ЛИТЕРАТУРА
Литературные воспоминания. 1890-1902 гг. / Вступ. статья, сост., подг. текста и коммент. А.В.Лаврова. М.: Новое литературное обозрение, 2002.
Стихотворения Шестакова Д.П. / ред. П.П. Перцов.– СПб.: Тип. М. Меркушева, 1900 −84с.
Сборник избранных молодых русских поэтов / сост. П. Перцов, В. Перцов. – СПб.: Типо-литография Б.М.Вольфа, 1895. −228с.
Литературные воспоминания. 1890-1902 гг. / Вступ. статья, сост., подг. текста и коммент. А.В.Лаврова. М.: Новое литературное обозрение, 2002.
Шестаков Д.П. // Мир искусства, 1900. – №11-12.
Шестаков Д.П. Личность и творчество Гоголя // Чтения Общества любителей русской словесности в память А.С.Пушкина при Императорском Казанском университете. – 1902, вып. XIX.
Шестаков Д.П. В.И.Даль // Чтения Общества любителей русской словесности в память А.С.Пушкина при Императорском Казанском университете. – 1901, вып. XIV.
О.Л. Максимова
«СЛЕД» ПРОВИНЦИАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЫ
В СОЗНАНИИ ПИСАТЕЛЕЙ НАЧАЛА ХХ ВЕКА
(К. ЖАКОВ, М. ОСОРГИН, А. ГРИН)
В эпоху современной глобализации провинция со своим жизненным укладом, культурными и национальными традициями часто становится своеобразным противовесом этому явлению. В связи с этим представляется актуальным исследование культурной жизни провинции, ее влияния на общероссийскую культуру. Обращаясь к истории вопроса взаимоотношений «культурного центра» и периферии, следует остановиться на рубеже XIX–XX вв., так как именно в этот период провинция подарила русской культуре множество самобытных талантов.
Выявить причины такого расцвета русской культуры и выйти к проблеме диалога провинции и «столицы» можно через изучение творчества писателей этого периода. Так, сопоставление жизненных путей К. Жакова, М. Осоргина, А. Грина, трех ярких представителей исторически взаимосвязанных областей Европейского Северо-Востока: Коми, Пермской и Вятской, позволяет раскрыть типичные черты провинции в контексте одной исторической эпохи. А анализ творчества писателей дает представление о вкладе в общероссийскую культуру творцов, рожденных провинцией.
В судьбах названных художников поразительно много общего: выходцы из провинции, они добились мирового признания; будучи жизненно активными, в молодости участвовали в революционной деятельности, позже отказались от нее (не приняли идею революционного насилия) в пользу художественного и научного творчества. Октябрьская революция сделала эмигрантами К. Жакова и М. Осоргина. А. Грин уезжает в Крым, что можно назвать «внутренней эмиграцией»: он сознательно отдаляется от активного «центра».
Интересна трактовка самого провинциального пространства тремя авторами. В молодости в их понимании провинции прослеживается мысль, что это пространство ограниченных творческих возможностей, из которого необходимо вырваться. Именно такой дух отсталой провинции представлен в автобиографической прозе и К. Жакова, и М. Осоргина, и А. Грина. На наш взгляд, такой подход – противопоставление отсталой провинции и передового «центра» как в технической, так и в культурной жизни – был весьма традиционен для литературы конца XIX – нач. XX вв.
Культивировавшийся в русской литературе образ провинции был близок А. Грину. Н.Н. Грин вспоминала: «Когда, уже взрослым, прочел он (А. Грин – О.М.) «Мою жизнь» Чехова, горько плакал всю ночь. Встало перед ним, как живое, липкое прошлое, удушающая тина провинциальной жизни, бессилие и беспомощность в искании чего-то вне ее, стремление окружающих истребить всякое иное желание, кроме прописанного местными нравами и обычаями. Эту повесть, боль своей души, Александр Степанович любил очень» [1,с.219].
Похожую атмосферу провинциальной жизни А. Грин воссоздает в «Автобиографической повести»: на противопоставлении «культурный центр – провинция» сформировался художественный образ писателя – образ обездоленного скитальца, стремящегося вырваться из беспросветных будней и найти свой «блистающий мир». Этот образ помогает лучше понять гриновских героев. Следует отметить, что отголоски «темного» провинциального прошлого (герои, ситуации, отношения между людьми, сама атмосфера и т.д.) появляются не только в раннем (реалистическом) творчестве писателя, но и в более позднем (романтическом) периоде, подчеркивая антитезу мечта – реальная действительность.
