Государственная служба за рубежом управление культурой реферативный бюллетень №5'(55)2004

Скачать 2.2 Mb.

Название	Государственная служба за рубежом управление культурой реферативный бюллетень №5'(55)2004
страница	14/17
Дата публикации	31.03.2015
Размер	2.2 Mb.
Тип	Реферат

100-bal.ru > Культура > Реферат

1 ... 9 10 11 12 13 14 15 16 17

Материал подготовлен Л.В.Калинкиной

Д.КЭМЕРОН, ДЖ.Г.ШТЕЙН

ГЛОБАЛИЗАЦИЯ, КУЛЬТУРА И ОБЩЕСТВО
D.CAMERON&J.G.STEIN

Globalization, Culture and Society:

The State as Place Amidst Shifting Spaces

Canadian Public Policy. Vol. XXVI. № 2. 2000

Дэвид Кэмерон – профессор факультета политологии Университета Торонто, Джанис Гросс Штейн – старший научный сотрудник факультета политологии Университета Торонто.
Как указывают авторы статьи, глобализационные процессы объединяют и интегрируют различные общества, создавая единый, взаимосвязанный глобальный мир. При этом традиционные социальные структуры подвергаются разрушению или масштабному реформированию, а параллельно происходит формирование новых социальных структур, предназначенных для функционирования в условиях глобализации. Сам по себе процесс глобализации отнюдь не является открытием нового столетия. Глобализационные процессы шли на протяжении всей новой истории, но с неравной скоростью и интенсивностью. Конец XX века запомнился неожиданным рывком в экономической и культурной глобализации, после почти 50 лет социального регресса в этом направлении.

Скорость и интенсивность глобализационных и интеграционных процессов за последние два десятилетия вызвала серьезные дебаты об их культурных и социальных последствиях. В этом контексте в научных и общественных кругах зародилось глубокая обеспокоенность способностью традиционного государства обеспечить социальные гарантии для своих граждан. В своей статье авторы хотели бы подробнее рассмотреть культурные и социальные последствия глобализации и инициируемых ею интеграционных процессов.

Последние 200 лет национальное государство было доминирующей политической силой, а в послевоенный период XX века становится доминирующей экономической силой. Граждане в промышленно развитых странах заключали со своим правительством своего рода социальные контракты, которые гарантировали участие государства не только в обеспечении личной и общественной безопасности, но и в поддержании высокого уровня благосостояния.

Однако политическое и экономическое превосходство государства более не является абсолютным. Следует отметить, что хотя процессы глобализации имеют огромное воздействие на политические, экономические и социальные структуры, они не являются неизбежными. В своей статье авторы отталкиваются от четырех основных аргументов.

Во-первых, сомнения в темпах и направленности глобализации являются очень большими. Будущее не предопределено, даже параметры будущего развития неизвестны. Процессы глобализации ни необратимы, ни линейны, а представляют собой совокупность результатов, которые являются потенциально возможными.

Во-вторых, глобализация – это процесс, напоминающий слоеный пирог. Некоторые процессы происходят очень быстро, а некоторые процессы запаздывают. Поэтому формирование новых глобализационных структур происходит неравномерно.

В-третьих, национальное государство остается обязательным учреждением. Несмотря на все изменения, происходящие в мире, государство все еще является уникальным поставщиком социального правосудия. Государство сталкивается с мощными вызовами, и его роли и обязанности постепенно меняются.

В-четвертых, государство имеет возможность стратегического выбора в том, какой из сфер будущего развития отдать приоритет – экономической, социальной или культурной. От этого выбора в большей степени зависит, какой из потенциальных сценариев глобализации будет реализован на практике.

Глобальный гражданин

в глобальной культуре

После почти 50-летней паузы значительно увеличились иммиграционные и эмиграционные процессы. Экономические и финансовые глобализационные процессы создают весьма благоприятные условия для перемещения людских потоков. Традиционные государства плохо справляются с координацией этого процесса, управлением межнациональными общинами, которые имеют свои ареалы проживания на их территории. С другой стороны, глобальное общество основано на межнациональных общностях. Революция в информационно-коммуникационных технологиях спровоцировала культурный взрыв, который заложил основы глобальной культуры.

Авторы понимают культуру как, прежде всего, образец разделенных ценностей, которые имеют значение для отдельного индивида только в пределах определенного коллективного контекста. За прошедшие семь сотен лет сложилось обыкновение считать, что культура определяет нацию, а государство формализует эту связь. Именно эта связь определила современные понятия национального государства и национальной культуры.

