Скачать 1.73 Mb.
|
ПЕРВАЯ ЛЕКЦИЯ Дорнах, 5 сентября 1924 г. Мои дорогие друзья! Сегодня здесь присутствуют многие из наших друзей, которые после Рождественского собрания находятся здесь впервые, поэтому мне следует хотя бы вкратце, в порядке вступления, указать на значение Рождественского собрания*(*Ср.: Рудольф Штейнер. Рождественский съезд по случаю основания Всеобщего Антропософского общества 1923/1924 гг. (ПСС, том 260).). Через это Рождественское собрание Антропософское общество должно было получить некий новый импульс, необходимый ему для того, чтобы через него действительно достойным образом текла, струилась та жизнь, которую антропософия должна внести в жизнь цивилизованного человечества. Надо сказать совершенно определенно, что со дня Рождественского собрания в Антропософское общество вступил эзотерический импульс. До этого времени Антропософское общество было для антропософии лишь координационным центром. Антропософия была с самого начала тем проводником, через который притекает к людям спиритуальная жизнь, ставшая теперь, начиная с последней трети XIX столетия, доступной людям. Но антропософское движение следует понимать так, что то, что исходит из него здесь, на Земле, есть, собственно, лишь внешнее выражение некоего процесса, совершающегося в духовном мире во имя развития человечества. И кто хочет достойным образом присоединиться к антропософскому движению, тот должен принять во внимание, что теперь спиритуальные импульсы распространяются и на область самого Антропософского общества. Какой, собственно, толк в том, мои дорогие друзья, если человек так абстрактно, теоретически верит в существование Духовного мира? Верить теоретически в духовный мир означает воспринимать этот духовный мир только головой. Но хотя мысли современных людей по своей исконной природе и представляют собой для них их самое духовное, — эти мысли, в течение последних четырех или пяти столетий формирующие внутренний духовный мир человека, пригодны лишь для восприятия материалистических истин. И вот, современное человечество имеет спиритуальную жизнь в мыслях, но оно наполняет эту спиритуальную жизнь только материалистическим содержанием. Материалистическим остается и чисто теоретическое знание антропософии, — остается до тех пор, пока к этому не присоединится внутренняя сознательная убежденность в том, что духовное есть конкретная действительность, что за всем тем, что для чувственного восприятия есть лишь материя, присутствует дух и что он не только пронизывает материю, но в конце концов все материальное исчезает перед истинным взором человека, когда он достигает возможности пробиться через материальное к духовному, к спи ритуальному. Но тогда такое воззрение следует распространить и на все то, что касается нас самих. А нас самих касается и наша принадлежность к Антропософскому обществу. Это факт внешнего мира, но надо признать, что ему соответствует спиритуальное движение, развившееся в духовном мире в новейшее время, которое будет существовать в земной жизни, если люди останутся верными ему. В противном случае оно будет существовать отдельно от земной жизни. Оно будет существовать в связи с земной жизнью, если люди найдут в своих сердцах силу, чтобы оставаться верными ему. Не следует оставаться при одном теоретическом убеждении, что за всеми минералами, растениями, животными и за человеком реет нечто духовное: и за Антропософским обществом, которое во внешнем мире принадлежит к области майи, иллюзии, реет спиритуальный прообраз антропософского движения, который должен вступить как сила глубокой убежденности в сердце каждого приверженца антропософии. И это должно реализоваться в делах и работе Антропософского общества. До Рождественского собрания я часто говорил, мои дорогие друзья, что надо проводить различие между антропософским движением (о котором надо и теперь говорить то же самое, что и прежде) и Антропософским обществом, которое было тогда только внешним, экзотерическим органом реализации антропософского эзотерического импульса. Начиная же с Рождественского собрания все меняется. Перед Рождеством мне пришлось принять трудное решение самому стать председателем Антропософского общества. За все предыдущие годы существования Антропософского общества я смотрел на себя лишь как на учителя антропософии, отнюдь не связанного с делами управления Обществом, и строго проводил это в жизнь. Антропософское общество управлялось другими людьми. Моей обязанностью было лишь — поскольку этого хотели отдельные лица или группы внутри Антропософского