Первая лекция дорнах, 10 октября 1915 г
Скачать 2.16 Mb.
|
ДЕВЯТАЯ ЛЕКЦИЯ Дорнах, 24 октября 1915 г. Если вы припомните то, что я вчера попробовал рассмотреть, то вы сможете себе сказать: в сущности, приход материализма — я не говорю, материалистического мировоззрения, но материализма — имеет свои поистине хорошие стороны. А дурное состоит в том, что материализм становится основанием для мировоззрения. Положительная сторона материализма состоит в том, что он несет с собой метод исследования внешних явлений чувственно-физического мира, который, как вы сами видите, дан нам во время земного существования в качестве минерального мира. Для исследования минерального мира материализм незаменимый инструмент. Этот минеральный мир особенно важен именно для земного развития и, опять-таки, для земного развития важно, что человек свое воплощение проходит в материально-минеральном мире, что он вместе с тем проходит через развитие тех способностей, которые могут быть развиты, только когда мы имеем минерально-физическое тело. Разум и свободная воля должны быть нами усвоены до известной степени во время земного воплощения. Во времена Юпитера, Венеры и Вулкана человек уже сможет располагать этими способностями, но никакому существу на свете невозможно их приобрести никак иначе, нежели это делает такое, обладающее душой существо, как человек в земное время, когда он воплощен в минеральном теле. Противовес нашему развитию в минерализованном земном теле создается благодаря тому, что мы постоянно проходим через жизнь между смертью и новым рождением, через жизнь души без такого минерализованного тела. Можно сказать, что человек только потому должен многое проделать на Земле между рождением и смертью, что он имеет минерализованное тело. Но все, что он проделывает ради своей космической составляющей через воплощение в минерализованном теле, все это восходит ввысь благодаря тому, что он проделывает между смертью и новым рождением, когда он не воплощен, а воодушевлен, если придать этому слову буквальный смысл. Исследовать то, что относится к минеральному, растительному и животному миру, а также минеральному в человеке, это прерогатива материалистического метода; и когда человек в ходе столетий прибегает к этому материалистическому методу, он, в сущности, усваивает то, что ему в ходе земного развития и надлежит усвоить. Способы исследования, предшествовавшие материалистическому методу, все еще находились под влиянием ясновидческого наследия, которое человек вынес из своих прежних состояний развития. И когда человек, по окончании нашей пятой постатлантической эпохи и в ходе всей нашей постатлантической эпохи в основном закончит свое минеральное развитие, когда он вступит в другую стадию развития, то он опять настолько приблизится к духовному миру, что он ту меру разумности, которая ему предназначена, усвоит уже в земную эпоху. И так же он должен будет усвоить ту меру свободной воли, которая ему предназначена, иначе он не сможет преуспеть в своем развитии. Рассматриваемый в таком ключе, материалистический метод означает нечто очень важное; но он должен оставаться только методом — методом для исследования внешнего физического, материального мира. И в этом отношении он является значительным, очень значительным. Его ценность заключается в том, что человек, когда он воспринимает и исследует в минеральном мире, а также действует в нем, постепенно развивает свою свободную волю. И когда человек находится в такой позиции внутри минерального мира, тот закрывает ему то, что, собственно, лежит в основе минерально-физического мира, его суть. В эти дни мы увидели, куда попадает человек, когда предается теоретическим фантазиям в рамках чувственно-физических восприятий. Тогда приходят к атомистике. И мы также видели,'что атомистика есть не что иное, как субъективное заблуждение. Но если проникнуть в действительный мир — туда, где человек, обманывая себя, ищет атомы, — то найдешь там Аримана и иже с ним. Ибо через тех духовных существ, о которых я вчера говорил и к которым человек проникает, когда заглядывает за завесу природы, человек приходит к развитию разрушительных сил; и эти силы суть космические существа. Из этого можно увидеть, как обстоит дело с материалистическим методом. Он преподносит людям заблуждение, некую майю. Но это заблуждение для человека весьма полезно по той причине, что в то мгновение, когда рассеивается заблуждение, он проникает первоначально в царство Аримана и его духовных приспешников, которые стремятся к разрушению, к умерщвлению, а также развивают в собственной природе человека до известной степени рафинированные разрушительные силы. Именно рассудок, чисто внешняя смышленость развиваются силами, в чью сферу попадает человек таким образом, что последний становится рафинированно смышленым. А если человек не настолько развил свою земную смышленость, чтобы прозревать эти вещи, то он становится, хотя бессознательно, но рафинированно смышленым. Таким образом, материалистическая натурфилософия представляет собой как бы сезон запрета на охоту, во время которого человек может достаточно созреть, чтобы позднее уже вступить в это царство Аримана, будучи защищенным. Так что можно сказать, ученые материалисты и философы руководствуются весьма правомерным инстинктом. Хранители старых символов именно по этой причине не решились эзотерическое сделать экзотерическим и раскрыть людям свои тайны. Ученые материалисты, хотя, естественно, они этого не говорят, могли бы символически выразиться так: мы делаем что-то очень хорошее, когда приводим человека только к завесе, но не далее. Они, естественно, делают это инстинктивно, но они делают именно это. В сущности, они оказывают