Халяпина Н.В.
к.и.н., доц. каф. Международных отношений Кыргызско-Российского Славянского Университета и каф. Мировой политики Дипломатической академии МИД КР
ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКАЯ СТРАТЕГИЯ КЫРГЫЗСТАНА В УСЛОВИЯХ ПЕРМАНЕНТНОЙ МОДИФИКАЦИИ ГЕОПОЛИТИЧЕСКОГО ПРОСТРАНСТВА ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ
Спектральный анализ ретроспективы многовековой истории развития международных отношений неизменно свидетельствует о том, что процесс формирования внешнеполитической стратегии государства, как правило, происходил на фоне сложившихся в тот или иной хронологический период земного бытия международно-политической обстановки, воздействующей на него самым непосредственным образом. Собственно, доктринальная идея о том, что весьма существенное влияние на механизм выработки руководством страны внешнеполитических ориентиров и задач (с сопутствующей разработкой тактики их достижения) оказывают доминирующие тенденции текущей мировой политики, легла в основу концепции целенаправленной системной организации геополитического пространства, в которой действующие элементы находились бы в тесной взаимозависимости, предопределенной рамками установившейся системы структурно-функциональных связей. По подобной матричной схеме были сотворены и вполне гармонично существовали все имевшие место в истории человеческой цивилизации системы мироустройства, начиная с «многополюсной» Вестфальской 1648 г., и заканчивая «биполярной» Ялтинско-Потсдамской втор. пол. ХХ столетия.
В этом аспекте, процесс становления базисных основ внешнеполитической стратегии Кыргызской Республики (КР) на мировой арене также происходил в общем международно-политическом русле обозначившегося в конце 80-х гг. ХХ в. распада «би-мультиполярной» системы миропорядка и наступившего в 90-х гг. хаоса геополитической неопределенности. В этот непростой период безвременья Кыргызская Республика была подобна слепому новорожденному котенку или новообращенному неофиту, готовая с непреложной легкостью идти навстречу каждому ласковому позыву или протянутой щедрой рукой сладкой подачки. Сложность создавшегося положения усугубляла общая неготовность правящей постсоветской элиты страны к интенсивности хода развития политических событий и явное отсутствие долгосрочных целевых установок в происходящей радикальной трансформации геополитического габитуса регионального и, в целом, глобального мирового пространства. Оказавшись аутсайдером в динамично разворачивающейся «большой шахматной игре», руководство Кыргызстана в первые годы своей суверенности, по всей видимости чисто интуитивно, направило все свои усилия на сохранение в одночасье обрушившегося на него статуса национальной независимости, стараясь уловить и ловко подстроиться под задающую тон мировую конъюнктуру и ни в коем случае не оказаться в числе «неудачников», выпавших из элитарной обоймы заправил текущей международной жизни. Думается, это был ведущий лейтмотив всего внешнеполитического курса правительственных кругов Кыргызстана на всем протяжении 90 – начала 2000-х годов, крайне легко соглашавшихся под маркой «укрепления дружественных связей» и «привлечения инвестиций» на вхождение в практически все предлагаемые интеграционные проекты, программы и международные организации. Более того, согласно утвержденной Советом Безопасности Кыргызстана «Концепции внешней политики Кыргызской Республики», в качестве «приоритетов», после «обеспечения и защиты суверенитета и территориальной целостности», сразу же следовало «формирование благоприятных внешних условий для осуществления экономических и демократических реформ» и лишь затем должна была осуществляться «защита прав, свобод и интересов граждан Кыргызстана» [с. 209].
Иными словами, президентская администрация А. Акаева (1990 – 2005 гг.), несколько подуставшая к концу 90-х годов от избранной ею ранее незамысловатой тактики рефлекторного реагирования на поступающие извне международно-политические импульсы, решила сама включиться в проект геополитической модификации окружающего мира. С этой целью А. Акаевым была предложена в 1998 году легендарная доктрина «Дипломатия Шелкового пути», ставшая торжеством внешнеполитической мысли Кыргызстана, одобренная в качестве официального документа ООН 17 сентября 1998 года и вдохновившая его американских собратьев-мондиалистов на создание геостратегического проекта «Большой Ближний Восток». Что называется «Et in Arcadia ego» («Вот и в Аркадии я»).