общества — осуществлять дело антропософии. Наши друзья в течение этих лекций поймут, что значит деятельно выявлять на Земле то, что в наши дни в духовном мире стремится к откровению. К тому же необходимо понимать трудности, связанные с тем, что к этой связи с духовным миром должна присоединиться еще задача внешнего управления. И в эти рождественские дни встала проблема: или для тех духовных сил, которые ниспосылают нам антропософию, станет препятствием то, что внешнее управление будет сближено с эзотерикой, — или же произойдет нечто иное. Поэтому то решение, которое приходилось тогда принимать, было необычайно трудным. Ибо вполне могло случиться так, что те потоки духовной жизни, которые притекали к нам, подверглись бы опасности вследствие такого решения. Все же надо было принять это решение, ибо положение было таково, что если бы антропософское движение оставалось и впредь связанным с Антропософским обществом, должно было наступить нечто противоположное тому, что я только что охарактеризовал. Само Антропософское общество должно было стать в будущем тем средоточием, через которое непосредственно притекает эзотерическая жизнь, — которое само являет и сознает эту свою эзотерическую деятельность. Для этого должен был быть создан эзотерический президиум при Гётеануме. И следовало признать, что у такого президиума должно быть эзотерическое задание, и что в будущем Антропософское общество не только должно заниматься антропософскими материями, но что в будущем антропософия должна преподаваться, должна осуществлять себя, —то есть антропософия должна участвовать во всех внешних мероприятиях. При этом важно, как именно будут связаны между собой отдельные члены Общества: важны не программные или формальные уставные отношения, важны реальные силы, связывающие людей. Лишь только то может в эзотерическом смысле служить основанием Антропософского общества и поддерживать его, что основывается на реальных человеческих отношениях. Так в будущем все должно основываться на реальных человеческих отношениях в широком смысле, — на конкретной, а не абстрактной духовной жизни. Нужно суметь воспринять эту конкретную духовную жизнь как таковую, нужно увидеть ее во всех мельчайших частностях жизни. Я хочу привести маленький пример. После того как был воспринят новый импульс, мы решили выдать каждому из наших членов новое удостоверение. Так как к этому времени число членов Общества достигло двенадцати тысяч, надо было изготовить эти двенадцать тысяч карточек, и я должен был, несмотря на многочисленные возражения, принять решение — это, конечно, небольшая деталь — все членские удостоверения подписать собственноручно. Это, конечно, работа на несколько недель. Но в чем ее смысл? Это было сделано не по какой-либо причуде и не ради следования какому-то внешнему правилу управления: это означает, что мои глаза покоились некоторое время на имени того, кто получал эту карточку. Это пример человеческих взаимоотношений, правда, поначалу не слишком содержательных, но и в этом сказываются человеческие взаимоотношения. Так отличаются человеческие взаимоотношения, которые должны существовать фактически, от чисто формальных управленческих правил, установленных в соответствующих параграфах и программах. Ничего из того, что реально вливается через антропософию, не должно быть заключено в уставах и параграфах, но все это должно быть действительной жизнью. Лишь настоящая жизнь может воспринять в себя эзотерическое. Итак, со времени Рождественского собрания дело антропософии и Антропософское общество больше не отделены друг от друга, — они стали едины. И нужно, чтобы это прочно вошло в сознание каждого члена Общества. Вам может показаться, мои дорогие друзья, что все это разумеется само собою. Поразмыслите над этим, и вы найдете, что осуществление этого с полной сердечностью не есть нечто само собою разумеющееся: поистине трудно осуществлять это в каждое мгновение своей жизни. Сейчас меня по-настоящему тревожит следующее: будет ли при этих условиях спиритуальная жизнь продолжать изливаться через Антропософское общество так же, как она изливалась через антропософское движение? После того как мы находимся уже несколько месяцев под воздействием Рождественского собрания, стараясь оставаться верными тому, что было задумано при спиритуальной закладке краеугольного камня Антропософского общества, мы можем сказать: то, что изливалось уже в продолжение ряда лет, изливается теперь еще обильнее. И мы можем также сказать, что еще больше открываются сердца там, где протекает