В. Н. Сагатовский пояснения к заглавию
Скачать 1.92 Mb.
|
Между небом и землей (1955-1959) В степной городок Алейск я приехал ночью. Переночевал у бригадира-строителя, с которым познакомился на вокзале (в экстремальных ситуациях у меня вдруг появлялись в целом несвойственные мне активность и даже общительность). Узнав о том, кем я буду работать, он выразил сожаление: «Строители нам нужны». О плате за ночлег в те времена и речи не шло. На утро явился в редакцию. В небольшом одноэтажном домике, куда меня поселили, в двух проходных комнатах жили две женщины и девочка лет восьми, т.е. фактически это было женское общежитие. Моя раскладушка стояла в первой комнате. Я всегда любил ходьбу, и потому посещение тех мест, где я должен был получить нужную информацию (вплоть до пригородного совхоза), было мне не в тягость. Так же быстро я эту информацию и обрабатывал, язык в моих заметках был довольно бойкий. Коллеги мои с многочисленными перекурами тратили полдня на то, на что у меня уходило час-полтора. Пишу об этом не ради хвастовства, а чтобы ясно было, что особых поводов для общения с ними у меня не было. Зам. редактора быстро начал коситься на меня, почуяв явного конкурента. А вечерами я гулял в парке, любуясь высоченными сибирскими тополями, затем зажигал керосиновую лампу и писал введение в свою философскую книгу: «Я хочу, чтобы философские термины были так же ясны и понятны, как, скажем, слово «морковь». Как искать себе жилье, я не знал, а в редакции мне никто не помог. Женщины, наверное, испытывали больше неудобств от моего присутствия, чем я; но до меня по наивности и философской рассеянности это не доходило. Не драматизировал я и убогую бедность этого городка. Ватники ещё оставались распространенной одеждой. Хлеб в продаже имелся не всегда, а когда его завозили, то и очередь была соответствующей. Столовая – обычная «тошниловка» тех времен. Не трудности быта, а вопиющая неэстетичность, бессмысленная дисгармония угнетали меня. Где-то через месяц ко мне приехала жена, не прошедшая в аспирантуру из-за тройки по английскому. Работы для неё не нашлось, жилья не было. Но и отпускать меня не хотели. Пришлось ехать в Барнаул, в крайком КПСС. Нам предложили на выбор несколько вариантов. Мы выбрали самый романтический: райцентр село Усть-Кокса, 500 км от железной дороги, ближе к монгольской границе. Поехали мы туда учителями, преподавать историю, психологию, географию и конституцию. Путь от Горно-Алтайска на попутных машинах занимал около двух суток. Ночевали в Усть-Кане, на высокогорном перевале: снежные горы и кажущееся близким небо, полное звезд. Усть-Кокса расположена в месте впадения реки Коксы в Катунь. Сейчас не помню, какого цвета были воды каждой из рек, но одна из них – зеленая (кажется, Кокса), а другая – голубая. И пожелтевшие лиственницы (в середине октября) на склонах ближних гор, за которыми виднелись снежные вершины – «белки». Нам предоставили маленькую избушку с русской печкой, занимавшей почти половину жилого пространства. Я был счастлив общением с природой и ощущением свободного времени, отсутствием обязаловки сидеть на скучных лекциях. Мы много гуляли, а зимой в солнечную погоду настоящее наслаждение доставляли лыжи. Конечно, я, в отличие от своей супруги, не создан быть учителем. «Надо уметь держать дисциплину в классе» - авторитетно утверждала она. И держала! У меня неплохо получалось в девятом классе на уроках истории, а, вот, с пятиклассниками было сложно: держать их внимание удавалось только на уровне сказок, а суггестии мне, увы, не дано. Но в целом я был доволен жизнью. В свободное время, а нагрузка была небольшой, писал стихи, сочинил рассказ, написал критическую литературную статью. Подготовка к урокам много времени не занимала. И на вопрос «Что легче – работать или учиться?» уверенно дал парадоксальный для окружающих ответ: «Конечно, работать». К весне организовал спортивный кружок для старшеклассников (в университете я занимался легкой атлетикой, лыжами, боксом – всем понемногу). Но мое предложение пойти в поход в горы энтузиазма не вызвало. «А зачем?» - «Ну, разве не интересно увидеть, что там за нашими окрестными горами?» - «Да, другие горы…». Мне, всю жизнь бывшему «собирателем кругозоров», слышать такое было дико. А для местных жителей, наверное, казалось диким мое поведение: как это гулять просто так?! Однажды я далеко ушел по дороге из Усть-Коксы, открывающиеся