Первая лекция дорнах, 10 октября 1915 г
Скачать 2.16 Mb.
|
| ПЕРВАЯ ЛЕКЦИЯ Дорнах, 10 октября 1915 г. Если вы возьмете рассмотрения вроде тех, что проводились нами в последнее время* , вы удостоверитесь, что материалистическое мировоззрение, материалистический образ мысли царят в наше время не по человеческому произволу, а по исторической необходимости. [*Непосредственно относится к предшествующим лекциям, в ходе которых обсуждалась брошюра Ф. фон Врангеля "Наука и Теософия" (Лейпциг, 1914). См.: Ценность мышления для удовлетворительного познания. Отношение духовной науки к естествознанию (GA164).] Кто знаком с развитием человечества в духовном разрезе, тому известно, что, в сущности, все прежние столетия и тысячелетия являют гораздо большую причастность человечества к духовной жизни, нежели последние четыре-пять столетий. И нам известно, с каким общезначимым явлением это связано. Нам известно, что еще у первоистоков земного развития человечество располагало наследием лунного ясновидения. Надо также представлять себе, что в те первые времена земного развития это древнее ясновидение было чем-то очень важным, оно многое затрагивало, так что тогда люди могли чрезвычайно многое как бы обозревать духовно. Затем это древнее ясновидение все убывало и убывало, и наступили такие времена, когда для большей части людей способность взирать в духовный мир была утрачена, — такие времена, когда ее место применительно к человеческому душевному развитию заступила Мистерия Голгофы. Но определенный остаток древних душевных способностей человека еще оставался, и мы его находим, когда, например, обращаемся к тому, что вплоть до XIV—XV-гo, даже вплоть до XVII—XVIII столетий, было естествознанием. Ибо оно было еще совершенно другим, нежели современное естествознание; это было естествознание, еще частично принимавшее во внимание если уже и не четкое имагинативное ясновидение, то по крайней мере остатки древних инспираций и интуиции, которые перерабатывались так называемыми алхимиками. Подобный алхимик, если он был честен и не исходил из эгоистичной корысти, еще работал в известном смысле со старыми инспирациями и интуициями. За внешними хлопотами в нем еще действовали, хотя уже без особых познаний, древние остатки ясновидения. Но число таких людей, располагавших остатками древнего ясновидения, все убывало. Я уже часто указывал на то, что эти ясновидческие остатки очень легко могут быть извлечены из человеческого нутра в форме атавистически-визионерского ясновидения. Мы уже с разных сторон показывали, как в наше время может выступить это атавистически-визионерское ясновидение. Из всего этого вы можете заключить, что, чем больше в развитии человечества мы приближаемся к нашему времени, тем чаще мы сталкиваемся с убыванием душевных сил и преобладанием склонности человеческой души к наблюдению внешнего, чувственного мира. Это подготавливалось постепенно, и в XIX веке достигло поистине своей кульминации — как раз в середине XIX века. Насколько это малопонятно нашим современникам, слабо интересующимся настоящим вопросом, настолько же очевидным станет в будущем, что по части материалистических наклонностей во второй половине XIX века — точнее, в середине XIX века — была достигнута высшая точка. Тогда развились наикрепчайшие материалистические склонности. Но ведь каждая склонность ведет к тому, что одновременно вырабатываются определенные таланты. Ведь величие и сила, явленные в материалистическом научном методе, покоятся на том, что тогда всплыли эти наклонности души придерживаться внешнего, чувственного мира. Но мы должны то, что нам досталось в качестве определенного момента в развитии человечества, помыслить в сопровождении другого явления. Когда переносишься в духе к прадревним временам духовного развития человечества, то обнаруживается, что именно по отношению к духовному познанию люди тогда находились в относительно счастливом положении. Многие, почти все, знали о духовном мире благодаря непосредственному его созерцанию. Как современные люди воспринимают минералы, растения и животных, как воспринимают звуки и краски, так эти люди знали о духовном мире. Причем они знали этот духовный мир совершенно конкретно, так что в эти древние времена, собственно, не было тех, кто в тот период времени, когда полнота бодрствования относительно внешнего, чувственного мира сменялась сумерками сна или сновидения, не вступал бы в контакт со связанными с ним в жизни умершими. Человек мог во время бодрствования общаться с живыми, а в состоянии