эзотерический поток, который со дня Рождественского собрания проникает во всю антропософскую работу. Воспримите в свои сердца, мои дорогие друзья, все глубокое значение этих слов, которые я теперь могу произнести, исходя из опыта последних месяцев! Такое восприятие в будущем поможет созданию нужной почвы для того спиритуального краеугольного камня, который мы заложили для Антропософского общества во время Рождественского собрания. В сегодняшней вводной лекции я лишь укажу на то, о чем я буду говорить в ближайшие дни: дело в том, что антропософское движение в этот серьезный момент как бы возвращается к своему истоку. Когда в начале этого столетия в Берлине из недр Теософского общества родилось Антропософское общество, произошло нечто очень примечательное. Во время основания Антропософского общества, то есть немецкой секции Теософского общества, я прочитал в Берлине ряд лекций об «Антропософии». При этом в мою деятельность уже тогда вошел тот импульс, который позднее выявил себя в антропософском движении. Но при этом я хотел бы сегодня напомнить еще об одном. Первое, с чем я выступил перед совсем небольшим кругом лиц, было предложение прочесть несколько лекций на тему: «Практические упражнения по карме». И я ощутил тогда живейшее противодействие этому начинанию. Может быть, об этом вспомнит наш старейший член Антропософского общества, господин Гюнтер Вагнер*(*Гюнтер Вагнер (1842 — 1930) — основатель фабрики «Пеликан» в Ганновере.), который, к нашей большой радости, сегодня опять присутствует здесь и которого мне хочется самым сердечным образом приветствовать как старейшину Антропософского общества; может быть, он вспомнит, как сильно было тогда с самого начала противодействие всему тому, что предполагалось мною включить в антропософское движение. Эти лекции не состоялись. Тогда еще не довелось приступить к взращиванию эзотерики в противовес тем течениям, которые исходили из теософского движения, — эзотерики, которая открыто и непредвзято возвещает истину о том, что, собственно, всегда было лишь теоретическим знанием. Теперь, со времени Рождественского собрания, в этом зале**(**Имеется в виду временный лекционный зал столярной мастерской Гётеанума.) и в разных других местах, где мне будет дана возможность выступать, будет открыто говориться о конкретном действии человеческой кармы в исторических событиях и в жизни отдельных людей. Сегодня некоторые из наших антропософов уже знают, как протекали разные земные жизни ряда значительных личностей и как образовывалась карма самого Антропософского общества и отдельных личностей, связанных с ним. Со времени Рождественского собрания об этих вещах сообщается совершенно эзотерически. И с того времени наши циклы лекций стали открытыми, доступными каждому, у кого есть к тому интерес. Так что мы стали более эзотерическим и в то же время совершенно открытым Обществом. Тем самым мы возвращаемся в известном смысле к исходному пункту. Теперь должно сделаться реальностью то, что тогда предполагалось. Так как многие из наших друзей находятся здесь впервые после Рождественского собрания, то я в ближайшие дни буду говорить перед вами именно о вопросах кармы. А сегодня я позволю себе сделать только своего рода введение, коснувшись того, на что указано, хотя лишь в общих чертах, в номере «Сообщений» за эту неделю*(*«Что происходит в Антропософском обществе. Известия для его членов». Первый год издания, № 34 от 31 августа 1924 года. (Напечатано в «Тезисах антропософии». ПСС, том 26, стр. 65.)). Для достижения тех познаний, которые дают возможность восприятия в духовном мире фактов и существ этого духовного мира, — для исследования этих фактов необходимо, как мы знаем это из нашей антропософской литературы, определенное развитие человеческого сознания. Мы уже слышали о том, как здоровый непредвзятый человеческий рассудок может постигать этот духовный мир, открытый и исследованный с помощью прошедшего определенное развитие человеческого сознания. Нужно всегда иметь в виду следующее: для исследования духовного мира необходимо развить иные состояния сознания; для понимания же результатов, полученных духовным исследователем, достаточно иметь здоровую человеческую способность мышления, здравый рассудок, не обремененный предубеждениями. Но когда говоришь так, то сразу же встречаешься с резким противодействием со стороны современного мышления. Когда я сказал однажды в Берлине именно эти слова, которые я сейчас произнес, то в газете появилась статья, написанная в благожелательном тоне о моей публичной