А. Варламов отмечает: «Автобиографическая повесть» Грина <…> была написана с оглядкой на автобиографическую трилогию Горького «Детство», «В людях», «Мои университеты», и во многом, рисуя образ затхлого провинциального города, Грин следовал сложившейся традиции мрачно изображать русскую дореволюционную жизнь, скитания незаурядного молодого человека, среду босяков, несправедливость и грязь» [2,с.16].
Таким образом, отрицательное отношение к провинции, сложившееся в русской литературе к концу XIX века, поддерживается писателями и в начале ХХ века: «…провинциальная жизнь прочно отлилась в устойчивые формы, настолько типические, что историки литературы без риска ошибиться, совершенно одинаково изображают провинциальное болото. Но под его зеленоватой тиной совершалось много, что потом в корне изменило русскую жизнь» [3,с.68].
Необходимо отметить, что провинциальность в России рубежа XIX–XX вв. уже меньше всего означала отсталость знаний и возможностей их получить, иначе в начале ХХ в. не было бы такого пласта деятелей науки, литературы и искусства – выходцев из провинции. В последней трети XIX в. в России наметились серьезные изменения в системе образования. К. Ушинский разрабатывает новые школьные программы, приспособленные к условиям российской жизни и новому уровню знаний. Он обосновывает принцип комплексного, целостного обучения, основную роль в котором отдает знаниям о жизни природы. В этот период было создано учительское движение, поставившее цель реализовать новые принципы целостного обучения.
Таким образом, развитие системы доступного образования позволило качественно повлиять на грамотность населения. Например, О.Е. Бондаренко пишет, что «в Коми крае, вопреки бытующему мнению о его невключенности в передовые педагогические идеи, складывается в это время система школьного образования, а уровень грамотности населения по сравнению с 60-ми годами XIX века возрастает в три раза» [4,с.11].
Для выходцев из демократической среды возможность получить образование, несомненно, стала прогрессивным моментом русской культуры начала ХХ века. Многие писатели отмечали школу как один из важнейших этапов своей жизни, при этом некоторые стали первым поколением, освоившим грамоту, в своем роду (например, А. Веселый).
Тем не менее, из воспоминаний К. Жакова, М. Осоргина и А. Грина мы узнаем об их негативном отношении к системе школьного образования, резко ограничивающего круг познания. Вспоминая об уездном училище, К. Жаков пишет: «Там скоро научили меня уму-разуму: курить табак, пить водку, а главное, не работать руками, а жить как-то иначе, без посева и без жатвы» [5,с.50]. М. Осоргин в автобиографическом повествовании «Времена» также дает отрицательную оценку годам учебы: «…гимназия не только убивала всякую жажду знания, но и развивала тупость восприятия» [6,с.40]. По воспоминаниям А.Грина, чтение «посторонней» книги считалось в Вятском реальном училище проступком.
Справедливости ради необходимо сказать, что подобным было отношение большинства выдающихся людей и к столичной системе образования. Вероятно, речь должна пойти о конфликте массовых и индивидуальных запросов и возможностей. Во всяком случае, новшества еще только внедрялись, причем с большими трудностями.
Пробелы школьного образования восполнялись самообразованием, большую роль в котором играли библиотеки. А.Грин вспоминает о «довольно большой библиотеке Вятского земского реального училища». Читали и русских авторов, и зарубежных (Диккенса, Свифта, Сервантеса, Гофмана, Э.По, Мопассана и многих других), влиявших на умы не только провинциальных школьников, но и на всю литературу в целом, особенно на новые эстетические системы, пришедшие на смену классическому реализму в конце XIX в.
Расширению и качественному улучшению библиотечных фондов способствовала активизировавшаяся в это время книгоиздательская деятельность. Наиболее распространены были книги издательства И.Д. Сытина, упоминаемого писателями. Он издавал детские книги, библиотеки по истории, географии и другим наукам, популярные журналы. И.Д. Сытину принадлежала обширная сеть книжных магазинов по всей России (филиалы ее были на территории Коми, в Перми, в Вятке). Книжные новинки доходили до читателей провинции и «центра» почти одновременно, создавая единый для всех круг чтения, который дополняли популярные журналы: «Детское чтение», «Семья и школа», «Нива» (в нем позже печатался А. Грин), «Вокруг света» и др.