Глобализация создает общую культурную окружающую среду, в которой каждый человек имеет доступ к одинаковой информации, изображениям и т.д., произведенным и распространяемым через управляемые межнациональные корпоративные информационно-коммуникационные сети. Так как многие из этих сетей размещены в США, именно их культурные продукты доминируют на глобальном культурном рынке. При этом эти продукты не отражают ни разнообразия американской культуры, ни разнообразия других культур мира. Впервые на глобальный уровень возведена массовая популярная культура.

Казалось бы, Интернет является выходом из этого замкнутого круга. Он предоставляет возможность прямого беспрепятственного индивидуального участия в культурной жизни всего мира, свободного от контроля местных властей. Однако, подобно другим глобальным СМИ, Интернет также продвигает культурную и социальную интеграцию общества. Формирование новой разновидности английского языка, предназначенного для общения в кибер-пространстве, вносит весьма значительный вклад в формирование глобальной культуры. При этом США получают огромные дивиденды от тиражирования своей массовой популярной культуры в масштабах всего мира. Эта разновидность культурной агрессии помогает понять, насколько могут быть прибыльными инвестиции в культуру и выбор культурной сферы как приоритетной в попытках государства создать отпор вызовам глобализации.
Случайные сценарии: глобализация торжествующая

и глобализация отступающая
Как уже было сказано выше, глобализация не является неизбежным процессом. Возможны два варианта развития событий, которые укладываются в сценарии “торжествующей глобализации” и “отступающей глобализации”. В обоих случаях глобализация устанавливает для национального государства свои вызовы, на которые необходимо ответить, адаптируя традиционные социально-экономические и политические структуры управления под новые реалии. Следовательно, каждое государство в тот или иной момент своего развития делает выбор в пользу той или иной приоритетной сферы, которая будет определять его будущее. Как отмечали авторы статьи, у государства существует три возможных стратегических выбора: в пользу экономической, социальной или культурной сферы. Каждая из этих сфер имеет свою специфику и направленность, однако авторов статьи больше интересует приоритет культурной сферы.

На более ранних этапах глобализации культурная однородность сталкивалась с серьезными препятствиями. Одним из наиболее серьезных барьеров на пути культурной гомогенизации стояли религия и медленные способы распространения информации. Эпоха постмодерна сломала религиозные заслоны, а информационно-коммуникационная революция ускорила передачу информации в десятки и сотни раз. В настоящее время культура является скорее экономическим продуктом, подчиняющимся законам рынка и потребительского спроса. Поэтому сегодня инвестиции в культуру означают попытку наращивания экономической мощи для противодействия вызовам глобализации и возможность противостоять культурной экспансии США на глобальном рынке культуры. Многие национальные государства не имеют необходимых ресурсов, чтобы участвовать в глобализационных процессах и одновременно сохранять свою культурную идентичность. Поэтому национальная культура превращается в тот “золотой запас”, с помощью которого наращиваются начальные экономические мощности для участия в ускоренных процессах финансовой и социально-политической интеграции.

“Торжествующая глобализация” создаст целый набор ограничений преимущественно через международные организации и глобальные рынки, которые превратят государство в обычный подсобный инструмент, обслуживающий нужды межнациональных сообществ. Государство более не будет гарантом благосостояния или безопасности, а его роль сведется к простой управленческой функции. В этом случае культура остается последним резервом национального государства в попытке противостоять торжествующей глобализации и является приоритетной сферой для инвестиций. Сохранив культуру при торжествующей глобализации, государство продолжит играть одну из наиболее важных (возможно, основных) ролей в построении новых инфраструктур и социальных связей в глобальной экономике. В случае, если глобализация не будет развиваться столь стремительными темпами, как это предсказывается, если на ее пути появятся непреодолимые барьеры, как это бывало в прошлом, то на передний план выходит так называемое социальное инвестиционное государство. Социальное инвестиционное государство – это выбор консерваторов, желающих сохранить все основные функции национального государства в неизменности. Социальное инвестиционное государство представляется гарантом безопасности и социальных льгот в условиях меняющегося мира. Квалифицированное политическое лидерство, опирающееся на капитал глобально активных граждан, нацелено на поддержание общественного договора о правах и обязанностях государства по отношению к гражданам. Поддержка государства на основе таких рычагов как общественное доверие, социальная солидарность, патриотизм может выглядеть несколько искусственно, если не вспоминать, что именно эти категории лежали в основе создания первого национального государства несколько веков назад.

В заключение авторы дополнительно отмечают тот факт, что, несмотря на усиливающееся давление на национальные государства со стороны международных институтов и транснациональных корпораций, говорить о том, что государственные структуры являются архаичным пережитком, преждевременно. На сегодняшний день государство остается наиболее продуманным и эффективным институтом законного и ответственного управления. Кроме того, национальные государства – это хранилища национальной культуры, которая под воздействием различного рода глобализационных процессов превратилась в выгодный товар. Для многих национальных государств национальная культура является последним ресурсом, который позволит успеть на поезд всеобщей глобализации, если сбудется сценарий “торжествующей глобализации”.