сна и сновидения — с умершими. Само собой, учение о бессмертии души было в те прадревние времена человечества совершенно излишним — как в наше время доказывать, что существуют растения. Представьте себе, что кому-нибудь вздумалось сегодня доказывать, что растения существуют. Примерно то же самое было бы в те прадревние времена, если кому-нибудь вздумалось бы доказывать, что существует жизнь души после смерти. Эту способность присутствия в духовном мире человечество постепенно утратило. Конечно, кое-кто еще развивал ясновидение, используя существовавшие тогда возможности, — весьма специфическое ясновидение. Но это становилось все труднее. Как же развивали в эти старые времена специфическое ясновидение? Видите ли, если, к примеру, еще в наши дни вживаются в философию Платона или в то, что дошло до нас от Гераклита, то к этим философиям, особенно к представителям древнейшей греческой философии, надо подходить совершенно иначе, чем к философии последующих времен. Попробуйте разок прочесть первую главу "Загадок философии", где я показываю, как эти старые философы — Фалес и Парменид, Анаксимен и Гераклит — еще привязаны к своему темпераменту. Об этом никто прежде не писал. Это впервые было представлено в моей книге "Загадки философии". Однако еще много воды утечет, прежде чем написанное там будет принято. Но дело не в этом. Вплоть до Платона включительно возникает чувство, что предлагаемая философия еще объемлет всего человека. У Аристотеля уже все совсем не так. От его трудов складывается ощущение, что имеешь дело как бы с ученым — с профессором философии. Поэтому для понимания Платона требуется что-то большее, нежели современный философ обычно может привнести со своей стороны. И по этой причине между Платоном и Аристотелем разверзается некая бездна. Аристотель — уже ученый в современном смысле слова, а Платон — последний философ в древнегреческом понимании слова — философ, у которого еще уцелело что-то из живых понятий. И покамест имеешь такую философию, связь с духовным миром еще не потеряна, — и так оно продолжалось долго, вплоть до Средневековья. А Средневековье не стало развивать философию дальше, а переняло аристотелевскую философию. И для своего времени это было хорошо — до поры до времени просто перенять эту аристотелевскую философию. И платоновская философия тоже была перенята. А поскольку в древние времена имелись, по меньшей мере, задатки определенного ясновидения, то имело место нечто весьма знаменательное, когда давали подействовать на себя такой философии. В наше время философия воздействует только на голову, только на мышление. Потому многие и сторонятся философии, что не любят думать. И поскольку никаких сенсаций не предполагается, философию не хотят изучать. А старая философия с ее великой животворной силой, когда ее вмещала душа человека, оплодотворяла наличествовавшие остатки ясновидения. Платоновская философия еще была такой и, собственно, даже аристотелевская. Обе не были еще такими абстрактными, как современная философия, они еще оплодотворяли задатки ясновидения. И выходило так, что люди, отдававшиеся такой философии, оплодотворяли свои ясновидческие задатки, остававшиеся в ином случае ниже необходимого уровня. Так рождался видящий. А поскольку человеку — и философии в том числе — надо было изучать физический мир, а в нем только то, что имело значение для одного лишь физического плана, причем роль его возрастала и возрастала, человек все больше и больше удалялся от остатков древнего ясновидения. Человек уже не дотягивался до него. Все труднее становилось сделаться видящим. Это снова стало возможным с появлением нового пригодного для человечества метода, начало которому положено книгой "Как достигнуть познания высших миров?" Так что, вы видите, все опускается вначале вниз, чтобы дойти до определенного материалистического периода, который, как мы видели, можно сказать, достигает своей наибольшей глубины в середине XIX столетия. Не подлежит сомнению: отношения становятся все труднее и труднее, но нити, связующие современность с прежними импульсами развития человечества, не должны быть разорваны. На графике линия развития ясновидения выглядела бы так:  Здесь ясновидение (желтый) еще в полном расцвете, оно исчезает все больше и больше (зеленый); здесь у нас середина XIX столетия — нижайшая точка — и отсюда должно начаться восхождение. Но если взять теперь понимание духовного мира... да, понимание духовного мира есть опять-таки нечто другое, нежели ясновидение. Так же, как наука