виды просто завораживали. На обратном пути меня обогнали сани, запряженные лошадью. Седок предложил подвезти. Я поблагодарил, но отказался. Очень удивленным взглядом посмотрел он на меня… Другое впечатление о разных мирах, в которых жили я и окружающие. Написал я текст лекции «О создателях коммунизма», где с полной искренностью изложил коммунистические идеалы. Правда, рассказывать не решился, просто зачитал текст. Народ в аудитории был самый разный. Вопросов не последовало. Запомнил я скептический взгляд умудренного жизнью пожилого бородатого мужика… Тогда я ещё не мог четко осознать всю разноуровневость «общества строителей коммунизма», но, как говорится, нутром чуял, что нужны им мои книжные премудрости не более, чем мне их житейские проблемы. В вопросе об отношениях между интеллигенцией и народом я явно не разделял позицию народников; идеология серебряного века казалась мне ближе (правда, представлял я её на уровне символистской поэзии, «Вехи» тогда были ещё недоступны). Меня вообще поражало: почему в этом чудесном краю люди пьют, матерятся, выясняют отношения, подсиживают друг друга?! Я же влюбился в Горный Алтай. Весной нам дали новенький, хотя и такой же маленький домик. Он был расположен на краю села, у самого подножия гор, и воду я набирал в горном ручье. Обнес участок дощатым забором, вскопал грядки. Так славно было загорать на апрельском солнышке! К тому же эта жизнь благоприятно сказалась на моем здоровье. Жители вели натуральное хозяйство, и на рыночке можно было иногда купить только мясо, яйца, но зато в изобилии – мед. Алтайский мед избавил меня от гастрита. И хоть друзей у меня и здесь не появилось, уезжать обратно в серый гигантский город совсем не хотелось! Но судьба распорядилась иначе. Отпуск мы проводили в Ленинграде у моих родителей, и в начале августа 1956 года у нас родился сын. Жена не захотела возвращаться в «первобытные» условия. И её можно было понять: одна дорога чего стоит, да и быт совсем неподходящий для выращивания ребенка без всякой помощи. Пришлось мне ехать увольняться. Местные женщины (учительницы) нас не поняли: «Ну, умрет один, другой родится». Начальство тоже. Прочили мне должность редактора районной газеты. Интересно, как бы пошла моя жизнь, если бы я согласился… Освоил бы езду на лошади и лихо объезжал изумительные окрестности (по соседству с Белухой и заповедными местами, которые позднее облюбовали последователи Рериха) в поисках новых тем! Женился бы на местной красавице – я долго ещё не понимал всю сложность совместимости разных культур и традиций… Ведь люди там возились со скотом и огородом не ради поддержания формы и близости с природой… Пришлось опять ехать в Барнаул. Поругался в крайкоме с женщиной-идеологом, аппелируя к ХХ съезду КПСС, и добился своего: отпустили. А дома ждала совсем нелегкая жизнь. Никаких связей и контактов у меня не было. Сначала думал, что удастся совместить занятия в Публичке с подработкой на разгрузке вагонов. В Публичку я вернулся как в дом родной, теперь уже не в студенческий зал на Фонтанке, но в основное здание на Садовой. В начале осени встретился с проф. Чагиным, зав. кафедрой философии Ленинградского отделения АН и в принципе договорился о теме кандидатской: «Проблема счастья в философии Эпикура». Хоть я и окончил отделение логики, философия для меня, в конечном счете, была значима в её воздействии на жизнь. И, если вспомнить эпикуровское разделение философии на физику, логику (онтологию и гносеологию в современном прочтении) и этику, то первые две призваны служить обоснованию последней. Интерес к этике я пронес через всю жизнь, а Эпикур всегда был одним из любимейших философов (уже в этом четко обозначилась моя противоположность Ницше). На Алтае я много читал толстые журналы и попытался писать критические заметки. В связи с этим я обратился к Даниилу Гранину с просьбой о встрече (совершенно не помню, каким образом мне удалось преодолеть тогда свою стеснительность). Он выслушал меня с несколько снисходительной улыбкой и посоветовал более системно следить за текущей литературой. Когда же я стал говорить что-то вроде того, что я пройду через трудности и добьюсь счастья, улыбка стала совсем скептической. Должно быть, «героическое» выражение моего лица и весь пафос в сочетании с общей несолидностью выглядели забавно. Тогда же я написал Илье Эренбургу, отметив, что я обращаюсь к нему как к автору «Хулио Хуренито». Ответ был кратким, но достаточно доброжелательным: он выразил надежду, что я добьюсь успеха. Ранняя осень 1956 года была для меня в целом приятной. Как хорошо было возвращаться из Публички осенними вечерами! Но в контексте реальной жизненной ситуации эта духовная радость оказалась обманчивой: …Идет по осеннему городу философ и поэт… Уверенный, четкий Взгляд и шаг. Как будто внутри и снаружи Не притаился враг. Как будто бы мир не море, А сам он волна прибоя, Идущая через вечность, Оставаясь сама собою… (1956). Очень быстро я убедился, что надо искать более надежный источник заработка. Для начала понес в общество «Знание» текст лекции «О создателях коммунизма». Сколько потом, когда уже стал преподавателем философии, да ещё остепененным, прочел я самых различных лекций! Но в то время я был явно «не свой» и мне отказали под совершенно идиотским предлогом: мол, в лекции о создателях коммунизма я не говорю специально о… классиках марксизма-ленинизма! А я то думал, что не теорию, а сам коммунизм должны создать современные люди, достойные этой миссии, и пытался описать облик (точнее идеал, которому этот облик должен соответствовать) этих людей. Не знаю, что бы я делал, если бы на помощь не пришел отец. Он устроил меня к своему старому приятелю, руководившему бюро информации в институте «Механобр». Первое время я неплохо заработал в качестве почасовика-корректора, а затем был принят в штат на должность переводчика с английского языка. Помогло то, что я дополнительно занимался английским языком ещё в школе, а в университетские годы пробовал переводить стихи. Но здесь пришлось иметь дело с технической литературой, и я не разгибался в течение всего рабочего дня. Как некурящий я даже привилегией перекура не мог воспользоваться. Вот тут пришлось познать всю «прелесть» восьмичасового рабочего дня (шесть часов в субботу уже казались праздником!): Согнута клетка грудная, Некогда чувствовать, думать. Дело тебя подгоняет Времени плеткой угрюмой. Пытка не прекращается. Даже сон не спокоен. Это и называется Жизнью. А ты недоволен? Не хочешь, чтоб тело вяло, Чтоб лоб кривился в морщинах, Чтобы жена называла Тебя настоящим мужчиной? Опытным, сморщенным, пьющим, Забывшим про счастье и солнце, Свой опыт передающим, Возлюбленному потомству, Которое жить будет лучше. О Боже, спаси и помилуй: К чему такая прелюдия Перед обыкновенной могилой?! (1957). Относительное спасение пришло, когда отец устроил меня зав. учебной частью учебно-курсового комбината при отделе торговли Ленгорисполкома. Эта работа была «не бей лежачего». Посещал преподавателей, составлял расписание, писал планы и отчеты. И читал небольшой курс «Задачи советской торговли». В этот период – в «Механобре» и УКК – философию я практически забросил. Сначала не было сил, а потом охватил какой-то «экзистенциальный пофигизм». Однажды встретился с В.В.Орловым, также как и я не получившим работы по специальности, но уже в 1958 году защитившим кандидатскую диссертацию. Спросил он меня, чем я занят, что пишу. – «А зачем? Все равно, не напечатают». – «Ну что ж ты скис» - покровительственно произнес мой сокурсник. Увлекся я тогда больше строительством дачи в Васкелово, которое затеял мой отец. Даже мечтал переселиться туда, устроившись кем-нибудь вроде почтальона. Но отец, разумеется, этого не одобрил. Однажды в жизни моей чуть не произошел радикальный поворот. Меня вызвали в военкомат и предложили пройти комиссию на предмет возможности стать летчиком. Терять мне было нечего, все надоело и я охотно согласился. Прошел все испытания, нормально чувствовал себя на «вертушке», но разнервничался и один глаз вдруг показал 0, 9, хотя всегда была единица. И меня не взяли. А как бы круто могла изменяться жизнь. Я всегда в таких случаях вспоминаю одну из моих любимых книг – «Обыкновенную жизнь» Карела Чапека. В сентябре 1958 года узнал я, что есть место в заочной аспирантуре по кафедре логики (тогда поступить в аспирантуру было большой удачей). Директор УКК, очень напоминавший Огурцова из «Карнавальной ночи», и запомнившийся мне тем, что говорил «кожный (вместо «каждый» или, хотя бы, «кажный», если по-украински), предложил мне выбор: или наука или «производство». Я уволился и устроился преподавателем философии (почасовиком) в Педагогический институт им. Герцена. Одновременно со мной начинал там Э.