Реферат подготовлен Н.П. Араповой

Д.ЭНЕДИ

РОЛЬ КУЛЬТУРЫ В РЕГИОНАЛЬНОМ РАЗВИТИИ
ENYEDI GYÖRGY

A regionalitás értékei^¹

Венгерский специалист в области регионального развития Д.Энеди анализирует культуру не как статью государственных расходов, бюджетное бремя или изящную абстракцию, а как элемент развития экономики. В расширенной трактовке это не только высокая культура, не только культура, опосредуемая соответствующими институтами, но и повседневная культура, система ценностей, поведения, потребительских традиций и т.д.

Автор рассматривает две темы. Одна - территориальные культурные различия в Венгрии, своего рода культурная география; другая - роль культуры в развитии и формировании регионов. Первый вопрос: как определяются территориальные культурные различия? Часть таких различий измеряема, другая - нет, но поддается анализу. Измеряемые элементы, как правило, связаны с учреждениями: это уровень и качество образования, посещаемость театров, расположение культурных заведений в стране и т.п. Другую, неизмеряемую часть можно проанализировать главным образом социологическими методами: различие культурных ценностных систем, географические различия в религиозности, интерпретация моральных норм, традиции материального и культурного потребления.

В качестве одного из примеров автор рассматривает географическую дифференциацию образования. После очередной переписи населения еще в 1980 г. исследователи, изучая ее результаты, с удивлением обнаружили, что между степенью развитости региона и образовательным уровнем его населения существует некое противоречие. В районах, которые в начале 80-х гг. прошлого века считались индустриально развитыми, население не отличалось образованностью. Иначе говоря, уровень образования не совпадал с уровнем экономического развития. А общепризнанные малоразвитые регионы имели высокий показатель образования. Позже одной из причин кризиса прежде развитых индустриальных территорий ученые называли именно низкую подготовку населения. Образовательный фактор стал очень важным элементом, т.к. из экономического кризиса 90-х гг. смогли быстрее всех выбраться такие города, как, например, Секешфехервар (в 1992 г. он испытывал самый глубокий кризис в стране, с наибольшей безработицей), население которого отличалось высокой степенью образования, способностью к инновациям и адаптации.

Итак, образование – очень важная составляющая в дифференциации уровней экономического развития. Получается замкнутый круг: в отсталых регионах уровень образования населения, как правило, невысок, а при низком образовательном уровне региона их шансы выбраться из кризиса очень сомнительны. Что же касается приводимых выше “аномальных” примеров, то там высокий образовательный уровень не сочетался с другими факторами развития (развитой инфраструктурой, местным капиталом и т.п.).

Образованность может измеряться и пропорцией выпускников, и количеством лет учебы. Однако определить качество образования не столь легко. Одним из его критериев может считаться процент выпускников школ, поступивших в университеты, доля абитуриентов. Разумеется, качество школьного образования здесь - важный, но не единственный компонент. Наряду с ним существует социальный, материальный статус абитуриентов. Из десяти лучших средних школ и гимназий страны, давших наибольшее число студентов университетов в 90-х гг., было пять, т.е. половина, столичных школ: четыре из них – при Будапештском университете им. Лоранда Этвеша и одна гимназия. Это заведения, готовящие элиту страны. Остальные средние учебные заведения расположены в пяти крупнейших (после столицы) городах. Знаменательно, что лучшие, элитные школы сконцентрированы в сети крупных урбанизированных центров.

Другим критерием или показателем качества образования населения автор считает знание иностранных языков. Согласно итогам переписи населения в 1990 г., более 10% владели иностранным языком в Будапеште и областях Бараня и Бекеш. В Будапеште эта цифра объясняется высокой концентрацией занятых интеллектуальным трудом. В области Бараня действовали два фактора: наличие крупного культурного центра, коим является г.Печ, и высокий процент среди местного населения немецких, сербских и хорватских меньшинств. В области Бекеш нет крупных культурных центров, но велика численность румынского, немецкого и, главным образом, словацкого меньшинств. Конечно, для меньшинств эти “иностранные” языки являются родными, и в этом смысле результаты переписи не однозначны. Если же посмотреть, какова доля населения, владеющего английским языком, то лишь в пяти городах она превышает 5%. Это Будапешт и три города, входящих в столичный конгломерат, а также г.Сегед с крупнейшим в Европе университетом, объединяющим известные в стране научно-исследовательские институты (биологический, аграрный и др.). Итак, делает вывод Д.Энеди, чем качественнее образование, тем больше оно привязано к городам, особенно крупным городам.