по отношению к миру есть нечто другое, нежели простое восприятие посредством внешних чувств, так и ясновидение отличается от обычного понимания происходящего. Выходило так, что большая часть людей довольствовалась видением и не имела повода к многомыслию: все было заложено в самом видении. И все же мышление все больше развивалось. Так что линию размышления о духовных мирах можно начертить так (см. рисунок выше): это была бы линия созерцания, линия видения: а—b, а это была бы линия мышления: с—d. В древние ясновидческие времена человек был занят своим видением, а мышление находилось как бы в подсознании. Древний видящий не размышлял. Ему все давалось непосредственно через видение. Только в период с III по IV тысячелетия до Р.Х. мышление впервые проникло в видение. Это был период расцвета индийской, персидской, египетско-халдейской, а также самой древней греческой культуры — период расцвета, когда человеческая душа сочетала еще совершенно свежее мышление с созерцанием. Мышление тогда еще не было таким призрачным, как в наше время. Тогда человек имел и великие, всеобъемлющие понятия и вдобавок созерцание. Что-то в этом роде, хотя и в весьма ослабленном виде, было, к примеру, особенно сродни видящим, основавшим самофракийские Мистерии и принесшим туда великое, монументальное учение о четырех Богах — Аксиеросе, Аксиокерсосе, Аксиокерсе и Кадмиллосе. Это великое, монументальное учение о четырех Богах-Кабирах, некогда существовавшее на фракийском острове Самос — в Самофракии — было таково, что посвященные в него обретали некоторые великие понятия и могли связать с ними то, что имелось в наличии в качестве результатов древнего видения. Возможно нам еще представится случай описать эти вещи подробнее*. [*См.: "Духовно-научные разъяснения к гётевскому "Фаусту", том II., GA 273; кроме того: "Формирование мистерий", GA 232. ] А затем мы видим, что ясновидение как бы погружается за порог сознания. Становилось все труднее извлечь видение из душевных глубин. Но, естественно, кое-какие понятия могли быть удержаны и даже развиты дальше — вот и пришло такое время, когда появились посвященные, не имевшие нужды быть необходимым образом видящими; итак, заметьте как следует: посвященные, которым не надо было в нужной мере быть видящими. В определенных местах, где эти посвященные имели свои группы — в инициатических школах, — просто воспринимали отчасти уцелевшее от древних времен, о чем было сказано выше, также отчасти воспринималось и то, что исходило от людей, имевших еще атавистические задатки ясновидения. Убежденность рождалась отчасти благодаря исторической традиции, отчасти — посредством экспериментов. Убеждали себя в истинности того, о чем думали. Но постепенно в этих объединениях оставалось все меньше людей, которые еще могли проникать взором в духовный мир, и все больше таких, кто располагали теорией духовного мира и могли выражать его в символах и тому подобных вещах. Задумайтесь только однажды о том, что должно было по этой причине произойти в середине XIX столетия, когда материалистические наклонности людей достигли наибольшей глубины. Конечно, имелись люди, знавшие, что существует духовный мир, а также о том, что именно наличествует в духовном мире, но никогда не видели его. Причем именно выдающиеся знающие в XIX веке были такими людьми, которые как раз ничего не видели в духовном мире, а знали, что существует духовный мир, и могли размышлять о духовном мире, могли находить новые истины с помощью определенных методов — с помощью определенного символизма, который сохранялся в древних традициях. Приведем пример: допустим, кто-то рисует человека; из этого рисунка вряд ли можно извлечь что-нибудь особенное. Но если нарисовать человеческий образ с головою льва, а рядом другой — с головою быка, тогда наученный интерпретировать такого рода вещи очень много извлечет из такого символического представления. Или если нарисовать быка с человеческим туловищем или льва с человеческим туловищем, то посвященный в подобные вещи может очень многому из них научиться. Такого рода символы рисовались очень часто, и существовали серьезные объединения людей, занятых изучением этого символического языка, о котором я больше не буду распространяться, но скажу только, что эти символы очень строго охранялись в школах посвященных и никогда не сообщались тем, кто не брал обязательства молчать об этих вещах. Чтобы быть подлинно знающим, было достаточно вообще знать только этот символический язык, то есть знать определенный символический