человечеству хорошую услугу, ибо если бы ученые материалисты проникли за завесу, то человечество познало бы силы тех разрушительных существ, о которых я говорил вчера, — существ, служащих Ариману. И в результате еще неподготовленные люди, так сказать, приняли бы с распростертыми объятиями силы, приходящие с этой стороны. И при помощи этих сил человечество обрело бы огромные возможности, но все в пользу разрушения, в пользу искоренения добра. Так что само неведение, в котором оставляет человека естественнонаучное мировоззрение, имеет, в известном отношении, нечто доброе. Это одна сторона медали. А другая сторона такая. Чтобы человек мог жить в этом мире заблуждения, в который его инстинктивно вгоняет материалистическое учение, он должен пребывать в нем продолжительное время, пребывать столетиями. И мы уже имеем определенное количество столетий, во время которых человек живет в этом заблуждении, в этой майе. Но это не проходит без последствий для человеческой природы! Ведь человек живет не в реальности, когда он погружен в заблуждения, и человек уже с ходом столетий действительно вжился в заблуждения. Это заблуждение не захватывает его душевные силы настолько, как это делает реальность, и в результате в человеческой душе постепенно всплывают сомнения за сомнениями, которые, как я уже указал, в этой связи дают себя знать. Именитые ученые провели черту "непознаваемого". Вторая половина XIX столетия настоятельно потребовала того, что можно назвать переживанием сомнения. Но истина в том, что предстоит такое время, когда человек будет все больше и больше пребывать в сомнении и верить, что он пребывает в реальности. Он все больше и больше вживается в материализм как в мировоззрение, но и это же является причиной роста сомнения, и если так и будет продолжаться, то сомнение под влиянием естественнонаучной философии поселится в каждой человеческой душе. У людей не станет почвы под ногами, любая проблема, любая задача станут вызывать сомнение за сомнением. Скептицизм превратится в бескрайнее море, в котором утонет человеческая душа. В том-то и состоит задача духовного исследования, что нечто подобное должно быть познано; должно быть познано, что огромное море скептицизма и сомнения, в котором утонет человеческая душа, должно разлиться. А следующая задача состоит в том, чтобы возвести дамбу, чтобы это море сомнения и скептицизма не смогло прорваться. Такова перспектива совершенно реальных событий, которые грядут, если научный материализм в качестве мировоззрения завоюет мир. Такова другая сторона медали. Сказанное мной связано с одной глубокой тайной — с тайной, согласно которой во внешнем чувственном мире все происходящее должно переживаться бинарно. Я однажды уже говорил, что двойственность — это число откровения*; два— это число, которое господствует надо всем внешним проявлением, надо всем чувственным откровением. [* В лекциях в Штуттгарте 13-16 сентября 1907 г. и в Кельне 26—29 декабря 1907 г. ( GA 101 ). Далее— в лекции в Копенгагене 4 июня 1910 г. ("Путь и цель духовного человека". ( GA 125 ).] Но число два имеет значение только для чувственно открывающегося. В мире проявленного дело всегда обстоит так, что мы должны сказать: там совершается определенная эволюция. Возьмем эволюцию природной майи. Мне хотелось бы то, что я здесь рисую, назвать природной майей, которая постепенно возрастала с момента прихода естественнонаучного мировоззрения и в XIX столетии достигла своей кульминации. Но результатом пребывания в этой майе является то, что в известном отношении в глубине — под тем воззрением, что живет в природной майе, — происходит нечто другое: подготовка к другому мировоззрению, подготовка к проникновению в реальность.  Оно подготавливается в подсознании. И должна быть явлена предусмотрительность, чтобы грядущее развитие вступило в действительность, иначе природная майя разовьется в дальнейший скептицизм, в страшнейшие сомнения, которые поглотят человечество. Так что мы вступаем в такое время, о котором можем сказать: не приди духовная наука, люди все больше и больше погружались бы в сомнения; а с приходом духовной науки в душу человека на место того, куда должно было влиться сомнение, готовое поглотить человеческую душу, вступит то, в чем человек нуждается. Вы видите, это некая двойственность. Майя природы продолжается далее. Но там внизу (помечено зеленым) происходит подготовка для духовной науки. В чувственном мире все продолжается в этой двойственности. Поэтому оккультист говорит: число два — это число чувственного откровения. В то мгновение, как из чувственного мира вступают в другой мир, число два теряет это значение, и было бы совершенно неверно характеризовать высшие миры непосредственно такой двойственностью. Только основные законы чувственно-физического мира можно характеризовать этой двойственностью. В высших мирах, если хотят исходить из чисел, надо знать, что там нужно исходить из тройственности и что она там господствует в той же мере, как в чувственном мире господствует двойственность. Так же, как чувственный мир подчинен двойственности, так и в духовном мире имеют дело с тройственностью. Иногда это не вредно знать. К примеру, полезно знать, что все, что в чувственном может быть охарактеризовано двойственностью, вообще имеет значение только для чувственного мира. Когда говорят, что магия распадается на белую и черную магию, то обнаруживают двойственность. Но такая двойственность может иметь значение только для чувственного мира. Так что попутно становится ясным, что невозможно в основание духовного мира положить число два, ибо это не относится к основным законам духовного мира. Так же, как истинным является то, что в основание