Далее автор анализирует влияние фактора совершенно иного рода - демографический менталитет, за которым стоят очень сильные культурные традиции. Количество детей в семье, уровень рождаемости, отношение к детям и старикам - все это прочные культурные элементы, и если сегодня часто звучит тревога по поводу сокращения народонаселения страны, то корни этого явления следует искать в далеком прошлом. В начале прошлого века демографический менталитет венгерского королевства заметно отличался от Юго-Восточной и Восточной Европы, характеризуясь гораздо более низким естественным приростом населения (сравним с югославским или польским в начале 80-х гг.). В рамках венгерского королевства, в его центральной части, заселенной в основном венграми, рождаемость была значительно ниже, чем в Верхней (Северной) Венгрии, где в большинстве жили словаки, или в Трансильвании с румынским большинством. Таким образом, в стране действовал очень давний демографический менталитет, сложившийся еще до эпохи урбанизации, еще в крестьянском обществе, определенным образом ограничивая уровень рождаемости. Демографический спад практически невозможно компенсировать без притока населения извне, без иммиграции. Вряд ли стоит ожидать от сегодняшних детей и внуков, что у них будет по шесть-восемь детей, ибо это в корне противоречит культурным традициям. В результате, за последние 70 лет естественный прирост населения страны обеспечивался исключительно за счет Восточной Венгрии. В других регионах он постепенно замедлялся, а последние 20 лет рождаемость не превышает смертность. Эта тенденция оказывает влияние на все региональное развитие. Где нет молодежи, способной учиться, осваивать инновации, продвигать новые экономические проекты, там невозможно никакое разумное региональное планирование, даже на краткосрочную перспективу.

Третий пример: в 90-х гг. прошлого века система развития венгерских населенных пунктов вернулась в русло европейских тенденций, от которых была отлучена на долгие десятилетия. В стране начался процесс европейской урбанизации, в котором возрастает роль крупных городов. 90-е гг. характеризовались тем, что экономику Европы возглавляла система крупных городов, выделившихся из своей национальной среды. Амстердам живет не за счет Голландии, он важен сам по себе в силу его международной роли. То же можно сказать о Милане и многих других крупных городах. Таким потенциально международным городом Венгрии может быть только Будапешт, а крупным провинциальным городам остается лишь мечтать об участии в международной региональной кооперации. Страна была лишена того развития, в ходе которого в 60-70 гг. прошлого века в Западной Европе главные цивилизационные различия между городом и деревне были нивелированы, поэтому сегодня там нет особых преимуществ или неудобств в зависимости от проживания в городе или в сельской местности. Венгрия вступает в этап неоурбанизации при значительной отсталости села, что, несомненно, является фактором, усугубляющим территориальное неравенство.

Следующая часть статьи Д.Энеди посвящена роли культуры в региональном развитии. Современная экономика, в том числе венгерская, пишет автор, - экономика знаний. Традиционные отрасли промышленности либо полностью исчезают из жизни государств и перемещаются в менее развитые страны, либо переводятся из крупных городов в депрессивные регионы страны. Олицетворяющие современную экономику технологически емкие промышленные отрасли, весь спектр финансово-коммерческих услуг, культурные услуги высокого уровня требуют современных знаний. Справиться с этим может лишь та часть рабочей силы, которая располагает культурным знанием. Вследствие этого другая часть ресурсов вытесняется с рынков рабочей силы и маргинализируется в обществе. Так появляются бездомные даже в процветающих крупных городах, а в деревнях прозябают мелкие производители продуктов питания, поддерживая лишь собственное существование и отставая от прогресса на добрые полвека. Для развития современного хозяйства необходимо оперировать мышлением экономики знаний, и если раньше локомотивом развития был сначала уголь, потом транспорт, а позже - профессиональный рабочий, то теперь это местное общество, вооруженное многосторонним багажом навыков, капиталом знаний.

Таким образом, культура выступает как качество рабочей силы, ее способность к адаптации и к тонкому, технологичному труду. Адаптируемость чрезвычайно важна, пишет Д.Энеди, так как структурные изменения в экономике ускоряются, в течение одного жизненного цикла приходится осваивать знание нескольких видов ремесла. Кроме того, культура - важный фактор стимулирования, активизации экономических процессов. Переживавшие кризис города Рура или Средней Англии пытались преодолеть его не оживлением промышленности, а развитием экономики культуры, культурной индустрии (Бирмингемский центр конгрессов, Рурский университет). Культура - важный элемент городского маркетинга. Международный капитал путешествует по всему миру. Городов с высококвалифицированной рабочей силой и благоприятными экономическими условиями весьма много. Но капитал выбирает те, которые привлекательны своей культурной средой, своей эстетикой, активной культурной жизнью, способностью обеспечить комфортность для самой притязательной рабочей силы транснациональных корпораций.

