Первая лекция дорнах, 5 сентября 1924 г
Скачать 1.73 Mb.
|
ПЯТАЯ ЛЕКЦИЯ Дорнах, 14 сентября 1924 г. Мои дорогие друзья! Я хочу сегодня развесить здесь изображения, полученные мною в последние дни, — в связи с частым обращением в лекциях к школе Шартра, столь важной для внутренней духовной жизни Запада. Вы видите на этих изображениях (во вторник я покажу вам другие репродукции из того же собрания) чудесную архитектуру и чудесную в смысле средневековой пластики скульптуру, возникшую в том месте, где некогда был расцвет той духовной жизни, о которой я здесь уже часто говорил в связи с ее большой важностью для Запада Эта школа Шартра состояла из тех личностей, которые в XII столетии еще обладали стремлением, поучая или учась, углубляться в то, что происходило в ту эпоху развития европейской цивилизации, когда человечество искало познание в живом деянии и творчестве существ мира природы, а не в понятийном постижении бессущностных, абстрактных «законов природы». И хотя в школе Шартра и не было больше древних посвященных, но все же там были личности, обладавшие разумением и сердцем, способным многое воспринять из той традиции, которая некогда была непосредственным переживанием. Они взращивали это, активно обращаясь к духовным силам, которые правят в мире природы. И я отметил, мои дорогие друзья, что можно узреть таинственное световое излучение из Шартра, проникшее в дух Брунетто Латини — великого учителя Данте. А затем я попытался показать то, как личности, индивидуальности Шартра продолжали действовать в духовных мирах в союзе с теми, кто воплощался после них и действовал в ордене доминиканцев, преодолевая границы схоластики. Можно сказать, что индивидуальности Шартра должны были, исходя из знамений времени, предвидеть, что для них откроется возможность снова появиться в земной жизни только после определенного периода действия на Земле Михаилова элемента, который начался в конце XIX столетия. Эти индивидуальности Шартра принимали активное участие в тех сверхчувственных учениях, которые преподавались под эгидой самого Михаила (об этом говорилось в предыдущий раз). Эти учения породили импульсы, которые должны действовать в течение ближайших столетий и под влиянием которых ныне должен находиться каждый, кто хочет посвятить себя духовной жизни. В общем можно сказать: дальнейших воплощений этих духов Шартра было пока лишь незначительное число. Но именно это обстоятельство помогло мне найти возможность, благодаря одному стимулу, исходящему из современности, обратиться к школе Шартра. Тогда в школе Шартра существовал один монах, полностью отдавшийся тому, что было жизненной стихией в тогдашней школе Шартра. Однако в школе Шартра, именно среди самых преданных ее делу, чувствовалось настроение заката этой духовной жизни. Ибо все, что еще напоминало о великих, полных значения импульсах исполненного духовности платонизма, — это жило в Шартре, но носители этой шартрской жизни уже должны были сказать себе: ведь в будущем в европейской цивилизации не будет никакой восприимчивости к этой платоновской жизненности. Производит трогательное впечатление, когда видишь, как школа Шартра хранила образы гениев, инспирирующих так называемые «семь свободных искусств» — грамматику, диалектику, риторику, арифметику, геометрию, астрономию, музыку. Также и воспринимая то духовное, которое присутствовало в этих семи свободных искусствах, еще ощущали жизненные дары богов, поступавшие к людям через неких существ, — а не всего лишь сообщения мертвых мыслей о мертвых законах природы. И можно было видеть, что именно Европа впредь не будет иметь никакой восприимчивости ко всему этому. Поэтому ощущалось нечто вроде настроения заката духовной жизни. И один такой монах, особенно преданный трудам и учениям Шартра, все же воплотился в наше время, причем воплотился таким образом, что можно было в этой жизни данной личности найти своего рода чудесный отблеск ее предыдущей земной жизни. Этой личностью в наше время была одна писательница, с которой я был знаком и с которой я был даже дружен*(*Скорее всего, речь идет о Бетти Паоли (см.: Э. Бок. Рудольф Штейнер. Штутгарт, 1967, стр. 54 ел).). Она давно уже умерла; в наше время она несла в себе особенное душевное настроение, о котором я прежде не говорил, хотя это ее настроение я наблюдал годами. Но говорить об этих вещах стало возможным только после того, как настроение Рождественского собрания распространилось в нашем Антропософском обществе; ибо