шифр. Так что положение дел в середине XIX столетия было таково, что хотя подавляющая часть человечества, именно цивилизованного человечества, имела материалистические наклонности, глубоко в подсознании у них хранился весь багаж созерцания в духовном. Но существовало большое число людей, которые знали, что духовный мир существует, которым было известно, что подобно тому, как мы окружены атмосферой, так же мы окружены и духовным миром. Но эти люди несли бремя ответственности, ибо в доказательстве существования духовного мира они не могли опереться на какую-то непосредственно наличествующую способность, притом что они не хотели, чтобы мир там снаружи погряз в своих материалистических наклонностях. Итак, посвященные в XIX столетии оказались в совершенно особой ситуации — ситуации, в связи с которой они могли сказать себе: следует ли нам хранить в узких кругах, кругах наших единомышленников, то, что нам досталось от старых времен, и должны ли мы созерцать, как все человечество погружается в материализм вместе со всей своей культурой и философией? Должны ли мы созерцать это? Они не должны были созерцать это оком постороннего, особенно те из них, кто эти вещи принимали совершенно серьезно. Случилось так, что в середине XIX столетия посвященные, употребляя в своем кругу слова "экзотерики" и "эзотерики", придавали им несколько иное значение, нежели они имели в прежние времена. Оккультисты тоже разделялись на две партии — на экзотериков и эзотериков. Если заимствовать сравнение из области современного парламентаризма, что, конечно же, не очень пригодно для этих целей, то экзотериков можно сравнить с парламентскими левыми, а эзотериков — с правыми. Эзотериками были именно те, кто строго придерживались той точки зрения, что в общественность не должно проникнуть ничего из составляющего священную традицию, а также в общественность не должно проникнуть ничего из того, что могло бы привести мыслящего человека к проникновению в символический язык. Стало быть, можно сказать, что эзотерики были своего рода консерваторами среди оккультистов. А экзотерики — можно спросить, кто такие экзотерики? Это, собственно, те, кто хотели сделать экзотеричным часть эзотерического знания. В сущности, экзотерики отличались от эзотериков только своей готовностью внимать чувству ответственности и обнародовать часть эзотерического знания. В те времена действительно имела место широкая дискуссия, о которой внешний мир совершенно ничего не знал, причем именно в середине XIX столетия эта дискуссия была особенно напряженной — гораздо более напряженной, нежели парламентские схватки между консерваторами и либералами. Эзотерики отстаивали ту точку зрения, согласно которой познания о духовном мире могут быть переданы только тем, кто брал на себя строжайший обет молчания и хотел принадлежать к определенному обществу. А экзотерики говорили: в таком случае эти люди — те, кто не принадлежат такому обществу, не присоединились к такому союзу, — погрузятся в материализм. И таким образом экзотерики проторили путь, и сегодня я могу вам сказать: тот путь, коим мы следуем сегодня, проторили тогдашние экзотерики. Путь, по которому мы идем, это тот самый путь, который проторили экзотерики, желавшие популяризации определенной части эзотерического знания. Вы также видите, как в нашей работе мы часто опираемся на то, что может быть найдено в популярных источниках, так что подъем в духовные миры происходит постепенно. В середине XIX века дело не зашло еще столь далеко, чтобы равновесие было нарушено. Разумеется, в такого рода кругах речь не шла о разногласиях. Поэтому нужно понимать скорее символически, когда говоришь: при первых разногласиях победили эзотерики, а экзотерики вынуждены были примкнуть. Общество непобедимо, когда придерживается старых добрых заповедей о внутреннем единстве. Только в новейшее время дело зашло так далеко, что член общества может быть исключен или сам выходит из него. Раньше такого не было, потому что понимали, что такое братское единение. Поэтому самоочевидно, что экзотерикам не оставалось ничего другого, кроме как примкнуть. Но на них оставался груз ответственности — ответственности в отношении всего человечества. Они чувствовали себя в некотором роде стражами эволюции. Это лежало на их плечах, и вышло так, что при первом же разногласии, если позволительно еще раз употребить это слово, они не остались при нем, но сделали шаг — я опять употреблю одно слово, заимствованное из внешнего мира, в символическом смысле — к тому, что