В заключение автор констатирует, что в потенциале развития региона или города есть два элемента. Один - географическое положение, близость к оси динамичного развития. Другой - качество местного общества, которое выражается не только в степени образованности, но и в культуре, обусловливающей возможность адаптации и способность к высокотехнологичному труду, в региональной идентификации. Качество местного общества выражается также в том, владеет ли оно ситуацией в городе, заботится ли об эстетичности городской среды, о таких нематериальных ценностях, как защита природы и т.д. Именно такие города и регионы находятся сегодня на подъеме, поэтому культура, даже будучи бременем для бюджета, тем не менее служит первостепенным элементом развития экономики, и важность осознания этого невозможно переоценить.

Реферат подготовлен Е.А. Кутеповой

К.ДРАСКОВИЧ

КУЛЬТУРНАЯ ПОЛИТИКА ЯПОНИИ
KLAUS DRASKOWITCH

Cultural Policy in Japan

January 2003^¹

К.Драскович - австрийский специалист в области культурного менеджмента.
В начале своей статьи он вкратце останавливается на смысле самого понятия “культурная политика”; которое представляется ему расплывчатым и противоречивым. Некоторые отождествляют культурную политику (или политику в области культуры) с ограничениями в этой сфере и поэтому считают, что государство вообще не должно вмешиваться в нее. Другие понимают культурную политику как активную поддержку (в т.ч. финансовую) со стороны государства.

С этой точки зрения, как считает К.Драскович, было бы целесообразно проанализировать культурную политику в такой стране как Япония, где эта политика не имеет длительных традиций, не носит широкомасштабного характера, не является предметом оживленных дискуссий внутри страны.

Прежде всего, он вкратце характеризует особенности культурной жизни в Японии. Деятели искусств в этой стране не пользуются слишком большим авторитетом. Интерес населения к различным видам художественного творчества также нельзя назвать высоким. Например, на основании различных опросов удалось установить, что кино интересуется 30% населения, классической западной музыкой - 14%, традиционной японской музыкой - 3%. Наиболее велик интерес к изобразительному искусству - 40%. Кроме того, для японцев характерна своего рода “узкая специализация” интересов: если, например, человек интересуется спортом, то его вряд ли можно будет убедить, что стоит сходить на концерт. Но зато те, кто увлекаются искусством, делают это с огромным энтузиазмом и самоотдачей.

Далее К. Драскович кратко останавливается на исторических корнях культурной политики Японии. В отличие от европейских стран, где культурная политика глубоко укоренена в традициях сначала автократических, а затем демократических форм управления, в Японии политика поддержки культуры и искусства не вытекает из убеждения в том, что развитие этой сферы входит в обязанности правителя. В Японии нет традиции государственной поддержки искусства, хотя определенные формы художественного творчества использовались для выражения преданности императору. Кроме того, большинство самих деятелей искусств не ставили вопрос о том, чтобы правительство их поддерживало. Напротив, они были бы крайне недовольны, если власти вмешивались бы в их деятельность. Можно даже сказать, что отношения между государством и культурой носили антагонистический характер.

С другой стороны, К. Драскович отмечает, что в сфере культуры всегда было мощное проявление частной инициативы. Например, театры Кабуки всегда опирались на мощную частную поддержку, и некоторые из них до сих пор работают с прибылью. Такая ситуация наталкивает некоторых аналитиков на мысль о том, что искусству и культуре вообще не нужна поддержка государства, раз они выживают и без нее.

Тем не менее, в эпоху модернизации Японии по европейским моделям (эпоха Мейдзи, вторая половина ХIХ века) правительство национализировало библиотеки и музеи и подчинило их министерству образования. В дальнейшем японские императоры видели в культурной политике лишь средство для подавления нежелательного образа мыслей, учитывая при этом, что через искусство можно влиять на общественное мнение.

В 1959 г. государство впервые напрямую оказало помощь деятелям культуры, хотя ее объем был невелик, и большинство культурных объединений не могло рассчитывать на государственные субсидии. Тем не менее, лед в отношениях между государством и культурой начал медленно таять. Экономическое процветание 60-х гг. позволило объединениям деятелей культуры и искусства открыто обратиться за правительственной помощью. Но движущей силой процесса развития культурной политики были амбиции Японии, ее стремление стать страной “первого класса” не только в экономике, но и в культуре.