это настроение бросило особый свет на эти вещи, а потому сегодня открывается возможность непредвзято говорить о таких вещах. В разговорах эта личность говорила, собственно, лишь о том, что она хотела бы умереть. При этом нельзя было сказать, что это желание смерти проистекало из сентиментального или ипохондрического, или же меланхолического настроения; но если имеешь психологический взгляд, способный проникать в вещи такого рода, то проникаешь в такое далекое прошлое этой души, что можешь сказать: это есть отблеск ее прошлой земной жизни. Именно в прошлой земной жизни был заложен зачаток того, что выступило теперь. Речь идет не о желании смерти, а о том ощущении, что этой душе, перевоплотившейся теперь, собственно, совсем нечего делать в нашей современности. Сочинения этой личности словно происходят из другого мира; это явствует не из того, что в них сообщается, а из пронизывающего их настроения. И только тогда приходишь к пониманию этого настроения, когда находишь путь от сумрачного света этих сочинений, — от сумрачного света, который жил в этой душе и стал основой ее сочинений, — путь обратно в прошлое, к тому монаху Шартра, который тогда пережил в Шартре настроение заката жизненного платонизма. Такое настроение у этой личности проистекало не из темперамента, не из меланхолии, не из сентиментальности, но было отсветом предыдущей земной жизни. И современная душа этой личности была словно зеркалом, в котором выступало отражение жизни Шартра. В эту личность перешло не содержание учений Шартра, но настроение. И когда, обращая свой взор в прошлое, погружаешься в это настроение, тогда можно оттуда извлечь нечто вроде духовной фотографии тех личностей, которые учили в Шартре и которых можно найти в их мире с помощью духовного исследования. Вы видите: сама жизнь, вследствие кармы, предоставляет различные возможности заглянуть в эти вещи. И если в предыдущий раз я описал свои переживания в связи с монашеским орденом цистерцианцев, то сегодня мне хотелось бы в дополнение к этому рассказать о том, как вечерние сумерки школы Шартра вторглись в сердце, в душу одной чрезвычайно интересной личности современной эпохи. Она уже давно вновь нашла те миры, к которым так сильно стремилась, — обратно к основоположникам Шартра. И если бы усталость, как кармическое последствие душевного настроения у того монаха Шартра, не господствовала над всей душевной жизнью этой личности, то вряд ли я мог бы помыслить себе, что в нашей современности может существовать подобная личность, способная культивировать духовную жизнь современности именно в связи с традиционной жизнью Средневековья. Замечу, что когда в глубинах души присутствуют действенные кармические импульсы такого рода, тогда имеет место то своеобразное явление, что при последующей инкарнации данного человека наблюдается сходство в физических чертах лица с его предыдущей инкарнацией (так бывает только в редких случаях, но бывает). Оба лица — того монаха и этой современной писательницы — действительно были чрезвычайно похожи друг на друга. Вот так, мои дорогие друзья, я хотел бы постепенно показать, что карма Антропософского общества и соответственно карма отдельных его членов такова потому, что (как я уже говорил в прошлый раз) большая часть тех душ, которые искренне привержены антропософскому движению, где-либо и когда-либо примыкали к течению Михаила, охарактеризованному мною рассуждениями об Аристотеле и Александре; о том, что в духовном мире и в мире физическом было продолжением жизни при дворе Гарун аль Рашида; и, наконец, о той сверхчувственной школе, которая находилась под эгидой самого Михаила. Самым значимым в учении этой школы было то, что в ней все снова и снова указывалось, во-первых, на ее связь с древними мистериями, — на то, что из содержания древних мистерий должно восстать в новой форме, чтобы пронизать спиритуальностью новую цивилизацию. А с другой стороны, в ней указывалось на те импульсы, какие должны иметь души, пламенно стремящиеся к духовной жизни, для своих действий в будущем. Смысл этого духовного течения прояснит также и то, что антропософия в ее существе означает импульс для обновленного, истинного, искреннего понимания импульса Христа. Ибо в антропософском движении имеются души двоякого рода. Значительное число этих душ принимало участие в тех течениях, которые были, так сказать, официальными христианскими учениями первых веков; они принимали участие во всем том, что как христианство