Значение религиозно-педагогической деятельности

Священник Василий Тимофеев

в современной церковно-исторической литературе
В дореволюционной церковно-исторической и миссионерской литературе довольно много места уделено православной миссии среди нерусских народов России и ее главным деятелям, в том числе и просветителю кряшен священнику Василию Тимофееву. Рассмотрим, как обстоит дело в современной церковно-исторической литературе.

В первую очередь обратимся к учебной литературе для высших духовных учебных заведений. Профессор Московской духовной академии протоиерей Владислав Цыпин в своем учебном пособии по истории Синодального периода Русской Церкви в параграфе «Миссионерство в XIX веке»¹, говоря об Н.И.Ильминском и основанной им Центральной крещено-татарской школе, не счел нужным упомянуть ее главного деятеля – священника Василия Тимофеева. Нам думается, прежде всего, из-за сжатости всего учебного курса протоирея Владислава Цыпина.

Профессор А.Б.Ефимов в 2007 г. издал труд «Очерки по истории миссионерства Русской Православной Церкви», подготовленный на основе курса своих лекций по истории православных миссий. В главе «Казанская миссионерская школа» он уделяет, на наш взгляд, достаточно много внимания священнику В.Тимофееву, цитируя даже то место из некролога о. Василию, где последний рыдает над бездыханным телом Н.И.Ильминского. И в целом достаточно объективно оценивает роль о. В.Тимофеева в деятельности Центральной крещено-татарской школы, подчеркивая «что создание школы в значительной мере связано с именем Василия Тимофеева»². Далее А.Б.Ефимов в связи с тем, что это специальная литература по истории миссий, позволяет себе довольно пространно говорить о переводах богослужебной и иной литературы и участии о. Василия в переводах на кряшенское наречие. Ефимов не обходит вниманием и то, что Василий Тимофеев первый священник из кряшен. Особенного внимания, на наш взгляд, заслуживает то обстоятельство, что на протяжении всей главы профессор Ефимов для обозначения народности кряшен пользуется устоявшимся дореволюционным понятием «крещеные татары», лишь в конце главы, резюмируя, пишет, что «малые народы получили от миссионеров письменность, храмы, первые национальные монастыри, народные школы, образованное духовенство и учителей из природных кряшен… началось формирование народной интеллигенции»¹.

Известный историк в эмиграции И.К.Смолич в своем фундаментальном труде по истории Синодального периода Русской Церкви, описывая миссионерство в Поволжье, наряду с Ильминским упоминает таких видных деятелей, как Казанский архиепископ Владимир (Петров), епископ Мамадышский Андрей (Ухтомский), но при этом Смолич очень скупо обмолвился о священнике В.Тимофееве. Он пишет, что «из наиболее активных сотрудников [Ильминского] следует назвать священника В.Т.Тимофеева (1836-1895), который сам происходил из крещеной татарской семьи и вместе с Н.И.Ильминским руководил одной из школ»²

В 2007 г. вышла в свет монография казанского историка Липакова Е.В. «Архипастыри Казанские», где автор, описывая непростые взаимоотношения Н.И.Ильминского с Казанским архиереем владыкой Афанасием (Соколовым), упоминает Василия Тимофеева: «Когда Ильминскому удалось устроить своего сотрудника Василия Тимофеева практикантом татарского языка в академию, владыка Афанасий заявил: «Вот уже водовозов³ назначают профессорами»³.

По-видимому, это вся литература, касающаяся нашего интереса. Как видим, литература не столь обширна, чтобы делать определенные выводы, но все же позволим себе сказать, что имя просветителя кряшен, сотрудника Н.И.Ильминского священника Василия Тимофеева вошло в историю Синодального периода Русской Православной Церкви, более того в историю православных миссий в России.

Протоиерей Павел Павлов

(г. Казань)
ПРОСВЕТИТЕЛЬ КРЯШЕН СВЕТОМ ХРИСТОВОЙ ВЕРЫ
“Нет народа, в котором бы Господь не знал своих, нет той глубины невежества и омрачения, до которой бы Сын Божий не снисходил, преклонив небеса, не преклонился”, – говорит преподобный Макарий Глухарев.