лекции, прочитанной перед многолюдной аудиторией**(**Статья до сих пор не разыскана., и в ней говорилось: господин Штейнер сказал, что здоровый человеческий рассудок может понять то, что исследовано в спиритуальном мире. Но все развитие новейшего времени научило нас тому, что тот рассудок, который здоров, ничего не понимает в сверхчувственном, а тот рассудок, который что-нибудь понимает в сверхчувственном, — тот определенно нездоров. — Можно сказать, что в известном отношении таково общее мнение современных образованных людей. В переводе на трезвый немецкий язык это будет звучать так: если человек еще не спятил, то он ничего не понимает в сверхчувственных мирах, если же он что-нибудь понимает в сверхчувственных мирах, то он, конечно, сумасшедший. Этим сказано то же самое, только несколько яснее. Поэтому придется теперь заняться тем, чтобы выяснить, как здоровый человеческий рассудок может понять результаты духовных исследований, полученных с помощью развития иных состояний сознания. Мы уже несколько столетий оснащаем наши внешние органы восприятия различными лабораторными инструментами, телескопами и микроскопами. Духовный исследователь тоже вооружает свои внутренние органы восприятия тем, что он развивает сам в своей душе. Естествознание избрало путь вовне, и оно пользуется внешними инструментами; духовное же исследование избрало путь внутрь и пользуется внутренними органами восприятия, которые душа образует себе при неукоснительно здоровой душевной жизни. Сегодня я хотел бы дать вам предварительное представление об иных состояниях сознания, исходя из сопоставления обычных состояний сознания современного человечества с теми состояниями сознания, которые существовали некогда при прежних, еще доисторических, примитивных состояниях развития человечества. Ныне человек живет в трех состояниях сознания, из которых только одно признается им за достоверный источник познания: человек живет в состоянии обычного бодрствования, он живет в состоянии сновидческом и в состоянии сна без сновидений. В обычном бодрственном состоянии сознания мы обращаемся к внешнему миру так, что все, что мы воспринимаем внешними органами чувств, мы расцениваем как действительность и даем этому на себя воздействовать; мы постигаем эти чувственные внешние восприятия своим рассудком, связанным с мозгом, или, по меньшей мере, рассудком, привязанным к человеку, и образуем представления, понятия, а также ощущения и т. д. относительно того, что воспринято внешними органами чувств. В этом бодрственном сознании мы воспринимаем в известных границах нашу собственную внутреннюю жизнь. И мы приходим, с помощью различных соображений и мыслей, к признанию сверхчувственного, стоящего за чувственным. Мне незачем описывать далее это состояние сознания; оно достаточно известно каждому, поскольку применяется постоянно в процессе познания и в волевой жизни. Сновидческое же состояние сознания современного человека — неясное, сумеречное. Человек видит в сновидениях символически преображенным то, что воспринимает во внешнем мире, но он не всегда это сознает. Мы лежим утром в постели, еще не совсем проснувшись, еще не открывая полностью глаз, и наш затуманенный взор видит солнечный свет, светящий в окно. Человек еще как бы отделен легким покровом от всего того, что он обычно воспринимает в резко очерченных формах, в четких внешних чувственных восприятиях; при этом в душе возникают образы, похожие на отблески какого-то сильного пожара. И эти отблески являются символическими образами того солнечного света, который воспринимается еще не полностью проснувшимся человеком. Или же человек видит во сне, что он идет по аллее, обрамленной белыми камнями; он приближается к одному из камней и видит, что тот сверху поврежден чем-то, — не то каким-то природным процессом, не то человеком. И вот человек просыпается: у него заболел зуб; эта зубная боль донесла до его сознания весть о поврежденном зубе. Два ряда здоровых зубов обретают символическое выражение в том, что человек увидел во сне, а поврежденный зуб — в поврежденном камне. Или нам снится, что мы находимся в жаркой, душной комнате и нам тяжело. Мы просыпаемся: у нас сильное сердцебиение, пульс частый. Частота сердцебиения и пульса воспринимаются нами во сне в символах жаркой и душной комнаты. Во сне обретают символическое выражение как внутренние, так и внешние состояния; человека наполняют реминисценции дневной жизни, преображенные самым различным образом, сплетающиеся иногда в целые драмы. Он не всегда знает, как происходит это