В декабре 2001 г. был принят “Основной закон о развитии культуры и искусства”. Он позволил впервые законодательно оформить статус культурной политики. В законе содержится положение о том, что “для богатого общества желательны культура и искусство”, в нем определены те сферы, которые входят в эти понятия. В положения закона включена “цель создания, защиты и развития позитивной атмосферы для творческой деятельности”. В нем делается акцент на том, что культура и искусство должны быть доступны для жителей страны.

В 1968 г. путем слияния Бюро по культуре при министерстве образования и Комиссии по защите культурных ценностей было создано Агентство по делам культуры (АДК). Тогдашнему премьер-министру Японии Сато идея создать новое агентство пришлось по душе, поскольку он стремился к консолидации управленческих структур везде, где только возможно. Постепенно Агентство стало пользоваться все большим авторитетом внутри правительства, а ведущие деятели культуры получили трибуну, поскольку заняли большинство мест в наблюдательном совете Агентства.

В настоящее время в Агентстве, “мягко” реорганизованном в январе 2001 г. (от бюджета Агентства были “отсоединены” музеи), работают 230 человек. Основные задачи АДК - разрабатывать и субсидировать различные культурные проекты, следить за соблюдением авторских прав, обеспечивать функционирование государственных музеев. Перед Агентством не поставлено каких-то конкретных задач в области культурной политики. Вместо этого в официальных документах формулируется “миссия Агентства”, его ответственность за реализацию мер, нацеленных на то, чтобы “сделать Японию страной, ориентированной на культуру”. Среди этих мер - подготовка работников культуры, поддержка творческой деятельности, создание и сохранение учреждений культуры, поддержка муниципалитетов, заботящихся о культуре.

Комментируя эти меры, К. Драскович отмечает, что пока Японию нельзя назвать страной, ориентированной на культуру. Более того, он считает, что она даже не заинтересована в том, чтобы стать “культурной”, как бы власти ни толковали само это слово. К. Драскович даже говорит о “комплексе культурной неполноценности” Японии, для которой было бы колоссальным шагом вперед, если бы она преодолела этот комплекс так же, как она в свое время преодолела “комплекс экономической неполноценности”.

Бюджет АДК менялся следующим образом. Он вырос с 4,9 млрд. иен в 1968 г. до 40 млрд. иен в 1980 г. (без учета инфляции). В дальнейшем, несмотря на экономический бум, значительного роста не произошло: к 1992 г. он достиг 49,6 млрд. иен. И только в 2001 финансовом году был отмечен резкий подъем, до 90,9 млрд. иен (т.е. 12%-ный рост по сравнению с 2000 годом). Интересно, что такой рост пришелся на период тяжелого спада в японской экономике, что заставляет выдвинуть следующее предположение: культурный бюджет Японии напрямую не зависит от состояния экономики и, соответственно, объема собранных налогов.

Однако, несмотря на абсолютный рост ассигнований, доля средств, выделяемых на культуру и искусство, остается относительно низкой - 1,38% от общего бюджета министерств образования, культуры, спорта, науки и технологии; 0,11% расходной части государственного бюджета. Более того, 63,1% средств было потрачено на сохранение культурного наследия и управление им, и только 34,6% - собственно на стимулирование культуры и искусства. Оставшиеся 9,2% пошли на поддержку творческой деятельности.

В 2002 финансовом году бюджет АДК вырос до 98,5 млрд. иен (т.е. на 8,3%). Изменилась и структура бюджета - 59% пошло на культурное наследие, 38% - на стимулирование культуры и искусства.

В марте 1990 г. “для оказания устойчивой и постоянной поддержки широкому спектру культурно-художественной деятельности” был создан Японский фонд искусств (ЯФИ). Первоначальная идея состояла в том, чтобы создать фонд с капиталом 400 млрд. иен - 200 млрд. внесло бы государств, 200 млрд. - муниципалитеты и частный сектор (в основном, крупнейшие японские корпорации). Однако затем уровень амбиций был снижен, и в итоге правительство внесло примерно 50 млрд. иен, а частный сектор - 11,2 млрд. иен. Управляется Фонд Японским советом искусств, он же отбирает кандидатов на выделение грантов.

По сравнению с первоначальными планами (выделять средства только профессиональным творческим коллективам), в программу субсидий были включены и любители. Ежегодный бюджет ЯФИ неуклонно снижался, поскольку он работает с низкими процентными ставками. Если в 1991 г. бюджет составлял 3,1 млрд. иен, то в 2001 г. - всего лишь 1,2 млрд. иен. За период с 2000 по 2001 гг. ЯФИ выделил приблизительно 23,9 млрд. иен для 9116 грантов (в среднем по 2,6 млн. иен на грант). Если в 1999 г. средний размер гранта составлял 2,8 млн. иен, то в 2001 г. был выдан 741 грант (46% от общего числа соискателей), а средний размер гранта составил лишь 1,6 млн. иен. Гранты концертирующим артистам или участникам выставок составили более 2/3 общей суммы, причем каждый получил больше, чем представители двух других категорий (сохранение культурного наследия и художественная самодеятельность).