шло в мир в эпоху императора Константина и непосредственно затем последовавшее время. Именно среди тех, кто тогда со всей честностью обращался к христианству и воспринимал христианство в глубь души, были такие души, которые, благодаря их стремлению к пониманию христианства, ныне находятся в Антропософском обществе. Однако это не те христиане, которые просто следовали за движениями вроде движения императора Константина: это преимущественно те христиане, которые притязали на то, чтобы быть истинными христианами, и которые были тогда рассеяны по отдельным сектам. Христианские секты, добивавшиеся духовного углубления, включали в себя множество душ, которые ныне искренним образом, — зачастую из подсознательных импульсов, которые могут даже неверно истолковываться поверхностным сознанием, — вступили в антропософское движение. Другие же души суть те, кто не принимал непосредственного участия в этом христианском развитии, когда больше не было того душевного углубления, как в ранних сектах, — но они имели в глубине души нестертым, живым то, что в дохристианское время переживалось как древняя мудрость мистерий. Они также были по-разному причастны к христианству, но оно не производило на них такого впечатления, как на те души первого рода, ибо в них жило впечатление от учений древних мистерий, культовых упражнений и т. д. Как раз среди них, именно таким путем вступивших в антропософское движение, находятся также души, которые искали Христа не в абстрактном смысле. Души, охарактеризованные прежде, испытывают, так сказать, радость, снова найдя Христа в антропософском движении. А среди душ другого рода находятся те, которые с внутренним пониманием постигают то, что в антропософии является космическим христианством. Христа как космического Солнечного Духа постигают прежде всего те многочисленные души, находящиеся в антропософском движении, которые в глубине еще имеют много жизненного из того, к чему они были причастны в древних языческих мистериях. С этим связан весь спектр течений духовной жизни современного человечества; современность я понимаю в широком смысле — как охватывающую и грядущие десятилетия, столетия. Ведь антропософия в конечном счете выросла из духовной жизни современности. Если содержание антропософии и не имеет непосредственно ничего общего с этой духовной жизнью современности, то все же она во многих отношениях кармически выросла из нее. И надо всмотреться в то, что по видимости не принадлежит к антропософии; надо всмотреться туда, чтобы включить в свое духовное поле зрения все то, что в ходе времени было причастно к упомянутым мною течениям. Я уже говорил, что действительное понимание внешне происходящего на физическом плане получают лишь тогда, когда ясновидчески взирают «за кулисы» того или иного явления, — взирают на то, что из духовной сферы вступило в то или иное событие на физическом плане. И мы должны, как я уже сказал в предыдущий раз, обрести мужество снова ввести в современность настрой древних мистерий, который не просто в абстрактном смысле связывает физически совершающееся с пантеистической или теистической, или еще какой-либо жизнью, но в состоянии отдельные события, да и человеческие переживания во время этих событий, конкретно возвести к духовным, изначальным основам и изначальным существам. Следует также отыскать то, что ныне принадлежит к глубочайшим задачам современности. Современное познание должно заново открыть для себя троичность человеческого существа, состоящего из тела, души и духа, но для этого оно должно руководствоваться не абстрактными идеями и законами, а должно ясновидчески прозревать действительные основы человеческого существа. Такое познание действительно сможет исследовать человека в его здоровых и болезненных состояниях, но не так, как это делается сейчас, то есть на основании только лишь физических исследований. Так нельзя прийти к истинному познанию человеческого существа, нельзя понять того, что действует в человеке и с такой силой вмешивается в его судьбу: несчастье, болезнь, одаренность теми или иными способностями или же бездарность. Все формы проявления кармы научатся познавать только тогда, когда смогут проследить человека в его духовности и его внутренней душевной жизни после ухода человека из жизни физической. Современное познание рассматривает человека совсем внешним образом в отношении его органов, в отношении его нервов, кровеносных сосудов и т. д. И кто рассуждает о здоровье и болезнях