В провинциальных городах существовала своя культурная инфраструктура: в Пермь на зимний сезон приглашали оперную труппу, в Вятке был свой театр. Кроме того, Вятка, Коми и Пермский край – это области, в которых жило множество политических ссыльных – творческой интеллигенции (например, Я. Райнис, А. Ремизов как ссыльные), которые оказывали влияние на культуру региона.
В зрелом возрасте писатели переосмысливают образ провинции, которая становится для них вечной духовной родиной. Наиболее сильно такое понимание выражено в автобиографическом романе М. Осоргина «Времена»: «Я радуюсь и горжусь тем, что родился в глубокой провинции, в деревянном доме, окруженном несчитанными десятинами, никогда не знавшими крепостного права, и что голубая кровь отцов окислилась во мне независимыми просторами, очистилась речной и родниковой водой <…> и позволила мне во всех скитаниях остаться простым, срединным, провинциальным русским человеком, не извращенным ни сословным, ни расовым сознанием; сыном земли и братом любого двуногого» [6,с.14].
К. Жаков и М. Осоргин в художественном творчестве идеализируют провинциальный жизненный опыт и стилизуют повествование в русле фольклорных традиций, тем самым намеренно подчеркивая свое происхождение. Этот момент является осознанием писателями собственной самобытности и индивидуальности. Несомненно, положительная установка была заложена еще в детстве: любящие родители, взаимопонимание в семье, друзья, природа, подарившая особое миросозерцание.
На первый взгляд, в творчестве А. Грина не происходит переосмысления провинциального пространства. Несмотря на то, что негативное отношение к провинциальной жизни в произведениях писателя является неотъемлемой частью его оригинальной художественной системы, в реальной жизни писатель с теплотой относится к своему прошлому, понимая, какой богатый жизненный материал и творческие возможности подарила ему провинциальная жизнь.
Положительная установка по отношению к провинции появляется не только благодаря тоске по отчему дому, этому способствовала и профессиональная деятельность названных художников. Например, К. Жаков неоднократно бывал в этнографических экспедициях, изучая культуру коми-зырян и родственных им народов. М. Осоргин организовал в Москве Книжную лавку, которая помогала писателям и снабжала провинцию научной и художественной литературой. А.Грин за революционную деятельность был сослан в архангельскую глубинку, где и произошла смена мировоззренческой установки писателя.
Таким образом, зрелое художественное сознание авторов, проанализировав негативные стороны провинции, заставившие писателей искать лучшей участи в столице, признает и положительные ее стороны. Именно в провинции К. Жаков, М. Осоргин, А. Грин научились слышать «музыку слова». Именно культура провинции повлияла на жанровое своеобразие и на стилевые особенности художественных произведений. Образы и темы, рожденные провинцией, пронизывают все художественное творчество писателей, которое в значительной мере автобиографично.
Художники из провинции интенсивно осваивали новые культурные пространства, связанные как с провинцией, так и с «центром». Оказавшись в «столице», выходцы из провинции тянулись друг к другу, создавая некое малое подобие провинциального теплого дома. Так, К. Жаков (философ, психолог, этнограф, лингвист, математик, писатель), организовавший в начале ХХ в. в Санкт-Петербурге философский кружок, принимал активное участие в судьбах своих учеников, многие из которых были выходцами из провинции. Философский кружок посещали земляк К. Жакова – зырянин П.Сорокин, В.Шкловский, А.Чапыгин, на заседаниях философского кружка присутствовал и А. Грин.
Следует отметить такую особенность провинциального ума как синкретизм: они проявляли равное расположение, во-первых, к различным наукам (точным, гуманитарным), а во-вторых, к научному и художественному творчеству. Одним из итогов названного качества ума было синтезирование мировоззренческого и культурного опыта провинции (народно-массового) и «центра» (персонифицированного). Именно на подобном стыке возникает новое направление в философии - лимитизм, основателем которого был К. Жаков [7].
Лимитизм – от лат «limes», «limitеs» (предел; имеется в виду предел познания). К. Жаков был убежден, что отдельно взятая отрасль знаний (любая), всегда имеет предел, так как познает бытие лишь с одной стороны. Преодолеть этот предел можно с помощью синтеза науки, религии, философии и искусства; главенствующая роль в их синтезировании отводилась высшей математике. Следовательно, расчлененность современного познания должна была заместиться способом нерасчлененного освоения мироздания.
Отражение принципа синтеза видно в картине мира, которую создает К. Жаков. По мнению мыслителя, мир семигранен; грани образуют пространство, время, материя, душа, разум, эстетическое, добро. Семигранны и природный материальный мир, и человек, которых объединяет «первопотенциал»: «Первопотенциал, живущий в человеке, ощущает мировой Первопотенциал. Это ощущение первопотенциала есть религия» [7,с.38].