чувственно-физического мира надо класть число два, так же истинным является то, в сверхчувственном мире никогда не имеют дело с числом два. Но ведь родство человека распространяется на весь космос. Земной человек, как я часто на это указывал, ведь есть микрокосм. Его родство распространяется на весь космос, и чтобы познать определенные вещи, необходимо раскрыть отношение человека к космосу. Мы указывали на один факт — на тот факт, согласно которому человек, когда он проникает за завесу природы и вступает в мир, находящийся за ним, встречает ариманических существ, то есть существ, охарактеризованных нами в качестве разрушительных. Эти существа, собственно, поначалу в мировом порядке являются яростными ненавистниками земной человеческой природы. Так что, когда по своей слабости человек связывается с ними, что может произойти, как я это уже указывал, то связываются с врагами земного человечества. Человек реально вступает в связь с ненавистниками земного человечества, и эта связь, благодаря определенному отношению человека к космосу, может оказаться особенно благотворной. Эти существа, скрывающиеся за завесой природы интеллигентны, они обладают собственной интеллигентностью. Я уже до этого говорил о человеческой интеллигентности, но эти существа имеют свое мышление, свою интеллигентность, они имеют чувствование, хотя и другого рода, нежели человеческое чувство, волю, хотя и она отличается от человеческой воли. Они осуществляют определенные деяния, которые внешне выражаются в природных явлениях, располагая существенной субстанциальностью, хотя и по ту сторону завесы. Но имеется удивительное родство между чем-то в человеке и высшими способностями этих существ. Я поясню это следующим образом. Когда переступивший порог духовного мира подступает к этим существам, ему может показаться, что он вступил в ад или, как ему угодно себе представлять, дело не в этом; а дело в том, чтобы правильно истолковать такое переживание, — то прежде всего такому человеку должно броситься в глаза высокая, экстраординарная интеллигентность таких существ. Их смышленость превышает всякую меру, они мудры. В этом выражается их душевная сила. Но эти душевные силы, высшие душевные силы этих существ, все сродни силам низшей природы человека. То, чем являются чувственные инстинкты человека, у этих существ является теми силами, которые им особенно импонируют. Так что существует некое сродство между низшими силами человека и высшими силами этих духовных существ. Поэтому они стремятся идентифицироваться с низшими силами человека. Если они вступают в этот мир, то вырываются инстинкты разрушения, ненависти и т.п.— по той причине, что такие Духи низшее в человеке притягивают к своему высшему и своим высшим действуют через человеческое низшее. Невозможно заключить доброкачественный пакт с такими существами без того, чтобы унизить свою природу, без того чтобы придать гипертрофированное развитие определенным чувственным инстинктам. Это факт, который должен быть особым образом принят во внимание, ибо он правильно показывает нам, как надобно представлять наше отношение к космосу. В нашей собственной человеческой природе находятся низшие инстинкты, но эти низшие инстинкты суть силы, которые только в нас, людях, представляют низшие инстинкты. А когда такими силами обладают те духовные существа, то у них те же самые инстинкты являются высшими силами. Но эти духовные существа постоянно действуют в нашей природе. Они всегда присутствуют там, внутри. Наисущественнейшее духовнонаучного прогресса состоит только в том, что мы их узнаём, мы знаем, что они там присутствуют; и так, мы можем сказать: у нас есть наши высшие силы и у нас есть наши низшие силы, и к тому же мы познаем нечто третье, а именно, что силы, которые у нас являются низшими, для охарактеризованных существ являются высшими силами. Тем самым двойственность нашего мира, наши высшие и наши низшие силы, восполняется до тройственности. Таким образом, мы соприкасаемся с порогом духовного мира, когда вместо двойственности наших низших и высших сил подступаем к этой тройственности. Ну, я вам уже сказал, что в нашей современности невозможно поступать наподобие того, как поступил патер Антоний с Павлом-простофилей. Также невозможно делать многое из того, что делалось в орденах. Просто так древнее знание неприменимо. Ибо если применить его, то произойдет как раз то, что я описывал: в человеке пробудятся его низшие инстинкты. Не подлежит никакому сомнению, что так оно и произойдет. Существует, к примеру, в мире один орден, который без обиняков ведет к познанию тех таинственных существ, о которых я и говорил. Но такие людиприобретают все разрушительные инстинкты, так что этот орден попросту является причиной того, что из него выходят люди с разрушительными инстинктами. Ницше указывает однажды в своих сочинениях на этот орден*, но без собственного понимания сути дела и лишь мимоходом принимает его во внимание. [* Рудольф Штайнер, очевидно, ссылается на уже упомянутое в его книге "Фридрих Ницше — борец со своей эпохой" (I, 3) (GA 5) место из Ницше об ордене Ассасинов. В работе "К генеалогии морали (раздел третий, "Что означают аскетические идеалы?", 24-й афоризм) написано: "Когда христиане-крестоносцы столкнулись yа Востоке с непобедимым орденом Ассасинов — тем орденом свободных духов по преимуществу, чей низший градус жил в таком gослушании, с каким не сравниться достижениям любого монашеского ордена, — они набрели намеком на тот символ, сродни речению на Кресте, который укрывали как секрет только высшие градусы: ничто не истинно, все дозволено... вот это была свобода духа, когда сама Истина звучала верой..."] Таким образом, это одно, на