До создания ЯФИ только крупные художественно-артистические объединения или театральные коллективы могли рассчитывать на получение субсидий по программе “Гранты для независимых организаций культуры и искусства”.

Поскольку снижение объема средств, выделяемых со стороны Японского фонда искусств, породило определенные разочарования, была предпринята попытка нарастить объем средств на основе мер, обозначенных в “Плане искусств - ХХI” (1996 г.). Его целью было провозглашено “поощрение творческой художественной деятельности, соответствующей новой задаче, поставленной перед Японией – стать в XXI веке страной, ориентированной на культуру”.

В 2002 г. на смену “Плану искусств - ХХI” пришел “План искусств нового века”, с особым акцентом на вопросы совершенствования и обучения. Под План было выделено около 20 млрд. иен. Из них 12 млрд. было потрачено на оперу, балет и т.п. (это в два раза больше, чем по “Плану искусств – ХXI век”). Остальные средства пошли на обучение и повышение квалификации, а также на вовлечение детей в художественное и артистическое творчество.

В официальных документах Японию обычно изображают как страну, подошедшую к поворотному пункту перехода от эры экономики к эре культуры. Фразы типа “духовное и личное совершенствование” можно часто встретить на страницах книг и интернет-сайтах.

Действительно, превращение Японии из общества, ориентированного на производство, в общество, ориентированное на потребление, с параллельным развитием индустрии услуг, улучшило отношение к той области политики, которой долго пренебрегали и которой долго не было в правительственной повестке дня, т.е. к культуре и искусству. Общее состояние экономики позволило увеличить выделение средств как со стороны государства, так и со стороны частных корпораций. Хотя объем средств не был очень большим, стало модным говорить о “покровителях искусств”.

Кому дать деньги? При распределении финансовых средств всегда возникает этот “роковой вопрос”, поскольку весь бюджет утверждается в централизованном порядке. Япония прошла по пути, лежащем посредине между жестко бюрократическими принципами принятия решений и принципом “получит тот, у кого руки длиннее”. Даже уже выделенные средства передаются объединениям и ассоциациям, которые конкретно решают, кому их передать. Действуя таким образом, АДК избегает прямого отбора и эстетических оценок. Если же все-таки грант дается конкретному человеку (профессионалу или любителю), принятие решения доверяется т.н. “экспертному комитету”. То есть, дело АДК - управлять финансами, а определять критерии и выносить оценки - это задача либо культурных организаций, либо экспертных комитетов. Что касается конфликтов возможных в этой связи, то представители АДК их обычно игнорируют.

Далее К.Драскович освещает тему поддержки культуры со стороны частного сектора. В Японии частные лица или корпорации, желающие пожертвовать средства из налогооблагаемого дохода, должны действовать согласно весьма сложной многошаговой схеме.

Физические лица: максимальная сумма пожертвования - 10 тыс. иен, при условии, что величина пожертвования не превышает 25% всего дохода.

Корпорации: лимит на необлагаемое налогом пожертвование - 2,5% текущей чистой прибыли - 0,25% от оплаченной части капитала и от избыточного капитала.

То, что в основу лимита на необлагаемые налогом пожертвования берется текущий доход, делает решение вопроса о возможной величине пожертвования весьма затруднительным для корпораций. Поскольку величину прибыли на конец года можно лишь предсказать с той или иной долей вероятности, многие компании предпочитают держаться сумм намного ниже лимита, опасаясь превысить его.

Многие в Японии считают, что во всех странах правительства не слишком активно поддерживают культуру и искусство. Существует мнение, что частный сектор восполняет нехватку государственного финансирования. В США, как известно, основными спонсорами выступают физические лица. А вот в Японии в этом плане доминируют корпорации. Причем они не только дают деньги; некоторые корпорации даже строят объекты культуры и содержат их. Однако если взглянуть на абсолютные показатели, то оказывается, что частная поддержка культуры находится на весьма низком уровне (в 2000 г. - только 18,3 млрд. иен). Конечно, как пишет К. Драскович, частичную вину за это можно возложить на экономический спад конца 90-х гг. - например, в 1992 г. частный сектор потратил на культуру 23,6 млрд. иен. Еще одна причина - упомянутые выше нормативы максимального размера частных пожертвований, которые продолжают действовать, несмотря на неоднократные заверения правительственных чиновников в том, что они намерены стимулировать частную поддержку культуры. Правда, с 1994 г. возможность освобождения от налогов чуть-чуть расширилась. Ассоциация по корпоративной поддержке культуры и искусства смогла направить пожертвования от частных корпораций учреждениям культуры, у которых не было соответствующего статуса. Эта официально закрепленная лазейка позволила удвоить прежний лимит. Ожидалось, что благодаря такому стимулу поток частных ассигнований на культуру расширится. Однако на основе подобного метода было выделено всего 533 млн. иен (менее 3% от общего объема частных пожертвований.).