человека таким образом, тот не в состоянии найти в нем дух или душу. И можно сказать следующее. Современный анатом, современный физиолог мог бы сказать то, что сказал однажды знаменитый астроном в ответ на вопрос, заданный ему правителем: «Я обыскал всю Вселенную, все светила с их движениями, но я нигде не нашел Бога». Так сказал тот астроном. Современный анатом и физиолог мог бы сказать: «Я исследовал все — сердце и почки, желудок и мозг, кровеносные сосуды и нервы, — но не нашел души и духа». Видите ли, все то, что составляет трудности, например, для современной медицины, находится именно под этим влиянием. И все это должно теперь претерпеть развитие в соответствии с требованиями, предъявляемыми к антропософскому движению, ко всему Антропософскому обществу, и в частности — к отдельным группам специалистов (например, я рассказывал о «пасторской» медицине в группе специально подготовленных к этому лиц*(*«Пасторско-медицинский курс» (Дорнах, 8-18 сентября 1924 г.) (ПСС, том 318).)). Ибо должен быть найден доступ также и к тем закономерностям, которые в конечном счете принадлежат динамике кармических потоков. И для патологии и терапии станет ясно, как при наблюдении больного и здорового человека необходимо вникать во все то, что говорится о душе и духе (это помимо внешне физического, — при всем почтении к данным естествознания, о чем я всегда повторяю). Вскоре будет видно, сколь необходимо в отношении здорового и больного человека вникать в высшие члены его существа; я имею в виду книгу**(**Рудольф Штейнер, Ита Вегман. Основы для расширения врачебного искусства на базе духовнонаучных познаний. Книга вышла в 1925 году уже после смерти Рудольфа Штейнера (ПСС, том 27).), над которой я работаю вместе с моей дорогой сотрудницей, госпожой доктором Вегман. Эта книга скоро выйдет в свет и она относится именно к этой области. Такие последствия, которые .ищут доступа к тому, чтобы верным путем проникнуть от физического человека к человеку духовному, лишь тогда дадут перспективные результаты, если они будут проводиться верным образом. А именно, к такой работе должны быть привлечены не просто исследовательские силы нашей современности, но как раз те исследовательские силы, которые принимают во внимание кармические взаимосвязи, возникающие в ходе исторического развития человечества. Надо работать с закономерностями кармы, для того чтобы проникнуть в тайны, о которых тут идет речь. Начальные шаги в этом направлении сделаны в первом томе труда, который скоро появится. Этот (мой и доктора Вегман) труд получит свое продолжение; и тогда будет сделан следующий шаг — от более элементарных вещей к тому, что именно в этой медико-патологической области может стать вкладом в познание человека. Это возможно осуществить только потому, что госпожа доктор Вегман в своих медицинских исследованиях так воспринимает факты, что они у нее естественным образом перерастают в духовное восприятие человеческого существа. Но в ходе этого исследования, при ясновидческом рассмотрении системы органов человека в духовной перспективе, открываются вещи, которые приводят также и к кармическим закономерностям. Этот способ рассмотрения надо развивать, чтобы узреть то духовное, которое находится не за человеком в целом, но именно за отдельными органами (за одним органом находится, например, мир Юпитера, за другим органом —мир Венеры и т. д.); такие ясновидческие восприятия открывают возможность проникнуть за пределы человеческой личности в ее прошлые земные жизни. В нынешней земной жизни человек предстает перед нами в границах своей кожи. Если мы обретаем способность ясновидчески проникать в отдельные органы человека, тогда то, что содержится внутри его кожи, расширяется таким образом, что каждый орган указывает на то или иное направление в мире, и при этом образуются пути, ведущие в макрокосм. А затем данный человек снова вводится в свои пределы; и это именно то, что нам нужно, — человек, который снова воссоздан духовно после того, как он преодолел свою нынешнюю форму, ограниченную кожей. И если физическую реальность, которая сильно отличается от представлений нынешних анатомов и физиологов, расширить вовне, тогда это даст ясновидческие созерцания, соответствующие прозрениям в прошлую земную жизнь данного человека. Так переживаются взаимосвязи, которые проливают свет на историю развития человечества, а также проясняют современность с ее физической стороны. Ведь все прошлое человека живет в