что я должен обратить ваше внимание, — что мы имеем здесь завесу над природными тайнами. Эта завеса соткана из всего, что может быть найдено при помощи материалистических методов. А за нею лежит истинный мир. Вступить внего — поначалу совсем нелегкая задача. Примем это твердо к сведению, и это одна сторона проблемы. С другой стороны находится наша человеческая душевная жизнь с мышлением, чувством и волей. Но эта душевная жизнь, какой она выступает перед нашим рефлектирующим и ретроспективным взором есть такая же майя, как и внешняя природа есть только майя. Наши мысли, чувства и воля не есть истинный облик нашей душевной жизни; наоборот, за мышлением, чувством и волей впервые обретается истинная действительность. Так же, как в наше время ученые инстинктивно придерживаются воззрения, что природа уже сама по себе представляет действительность, в крайнем случае приходя к атомизму, так и представители разных религиозных объединений стараются представить относящееся к душе так, как если бы душа с ее мышлением чувством и волей, уже была бы некоей реальностью и после смерти вместе с мышлением, чувством и волей продолжала жить дальше. Как ученые описывают майю природы, так представители определенных религиозных объединений описывают майю души и этими своими воззрениями опять-таки служат инстинктивно, в определенном отношении эволюции человечества. Вам, возможно, известно — я часто на это указывал, что начиная со средних веков в исторической форме христианства так называемая трихотомия — тройственное деление человека на тело, душу и дух — стало рассматриваться как ересь. Она начала рассматриваться как ересь уже с раннего Средневековья. Один из относительно ранних соборов, как вам известно, отменил дух*, и человека с тех пор стали разделять на тело и душу. [* Восьмой Вселенский Собор 869 года в Константинополе. См. детальное описание, например, в 8-й лекции в цикле "Краеугольный камень к познанию Мистерии Голгофы" (GA 175).] С тех пор на Западе привыкли разделять человека на тело и душу. В средние века по-настоящему страшились говорить о тройственности — о духе, душе и теле. Это казалось злейшей из ересей, ибо дух был отменен, а тело и душа представлялись как двойственность. Это соответствовало инстинктивному желанию уже на уровне чисел пребывать в том, что имеет значение толькодля этого мира. Так что существовало истинное устремление, о котором я говорил: удерживать человека в мире, который, собственно, является только майей, поскольку человек остается при майяобразном мышлении, чувстве и воле. Тогда человек, собственно, постигает только то, что из нынешней инкарнации переносится в первоначальное время между смертью и новым рождением. А то, что вырабатывается в человеке для следующей инкарнации, это остается за рамками постижимого.  Я попытаюсь нарисовать это схематически следующим образом. Допустим, я рисую здесь человеческое тело (красный). Если бы мне потребовалось нарисовать то, что находится ниже, то я это должен был бы нарисовать так. Естественно, это все схематично; это расположено в известном смысле вне человеческого тела. Мне приходится рисовать, но на самом деле это было бы невидимым. Увидеть это можно, если проникнуть через нервные окончания. Если бы в основе мира лежали не атомы, а такой выход из тела, который был бы сопровождаем созерцанием, то человек пришел бы туда, где разрушительные существа оккупируют всего человека. А теперь я хотел бы там внутри нарисовать то душевное, которое человек сначала развивает в физическом мире (синий). Таким образом, красное и синее — это то, что человек здесь воспринимает: своё телесное и своё душевное. Но пока мы живем здесь, между рождением и смертью, развивается также невоспринимаемое (желтый). Для нас оно остается совершенно невоспринимаемым. Затем мы умираем. Когда мы умираем, наше мышление, чувство и воля более не развиваются. Они исчерпаны, и поскольку они исчерпаны, возникает то, что здесь обозначено желтым, — невоспринимаемое. Между смертью и новым рождением это невоспринимаемое становится все более мощным и, постоянно возрастая в силе, становится основанием нового воплощения. Мы перевоплощаемся с новым мышлением, чувством и волей, с новой телесностью.  Итак, когда мы говорим о том, что здесь, на Земле открывается в нашей душе, то мы говорим о чем-то таком, что затем прекращается, что совершенно не переходит в следующую инкарнацию. Если говорится о неизменном душевном, тогда придется говорить в духе представителей религии: человек умирает, попадает на небо или в ад, и далее он пребывает за пределами наших забот. С точки зрения определенных представителей религии, этого вполне достаточно, это достаточная толика бессмертия, а другое, что устремляется к следующей инкарнации, не кажется важным. Затемняется тот факт, что духовное вступает в духовный мир и живет там вплоть до следующего воплощения. Теперь мы можем сказать: представители разных религиозных течений сильно заинтересованы не допустить человека до той части его существа, которая обозначена здесь желтым цветом, даже сделать так, чтобы он не имел о ней никакого понятия. И в этом, можно опять-таки сказать, они следуют определенному правильному инстинкту, который, собственно, четко обозначает, что в наше время он уже утратил свою ценность, уступив свое место другому инстинкту, которому следуют естествоиспытатели. Все устремления представителей различных религиозных течений сходятся главным образом на том, чтобы завуалировать тот факт, что существует духовный мир, к которому относится ядро нашего внутреннего существа, которому предопределено появляться на Земле в повторных жизнях, а в промежутках проходить через поистине духовную жизнь; эта