В. Соколов, ставший известным культурологом, ныне уже покойный. Эта осень снова мне улыбнулась. Я ходил в Публичку, продолжая работать в русле своей дипломной; тема кандидатской теперь звучала так: «Чувственные основы и логическая природа понятия». К тому же увлеченно занимался самбо (жаль, что всего полгода). Где-то в ноябре Альберт Николаевич Книгин, работавший после окончания ленинградской аспирантуры в Томском политехническом институте, обратился на философский факультет в поисках кадров для Томского медицинского института, где начали преподавать философию. Возьмут ли меня на постоянную работу в институт им. Герцена, было неясным, к тому же надо было решать жилищный вопрос и вообще хотелось самостоятельности. И я откликнулся на это предложение. Не случись этих двух обстоятельств – возможности поступления в аспирантуру и приглашения в Томск, - кто знает, как бы сложилась моя философская и личная судьба (ещё один поворот после отъезда с Алтая). Но, наверное, я был уже готов к чему-либо подобному. Накопились и внутренняя энергия и протест против бездарного бултыхания «между небом и землей»; чувствовал, что пора слезать с печи, которая к тому же не была ни теплой, ни уютной. Я снова был готов «кончать за год два класса». Десятилетие «бури и натиска» (1959 – 1969) Февраль-октябрь 1959 г. – сдача кандидатского минимума; апрель 1962 г. – защита кандидатской диссертации; 1967, 1968 г.г. – два издания первого в стране «Сборника упражнений по диалектическому материализму» (в соавторстве); 1968 г. – выход первой монографии «Философия как теория всеобщего и её роль в медицинском познании»; январь 1969 г. – назначение на должность заведующего кафедрой философии Томского медицинского института; ноябрь 1969 г. – защита докторской диссертации. 15 февраля 1959 года я приехал в Томск. Был тихий зимний вечер, легкий морозец, заснеженный город, сразу показавшийся мне уютным. Переночевал я у Сухотиных (Анатолий Константинович Сухотин – заведующий кафедрой философии и истории КПСС, на которой мне предстояло работать), встретили они меня очень гостеприимно. На следующее утро я оформился на работу, и сотрудник нашей кафедры, живший в том же доме, где мне выделили комнату, повел меня смотреть мое жилье. То был крепкий одноэтажный бревенчатый дом с общим коридором, куда выходили комнаты; отопление печное, удобства, понятно, во дворе. И я был рад первому в моей жизни самостоятельному жилью. Дом этот все собирались снести, но в 2006 году, когда я последний раз навестил Томск, он стоял по прежнему. Мне сразу же поручили читать лекции по историческому материализму на фармацевтическом факультете и дали несколько групп для ведения семинарских занятий. Я был счастлив. С удовольствием готовился к занятиям и к сдаче кандидатского минимума. Много работал в замечательной библиотеке Томского университета. Тогда там был один громадный общий зал, который теперь, когда сделали большую пристройку, стал залом профессорским. Обстановка и культура обслуживания в библиотеке живо напоминала атмосферу Ленинградской Публички, без холодного формализма московской библиотеки им. Ленина. Многие преподаватели с утра до вечера сидели в библиотеке, занимаясь наукой - таков был стиль жизни. А в воскресенье – на лыжах по холмистому берегу Томи или даже на тот берег широкой реки, продуваемой холодным ветром. На работу я ходил пешком – от Заводского переулка и по проспекту Ленина, главной улице города, вдоль Университетской рощи. Когда стало теплее, гулял в Лагерном саду – большом лесопарке на берегу Томи, тоже недалеко от дома. Мне нравилось все – работа, город, природа. За весенний семестр я сдал в печать свои первые четыре статьи. Состав кафедры был неоднороден. Демократичный Сухотин и молодые философы с одной стороны и ряд историкопартийных монстров с другой. Рассказывать о наших схватках неинтересно, но Анатолию Константиновичу довольно скоро удалось выделиться в самостоятельную кафедру философии. Обстановка была творческая и доброжелательная. До сих пор на этой кафедре продолжают работать Евгений Михайлович Дун и Галина Михайловна Кафтонова, а уехавшая в Ленинград в аспирантуру и оставшаяся там Татьяна Алексеевна Михайлова продолжает переписываться с томскими коллегами и время от времени перезванивается со мной. В 1961 году пришлось мне стать членом КПСС – это было условием работы на такой кафедре. И тут же я был избран в партбюро мединститута, где отвечал за работу методологических семинаров. Теперь ничего подобного не осталось, а тогда каждая кафедра обязана была изучать марксистско-ленинскую философию в связи с проблематикой собственных дисциплин. Многие относились к этому формально, но мне удалось на этой стезе завоевать уважение медиков. Я основательно залез в медицинскую литературу и увидел реальные проблемы, требующие серьезного философского анализа. И это очень помогло и в чтении лекций и в докладах, которые я делал практически на всех методологических семинарах (чем, кстати, весьма облегчал их собственную работу). Помню, как на мою лекцию по причинности пришел ректор Мединститута патологоанатом И.