его современности. Впрочем, этот общий абстрактный тезис, разумеется, еще ничего не выражает, ибо то же самое говорят и материалисты; все дело в том, как живет это прошлое в современности. Теперь я хотел бы привести вам один пример, который сам по себе столь поразителен, что вызвал во мне величайшее удивление, когда это обнаружилось как результат проведенного мною исследования. И многое из того, что продумывалось мною прежде в этой области, должно быть пересмотрено или, по меньшей мере, дополнено. Видите ли, для того человека, который осмысленно наблюдает ход истории, одно событие, происшедшее как раз в первые века христианства, окутано особой тайной. Мы видим там одну личность, которая внутренне очень мало пригодна к тому, что ей довелось совершить, — мы видим уже упоминавшегося мною императора Константина, принявшего христианство, чтобы сделать из него то, чем потом стало официальное христианство Западной Европы. Но мы видим рядом с ним (разумеется, не в буквальном смысле, но при охвате больших промежутков времени), — видим рядом с Константином Юлиана Отступника — личность, в которой жила мудрость мистерий. Юлиан Отступник говорил о тройственном Солнце. И он поплатился за это жизнью, ибо стал тогда рассматриваться как предатель тайн мистерий. Это считалось тогда недопустимым. Но Юлиан Отступник занимал своеобразную позицию по отношению к христианству. Приходишь в недоумение от того, что эта тонко мыслящая, гениальная голова была столь мало восприимчива к величию христианства. Но это происходило потому, что он в своем окружении видел мало внутренней честности, как он понимал ее. А среди тех, кто ввел его в античные мистерии, он находил еще много честности — положительной, активной честности. Юлиан Отступник был злодейски убит во время похода в Азию. Об этом убийстве люди много фантазировали. Но оно произошло именно потому, что в Юлиане Отступнике видели предателя тайн мистерий. Это было вполне подготовленное убийство. Когда познакомишься с тем, что жило в Юлиане Отступнике, тогда возникает глубокий интерес к тому, как жила эта индивидуальность дальше. — Ибо это есть совершенно своеобразная индивидуальность, — такая, о которой можно сказать: больше, чем Константин, больше, чем Хлодвиг, больше, чем все другие он был пригоден для того, чтобы проложить пути христианству! И это было заложено в его душе. Если бы время благоприятствовало этому, если бы тогда были соответствующие условия, то Юлиан мог бы пронести прямую эстафету от древних мистерий — от их дохристианского Христа, от реального макрокосмического Логоса — к тому Христу, который должен был действовать в человечестве после Мистерии Голгофы. И если духовным образом вникнуть в Юлиана, то открываешь нечто замечательное. Это существо отступника было у него только шелухой, в основе же его души было стремление постигнуть христианство, — стремление, которому, однако, Юлиан не дал проявиться: он подавил его в себе под влиянием тех нелепостей, какие Цельс написал об Иисусе. Оказывается, что и гениальная личность порой поддается влиянию людских глупостей. Таким образом, ощущаешь, что Юлиан, собственно, был душой, пригодной проложить пути христианству, — вывести христианство на путь, ему надлежащий. И вот потом расстаешься с этой душой Юлиана Отступника в ее тогдашней земной жизни и с величайшим интересом начинаешь прослеживать дальше путь этой индивидуальности через духовные миры. Но тут есть нечто неясное. Вокруг этой души витает нечто неясное, и только при самом интенсивном стремлении удается достигнуть в этом отношении ясности. В Средние века существовало множество легендарных воззрений, которые были тем не менее адекватными действительным событиям. Я уже упоминал о том, насколько адекватными — хотя вместе с тем, конечно, и легендарными — были сказания, связанные с личностью Александра. Сколь живым является изображение жизни Александра еще в передаче патера Лампрехта! А воспоминание о Юлиане таково, что всегда можно сказать: оно, собственно, хочет избежать человеческого наблюдения. И если хочешь это проследить, то надо приложить величайшие усилия, чтобы удержать на этом свой духовный взор, ибо оно непрестанно ускользает от него. Прослеживаешь его через столетия вплоть до Средневековья — оно ускользает. И если потом все же удается проследить то, что сохранилось от Юлиана, тогда со своим духовным наблюдением «приземляешься» в одном примечательном пункте, который, собственно, никак не является