преобразование в удивительном диапазоне его душевной жизни. И часто человек, находясь под впечатлением этой жизни сновидений, которая может влиять и на бодрственную жизнь, если сознание почему-либо затуманено, может оказаться в состоянии легкого дурмана. Ученый-естествоиспытатель идет по улице мимо книжного магазина. Он видит книгу о низших животных, книгу, которая его как естественника всегда очень интересовала. Теперь же, несмотря на то, что из заглавия видно, что в книге есть нечто необычайно важное для этого ученого, он этим совершенно не интересуется: внезапно в тот момент, когда он взглянул на книгу, которая его необычайно заинтересовала бы раньше, он услыхал вдали звуки шарманки, которая играла позабытую им мелодию. Он весь внимание. Подумайте только: естествоиспытатель видит название книги по естествознанию и не обращает на нее внимания, а поглощен доносящимися до него издалека звуками шарманки, которых он в другой раз, может быть, и не заметил бы. В чем же здесь дело? — Сорок лет тому назад, когда он был еще совсем молод, он танцевал впервые в жизни со своей первой партнершей под звуки как раз этой мелодии, которую сейчас играет шарманка. Мелодия, которую играет сейчас шарманка и которой он не слыхал сорок лет, напомнила ему сейчас об этом. Ученый оказался человеком трезвого ума, и вспомнил все довольно точно. Мистик часто встречается с тем, что подобные происшествия выступают настолько внутренне преображенными, что в переживании принимают совсем другой вид. Именно тот, кто приступает с сознанием внутренней ответственности и добросовестности к исследованию духовной жизни, должен обратить пристальное внимание на недопустимость всего того, что может вызвать в душевной жизни человека заблуждения и иллюзии. Может очень легко показаться, когда углубляешься в душевную жизнь, что нашел внутренний путь к чему-то духовному, а на деле имеешь лишь преображенное воспоминание о мелодии шарманки. Сновидческое сознание — это нечто удивительное, нечто грандиозное, но правильно понять его человек может лишь тогда, когда он обладает истинными духовными знаниями в этой области человеческой жизни. А если мы теперь обратимся к рассмотрению глубокого сна без сновидений, то человек при современном состоянии сознания имеет только воспоминание о том, что от его засыпания до пробуждения протекло некоторое время. Все остальное он вынужден переживать опять-таки с помощью своего бодрствующего сознания. От сна без сновидений у человека остается лишь некоторое смутное чувство, что сам он существовал между засыпанием и пробуждением. Итак, мы имеем теперь три состояния сознания: бодрствующее сознание, сновидческое сознание и сознание сна без сновидений. Но если мы обратимся назад к прадревним временам человеческого развития, — как уже сказано, не к историческим временам, а к доисторическим, познаваемым только с помощью тех средств, о которых мы будем говорить в ближайшие дни, — то мы находим там у человека также три состояния сознания, но совсем другого рода. То, что мы переживаем теперь в бодрственном состоянии сознания, тогда не переживалось вовсе: в прадревние времена человеческого развития вместо резко очерченных, четко разграниченных материальных предметов и существ переживались расплывчатые контуры. Если бы человек той эпохи смог увидеть всех вас, как вы здесь сидите, то он увидел бы вас не в четких контурах, которые обрисовывают ваше человеческое существо разграничительными линиями, как мы видим это сегодня, но ваши фигуры были бы для его обычного бодрственного сознания расплывчатыми; все, что мы сегодня видим и что тогда было неясно видимо, было для него везде пронизано некой ауричностью, духовным сиянием и блистанием, и мерцанием, и переливами, которые далеко распространялись за пределы того, что мы теперь видим. Все вы, сидящие здесь, обнаружили бы для такого наблюдателя свои ауры, и он видел бы эти мерцающие, сияющие, блистающие, переливающиеся ауры душевного мира тех, кто находится перед ним. Тогда было еще возможно проникать взором в душевное, ибо человек жил еще в атмосфере душевно-духовного. Позвольте мне привести следующее сравнение: если мы идем теперь после жаркого сухого дня вечером по улице, то мы видим после такого дня уличные фонари так, что их светильники выступают в отчетливых контурах. Если же мы пойдем по улице в туманный день, то эти же самые уличные фонари будут окружены различными цветными ореолами, которые, кстати сказать, современные физики истолковывают совершенно неправильно, считая это явлением субъективного