Первая лекция 23 ноября 1923г. О душевной жизни человека
Скачать 2.26 Mb.
|
Третья лекция 25 ноября 1923г. Врастание во внутрь природы через представление и волю Я говорил вам о том, как человек в своей жизни подвластен тому, что обычно с точки зрения естествознания называют наследственностью. Затем я говорил о том, как человек подвержен воздействию внешнего мира, приспособлению к внешнему миру, и как то, что заключено в наследственности, связано с ариманическим, а то, что является в широком смысле приспособлением к внешнему миру — с люциферическим. Я рассказал вам и о том, как во Вселенной, т. е. внутри духовных существ, пребывающих в основе Вселенной, позаботились о том, чтобы люциферическое и ариманическое могло правильно включиться в человеческую жизнь. Прибавим сегодня к тому, что уже говорилось вчера, еще некоторые рассуждения; при этом мы еще раз обратимся к сказанному позавчера. Мы размышляли над тем, каким образом воспоминание, все то, что связано с памятью, формирует человека внутренне, душевно. Как душевные существа, мы ведь, в гораздо более сильной степени, чем думаем, созданы нашими воспоминаниями. Тот род и способ, каким наши переживания превратились в воспоминания, и формирует, собственно, нашу душу; в большей степени, чем думают, человек является результатом жизни воспоминаний. И кто может проводить самонаблюдение настолько далеко, что может войти в жизнь воспоминаний, тот увидит, какую больше роль играют во всей земной жизни именно детские впечатления. Тот род и способ, каким мы провели именно то детство, которое затем не играет никакой роли в сознательной жизни время, когда мы учились говорить, ходить, когда у нас появились первые унаследованные зубы, впечатления, воспринятые во время всех этих моментов развития, играют большую роль в душевной жизни человека в течение всей его земной жизни. И кое-что из того, что я бы, так сказать, подчеркнул характерологически, внутренно поднимается к мыслям, связанным с воспоминаниями, — а ведь все то, что из внешних впечатлений мы не охватываем нашими мыслями, также связано с воспоминаниями — все, что таким образом вздымается, затрагивает нас внутренней радостью или внутренней болью — это обычно легкие оттенки радости или боли, которые сопутствуют свободно поднимающимся мыслям — всё то, что заключено в нас из жизни воспоминаний, наше астральное тело выносит с собой, когда мы переходим в состояние сна. И когда человека, как душевно-духовное существо, наблюдают с имагинативным видением во время сна, то видят следующее, позволяющее сказать: если представить себе человеческую кожу схематически и представить, что в пределах человеческой кожи во время сна остаются эфирное и физическое тело, а снаружи ближе всего находится астральное тело — «Я» пририсую я позже — и его наблюдают, противопоставляя ему себя, то видят, что астральное тело, собственно, состоит из воспоминаний. Только видят, что эти воспоминания, живущие вне человека в астральном теле, как бы перемешиваются в друг друге. Переживания, которые во времени и пространстве лежат далеко друг от друга, объединяются; из одних переживаний что-то выделяется, так что вся жизнь воспоминаний совершенно изменяется во время сна. И когда затем человек видит сны, то видит он их именно потому, что эта преображенная жизнь воспоминаний выступает перед его сознанием. И именно по свойствам сновидения можно воспринять, внутренне воспринять то смешивание, которое может наблюдать извне имагинативное ясновидение. Однако при этом происходит еще и нечто другое. То, что тут фигурирует в качестве воспоминаний от засыпания до пробуждения, что следовательно составляет основное содержание человеческой астральной душевной жизни — это соединяется во время сна с силами, стоящими за явлениями природы. Так что можно сказать: все то, что живет в воспоминаниях как астральное тело, соединяется с силами, которые стоят за минералами, собственно находятся внутри минералов, внутри растений, за облачными явлениями и т. д. Кто прозревает этот факт, тому ужасно слышать, когда люди говорят: За явлениями природы стоят материальные атомы. Конечно, не с этими материальными атомами соединяются наши воспоминания во время сна, но с тем, что действительно стоит за явлениям природы, с духовно-деятельными силами соединяются наши воспоминания, когда мы спим; там покоятся нашей воспоминания во время сна. Так что мы действительно можем