной у него за спиной («Мистерии XX века – 2»). Демократия по-западному обернулась новыми материальными потерями и оскудением нравов российского общества («Рынок нашей демократии»). Последние выступления И.С. Глазунова полны апокалипсических настроений, пронизаны болью за поругание национальной истории и национальных святынь, за разрушение основ русского социума и русской культуры. Процесс культурного аутодафе, начавшийся в 1917 году и незавершившийся по сей день, и есть, по мысли живописца, причина современного кризиса в России. Слова, сказанные художником в телеинтервью в 1990 году, о том, что нельзя отнять у народа безнаказанно его прошлое, его традиции, его религию, его духовность и его историю, не потеряли своей актуальности [там же, с. 199]. Он, как и другой русский гений – композитор Г.В. Свиридов, убеждён, что и перестройка не остановила этот разрушительный процесс, а наш народ вместо свободы вновь угодил в «крысоловку» (Г.В. Свиридов) [3, 385, 601 – 602, 604 - 605]. Итоги «торжества» либеральных ценностей и реформ по западным шаблонам эксплицитно предстают и в «Рынке нашей демократии», и «В русской неперспективной деревне». «Россия распятая», истерзанная и униженная глядит на нас из-за шлагбаума глазами голодного ребёнка, беспомощного старика и усталой женщины, которые стали лишними для новой страны, отрёкшейся от идеи строительства коммунистического рая и ринувшейся создавать новый – капиталистический («За гуманитарной помощью»). Но, несмотря на апокалипсические мысли художника, полотна И.С. Глазунова конца XX – XXI веков, на наш взгляд, полны надежд на то, что Бог не покинул Россию («Россия, проснись!», «Храни, Бог, Россию», «Ангел-Хранитель»). А нетленный «мыслеобраз» града Китежа предстаёт как антитеза митингующему, перестроечному безликому городу («Легенда о граде Китеже»). В силу этого, преодоление духовного, политического и экономического кризиса понимается им как возвращение к «вековечному историческому пути Великой державы», «к правде» [см. 4, 5]. Возвращение к своим истокам означает возрождение духовных идеалов, свободу религии и православной церкви, которая всегда несли заряд положительных моральных побуждений, хранила вековые традиции народа, а в годины тяжких испытаний принимала активное участие в защите Отечества. Вернуться к правде как осознанию, что перед общими силами зла необходимо объединиться тем, кто сохранил «память и реальное бытие духовности России» [2, с. 204]. В этом контексте его мысли об особой роли интеллигенции в формировании духовного бытия народа, возрождении его души, т. е. Бога, созвучны взглядам авторов сборника «Вехи». Интеллигент, в понимании И.С. Глазунова, есть духовный жрец и совесть каждой нации. Потому миссия интеллигенции в том, чтобы «быть хранительницей священного огня национальной самобытности, духовных традиций» [там же, с.186, 172]. «Где вы, России верные сыны?» - вопрошает сам И.С. Глазунов на одной из своих картин («Рынок нашей демократии»). Отрицая постмодернистские каноны, свою миссию художник видит в том, чтобы нести великие духовные ценности, понимая во имя чего и через что: «Не свобода от, а свобода для» [там же, с. 189]. Дорога к храму как смысл бытия и народа, и отдельного человека как его частицы – вот, на наш взгляд, основная идея всего творчества И.С. Глазунова. Неслучайно образ православного собора и дороги к нему, начиная с ранних картин, таких как «Плёс. Церковь» (1953), – вот тема, к которой он постоянно обращается. И сам художник своими картинами-исповедями доказывает, что его творческий путь и его национальная идея есть дорога к храму – служение Добру, России, совести и Богу. Своим творчеством художник-философ утверждает, что силы русского народа не иссякнут, а его историческое бытие не пресечётся, «пока горят лампады у иконы Сергия Радонежского» [там же, с. 204]. |
Похожие:
 | Программа по английскому языку Православной классической гимназии «Радонеж» «Стандарте православного компонента общего образования», утверждённом решением Священного Синода Русской Православной Церкви 27 июля... | | Фтд. 5 «История Русской Православной Церкви» Обучение в рамках дисциплины «История Русской Православной Церкви» предполагает изучение основных аспектов церковной истории, приобретение... |
| Русская православная Церковь Отдел религиозного образования и катехизации... Преподавание православной культуры в общеобразовательных учреждениях Российской Федерации: сборник материалов и документов — М.:... | | Учебно-методический комплекс дисциплины по выбору сд. В1 «Российское... Цель дисциплины по выбору – познакомить студентов с историей Русской православной церкви в контексте ее взаимоотношений с государственной... |
| Государство и церковь в XIV начале XVII в Таким образом, изучая этапы становления и развития православной церкви, мы непосредственно соприкасаемся со всей историей |  | Программа учебная дисциплины «история русской православной церкви» Православная религиозная организация-учреждение высшего профессионального религиозного образования казанская духовная семинария г.... |
| Урок по истории России в 7 классе "Самодержавие и церковь. Церковный раскол" Образовательная – формирование исторических знаний о причинах раскола в Русской православной церкви и в обществе | | Реферат Духовно-нравственное воспитание Духовно – нравственное воспитание и его роль в формировании личности ребенка |
| Духовно-нравственное воспитание в условиях сельской школы Духовно-нравственное развитие и воспитание является первостепенной задачей современной образовательной системы и представляет собой... | | «Роль православной культуры в духовно- нравственном воспитании школьников» Важнейшей современной проблемой является духовно – нравственное воспитание детей. Особую тревогу сегодня вызывает психологическое... |
| Священного Синода Русской Православной Церкви «25» декабря 2012 г. Журнал №125 Стандарт В настоящее время многие воскресные школы стали центрами духовно-нравственного просвещения, приобщения детей и молодежи к православной... | | Рабочая программа по православной культуре для 11 класса разработана... Формирование мотивации к изучению истории христианства, мировых религий и сект; миссионерской деятельности Русской Православной Церкви;... |
| Рабочая программа по православной культуре для 11 класса разработана... Формирование мотивации к изучению истории христианства, мировых религий и сект; миссионерской деятельности Русской Православной Церкви;... | | Освященный Архиерейский Собор Русской Православной Церкви (2-5 февраля... Данный учебник предназначается для студентов вузов, изучающий современную экологическую ситуацию в рамках дисциплин «экология», «Социальная... |
| Использование этнокультурных традиций народов своего региона в духовно-нравственном... ... | | Рабочая программа по Основам православной культуры для 5класс составлена... Отдела религиозного образования и катихизации (ныне руководитель Издательского отдела Воронежской и Борисоглебской епархии Русской... |