порядка: на самом деле они суть то, что переживается от существа этих огней в связи с тем, что человек находится в водном элементе тумана. Древние люди находились в элементе духовно-душевном; они видели ауры, которые не были чем-то субъективным, но объективно принадлежали существу людей. Таково было одно из тех состояний сознания. Затем они имели еще другое состояние сознания, примыкавшее к первому подобно тому, как у нас к бодрственному состоянию сознания примыкает состояние сна со сновидениями. Но это не было похоже на наше теперешнее сновидческое состояние сознания: при нем исчезало все внешнее, все воспринимавшееся внешними органами чувств. У нас теперь впечатления от внешнего мира становятся во сне символическими образами: солнечный свет превращается в зарево пожара, ряд наших зубов — в ряд придорожных белых камней и т. д.; бывают или сновидения-воспоминания, относящиеся к земному, или же одухотворенные драмы, сновидческие драмы. Мир внешних чувств существует для нас постоянно; мир воспоминаний также пребывает тут. Для тех же, кто в прадревние времена обладал другими состояниями сознания, дело обстояло иначе (мы увидим в дальнейшем, что все мы имели тогда такое сознание, ибо все сидящие здесь имели его в предыдущих воплощениях). В тогдашние времена, когда дневной солнечный свет слабел, человек видел не символы физических вещей, но эти физические вещи вообще исчезали для него. Дерево, стоящее перед ним, исчезало; оно превращалось в нечто душевное; сказания о духах деревьев — это не выдумки народной фантазии (лишь нынешняя интерпретация их — это выдумки ученых, блуждающих во тьме заблуждения). На место дерева выступал дух этого дерева. И эти духи — духи деревьев, духи гор, духи скал — направляли душевный взор людей в тот мир, в котором человек находится между смертью и новым рождением, где он находится среди духовных фактов так же, как здесь, на Земле, находится среди земных фактов; где он находится среди духовных существ так же, как здесь, на Земле, среди физических существ. Мы увидим в дальнейшем, как наше обычное сновидческое сознание может для современного человека, стремящегося к духовным познаниям, также преобразиться в подобное состояние сознания. Было тогда и третье состояние сознания. Люди тогда, конечно, тоже погружались в глубокий сон, но когда они пробуждались, то у них было не только смутное воспоминание о том, что они прожили некоторое время во сне или смутное ощущение своей жизни во сне: когда они пробуждались, у них было отчетливое воспоминание о том, что именно они переживали во сне. И как раз из этого состояния глубокого сна приходили впечатления о предыдущих земных жизнях и судьбах, связывающих их с другими людьми, что давало познание и прозрение кармы. Сегодняшний человек имеет бодрственное сознание, сновидческое сознание и сознание сна без сновидений. А прадревнее человечество имело следующие три состояния сознания: сознание, воспринимающее пронизанную духом действительность, сознание, дающее возможность прозрения в духовный мир, и сознание, прозревающее карму. В основном у прачеловека было своего рода сумеречное, вечернее состояние сознания. Это сумеречное, вечернее сознание исчезло, угасло в ходе развития человечества. Теперь должно взойти утреннее, рассветное сознание. Современная духовная наука уже вступает в него. И человек должен достичь того, чтобы при взгляде на дерево, на скалу, на источник, на гору или на небесные светила он, укрепив свои душевные силы, смог бы прозревать за каждым физическим предметом стоящий за ним духовный факт или духовное существо. Это может стать точной наукой, точным познанием (конечно, сегодня это считается безумием, над этим смеются, считая это сумасшествием): если по-настоящему познающий взирает на дерево, то это дерево, хотя оно и материально, исчезает для его взора, образуя как бы выемку в пространстве, а человеку навстречу выступает духовное существо дерева. Подобно тому как солнечный свет, отражаясь от всех внешних физических предметов, светит навстречу нашим физическим глазам, так человечество придет к тому (и антропософия предваряет это), что осознает следующий факт: духовное существо Солнца, проникающее своими силами и жизнью весь мир, живет во всех физических существах. Как физический свет отражается в нашем физическом глазу, так и в наше душевное око может светить от каждого земного существа божественно-духовное солнечное Существо, пронизывающее все. Человек говорит сейчас: роза — красная; в основе этого суждения лежит то, что роза возвращает