сказать: Во время сна наша душа погружается со своими воспоминаниями во внутреннее природы. И вы не скажете нечто неистинное, недействительное, мои милые друзья, если выразитесь следующим образом: Когда я засыпаю, я передаю мои воспоминания силам, которые духовно господствуют в кристаллах, в растениях, во всех явлениях природы. Да, вы можете гулять, смотреть на растущие по краям дороги желтые, голубые цветы, на зеленую траву, блестящие многообещающие колосья, и говорить: Когда я днем вот так прохожу мим вас, я вижу вас снаружи; когда же я засну, я погружу мои воспоминания в вашу собственную духовную внутренность. Вы воспринимаете то, что в течение жизни я превратил из моих переживаний в воспоминания, вы воспринимаете эти воспоминания, когда я сплю. И все же наверно прекраснейшим ощущением природы будет то, когда мы к розовому кусту будем иметь не только внешнее отношение, но говорить себе: Я особенно люблю розовый куст потому, что розовый куст имеет особенность — пространственное при этом не играет никакой роли, роза может находиться и очень далеко, мы все равно находим дорогу к ней во время сна, s розовый куст имеет особое свойство воспринимать именно наши первые детские воспоминания. Люди любят розу потому — только они ничего не знают об этом, — что розы воспринимают самые первые детские воспоминания. Когда мы были детьми, другие люди относились к нам с любовью; они часто вызывали у нас улыбку. Мы это забыли. Однако, мы носим это в нашем душевном настроении. И розовый куст воспринимает воспоминание, нами самими уже забытое, во время ночного сна в свое собственное внутреннее. Человек в большей мере, чем он думает, связан с внешним природным миром, т. е. с духом, господствующем во внешнем природном мире. И по отношению к человеческому сну это воспоминание о первых детских годах имеет особое значение еще и потому, что во время сна из детских лет до смены зубов, примерно до седьмого года, воспринимается только душевное. Мы действительно таковы, что в нас как в людях, духовное, внутреннее природы из нашего детства, по существу, воспринимает только душевное. Это, конечно, имеет значение и для другого: то душевное, которое мы развили во время раннего детства, когда мы; например, бывали жестокими — это тоже сидит в нас; это однако воспринимает в себя чертополох. Конечно, все это говорится в виде сравнения. Однако, это указывает на чрезвычайно значительную реальность. То, что ребенком не воспринимается во внутреннем природы, это мы поймем теперь из следующего. Видите ли, в течение первых семи лет вся телесность является унаследованной. Все первые зубы унаследованны, ибо вообще все материальное, которое мы содержим в себе в течение первых семи лет, в своей существенной части является унаследованным. Однако, примерно через каждые семь лет вся материальная субстанция выталкивается, отпадает, образуется заново. Человек остается как форма, как духовный образ. Свое материальное он выталкивает; с семи до восьми лет исчезает все, что находилось тут до семи-восьми лет. И дело обстоит так, что к девяти годам мы имеем всего нашего человека совершенно обновленным. Затем мы образуем нашего человека в соответствии с внешними впечатлениями. И действительно, именно для ребенка в течение первых периодов жизни имеет особое значение, чтобы он попал в такое положение, чтобы свое новое тело — уже не унаследованное, а образованное изнутри, — он мог образовать из хороших впечатлений окружения, в соответствии с правильным приспособлением. Тогда как то тело, которое ребенок имеет, вступая в мир, зависит от того, даны ли ему унаследованные импульсы более лучшим или более худшим образом, более же позднее тело, которое он носит с седьмого до четырнадцатого года, чрезвычайно сильно зависит от впечатлений, воспринимаемых ребенком из своего окружения. Через каждые семь лет мы заново образуем наше тело. Да, но видите ли, это «Я» творит тут. Хотя «Я» еще и не родилось для внешнего мира в ребенке семи лет — ведь оно рождается позже — и все же оно действует, ибо оно природно связано с телом и именно «Я» является тут строителем. И оно созидает то, о чем я говорил, оно образует то, что затем выступает в человеке как физиономия и жест, как внешнее материальное выражение душевно-духовного. Ведь вообще дело обстоит так, что тот человек, который принимает живое участие в мире, который интересуется многим и то, в чем он принимает