завуалированность нужна ради утешения, поскольку те душевные способности, которые изживаются в мышлении, чувстве и воле, сами по себе уже достаточно бессмертны. То, что эти пастыри человеческих душ инстинктивно думают и делают, является старанием удержать человека от контакта с определенными существами. Невозможно проникнуть в наше истинно внутреннее без того, чтобы подобным образом не соприкоснуться с определенными существами, равно как описанным образом приходят в соприкосновение с определенными существами, когда хотят и могут приподнять завесу природы; однако существа, с которыми приходят в контакт в этом случае, — люциферического типа. Видите ли, когда человек, благодаря тому, что ему без необходимой предусмотрительности переданы определенные учения, реально входит в контакт с определенными разрушительными существами по ту сторону завесы природы, то он становится одним из тех, о ком он не очень высокого мнения, и скоро станет очевидным, что он находит удовольствие в разрушении, в уничтожении. То, что он разрушает, не обязательно должно быть чем-то внешним. Многие, с кем такое происходит, выказывают радость мучить другие души, живодерствовать. Такие качества начинают выступать. Но нельзя сказать, что человек, у которого из-за связи с элементарными ариманическими силами выступили такие качества, постоянно является эгоистом. Ему нет нужды быть эгоистом, он обычно им и не является. Он делает это из совершенно других побуждений, нежели из эгоистических. Он это делает из сладострастия в разрушении, и он разрушает без малейшей выгоды для себя. Те существа, в сферу которых вступает человек, действительно разрушительные существа, и они искушают и толкают его на разрушение. Другие существа, в чью сферу вступает человек, когда он проникает под покров душевной жизни, совершенно другой природы. Разрушение не приносит им никакой особой радости. Собственно говоря, они и не знают того, что именуется разрушением. Они обладают истинным творческим энтузиазмом, они одержимы производительностью; они имеют неслыханную потребность в деятельности и продуктивности. И, опять-таки, они имеют определенные высшие способности, которые в настоящий момент менее сродни нашему мышлению, а сродни скорее нашему чувству и особенно сродни нашей воле. Там мы вступаем в такую сферу, где наличествуют существа, которые преимущественно сродни нашей воле, но, курьезным образом, сродни наиблагороднейшим сторонам нашей воли. Таким образом, когда мы в этом мире, не зная того, что известно посвященным — что, как по ту сторону природного мира, так и по ту сторону душевного мира, имеется в духовном мире, — напрягаем свою волю, напечатлеваем ей идеалы, когда мы развиваем благородную, одухотворенную волю и вступаем в тот мир, то именно эта благородная воля связывается с низшими качествами тех существ, в чью сферу мы вступаем. Существует таинственное притяжение между благородной стороной нашей воли и низшими инстинктами и потребностями этих существ. Теперь представьте себе, что человек встречается с духовником, который в заботе о его душе утешает его идеями бессмертия, ценности человеческой души, ценностью божественного и т.д., и тогда может дойти до того, что достаточно будет малейшего толчка, особенно, когда дело идет о благородном человеке, чтобы в каком-нибудь месте прорвалась тончайшая душевная оболочка и человек проник к тайнам мышления, чувства и воли. Но он вступает в регион этих волевых существ, и результатом этого будет то, что в действительности теперь именно идеальные стороны его воли принимают чувственный характер. А теперь я попросил бы вас прочесть вступительные статьи к биографиям многих мистиков обоих полов. Заметьте, когда вы читаете биографии мистиков обоих полов, в какую удушливую атмосферу вы погружаетесь. Подумайте только, как высочайшие идеалы принимают там чувственную окраску. Я напомню вам только о мощных переживаниях мистиков обоих полов с их душевными женихами и душевными невестами, когда у мистиков женского пола происходит чувственное воссоединение со Спасителем, а у мистиков мужского пола как бы реальное соединение с невестой души, с Девой Марией. В том-то и состоит устремление этих волевых существ: влить в наше мышление, в наши идеалы то, что иначе нам известно только как чувственность. Приходится употребить это тяжелое слово. Эти духовные существа, в чьи области тогда вступает человек, имеют стремление — и с их точки зрения, это хорошо — свои чувственные инстинкты влить в нашу идеализирующую волю. И тогда происходит так, как если бы в волеизъявлениях нашей головы, которая обладает определенной холодностью, теперь стали жить горячечные ощущения духовного мира, что часто присуще горячей, экзальтированной мистике. А это вызывает у представителей разных религиозных течений ужасный страх, и ничего так не страшатся эти представители, как вступления такого мистика в их верующую общину. Поистине это как Сцилла и Харибда. Если мы хотим заглянуть за завесу природы, мы встречаем Сциллу, ариманических интеллигентных существ, которые хотят наделить нас разрушительными силами интеллекта. А если мы хотим проникнуть через покров душевного существа, мы встречаем Харибду, волевых существ люциферического рода, которые хотят щедро одарить нас духовными парениями, духовной горячкой и спиритуальными инстинктами. Духовные ордена, которые особенно пекутся о религиозной жизни, должны поэтому с определенным правом присматривать за тем, чтобы, когда мистик вступает в их среду, такой мистик вступал бы, по крайней мере, без своих теневых сторон. Поэтому они также воздвигают определенные барьеры на пути вступления в духовные миры. Подумайте только о том, как определенные религиозные