ему тот дар, который сам он получил от физически-эфирного существа Солнца. А в дальнейшем он скажет: роза возвращает ему то, что она получила от духовно-душевного существа Солнца, пронизывающего весь мир своими волнами и жизнью. Человек снова вживется в духовную атмосферу, он будет знать, что собственным существом он укоренен в этой духовной атмосфере. И затем он придет к пониманию того, что в сновидческом состоянии сознания, которое вначале представляло собой лишь хаотическую символизацию внешних чувственных восприятий, заключены откровения того духовного мира, через который мы проходим между смертью и новым рождением; он начнет понимать, что в глубоком сне без сновидений в нас действует и живет, в качестве реального сплетения сил, то, что после пробуждения от сна направляет нас к нашей карме. То, что мы осуществляем, несмотря на нашу свободу, в течение дня как нашу судьбу, — это ткется во сне, когда мы своим духовно-душевным существом, освобожденным от физически-эфирного, ведем совместную жизнь с божественными духами, переносящими результаты наших предыдущих жизней в эту земную жизнь. И тот, кому удастся через развитие соответствующих душевных сил получить прозрение в жизнь во время сна без сновидений, — тот откроет там кармические связи. Только благодаря этому исторический ход жизни человечества впервые получит смысл. Он образуется, ткется из того, что приносится людьми из прежних эпох — через жизнь между смертью и новым рождением — в новые эпохи. Если мы взглянем на какую-нибудь личность, современную или из прошлых времен, то мы поймем ее лишь тогда, когда постигнем ее предыдущие земные жизни. В ближайшие дни мы будем говорить прежде всего о тех изысканиях, которые ведут от жизни исторических личностей, а также от повседневной жизни людей в современную или в какую-нибудь другую эпоху, к предшествовавшей земной жизни. |
Первая лекция дорнах, 10 октября 1915 г Проведение анализа штатного расписания по всем группам персонала для определения | Первая лекция дорнах, 19 октября 1922 г Утвердить прилагаемую федеральную целевую программу «Культура России (2012 2018 годы)» (далее Программа) | ||
Первая лекция дорнах, 17 февраля 1923 год Губарева Л. И., Мизирева О. М., Чурилова Т. М., Практикум по экологии человека (учебное пособие) / Под ред. Л. И. Губаревой. – М.:... | Первая лекция дорнах, 4 ноября 1916г ... | ||
Лекция первая дорнах, 29 ноября 1918 г Джеральд Р. Уикс, Лучиано Л'Абат. Психотехника парадокса. Практическое руководство по использованию парадоксов в психотерапии. Методические... | Первый доклад дорнах, 25 июня 1924 года Охватывает разнообразные виды творческой деятельности, которые выделены в три основных направления: декоративно-прикладное, художественно-эстетическое... | ||
Дорнах, 20 июня 1924 Издаваемый впервые настоящий курс лекций (или бесед, как называл их сам автор) был прочитан в 1986/1987 учебном году в Тбилисском... | Первая лекция Лейпциг, 2 сентября 1908 года Учебно-методический комплекс по учебной дисциплине «История отечественного государства и права» для специальности 030503 (51) – 0201... | ||
Первая лекция 16 февраля 1924 года Приуральский район, решением Районной Думы муниципального образования Приуральский район от 18 апреля 2013 года №17 «О структуре... | Первый доклад Дорнах, 8 сентября 1924года Рабочая программа составлена на основании гос впо специальности 03060062 – журналистика (квалификация журналист) | ||
Лекция первая 30 сентября 1916 года (После постановки сцены в кабинете... Написание и защита дипломного проекта является заключительным этапом подготовки студента по специальности «Менеджмент организации».... | Первый доклад Дорнах 27 сентября 1920 г Рабочая учебная программа дисциплины «Философия» подготовлена в соответствии с Федеральным государственным образовательным стандартом... | ||
Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Одно, максимум, два: в первый раз, когда шел в первый класс да, возможно, первая лекция в родной альма-матер. Вот, пожалуй и все.... | Восемнадцать лекций, прочитанных для священников в Дорнахе с 5 по... Среди курсов (1)*, проведенных в Гётеануме между 4 и 23 сентября, был также курс для священников Общины христиан. Он был в самом... | ||
Лекция №1 Первая двухпартийная связка: федералисты-антифедералисты (республиканцы), 1789-1825 | Лекция I и проблема языка и сознания лекция II 31 слово и его семантическое... Монография представляет собой изложение курса лекций, про* читанных автором на факультете психологии Московского государственного... |