живое участие, перерабатывает с внутренней живостью, такой человек в своем внешнем выражении лица, в своих жестах снова выявляет материально то, что он воспринял с интересом, что он с интересом перерабатывает внутренне. У человека, который с живым интересом относится к внешнему миру, который активно перерабатывает внутренне этот свой интерес к внешнему миру, у такого человека в последующем периоде жизни в каждой морщине можно увидеть, как он образовал их сам; и много можно прочесть при этом, ибо в жесте, в физиономии, в выражении лица проявляется «Я». У такого человека, который высокомерно или безо всякого интереса проходит через внешний мир, на всю жизнь остается одно и то же выражение лица. В физиономии и жесте не отпечатлеваются более тонкие переживания. На одних лицах можно прочесть целую биографию, на Других же нельзя прочесть ничего кроме того, что этот человек когда-то был ребенком, что само по себе не представляет собой ничего особенного. Однако, то, что через каждые семь-восемь лет человек посредством материального обмена из своей формы вырабатывает свою внешность, имеет исключительно большое значение. Это означает очень многое — эта работа человека над своей внешностью, над физиономией и жестом: это опять-таки то, что спящий человек вносит во внутреннее природы. И опять-таки, когда с помощью имагинативного ясновидения смотрят на человека, наблюдая теперь уже его «Я», которое находится сияющим снаружи, то видят это «Я», собственно, состоящий из физиономии и жеста. И именно у тех людей, которые в состоянии внести многое из своего внутреннего в свое выражение лица или в свой жест, имеется блестящее сияющее «Я». И эта выработка жеста, физиономии, опять-таки, связывается с определенными силами, во внутреннем природы. И дело обстоит таким уж образом, что если мы часто были в жизни в состоянии быть приветливыми, дружескими, тогда природа склонна, поскольку приветливость превратилась в выражение лица, воспринимать ее во время нашего сна в свою сущность. Наши воспоминания она воспринимает в свои силы, наши жесты — в свою сущность, в саму сущность природы. Человек находится в такой внутренней связи с внешней природой, что для внешней природы имеет чрезвычайно большое значение то, что переживает он душевно внутри себя как воспоминания, как выражает он свое внутреннее душевное в жесте, в физиономии. Ибо это продолжает жить во внутреннем природы. Видите ли, я часто абстрактно приводил изречение Гете, которое, собственно, является критикой одного выражения Галлера. Галлер отчеканил слова: «Во внутреннее природы не проникнет никакой сотворенный дух. Блажен, кому она показывает хотя бы внешнюю скорлупу». Гете отвечает на это: О, ты, филистер! Везде и всюду находимся мы внутри. Нет внутри и нет снаружи; что есть внутри, то есть и снаружи, что есть вовне, то есть и внутри. Спроси ты лучше себя, кто ты сам: ядро или скорлупа. Гете говорил, что он слышит это выражение Галлера уже в течение шестидесяти лет и проклинает его, но украдкой; ибо Гете чувствовал — конечно, он еще не знал духовной науки, — но он чувствовал: когда кто-либо, в ком он мог видеть лишь филистера, говорил: «Во внутреннее природы... не проникнет никакой сотворенный дух», то такому филистеру ничего не известно о том, что человек по той простой причине, что он является существом воспоминания и существом жеста и физиономии — постоянно проникает внутрь природы. Мы не являемся существами, всего лишь стоящими перед вратами природы и тщетно стучащими в них. Именно тем, что является наиболее внутренним в нас, мы находимся и теснейшей связи с внутренним природы. Но поскольку до седьмого года человек имеет полностью унаследованное тело, то ничего из «Я», из жеста и физиономии не переходит во внутреннее природы. Только со сменой зубов начинаем мы проникать в сущностное природы. Поэтому только после смены зубов созреваем мы для того, чтобы думать о чем-либо природном. До тех пор в ребенке поднимаются только произвольные мысли, которые с природой имеют мало общего, которые особенно очаровательны именно тем, что мало общего имеют с природой. Ближе всего мы подходим к ребенку тогда, когда сочиняем вместе с ребенком, когда превращаем звезды в глаза неба и т. п., когда вещи, о которых мы говорим с детьми, стоят как можно дальше от внешней физической действительности. Только после смены зубов врастает ребенок постепенно в природу, так что