историческим, но тем не менее — он историчнее исторического: «приземляешься» наконец подле одной женской личности, в которой находишь душу Юлиана. Эта женская личность совершила в жизни нечто важное, несмотря на гнет ее собственных переживаний. Эта личность видела не в самой себе, но в другой личности некое отражение судьбы Юлиана Отступника, поскольку Юлиан Отступник предпринял поход на Восток и там, на Востоке, был предательски убит. Видите ли, это — Герцелойде, мать Парсифаля; она — историческая личность, хотя история о ней ничего не сообщает. Она была замужем за Гамуретом, который во время похода на Восток погиб из-за предательства, его судьба указала Герцелойде на ее собственную судьбу в ее прошлой жизни в качестве Юлиана Отступника. Благодаря этому указанию, глубоко проникшему в ее душу, Герцелойде совершила то, о чем говорится в легенде (но что исторически безусловно достоверно) по поводу воспитания ее сына Парсифаля. Эта душа Юлиана Отступника, которая в своих глубинах осталась той же, так что можно полагать, что она, собственно, была призвана указать христианству верный путь, — она затем в Средние века оказалась воплощенной в женском теле, в женской личности Герцелойде, которая и посылает Парсифаля отыскать и указать христианству эзотерические пути. Вы видите, как таинственно, как загадочно подчас пролегают пути человечества в глубинах его земного существования и за его кулисами. Этот пример, который примечательным образом переплетается с тем, что уже говорилось в связи со школой Шартра, обратит ваше внимание на то, как удивительны пути человеческой души и пути развития всего человечества. Этот пример получит некое продолжение в том, что я еще скажу о жизни Герцелойде и о том, кем был Парсифаль. Об этом в следующий раз. |
Похожие:
 | Первая лекция дорнах, 10 октября 1915 г Проведение анализа штатного расписания по всем группам персонала для определения | | Первая лекция дорнах, 19 октября 1922 г Утвердить прилагаемую федеральную целевую программу «Культура России (2012 2018 годы)» (далее Программа) |
| Первая лекция дорнах, 17 февраля 1923 год Губарева Л. И., Мизирева О. М., Чурилова Т. М., Практикум по экологии человека (учебное пособие) / Под ред. Л. И. Губаревой. – М.:... | | Первая лекция дорнах, 4 ноября 1916г ... |
| Лекция первая дорнах, 29 ноября 1918 г Джеральд Р. Уикс, Лучиано Л'Абат. Психотехника парадокса. Практическое руководство по использованию парадоксов в психотерапии. Методические... | | Первый доклад дорнах, 25 июня 1924 года Охватывает разнообразные виды творческой деятельности, которые выделены в три основных направления: декоративно-прикладное, художественно-эстетическое... |
| Дорнах, 20 июня 1924 Издаваемый впервые настоящий курс лекций (или бесед, как называл их сам автор) был прочитан в 1986/1987 учебном году в Тбилисском... | | Первая лекция Лейпциг, 2 сентября 1908 года Учебно-методический комплекс по учебной дисциплине «История отечественного государства и права» для специальности 030503 (51) – 0201... |
| Первая лекция 16 февраля 1924 года Приуральский район, решением Районной Думы муниципального образования Приуральский район от 18 апреля 2013 года №17 «О структуре... | | Первый доклад Дорнах, 8 сентября 1924года Рабочая программа составлена на основании гос впо специальности 03060062 – журналистика (квалификация журналист) |
| Лекция первая 30 сентября 1916 года (После постановки сцены в кабинете... Написание и защита дипломного проекта является заключительным этапом подготовки студента по специальности «Менеджмент организации».... | | Первый доклад Дорнах 27 сентября 1920 г Рабочая учебная программа дисциплины «Философия» подготовлена в соответствии с Федеральным государственным образовательным стандартом... |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Одно, максимум, два: в первый раз, когда шел в первый класс да, возможно, первая лекция в родной альма-матер. Вот, пожалуй и все.... | | Восемнадцать лекций, прочитанных для священников в Дорнахе с 5 по... Среди курсов (1)*, проведенных в Гётеануме между 4 и 23 сентября, был также курс для священников Общины христиан. Он был в самом... |
| Лекция №1 Первая двухпартийная связка: федералисты-антифедералисты (республиканцы), 1789-1825 | | Лекция I и проблема языка и сознания лекция II 31 слово и его семантическое... Монография представляет собой изложение курса лекций, про* читанных автором на факультете психологии Московского государственного... |