называется компромисс, к своего рода компромиссу. Это означает следующее. Эзотерики говорили себе: настоятельно необходимо, чтобы все человечество постигло, что существует не только материя и не только материальные законы, исключающие духовное в нашем окружении, необходимо, чтобы все человечество постигло, что как мы окружены материальным, так мы окружены духовным, и что человек есть не только то, что мы обнаруживаем, когда воспринимаем его нашими материальными чувствами, но он несет в себе нечто духовно-душевной природы. Надо даровать человечеству возможность познать нечто подобное. В этом все были едины, это и составляло компромисс. Но пустить в ход эзотерические знания — к этому эзотерики XIX столетия не были готовы. Эзотерические знания могли быть встречены с пренебрежением. Поэтому надо было дать возможность другому методу вступить в мир. Как это произошло — это запутанная история. Я часто об этом говорил; а именно, основывая какую-нибудь новую ветвь*, я часто говорил о происходящих в таких случаях фактах. [* Главным образом на начальной стадии Антропософского движения — примерно в 1904—1905 гг. См.: Р. Штейнер "Материалы эзотерической школы. 1904—1914 гг.", GA 264 ]. Также говорилось: обнародовать эзотерическое знание — этого мы не хотим; но мы хотим при этом взять в расчет материализм нашего времени. В некотором роде это был обоснованный тезис, из которого исходили именно эзотерики. Ибо когда мы постоянно видим, как в наше время эзотерическое знание подчас встречается в штыки, то мы с пониманием и сочувствием относимся к тогдашним эзотерикам, говорившим: мы и слышать не хотим ни о каком обнародовании эзотерических знаний. Надо только проникнуться тем, что можно постоянно наблюдать, как публикация эзотерических знаний ведет как раз к пагубным последствиям и как получающие эзотерические познания сами создают помехи и препятствия к распространению этих эзотерических познаний. Об этом последние недели мы много говорили*. [* Относится к внутренним разногласиям в Антропософском обществе, имевшим место в период этих лекций.] Такого рода возникающие помехи и препятствия еще слишком мало принимаются во внимание. Приходится поистине пережить наихудшее, когда дело доходит до обнародования эзотерического знания. При самой доброй воле помочь кому-нибудь хотя бы и в самых элементарных вещах возникают пагубные последствия! Вы не поверите, сколь часто это повторяется, когда даешь кому-то тот или иной совет. А совет ему не нравится. Когда во внешнем мире говорят, что оккультист, действующий в этой манере, располагает огромным авторитетом, то это только болтовня. Проходят только те советы, которые нравятся. А когда дается совет, который не нравится, то он не принимается. Люди начинают угрожать и говорят: если ты не дашь мне другого совета, ничего хорошего из этого не выйдет. Доходит дело до угроз, а за всем этим стоит только то, что сказанное данному человеку подходит. Но поскольку он хотел бы получить что-то другое, то он говорит: я уже достаточно долго ждал, теперь скажи мне, что происходит! Это ему было уже давным-давно сказано, но это ему не нравится. Он не может остановиться и заканчивает тем, что тот, чьим фанатичны приверженцем он был, становится ему злейшим врагом. Он ждал именно совета, который хотел услышать, а получив другое, нежели ему хотелось получить, превращается в злейшего врага. Так что как раз наше время учит нас тому, что не так-то просто осуждать эзотериков, говоривших, что они не допустят популяризации эзотерических истин. В итоге, в середине XIX века до подобной популяризации дело не дошло, а хотелось воздать должное материалистическим наклонностям эпохи. Да, трудно выразить то, что тогда говорилось, я могу подобрать только слова, которые тогда не были произнесены, но они верны по сути. Эзотерик тогда говорил: какое мне дело до этого человечества! Вы можете долго говорить ему об эзотерических учениях, а меня и вас будут только высмеивать. В лучшем случае вы приобретете одних легковеров — легковерных женщин, несколько менее легковерных мужчин, но тех, кто придерживаются науки, — их вам не приобрести. Вы должны считаться с наклонностями своего времени! Результатом явилось то, что была сделана попытка отыскать такой метод, благодаря которому человек обратил бы внимание на духовный мир, причем такой метод, который работал бы с материалистической наглядностью, вроде того факта, что у преступника задние доли малого мозга не закрыты или закрыты только частично*. [* По Морицу Бенедикту ("Анатомические исследования мозга преступника", 1878). Как раз об этом Рудольф Штайнер подробно говорил в предыдущей лекции от 9 октября 1915 г.] Так дошло до того, что общественности совершенно сознательно был предъявлен медиумизм. В некотором роде медиумы были агентами тех, кто таким путем хотел привести людей к убеждению в существовании духовного мира, ибо через медиумов можно было собственными внешними глазами видеть то, что исходило из духовного мира, — ведь медиумы несли нечто, что могло быть явлено на физическом плане. Медиумизм был средством преподнести людям факт существования духовного мира. На этом сошлись и экзотерики и эзотерики — в покровительстве медиумизму, чтобы пойти навстречу своей эпохе. Возьмите — ибо в известном отношении это весьма недурно — то, что господин фон Врангель пишет на странице 41 своей брошюры: "Достаточно вспомнить имена Цолльнера, Валласа, дю Преля, Крукса, Бутлерова, Роша, Оливера Лоджа, Фламмариона, Морселли, Скиапарелли, Охоровича, Джеймса и других". Благодаря чему они пришли к убеждению в существовании духовного мира? Благодаря тому, что они получали вести из духовного мира и, может быть, восприняли их. Но все, что проистекает из духовного мира и из мира посвященных, — это поначалу, собственно, опыт над человечеством. Сначала надо обязательно проверить, созрели ли для этого люди. Так что покровительство медиумизму, спиритизму — в некотором роде эксперимент. И этот эксперимент был, собственно, такого рода, что они — и экзотерики и эзотерики — могли только сказать, что найден компромисс: мы хотим увидеть, что из этого выйдет. И что же из этого вышло? Большая часть медиумов сообщала о мире, где обитают умершие. Прочтите по данному поводу соответствующую литературу. То, что из этого вышло, было для посвященных в высшей степени огорчительным. Произошло наихудшее из того, что можно было ожидать. Ибо, видите ли, можно было ожидать двух вещей. Первым было бы: люди используют медиумов. Медиумы нечто сообщают. То, что они сообщают, они могут отнести только к обычному окружающему миру, который ведь в своем чувственном элементе содержит также и духовный. И теперь люди ждут, что медиумы раскроют разные тайные законы природы, элементарные законы природы. Ничего другого поначалу и не могло произойти — по причине, вытекающей из следующего. Мы знаем, что человек состоит из физического тела, эфирного тела, астрального тела и "Я". Так что собственно человек от засыпания до пробуждения находится в своем "Я" и в астральном теле. Но это одновременно есть также тот мир, в котором находятся умершие. А медиум, который вот здесь сидит, это не есть некое "Я" и астральное тело. У медиума, который здесь сидит, понижено "Я "-сознание, а также астральное сознание; как раз физическое и эфирное тела в этом случае особенно импульсируются. Благодаря этому становится возможна связь с гипнотизером или с инспиратором, а также с другим человеком. Тогда на медиума может воздействовать "Я" другого человека, а также его окружение. Собственно, медиуму не хватает возможности вступить в царство умерших, ибо у него как раз выключено то, что наличествует в области умерших. Так что медиумизм не срабатывает. Медиумы якобы приносят сообщения именно из того царства, где находятся умершие. Так что становится ясным, что этот эксперимент неотделим от распространения великого заблуждения. В один прекрасный день можно было сказать, что этот путь привел человека к заблуждению, ибо он ввел его в чисто люциферическое учение, связанное с чисто ариманическими наблюдениями. Итак, распространилось некое заблуждение, и ничего хорошего из этого не могло произойти. Постепенно это становилось все более очевидным. Теперь вы видите, что была предпринята попытка взять в расчет материалистические наклонности эпохи и тем не менее дать людям осознать, что вокруг них существует духовный мир. Но, как мы видели, этот путь поначалу привел к заблуждению. Из сказанного вы можете заключить, насколько велика была необходимость действительно пойти по другому пути. Это начало пути, чтобы часть эзотерического знания действительно сделать экзотерическим, должно быть пройдено, и человек должен по нему пройти лично, даже если пагубные последствия будут множиться. И тот факт, что мы изучаем именно духовную науку, есть, так сказать, признание необходимости провести в жизнь тот принцип, который занимал экзотериков середины XIX столетия. Метод и устремления изучаемой нами духовной науки те же самые — провести этот принцип определенным образом в