его мысли понемногу могут совпадать с мыслями природы; и, по существу, вся жизнь от семи до четырнадцати лет состоит в том, что ребенок врастает в природу; ибо, кроме воспоминаний своей души, он теперь вносит в природу свой жест, свою физиономию. И затем это проходит через всю его жизнь. Как отдельные человеческие индивидуальности, для внутреннего природы мы рождаемся только со сменой зубов. Поэтому с таким удовольствием слушают те существа, которых я охарактеризовал вам как элементарных существ — гномы и ундины, — когда человек рассказывает им о детской жизни до семи лет. Ибо для этих существ природы человек рождается со сменой зубов. Это необычайно интересное явление. До этого человек для гномов и ундин является потусторонним существом. И поэтому для них является несколько загадочным, каким это образом человек появляется уже в довольно завершенном виде. И для педагогической и воспитательной фантазии было бы чрезвычайно оживляющим, если бы человек через приятие духовного знания и вправду смог бы перенестись в душу духов природы, чтобы воспринять их взгляды взамен того, что он может рассказать им о детях. Ибо таким путем создается прекрасная сказочная фантазия. И сказки старых времен потому и являются столь удивительно конкретными, содержательными, что сказочники могли разговаривать с гномами и ундинами, а не просто слушать их. Эти духи природы иногда очень эгоистичны. Они становятся молчаливыми, когда им не рассказывают что-нибудь, что составляет предмет их любопытства. И лучшим рассказом для них является то, когда им рассказывают о проделках малышей. Тогда узнают многое и от них, что может перейти в настроение сказки. Да, именно для практической духовной жизни может оказаться невероятно значительным то, что кажется человеку сегодня совершенно фантастическим. Но дело обстоит так, что диалог с духовными природными существами посредством условий, описанных мной, может действительно стать чрезвычайно поучительным для обеих сторон. Однако, с другой стороны, то, о чем я рассказал, конечно, действует в некотором смысле пугающе, ибо человек во время сна все время создает отпечатки своего внутреннейшего существа. За явлениями природы, за цветами в поле, вплоть до эфирного мира находятся отражения наших хороших и никчемных воспоминаний. Земля повсюду так и кишит тем, что живет в человеческих душах. И в реальной действительности человеческая жизнь чрезвычайно сильно связана с такими вещами. Итак, прежде всего мы находим духов природы в качестве существ, в которых мы проникаем с миром наших жестов. Однако, мы находим и мир Ангелов, Архангелов, Архаев. Мы врастаем также и в это, мы погружаемся в него. Мы погружаемся в деяния ангельского мира посредством наших воспоминаний. Мы погружаемся в сущностное ангельского мира нашим, нами самими оттиснутым, физиономическим и жестообразным. И это вживание во сне таково, что мы можем сказать: Когда мы переносим нашу жизнь в природу, то это вживание в природу предстает нам так: вот тут кожа нашего тела (это рисуется); чем дальне мы выходим за ее пределы, тем больше мы вступаем в области Ангелов, Архангелов и Архаев, по радиальным направлениям. Тут мы вступаем в третью Иерархию. И тогда мы, спящие, погружаемся с нашими воспоминаниями и нашими жестами как бы в текучее море реющих сущностей Ангелов, Архангелов и Архаев, когда мы ныряем в него, тогда с одной стороны приходит течение духовных сущностей (см. рис. ). Это вторая Иерархия: Господства, Силы, Власти. И если мы захотим привести это в созвучие с тем, что внешне находится в мире, то скажем, что это течение идет так, что движение Солнца с Востока на Запад выражает для нас тот путь, на котором вторая Иерархия перекрещивается с третьей.. Третья Иерархия — Ангелы, Архангелы, Архаи — как бы парит вверх-вниз, передавая снизу вверх «золотые ведра». В этой картине вторая Иерархия идет как бы вместе с Солнцем с Востока на Запад — теперь это не кажущееся движение, ибо тут не имеет силы коперниканское мировоззрение, а действительно с Востока на Запад идет течение, которое Солнце пробегает за день. Так что человек, в то время, когда он видит — т. е. когда он может видеть, — врастает во сне в эту Третью Иерархию. Однако, эта Третья Иерархия постоянно милостиво пронизывается сбоку Второй Иерархией. И эта Вторая Иерархия вполне дает себя знать и в нашей душевной жизни.  