“[Преподобный] Макарий, – как писал протоиерей Георгий Флоровский, – предлагал образовать в Казани миссионерский центр, оздать здесь особый миссионерский институт – монастырь, со строгим общежительным уставом, но и с довольно пестрой учебной

программой, общеобразовательной и богословской”. Свои соображения о миссионерской деятельности он изложил в записке “Мысли о способах к успешнейшему распространению христианской веры” (1839 г.).¹ Святитель Филарет Московский назвал преподобного “романтическим миссионером” за то, что тот о миссионерском делании излагался в романтических терминах. Однако он был не только романтиком- теоретиком, он сколотил вокруг себя коллектив из числа тобольских семинаристов и организовал Алтайскую миссию. “История Алтайской миссии при [преподобном] Макарии, – пишет ранее упомянутый автор протоиерей Георгий Флоровский, – это один из самых героических и святых эпизодов в нашей истории”.²

В кругу этого подвижника и его влияния формировался иеромонах Макарий (Невский), первый наставник и руководитель о. Василия Тимофеева, которого мы с Вами сегодня здесь чествуем. Рукополагавший в священники о. Василия Архиепископ Казанский и Свияжский Антоний Амфитеатров считал его единственным в своем роде. “Все, – говорил Владыка Антоний, – хотят стать Василиями Тимофеевичами, а Василий Тимофеевич один”.³ Владыка Антоний был непреклонен в своем убеждении относительно кандидатов в священники из числа инородцев, которых ему рекомендовал Николай Иванович Ильминский.

О. Василий был первым,⁴ “принявшим на себя миссионерскую деятельность среди своих сородичей”,⁵ он, что называется, умалился до «Христова младенчества»⁶. 14.04.1863 года, “Когда Ильминскому удалось устроить своего сотрудника Василия Тимофеева практикантом татарского языка в [Казанскую Духовную] Академию Владыка Афанасий заявил: «Вот уже водовозов назначают профессорами».”⁷ С самых низов церковных штатных послушаний начинал свое служение о.Василий, а на закате своих земных дней по выражению Казанского историка Петра Знаменского: “он [о.Василий] является истинным просветителем своих сородичей в духе просветителей славян святых Кирилла и Мефодия”.⁸

В деле просвещения своих сородичей очень важным составляющим явился язык самого просветителя. О.Василий, как носитель кряшенского языка, стал достоянием многих кряшен на пути к христианству. Он был тем священником, который сотням кряшенского священнического сословия дал в руки своеобразный компас.

“До конца ХIХ века – полагали, что имеют дело с особым «священным» языком”⁶ В кругу ученых библеистов, начиная с Дейссмана, а после него и другие ученые, исследовав папирусы с текстами бытового содержания, пришли к выводу, что новозаветное христианское откровение изложено также как и эти документы на повседневном разговорном языке своей эпохи. Апостолы и Евангелисты использовали как раз разговорный язык свой эпохи для того, чтобы донести христианские истины до своих слушателей.

“Однако отвечает ли такое приспосабливание к реальным условиям исторической позиции Православия? Чтобы ответить, нужно поискать в истории прецедент. Конечно, как говорит Вулгаракис, многие русские миссионеры терпели неудачи из-за того, что не пытались учить языки просвещаемых народов. И все же существует мощная традиция, свидетельством которой является обилие богослужебных языков, традиция, настаивающая на необходимости работы на разговорном языке народа. Прекрасный пример дает нам деятельность Николая Ивановича Ильминского, который обнаружил, что татарский язык представляет собой фактически два независимых друг от друга языка: литературный и разговорный. И только когда разговорный язык стал языком Церкви, наступил перелом в деле христианизации кряшен. ”¹

“Как сильно действует на инородцев христианская вера, излагаемая на их родном языке, это можно видеть из следующего, между прочим, случая недавно сообщенного нам в письмах священника, Чистопольского уезда, села Савруш и 15-ти летнего воспитанника здешней крещено-татарской школы, обучающего в приходской к упомянутому селу деревне Ишалькиной. В воскресенье, 10 марта, во время литургии этот мальчик с 20 своими учениками на левом клиросе пели на кряшенском языке: «приидите поклонимся», «символ веры», «молитву Господню», «видехом свет истинный»². Инородцы, которых много было тогда в церкви, теснились к левому клиросу, на котором стояли певцы и внимательно слушали пение. По окончании пения, стоящие около клироса инородцы просили еще петь, а стоявшие назади начали производить гул, рассуждая о слышанном. Когда, по окончании литургии, вышли из церкви, то очень многие пожилые кряшены подходили к молодому учителю, хвалили пение и благодарили за него и обещались придти в церковь и в следующее воскресенье с тем, чтобы опять пели на кряшенском языке”³