ордена — я имею в виду не тайные ордена, а религиозные ордена — возлагают большие надежды на внешнюю работу — на такую работу, которая воспитывает в человеческих душах радость от лицезрения природы, радость от созерцания всего живущего во внешнем мире, как такие ордена, если они руководствуются правильным принципом, предлагают производить внешнюю ручную работу. Ибо основатели таких орденов говорили себе: наихудшее, что мы можем сделать, это предоставить людей самим себе, и давать им развивать собственную мистическую жизнь, причем развивать эту мистическую жизнь из лености, из внешнего ничегонеделания. Прочтите только разные монастырские уставы, исходящие из лучших времен и касающиеся лучших из орденов, и вы повсеместно увидите, как сугубое внимание обращается на то, о чем я говорил, как противодействовали мистическому туману и мистической горячке при помощи внешнего труда. Теперь вам станет также понятным, почему Антоний заставлял Павла трудиться на себя, когда этот труд не имел никакой внешней цели. Иначе он бы опустился и ленился бы годами, так что этот Павел-простофиля стал бы законченным чувственным мистиком. Вы видите, мы имеем дело с некоей двойственностью: с объективным оккультизмом, который при непосредственной передаче неподготовленному человеку делает его разрушительным существом; и с субъективной мистикой, которая, когда она пестуется человеком, накатывает на него, делает этого человека из идеалиста эгоистом — эгоистом вроде тех, что нам встречаются среди многочисленных мистиков, развивающих рафинированную тягу к пестованию собственно души. Прочтите биографии мистиков и вы будете подчас потрясены тем душевным эгоизмом, который живет в этих мистиках. Духи, которые служат Ариману и в чью сферу мы вступаем, когда мы пестуем не эгоизм, а чувство разрушения, это та Сцилла, в чью область мы входим. А если мы пестуем субъективную мистику люциферических волевых духов, в чью сферу мы входим, тогда это будет другая сторона, Харибда, ибо здесь особо пестуют внутренний эгоизм, так что наше собственное внутреннее составляет для нас весь мир. Такова двойственность в чувственном мире: объективный оккультизм — субъективная мистика. У каждой своя окольная стезя. Но, в сущности, в том, что развивалось столетиями, живет с началом нового времени, с одной стороны, объективный оккультизм, хранимый в тайных орденах, что теперь уже не является достаточно правомерным, ибо люди изменились и все тяготеет к открытости. Но мы видели, сколько труда было потрачено, чтобы найти выход из ситуации. Это я показал в этих докладах. А с другой стороны, живет субъективная мистика. Что же из этого следует? И этого следует, что если мы хотим основать духовную науку, мы должны пройти между Сциллой и Харибдой, найти средний путь; мы не можем пестовать старый, изношенный оккультизм, но и не должны пестовать старые, изношенные формы мистики. И здесь мы можем еще глубже постигнуть, что дает нашему духовнонаучному течению его направление. Оба — и объективный оккультизм, и субъективная мистика в старом понимании —должны быть отстранены и наша духовная наука должна приобрести характер, сторонящейся как Сциллы, так и Харибды. Я только наметил вам основную черту нашей духовной науки, которую она должна иметь, дабы избежать обоих подводных камней. Но самоочевидно, что их не избежать в современности, которая ошибочным образом, с одной стороны, приводит в наше течение людей, которые, собственно, ищут некий старый объективный оккультизм, а с другой стороны, приводит людей, ищущих старую субъективную мистику. Оба вида вряд ли найдут у нас то, что ищут. Но они верят, что смогут это найти, если просто перетолкуют наше учение. Каковым должно быть наше учение и как мы должны его строить, чтобы правильно взойти на наш духовный жизненный корабль, чтобы на нем проплыть между Сциллой и Харибдой, об этом я должен говорить завтра. ДЕСЯТАЯ ЛЕКЦИЯ Дорнах, 25 октября 1915 г. Чтобы приступить к тому, что нас сегодня будет интересовать, нужно с определенной стороны рассмотреть понятие человеческого сознания, каким оно предстает нам в настоящее время. Проведем перед своей душой некоторые особенности этого сознания, о котором мы говорили последние дни и недели. Мы знаем, человеческое сознание устроено так, что человек, каким он является в настоящее время, удерживается в границах, обозначенных нами в ходе этих докладов. Это сознание удерживает человека в рамках, ограниченных, с одной стороны, завесой, которую ставят нам природные явления — за эту завесу поначалу человеческое сознание не проникает: а с другой стороны, имеется завеса наших собственных душевных переживаний: нашего мышления, чувства и воли. Ныне наше сознание устроено так, что мы в состоянии, углубляясь внутрь, до известной степени переживать наше мышление, чувство и волю в известной степени по-человечески, переживать сознательно. Но за эти покровы мы опять-таки не можем проникнуть. А там лежит реальный мир. Так что мы можем сказать: если мы представим на одной стороне завесу природных явлений, а за ней предполагаем объективную действительность, то наше сознание направлено на эту завесу, которая поначалу не может быть поднята. С другой стороны находятся душевные явления, за ними лежит субъективная действительность. В нее мы заглядываем, но не можем без дальнейшего приподнять эту завесу. Таким образом, наше современное сознание находится внутри этих границ, внутри этих двух параллельных линий, и этому сознанию предстает, с одной стороны, когда оно употребляет органы чувств, мир природы, а с другой стороны, когда оно заглядывает внутрь себя, душевный мир; так что мир природы — это то, что предстает нам как некая завеса; а мир души — это то, что предлагается непосредственно внутреннему взору. Так устроено наше сознание, которым мы располагаем в качестве современных людей. Но нам ведь известно, что такое сознание отличается от прежнего, которое еще включало наследие древнего ясновидения; нам также известно, что это наследие древнего ясновидения все в большей степени убывало, а наше современное сознание, когда оно нормально функционирует на физическом плане, устроено так, как я охарактеризовал. И теперь можно спросить: почему же мы, люди, имеем в настоящее время именно так специфически устроенное сознание? Причиной тому то, что входе нашего современного цикла развития, помимо уже охарактеризованного, мы должны усвоить правильное отношение, в котором одна человеческая душа должна во вселенной находиться к другой человеческой душе. Так что эта форма сознания имеет вполне определенную задачу. Вы знаете, что ранее, во времена Солнца и Луны и т.д., мы уже проходили через опреленные состояния сознания и что позднее, во времена Юпитера, Венеры и т.д., мы пройдем через другие состояния. Мы постепенно подготавливаемся к разным состояниям сознания. Ныне, в настоящем цикле развития, мы должны благодаря тому способу, каким живем в мире, вступить в правильные отношения между душами людей — в которых в начале земного развития мы еще не находились и которые не сможем приобрести на Юпитере, Венере и Вулкане, если не усвоим их в ходе земной эволюции. Так что помимо всего мы должны при помощи этой формы сознания усвоить еще правильное отношение человека к человеку. Возьмем развитие на Сатурне, Солнце и Луне, которое предшествовало земному времени. Тогда человек в этом смысле еще не состоял в правильном отношении к другим людям. Он, в известном смысле, стоял слишком близко к другому человеку. Так было еще во времена Луны. Вы можете это вывести из многих описаний, которые я давал, — человек, когда хотел, мог воздействовать на другого человека. Другой же в некотором роде испытывал волевое воздействие своих ближних. А Духи высших иерархий контролировали, чтобы это происходило правильным образом. Если бы такое регулирование со стороны Духов высших иерархий продолжалось далее, человек в космическом плане никогда не пришел бы к свободе. Такой контроль должен был однажды прекратиться. Вот почему должна была возникнуть форма сознания, проводившая в некотором роде границу между людьми. Благодаря тому, что мы, с одной стороны, не проникаем за завесу природы, а с другой — за завесу душевного мира, отношение одной души к другой в действительности таково, что и между двумя душами проводится определенная граница. Эта граница устанавливается как раз при помощи нашей современной формы сознания. В этом-то и состоит особенное, характерное свойство современной формы сознания, что мы, собственно, воспринимаем отражения. Это, естественно, относится также к нашему общению с людьми. Благодаря тому, что при встрече с людьми мы имеем при нашей современной форме сознания только отражение сознания внутри себя, у нас есть возможность не так грубо подступаться к человеку, как если бы мы хотели содержание нашего сознания влить в его душу. Значит, если наше сознание нормально развито, то оно удерживает нас от того, чтобы слишком близко подступать нашим сознанием к другому человеку. Я мог бы также сказать: наше сознание и силы нашего интеллекта так устроены, что мы не можем ни оказать чрезмерного влияния на другого человека, ни дать другому оказать на нас чрезмерное влияние, ибо из-за отражательной природой нашего сознания мы отделены от другого человека. Это очень значительная вещь, которую ни в коем случае нельзя упускать из виду для понимания человеческого развития. Когда где-либо выступает дефект в нормальном сознании, то можно сразу увидеть, как, собственно, обстоит дело. Представьте себе только человека, чье сознание не развито достаточно нормально, который, скажем, имеет немножко того, что на прошлой неделе было названо несколько злым, но метким словом "мистиковатая чудаковатость". Допустим, его сознание было бы не совсем нормальным, а склонным к различным фантазиям, опирающимся на определенные аномальные переживания сознания, не свойственные нашему времени: вы постоянно чувствовали бы, что такое аномальное сознание оказывает на другие души гораздо большее влияние, чем нормальное сознание. Человек, который, грубо выражаясь, немного сдвинут в каком-нибудь направлении, оказывает на окружающих гораздо большее влияние, чем нормальный человек; и нормальные должны защищать себя, повышая свое сознание, чтобы не подпасть под влияние ненормального. Ненормальность, пока она не распознана, всегда означает определенную опасность для окружающих, ибо может оказывать сильное влияние, если принимается за что-то особенное. Именно там, где зеркало сознания как бы продырявлено, где сознание затуманено, там через дыру в сознании проникает сильное влияние на других людей.  