Я позавчера указал вам, какое значение может иметь повторное возвращение к пережитому в юности. В этом отношении вы можете получить глубоко идущее ощущение, если вновь возьмете в руки «Мистерии», и еще раз — теперь, быть может, с большим пониманием, чем прежде — прочтете то, что говорится там о событиях юности Иоанна.. Дело в том, что человек может сделать свое внутреннее особенно подвижным, интенсивно восприимчивым по отношению к самому себе, когда он действительно возвращается к своей юности. Я говорил: надо взять старые учебники, по которым человек учился или может быть и не учился когда-то, надо снова взять их в руки и перенестись в это учение или неучение — дело не в том, научился ли тогда чему-либо человек или нет, а в том, чтобы перенестись в тогдашнее состояние: тут можно иметь собственный опыт. Несколько лет назад, когда я нуждался в усилении духовного восприятия, для меня было крайне значительным перенестись в одну такую ситуацию юности: мне было одиннадцать лет и мне купили учебник. Первое, что при этом произошло — это было случайностью — было следующее: перевернулась чернильница, и так испортились две страницы, что прочесть их было уже нельзя. Это является действием. Это действие много лет назад я часто переживал заново часто, этот учебник с испорченными страницами, со всем тем, что я перенес при этом, — ибо в бедной семье учебник должен был быть заново куплен. Это было ужасно — все то, что можно было пережить в связи с этим учебником с гигантской кляксой, — тогда это называли и по-другому! Итак, дело в том, чтобы оживить нечто в этом роде. Как было сказано, дело не в том, что надо было вести себя молодцом в той ситуации, которую вновь извлекают из забвения, а в том, чтобы это было именно тем, что было бы пережито с большой интенсивностью. Когда вы попытаетесь оживить это действительно со всей внутренней интенсивностью, тогда вы переживете еще и нечто другое. Более, чем во сне, в действительном созерцании, когда вы, будучи отрешены от впечатлений дня, лежите в постели, вы переживете некую ситуацию. В то время, как днем вы вызвали перед душой сцену, пережитую внутренне, ночью, во тьме, когда вы наедине с собой, вы переживаете, созерцая как бы в пространстве, ситуацию, в которой вы находились до или после этого. Скажем, вы вызвали перед душой сцену, которую вы пережили в одиннадцать часов. Затем вы пошли куда-то, где сидели перед людьми. Вы сидите вот тут, а вокруг сидят люди. Вы извлекли из памяти что-то, что вами было пережито внутренне. И вот то, что тогда окружало вас внешне, выступает вам навстречу как совершенно пространственное созерцание. Нужно только обратить внимание на такие связи. Тут могут быть сделаны крайне значительные открытия. Скажем, семнадцатилетним молодым человеком вы каждый день столовались в пансионе, где люди постоянно сменялись. И вот вы вызываете каким-нибудь образом сцену, пережитую вами тогда внутренне. Вы живо переживаете ее. А ночью вы переживаете: вот вы сидите за столом, и вокруг сидят люди, у которых, поскольку они менялись в пансионе, вы видели очень редко. По одному из лиц вы узнаете: ведь это именно то, что я пережил тогда. Внешне пространственное присоединяется к внутренне душевному, когда вы таким образом активизируете воспоминания. Видите ли, это действительно означает жизнь с этим потоком, идущим с Востока на Запад. Ибо вы все больше вживаетесь в чувство: в духовном, в которое вы вступаете во сне, вы живете не только так, что растворяетесь в духовном, в этом духовном происходит то, что внешне отражается в том моменте, когда вы видите людей, сидящих за пансионный столом. Вы это уже давно позабыли, но это тут. Вы видите это так, как видите людей, которые часто были охарактеризованы как находящиеся в Акаша-Хронике. В тот момент, когда вы имеете это перед собой, то вами охвачено это течение с Востока на Запад: течение Второй Иерархии. В этом течении Второй Иерархии живет нечто, что внешне отображается в дне. В течение всего года день меняется. Весной он становится дольше, осенью — короче, летом достигает наибольшей продолжительности, а зимой он самый короткий. День метаморфизируется б течение года. Это происходит от течения, противоположного восточно-западному течению, которое идет с Запада на Восток. И это есть течение Первой Иерархии: Серафимов, Херувимов и Престолов. Проследите поэтому, как меняется день в продолжении года, перейдите от дня к году, тогда, мои дорогие друзья, тогда