Однако за исключением пышных эзотерических фраз о загадочном «предназначении Пути», «выходящем далеко за рамки только одного этого измерения», в котором «космическое и планетарное выступают как единое целое» и серии подобного рода других декларативных изысков, эта доктрина фактически не несла собой особой смысловой нагрузки, а ее научно-практическая значимость собственно для Кыргызстана была нулевой, т.к. «страны Востока и Запада» априори не желали вступать с беднейшей и крайне коррумпированной постсоветской республикой в предлагаемые А. Акаевым тесные узы «взаимозависимости» и «равноправного сотрудничества» [1].
Следует заметить, что подобные доктринальные опусы были весьма на руку заправилам мировой политики, больше всего опасавшихся эволюционного нарастания происламской ориентации во внешней политике Кыргызстана, как, впрочем, и в других постсоветских государствах Центральной Азии и Кавказа, что неизбежно способствовало бы общему укреплению мусульманского мира Евразии и Среднего Востока с синхронным возрастанием угрозы возникновения в территориальной зоне «Исламского полумесяца» региональной блоковой системы. Москва, в свою очередь, всячески старалась увести «многовекторный» Кыргызстан из пантюркистских объятий Анкары, также таивших, как показали реалии сегодняшнего дня, скрытую опасность перерастания идеи национально-религиозного единения в мощный этно-конфессиональный стратегический союз, потенциально способный заблокировать в своих геополитических тисках не только Иран, но и саму Россию.
Между тем последовавший за мегатеррактами в США 11 сентября 2001 г. моментальный ввод коалиционных сил в Афганистан, ознаменовавший собой начало проведения широкомасштабной антитеррористической операции, предопределили наступление новой видовой модификации международно-политического status quo на Среднем Востоке и в Центральной Азии, воспринимаемых американцами и их западными союзниками уже в качестве целостного геополитического континуума Средневосточно-Центральноазиатского региона. Вполне ожидаемой, ответной реакцией Кыргызстана стала незамедлительно проявленная готовность президента А. Акаева предоставить воздушное пространство страны для пролета ВВС США, оперативно наладить «координацию совместных усилий в борьбе с терроризмом» и использовать гражданский аэропорт «Манас» для размещения ВВС США и боевых подразделений «международной антитеррористической коалиции». В знак особой признательности за проявленную готовность 21 дек. 20001 г. Всемирный банк выделили Кыргызской Республике беспроцентный кредит в 11 млн. $ «для реализации проекта МБРР по обеспечению сельских районов чистой водой» [2; c. 181].
В начале XIX в. французским ученым Ж.Б. Ламарком (1744 – 1829 гг.) была выдвинута целостная концепция биогенетического развития органического мира, согласно которой все виды животных и растений постепенно видоизменяются, усложняясь в своей самоорганизации в результате влияния внешней среды и некой внутренней склонности всех организмов к совершенствованию. Ламаркисты утверждали, что присутствует изначальная целесообразность реакции особи на внешние воздействия, позже этот постулат лег в основу теории структурно-кибернетического управления социетальными системами путем целенаправленного информационного воздействия.
Исследуя проблему степени влияния перманентной модификации региональной и глобальной международно-политической обстановки на процесс стратегического выбора Кыргызстаном внешнеполитических ориентиров с точки зрения ламаркистских постулатов, можно прийти к выводу о том, что всю постреволюционную стратегию действий можно смело назвать политикой «позиционного ламаркизма», поскольку также как и в «акаевский» период, поведенческий бихевиоризм кыргызской правящей элиты преобладал над осознанным стратегическим расчетом, априори предопределяя закрепление в регионе хаоса геополитической неопределенности и повсеместного расширения сферы безграничной дипломатической маневренности со стороны внешних игроков [3].
Думается, что в преддверии наступления очередной трансформации геостратегического пространства Центральной Азии, неизбежно последующей вслед за обещанным США выводом коалиционных войск из Афганистана в 2014 г. и возникновением нового этапа затяжной военно-политической напряженности, кыргызское правительство учтет ошибки прошлого опыта и приступит к научно-теоретической разработке базисных целевых установок в целостной внешнеполитической стратегии, равно как и тактики их достижения в многоуровневой системе международно-политических связей.
Список использованной литературы:
1.Акаев А.А. Дипломатия Шелкового пути. Доктрина Президента Кыргызской
Республики – Бишкек: «Учкун», 1999
2.Джоробекова А.Э., Момошева Н.К. Хроника внешнеполитической деятельности
Кыргызской Республики (1991 – 2002 гг.) – Бишкек: «ДЭМИ», 2003
3.Халяпина Н.В. Эвристический алгоритм действий в геополитических «пятнашках»
Центральной Азии // Центр наукових публiкацiй, г. Киев, февраль 2013 г.
|