В. Торопцев. Относился он ко мне сначала скептически, но когда услышал, как я связываю причинность с понятиями этиологии и патогенеза, показываю методологическую роль понимания того, что есть причина, он пожал мне руку и с тех пор относился ко мне с большим уважением. Тогда я верил, что все можно доказать и до всех достучаться. Хотя жизнь дарила порой и забавные случаи и преподносила горькие пилюли. Однажды мне поручили выступить на торжественном заседании, посвященном дню рождения В.И.Ленина. Я думал, что обрадую аудиторию краткостью своего пятнадцатиминутного выступления; но седовласые профессора оказались недовольны: они только приготовились слушать. Философы же с самого начала скептически относились к моему увлечению всеобщими категориями и стремлению перекинуть от них мостик к научным понятиям. Я ещё не понимал, что дело в их отношении к категориям, в неумении и нежелании помыслить их точно и ответственно. И помню, как резанула меня одна статейка, где утверждалось, что некоторые авторы, мол, до сих пор |
Похожие:
 | Пояснения к презентации: «Основные точки и линии небесной сферы» «Общая астрономия» в виде 6 компьютерных презентаций. Данный материал характерен доступностью и наглядностью, рассчитанный на школьников... | | Оглавление Во избежание неверного результата поиска следует предпочесть поиск по ключевым словам из заглавия поиску по заглавию |
 | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Развитие умений предполагать, предвосхищать содержание текста по заглавию, иллюстрации | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Воспроизводить алфавит. Восстанавливать алфавитный порядок слов. Совершенствовать навыки чтения, умения работать с текстом (прогнозировать... |
| Методические пояснения к занятиям по программе «Разговор о правильном... | | Рабочая программа Календарно-тематическое планирование Пояснения к реализации образовательных программ, адаптированных к особенностям детей с ограниченными возможностями здоровья |
| Методологические пояснения Показатели внутриглазного давления новорождённого ребёнка, обусловленные морфологическими особенностями дренажной системы глаза в... | | Парадигма философско-культурологический альманах В. Голик; д-р филос наук П. М. Колычев; д-р филос наук Б. В. Марков; д-р филос наук В. Н. Сагатовский; д-р филос наук Е. Г. Соколов;... |
| Парадигма философско-культурологический альманах В. Голик; д-р филос наук П. М. Колычев; д-р филос наук Б. В. Марков; д-р филос наук В. Н. Сагатовский; д-р филос наук Е. Г. Соколов;... | | Только один раз. В задании есть одно лишнее утверждение Общие пояснения к предлагаемым вариантам экзаменационной работы и инструкция по их выполнению изложены в предыдущей статье |
| Методологические пояснения Транспорт Транспорт как вид хозяйственной деятельности подразделяется на транспорт общего и необщего пользования | | Урок физики 7 класс Обобщение и систематизация знаний по теме «Механическая работа и мощность» Во время пояснения учащимися хода решения задач продолжать формировать устную монологическую речь |
| Объяснение В виду труднопостижимости рассматриваемых предметов, настоящая статья начнется с пояснения некоторых пунктов, которые остались неясными... | | Реферат Отчет 175 стр., 4 приложений, 6 табл., 65 источников правила... Правил, пояснения к ответам гу «гги» на замечания и предложения гу «вниигми-мцд» |
| Инструкция по выполнению работы На выполнение экзаменационной работы... Демонстрационный вариант Пояснения к демонстрационному варианту экзаменационной работы | | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... На уроке присутствовал священнослужитель, закрепленный за общеобразовательным учреждением. Протоиерей Игорь дал некоторые пояснения... |