вы войдете в то, что вы встречаете во сне как противоположное течение. В самом деле, это обстоит так, что во сне мы врастаем в духовный мир в радиальном направлении и в направлении, идущем с За- пада на Восток и с Востока на Запад. И когда мы ставим это перед душой, тогда должны мы, как я вам говорил, поставить перед нашей душой пространственную зиму, если мы устанавливаем что-либо в живом воспоминании перед своей душой. Также обстоит дело и тогда, когда мы осознаем нашу волю. Это есть именно то, что входит в жест, в физиономию: наше осознание своей воли. То, что я говорю теперь, должно иметь особенное значение для тех, кто занимается эвритмией, хотя, конечно, эвритмия не задается целью применять на деле то, что я скажу теперь. Это так, что человек, действительно все больше и больше преобразующий свое внешнее, исходя из внутреннего, когда его «Я» находит все большее выражение в физиономии и жесте, получает впечатление не только от для. Ибо впечатление дня состоит в том, чтобы от внутреннего переживания, от живой внутренней жизни воспоминания переходить к созерцанию пространственно внешних вещей. Повторно переживают то, чему учились в семнадцать лет, и затем видят в отражении, как в Акаша-Хронике, людей, сидящих в пансионе. В этом состоит переживание дня. Однако, можно пережить и год. И действительно, это возможно тогда, когда обращают внимание на то, как действует в человеке воля, когда обращают внимание на то, что человеку относительно легко привести в действие волю, если ему тепло, но ему становится труднее дать струиться своей воле через тело тогда, когда холодно; при более тонком наблюдении над собой это станет ясным. Кто может действительно пережить взаимосвязь между волей и ощущением холода или тепла, тот постепенно, вырабатывая это чувство, получает возможность говорить о зимней и летней воле в себе.  А именно, обнаруживается, что лучшее указание на эту волю можно взять от времен года. Обратим, например, внимание на волю, которая выносит наши мысли во Вселенную, которая облегчает человеку управление своим телом, так что в управлении, в жестах нашего тела, мысли как бы выносятся во Вселенную.., они выскальзывают из кончиков наших пальцев; человек буквально чувствует, как ему легко развивать волю. Вот человек стоит перед деревом, и что-то особенно нравится ему там наверху — если воля становится теплой в нас, мысли поднимаются до верхушки дерева. Да, иногда они поднимаются даже до звезд, если летней ночью чувствуют себя по-настоящему одаренными теплой волей. Когда же воля охлаждается внутренне, тогда все наши мысли словно заключены в нашей голове, словно ничего из наших мыслей не может перейти в наши руки, в наши ноги. Все идет в голову. Голова переносит волевой холод, и если волевой холод не действует подавляюще, так что наступает чувство мороза, тогда голова становится теплой через внутреннее противодействие и тогда она развивает мысли. Следовательно, можно сказать: Летняя воля выводит нас в мировые дали. Летняя воля, теплая воля несет повсюду наши мысли. Зимняя воля вносит мысли в нашу голову. Таким образом, можно различать свою волю. И тогда одна воля, которая выносит нас во всю Вселенную, ощущается родственной с течением лета, а воля, которая вносит мысли в голову, — родственной с зимой, и как обычно переживают день, так переживают в воле год. И видите ли, существует возможность действительно, как реальность ощутить то, что я вам напишу теперь на доске. Можно, переживая зиму в переживании человеческой воли, пережить ее так, чтобы сказать: О мировые образы, Вы реете сюда Из далей пространства. Вы стремитесь ко мне, Вы проникаете В моей головы Мыслящие силы. Видите ли, это не просто абстракция, человек может достичь того, чтобы ощущая связанность своей собственной воли с природой, чувствовать, что с приходом зимы к нему возвращается из пространства то, что в нем самом является переживаниями, которые он сам раньше передал природе. И человек может на волнах, на которые указывается тут: О мировые образы, Вы реете сюда Из далей пространства. Вы стремитесь ко мне, Вы проникаете В моей головы Мыслящие силы, — можно почувствовать свои собственные переживания, прежде переданные природе. В этом состоит ощущение зимней воли. Однако, можно ощутить и летнюю волю, выносящую наши мысли во вселенную; Вы, моей головы Строящие душевные силы, Вы наполняете мое собственное бытие — это