жизнь, честно провести. Но из всего этого вы можете сделать вывод, что материализм — это не то, о чем можно нести всякую чушь, а то, относительно чего следует понять необходимость его возникновения, особенно его кульминации, или, если хотите, его нижнего точки, в середине XIX века. Начались же эти вещи задолго до указанного момента — за три, четыре, пять столетий до него. Тогда упомянутые духовные наклонности людей все больше погружались в подсознание. Так что середина XIX столетия была только высшей точкой этого погружения. Но существовала также необходимость, чтобы чисто материалистические таланты людей вырабатывались без препятствий со стороны оккультных способностей. Такой материалистический философ, как Кант — материалистический философ с точки зрения идеалистов XIX века (вы можете об этом прочесть в моей книге " Загадки философии") — был бы невозможен, если.бы оккультные способности не отступили. Когда одни способности отступают, человек вырабатывает другие. Но если определенные способности, таланты направлены во внешний мир, другие идут внутренним путем. Поэтому названные три, четыре, пять столетий материалистического развития — они не были потеряны для духовного развития человечества. Духовное продолжало развиваться под порогом сознания; и когда будет усвоено указанное мной при обсуждении брошюры господина фон Врангеля — касательно того, что именуется сновидческим, — вы натолкнетесь на ваши дремлющие и ждущие своего раскрытия оккультные способности. Они здесь, они обильно наличествуют в душе человека, они должны быть только извлечены, но извлечены правильным образом. Вот что я должен был сказать в первую очередь, чтобы завтра перейти к вопросу о том, какие перспективы открываются в области отношений между живыми и умершими, когда принимают во внимание, насколько очевидно фальшивым было то направление, которое возникло из компромисса экзотериков и эзотериков. Именно чтобы проникнуть в существо настоящего компромисса относительно названной стороны, а затем указать на его связи с материалистическим методом, мы должны приступить к рассмотрению вопроса о жизни и смерти. |
Добавить документ в свой блог или на сайт
Похожие:
 | Первая лекция дорнах, 19 октября 1922 г Утвердить прилагаемую федеральную целевую программу «Культура России (2012 2018 годы)» (далее Программа) | | Первая лекция дорнах, 5 сентября 1924 г Полное наименование Общества в соответствии с Уставом: Закрытое акционерное общество «Морстрой» |
| Первая лекция дорнах, 17 февраля 1923 год Губарева Л. И., Мизирева О. М., Чурилова Т. М., Практикум по экологии человека (учебное пособие) / Под ред. Л. И. Губаревой. – М.:... | | Первая лекция дорнах, 4 ноября 1916г ... |
| Лекция первая дорнах, 29 ноября 1918 г Джеральд Р. Уикс, Лучиано Л'Абат. Психотехника парадокса. Практическое руководство по использованию парадоксов в психотерапии. Методические... | | Первая лекция берлин, 17 октября 1910 г Резервный день для прохождения гиа в новой форме в 9 классе по математике, истории России, биологии, физике |
| Лекция №1 Первая двухпартийная связка: федералисты-антифедералисты (республиканцы), 1789-1825 | | Лекция I и проблема языка и сознания лекция II 31 слово и его семантическое... Монография представляет собой изложение курса лекций, про* читанных автором на факультете психологии Московского государственного... |
| Лекция первая сфера бодисаттв Организационное. План работы на декабрь, анализ проведённых мероприятий за ноябрь | | Рождественский курс Лекция первая Приказ Министра транспорта и коммуникаций Республики Казахстан от 19 мая 2011 года №291 |
| Открытая лекция карлсруэ, 4 октября 1911 г «Санкт-Петербургский государственный электротехнический университет “лэти” имени В. И. Ульянова (Ленина)» | | Первая лекция Структура и объем диссертации. Диссертация состоит из 120 страниц текста, содержит введение, четыре главы, заключение, список литературы... |
| Значение околоземных небесных тел для жизни человека первая лекция ... | | I связи между космосом, землей, животными и человеком первая лекция Методические указания предназначены для студентов, при разработке ими раздела "Безопасность жизнедеятельности" (часть 1 Охрана труда)... |
| Сотворение мира и человека первая лекция Омский институт водного транспорта (филиал) фбоу впо «Новосибирская государственная академия водного транспорта» | | Первая лекция Штутгарт, 22 августа 1906 г Россия, 197046, Санкт-Петербург, ул. Малая Посадская, 30; Тел.: (812) 232 59 15; Факс: (812) 232 33 76; e-mail |