Префектуры и муниципалитеты могут выделять на культуру намного больше средств, чем АДК. Бюджетный пик пришелся на 1993 г. (955,3 млрд. иен). Почти 3/4 этих средств поступило от муниципалитетов. Структура финансирования более-менее одинакова для префектур и муниципалитетов. В отличие от структуры бюджета, принятой в АДК, на содержание культурного наследия шло только 14%, а на собственно культуру и искусство - 86%. Однако основная часть средств используется для строительства и содержания объектов культуры.

В 1999 г. поток субсидий на региональном и муниципальном уровнях снизился до 599, 2 млрд. иен, в основном потому, что в этот момент было завершено строительство и обновление многих объектов культуры. Слегка снизилась и доля затрат на собственно культуру и искусство, в то время как доля затрат на содержание культурного наследия возросла до 22%.

Субсидии от префектур на душу населения составили в среднем по стране 639 иен (данные 1997 г.). Для Токио эта цифра составила 1161 иену. А вот, например, в префектуре Тоттора на душу населения было ассигновано 3056 иен - самый высокий показатель среди всех префектур. А самый низкий показатель зафиксирован в Нагасаки - 75 иен.

Что касается структуры региональных и муниципальных ассигнований на культуру, то в среднем 71% субсидий идет на строительство, обновление или содержание объектов культуры. В крайних случаях на это уходит до 97% средств. Японские исследователи образно говорят, что уже в течение многих лет бюджетные средства расходуются на “коробки”, но мало делается для того, чтобы эти “коробки” наполнить достойным культурным содержанием.

Причину столь активного “создания коробок” следует искать в том, что в 80-е гг. ХХ века США оказывали давление на Японию для того, чтобы она активнее увеличивала внутреннее потребление, а не экспорт. До того времени министерство образования могло “приказать” префектурам построить те или иные объекты, если это представлялось необходимым. Но когда за внутренний спрос стало отвечать министерство по общим вопросам (General Affairs), оно попыталось стимулировать строительство. Поскольку привычных сооружений общественного пользования (вроде дамб и дорог) было построено в достаточном количестве, министерство создало систему стимулов для региональных и местных властей по строительству объектов культуры: оно разрешило выпустить местные облигации, покупка которых субсидировалась (и продолжает субсидироваться) за счет передачи на места налоговых поступлений, собранных в централизованном порядке. Однако затраты на культурные программы и содержание объектов не субсидируются таким образом, а местным властям приходится “выкручиваться” из затруднительной ситуации самим.

Во многих случаях крупные и известные культурные проекты используются для повышения престижа политиков. В итоге на культурную политику начинают смотреть скептически, приравнивая ее к строительной политике. Так, например, жители Нагано выразили протест против намерения мэра построить второй крупный культурный центр.

Многие из культурных центров, построенных государственными властями, управляются тоже ими. Но поскольку в Японии широко распространена система ротации, государственные чиновники остаются “у руля” вновь построенного культурного объекта 2-3 года, после чего они переходят в иную сферу государственной службы, а на их место приходят другие.

С одной стороны, такая процедура позволяет государству оказывать сильное влияние на то, что происходит в учреждениях культуры. Но, с другой стороны, ротация не позволяет государственным чиновникам стать квалифицированными специалистами в сфере культурного менеджмента, поскольку чиновникам приходится заниматься проблемами культуры и искусства ограниченное время. Однако в последнее время были предприняты попытки преодолеть такую неудовлетворительную ситуацию. АДК пришло к осознанию того, что ей надлежит взять на себя ответственность по направлению специалистов в культурные центры. АДК проводит семинары для менеджеров и работников культурных центров, которые, правда, длятся обычно лишь несколько дней. В Японии можно увидеть много практических примеров того, как муниципалитеты финансируют фонды по управлению вновь построенными объектами культуры. Сами фонды в принципе независимы, но поскольку действуют за счет муниципальных средств, вряд ли их можно назвать реально независимыми.

Реферат подготовлен Г.М. Квашниным

Т.ХАЙНЦЕ