Таким образом, наше сознание мы приобретаем в современную эпоху развития, чтобы установить во вселенной истинное отношение между душами. Теперь мы можем сказать, и это вытекает со всей ясностью из того, что я разъяснял в последние дни: по ту сторону покрова природы лежит ариманический мир со всеми описанными мной существами. А по ту сторону покрова душевной жизни лежит люциферический мир со всеми описанными мной особенностями. Таким образом, человек как бы заключен между ариманическим и люциферическим мирами. Стоит ему хотя бы немного подняться над своим сознанием относительно природы, ему не остается ничего другого, как познакомиться с ариманическим миром. А если он со своим сознанием поднимается над душевным миром, ему ничего иного не остается, как познакомиться с люциферическим миром. В прошлом было время, когда человек был защищен от сильных прорывов в ту или иную сторону. Но теперь мы опять живем в переходное время, когда не может не быть прорыва человеческой души в ту или другую сторону. Не происходит ничего иного, кроме такого прорыва в ту или другую сторону. Иначе не может быть; это должно произойти. Таково положение вещей, этого требует от человека развивающееся время. Мы живем в настоящее время в эпоху души сознательной, как вам известно, и движемся навстречу развития Самодуха. Такое развитие долго предуготовляется. Когда этот Самодух однажды будет полностью развит в шестом постатлантическом культурном периоде, тогда душевная жизнь человека будет во многих отношениях совершенно другой, нежели сейчас. Человеческий интеллект будет обладать гораздо более объективной силой, чем сейчас. Он будет жить гораздо более объективно. Люди уже идут навстречу этой более объективной жизни интеллекта. Это можно увидеть повсеместно. Я это уже характеризовал в разных лекциях. Люди идут навстречу такой душевной жизни, о которой можно сказать, что интеллект будет распространен среди людей как своего рода внешняя сила; поистине, это будет своего рода внешняя сила, которую человек должен к себе присоединить, своего рода объективная, действующая помимо человеческой души сила. Мы теперь живем еще в такое время, когда большое число людей по причине сильно выраженной индивидуальности противятся этой объективной силе. Но это будет все менее возможным, чем ближе мы подступаем к шестой постатлантической эпохе. Поистине придет такое время, когда явления, находящиеся теперь в своем первом зачатке, будут выступать гораздо сильнее. Уже теперь можно составить себе правильное суждение, если быть в состоянии в отношении этого пункта правильно оценивать события в мире. Можно, например, наблюдать, как там или здесь пишется то или иное. Можно знать совершенно точно, что пишущий — журналист, очень далекий от того, чтобы высказывать вырывающееся из его души. Он представляет интеллигентность определенного круга, интеллигентность, которая разрастается по объективным законам, а он является только ее рупором. Необычайно важно иметь это в виду, ибо это явление, которое будет все больше завоевывать себе место. Но тогда возникает вполне определенная перспектива. Если интеллигентность какого-нибудь человека объективируется — а она объективируется с тех пор, как существует книгопечатание, — Ариману предоставляется все больше возможностей управлять интеллигентностью человека. Такова одна перспектива, которую должна поставить перед душой духовная наука, ибо Ариман постоянно имеет интенсивное устремление увести человека от его индивидуального разума и присвоить его себе, так что человеческий разум, по мнению Аримана, должен перейти под управление Аримана. Ариман имеет, собственно — как я вам уже говорил, ариманические существа имеют тайную связь между своими высшими силами интеллекта и низшими силами человека — постояннее стремление присвоить себе человеческий разум и не допустить человека к полному развитию возможностей его разума. Возьмите последнюю сцену из драмы-мистерии "Пробуждение душ". Ариман, убегая от Бенедиктуса, говорит такие слова: Ариман Настало время скрыться поскорее Мне с глаз его; коль скоро, созерцая, Меня помыслит он, каков я есмь, |
Похожие:
 | Первая лекция дорнах, 19 октября 1922 г Утвердить прилагаемую федеральную целевую программу «Культура России (2012 2018 годы)» (далее Программа) | | Первая лекция дорнах, 5 сентября 1924 г Полное наименование Общества в соответствии с Уставом: Закрытое акционерное общество «Морстрой» |
| Первая лекция дорнах, 17 февраля 1923 год Губарева Л. И., Мизирева О. М., Чурилова Т. М., Практикум по экологии человека (учебное пособие) / Под ред. Л. И. Губаревой. – М.:... | | Первая лекция дорнах, 4 ноября 1916г ... |
| Лекция первая дорнах, 29 ноября 1918 г Джеральд Р. Уикс, Лучиано Л'Абат. Психотехника парадокса. Практическое руководство по использованию парадоксов в психотерапии. Методические... | | Первая лекция берлин, 17 октября 1910 г Резервный день для прохождения гиа в новой форме в 9 классе по математике, истории России, биологии, физике |
| Лекция №1 Первая двухпартийная связка: федералисты-антифедералисты (республиканцы), 1789-1825 | | Лекция I и проблема языка и сознания лекция II 31 слово и его семантическое... Монография представляет собой изложение курса лекций, про* читанных автором на факультете психологии Московского государственного... |
| Лекция первая сфера бодисаттв Организационное. План работы на декабрь, анализ проведённых мероприятий за ноябрь | | Рождественский курс Лекция первая Приказ Министра транспорта и коммуникаций Республики Казахстан от 19 мая 2011 года №291 |
| Открытая лекция карлсруэ, 4 октября 1911 г «Санкт-Петербургский государственный электротехнический университет “лэти” имени В. И. Ульянова (Ленина)» | | Первая лекция Структура и объем диссертации. Диссертация состоит из 120 страниц текста, содержит введение, четыре главы, заключение, список литературы... |
| Значение околоземных небесных тел для жизни человека первая лекция ... | | I связи между космосом, землей, животными и человеком первая лекция Методические указания предназначены для студентов, при разработке ими раздела "Безопасность жизнедеятельности" (часть 1 Охрана труда)... |
| Сотворение мира и человека первая лекция Омский институт водного транспорта (филиал) фбоу впо «Новосибирская государственная академия водного транспорта» | | Первая лекция Штутгарт, 22 августа 1906 г Россия, 197046, Санкт-Петербург, ул. Малая Посадская, 30; Тел.: (812) 232 59 15; Факс: (812) 232 33 76; e-mail |