значит, что мысли, которые сначала переживаются в голове, переходят во все тело, наполняют сначала тело, а затем выступают из тела, — Вы проникаете из моего существа. В мировые дали, И соединяете меня самого С созидающими мир силами. Это суть то, что летняя воля, — родственная лету воля в нас — даст нам выразить себя как ее сущность, так что мы можем сказать: Когда мы это ощущаем — я извлек из моего внутреннего деятельное воспоминание о каком-либо старом переживании, — то день со своей ночью несет мне это вновь навстречу, дополняя его внешним пространственным созерцанием. И это соответствует течению, идущему с Востока на Запад. И следовательно, мы можем сказать: В нас превращается зимняя воля в летнюю волю, летняя воля в зимнюю волю. Мы больше не родственны дню с его сменой света и тьмы; мы родственны году нашей волей, а через это родственны течению Первой Иерархии, идущему с Запада на Восток: Серафимам, Херувимам и Престолам. Из дальнейшего мы увидим, как наследственность и внешнее приспособление могут препятствовать или способствовать человеку в этом совместном следовании с внутренним природы. Ибо то, что я теперь разъяснял вам, относится к тому, что человек, когда ему в наименьшей степени препятствуют люциферические и ариманические силы, таким способом через представление и волю врастает во внутреннее природы, воспринимается силами времени, силам дня, силами года, Третьей Иерархией, Второй Иерархией, Первой Иерархией. Однако, существенное влияние на все это имеют ариманические силы, выступающие в наследственности и люциферические силы, выступающие в приспособлении. Этот великий загадочный вопрос будет занимать нас в следующий раз. Зимняя воля О мировые образы, Вы реете сюда Из далей пространства. Вы стремитесь ко мне, Вы проникаете В моей головы Мыслящие силы. Летняя воля Вы, моей головы Строящие душевные силы, Вы наполняете мое собственное бытие, Вы проникаете из моего существа В мировые дали И соединяете меня самого С созидающими мир силами. |
Похожие:
 | Значение околоземных небесных тел для жизни человека первая лекция ... | | Первая лекция дорнах, 4 ноября 1916г ... |
| Лекция первая дорнах, 29 ноября 1918 г Джеральд Р. Уикс, Лучиано Л'Абат. Психотехника парадокса. Практическое руководство по использованию парадоксов в психотерапии. Методические... | | Первая лекция дорнах, 17 февраля 1923 год Губарева Л. И., Мизирева О. М., Чурилова Т. М., Практикум по экологии человека (учебное пособие) / Под ред. Л. И. Губаревой. – М.:... |
| Сотворение мира и человека первая лекция Омский институт водного транспорта (филиал) фбоу впо «Новосибирская государственная академия водного транспорта» | | Лекция первая берн, 29 ноября 1917 г. Три царства умерших. Жизнь между смертью и новым рождением Закон направлен на обеспечение защиты прав и законных интересов физических и юридических лиц, пострадавших в результате аварий гидротехнических... |
 | Лекция №5 Лекция №5 Вредные вещества и их воздействие на человека. Основы промышленной токсикологии | | Джордж Сорос Первая волна мирового финансового кризиса Европейский Суд по правам человека (Первая секция), заседая Палатой, в состав которой вошли |
| Лекция №1 Первая двухпартийная связка: федералисты-антифедералисты (республиканцы), 1789-1825 | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Микроорганизмы в жизни человека. Пищевые инфекции и отравления, профи лактика и первая при них помощь |
| Лекция №7 тема: понятие об адаптации и аклиматизации человека В литературе адаптацией называют как процессы и явления приспособления в жизни индивидуума, так и изменения в организмах целых популяций... | | Ричард Шульце Здоровье и лечение с помощью здравого смысла. 20 шагов... Европейский Суд по правам человека (Первая секция), заседая Палатой, в состав которой вошли |
| Лекция I и проблема языка и сознания лекция II 31 слово и его семантическое... Монография представляет собой изложение курса лекций, про* читанных автором на факультете психологии Московского государственного... | | Лекция первая сфера бодисаттв Организационное. План работы на декабрь, анализ проведённых мероприятий за ноябрь |
| Рождественский курс Лекция первая Приказ Министра транспорта и коммуникаций Республики Казахстан от 19 мая 2011 года №291 | | Первая лекция дорнах, 5 сентября 1924 г Полное наименование Общества в соответствии с Уставом: Закрытое акционерное общество «Морстрой» |