Приведенная формула родственна пантеистическому ощущению мира, которое в начале XX в. связывалось с провинциальной (сельской, крестьянской) культурой и, следовательно, являлась оппозицией антропоцентризму «центра» (города). Природа, по К. Жакову, есть энергия, действующая в пространстве и времени; именно она обладает ритмом – элементом, который соединяет мироздание (мировой Первопотенциал) и Землю. Закон ритма переводит потенциальное в реальное (земное бытие). Следовательно, природа есть отражение мирового Первопотенциала, посредник между ним и человеком.
Обратим внимание также на то, что К. Жаков реконструирует мир по принципу мифологических космологических преданий, прописывая, прежде всего, вертикаль строения: Мироздание – Природа – Человек, – части которого связаны между собою, как три мира в языческих мифах связаны мировым древом.
Философия лимитизма К. Жакова явно опирается на миросозерцание (мистицизм восприятия окружающего) и уклад жизни народа коми. В «Этнологическом очерке зырян» он отмечает, что коми, несмотря на принятие христианства, по-прежнему остаются язычниками, психологические свойства которых и культуру порождает природа.
Вообще «языческую идею» в русской культуре XX в. адаптировали, как правило, выходцы из провинции: Л. Леонов, пришедший в литературу из северных архангельских земель в конце 1910-х годов с идеей неоязычества как социально-философского основания формирующейся новой стадии цивилизации, выходец из центрально-русской провинции С. Клычков, выросший как писатель общероссийского значения из крестьянского миросозерцания.
Понимание строения мироздания в его связях с земной природой близко и А. Грину. В его творчестве огромную роль играет взаимосвязь пространства, времени и ритма. При этом природа в его понимании – Красота, основа идеального мира, которая связывает человека с мировым пространством. К красоте интуитивно стремятся герои А. Грина, желая обрести гармонию бытия. Они – дети «Природы», бескорыстно излучающие добро. У К. Жакова интуиция человека, настроенная на ритм Природы, помогает ему почувствовать мировой Потенциал. Мы предполагаем, что указанная близость миропонимания объясняется тем, что лимитизм и для А.Грина стал одним из средств философского толкования мира.
В творчестве М. Осоргина также наблюдается особое отношение к природе, синтезирующее и языческое, и мифологическое, и философское ее прочтение. Следует отметить, что мифотворчество, рожденное в литературе социально-политической ситуацией конца XIX – нач. XX вв., ярко проявляется в романах писателя, где отчетливо прослеживаются идеи космологических и эсхатологических мифов.
Таким образом, тема природы у всех трех названных писателей мощно представлена в их художественном мире, образ природы многофункционален и развивается во множестве аспектов: философском, социальном, психологическом, эстетическом, этическом, экологическом. Город же олицетворяет конфликтное существование, место разочарований и отчаяния, гибнущей культуры. Писатели критически переосмысливают идею прогресса, цивилизации, стремятся найти ей противоядие.
Подобную развитость и активность образа природы можно оценить как «след» провинциальной (сельской, деревенской, «лесной» и т.д.) культуры. Сознание же писателей «столицы», «центра» тяготеет к урбанизму. В начале XX века писатели – носители провинциального сознания создают противовес антропоцентристской и тем более радикально-технократической идее, придавая полноту и прочность системе натурфилософских представлений и оберегая общество в его практической жизни от катаклизмов экологического характера.
Писатели вскрывали связь не только природы и собственно человека, но и природы и культуры. М. Осоргин иллюстрирует эту связанность следующим природным образом. Простой, плоский наскальный рисунок в эволюции культуры превращается в объемный, насыщенный цветом образ; так же происходит и развитие отдельно взятого человека: подобно наскальному рисунку, детское сознание создает черно-белые картины, словно водя простым карандашом по белой бумаге, в процессе взросления человек насыщает свою картину многоцветьем, создавая объемное произведение искусства. Первоисточником жизни и вдохновения, таким образом, признается природа. Эта мысль развита и в творчестве А. Грина.
Таким образом, провинция в развитии общероссийской культуры конца XIX – начала XX вв. представляла особую форму жизни и культуры, к которой неприменимо сопоставление с «центром» на уровне дефиниций «лучше» или «хуже». Провинциальная атмосфера, содействующая расцвету культурного плюрализма, способствовала формированию ярких самобытных талантов с индивидуальной художественной системой. |
