Значение религиозно-педагогической деятельности

Различным аспектам этого процесса посвящен ряд исследований (Е.А.Малов,И.М.Софийский, К.Насыри (Г.Г.Насыров), Н.А.Спас-ский, К.И.Козлова, Т.А.Трофимова, С.В.Чичерина, П.И.Пучков, И.Г.Максимов, И.Е.Алексеев, Л.Ш.Арсланов, М.С.Глухов-Ногайбек, А.В.Журавский, А.В.Фокин, Д.М.Макаров, Д.М.Макаров, Г.Р.Балта-нова, Д.М.Исхаков и другие).

С начала 80-х годов XIX века работа с контингентом нерусских православных верующих приобрела полную определенность. (Астраханские епархиальные ведомости. – 1882-1885, №№ 10-13). 21 сентября 1882 года был принят Указ, огласивший определение Правительствующего Синода «О совершении православного Богослужения на инородческих языках». В нем разъяснялось, что «в инородческих приходах церковное Богослужение на языке, родном для прихожан, составляет действенное средство» и предписывалось совершать его «во всех епархиях, где есть более или менее значительное население крещеных Татар, Чуваш, Черемисов, Вотяков, Калмыков, Мордвы и других инородцев». (Там же. – 1883, № 12. – С. 244-246).

Вскоре последовали исполнительские и учебно-методические меры к исполнению данного предписания. В Казани в июле 1884 года состоялось Собрание архиереев епархий поволжских и «смежных с ними» территорий. Мыслилось оно (выражаясь языком современным) как «установочная курсовая учеба» или «семинар-совещание» по наилучшему проведению непростой проповеднической работы. Со своей делегацией прибыл на Собрание и епископ Астраханский и Енотаевский Евгений II (Николай Шершнев с Украины), имевший значительные сложности в работе с новокрещёными калмыками.

Один из участников поездки (его имя еще предстоит уточнить – В.В.) оставил любопытные и характерные заметки о своих впечатлениях о работе Собрания. 13 июля 1884 года делегации епархий посетили Казанскую центральную крещено-татарскую школу как образец подготовки на языках паствы и практики использования кадров священнослужителей.

Проповедь на родном языке в школьной церкви произнес о. Василий Тимофеев. Упомянутый участник Собрания высоко оценил его качества проповедника: негромкий голос, проникновенную манеру изложения. Как и удобный, в уютном полумраке зал для богослужения.

Единственное недоумение русскоязычного астраханца вызвало повторенное о. Василием несколько раз литургическое выражение на тюркском языке «Алла Христос» (Бог Христос). Но, не выказывая особого удивления, он отнес этот эпизод к сложностям проповедничества в мусульманском окружении.

Несложно заметить насколько бесспорно было в публикациях православного издания Астраханской епархии понимание важности проводимой работы и поставленных задач. Опыт Казанской епархии (исторически исходной для епархии Астраханской) считался надежным и даже непререкаемым. Важен для изучения он и с сегодняшних позиций, как и участие в данных событиях замечательной плеяды кряшенских просветителей.

Организационная работа в рамках государства, губерний и структур православной церкви в конце XIX века привела тогда к значительному укреплению крещенства/кряшенства в конфессио-культурах поволжских этносов, придала важное разнообразие практичесому православию, способствовала массе переводческих находок, содержательных обзоров и статей.


Л.В.Алексеева, И.Е.Алексеев

(г. Казань)
ПРОЕКТ СОЗДАНИЯ МОНАШЕСКОГО СКИТА

В ЕЛЫШЕВО
Село Елышево Мамадышского уезда Казанской губернии, ставшее во второй половине девятнадцатого века печально известным благодаря массовым «отпадениям» от православия в ислам «старокрещёных татар» и драматическим коллизиям между мусульманским большинством и православным меньшинством, нередко фигурирует в современной исторической литературе. Достаточно подробно «елышевское противостояние» было проанализировано и описано в миссионерских изданиях уже в дореволюционный период. Однако до сих пор «всплывают» обстоятельства и эпизоды, ранее не предназначавшиеся для широкой общественной огласки, к каковым, в частности, относится проект создания в селе Елышево «крещёно-татарского» монашеского скита.

События, происходившие на протяжении многих десятилетий в Елышево, являлись характерными для многих «отпавших» селений Казанской епархии, но именно здесь православно-миссионерская «оборона» являлась наиболее «глубокой» и «эшелонированной». При этом большинство документальных источников указывают на то, что происходившие во второй половине XIX – начале XX вв. в Казанской и ряде соседних с ней губерний массовые «отпадения» «крещёных татар» (а также чувашей, черемисов /марийцев/, вотяков /удмуртов/ и некоторых других инородцев) от православия в ислам были отнюдь не «стихийным» актом «возращения к религиозно-духовным истокам» и «восстановления исторической справедливости», как об этом упорно твердят многие современные татарские «историки». На самом деле это, по большей части, был результат целенаправленной деятельности мусульманских миссионеров, которые вели работу среди склонных к «отпадению» «крещёных татар», активно используя, помимо традиционных «инструментов» (проповедей, распространения религиозной литературы, дискредитации христианского вероучения, и т.п.), экономические и политические рычаги.

Одновременно массовое «отступничество» стало возможным по причине глубокого кризиса православной миссии в Поволжье, который усиливался по мере либерализации российского общества, вступив в свою кульминационную фазу с объявлением во время революционной смуты 1905 – 1907 гг. «свободы вероисповеданий». До начала широкого применения «системы Н.И.Ильминского» православное «миссионерство» среди «новокрещёных татар», а также других «номинальных» поволжских инородцев, в большинстве случаев сводилось к тому, что их вначале крестили (как правило, «наездами»), а затем благополучно «забывали». «Старокрещёных» же татар, судя по всему, в массе «забыли» ещё в незапамятные времена.

Многотысячные «отпадения» от православия в ислам, интенсивная исламизация и отатаривание (татаризация) «крещен», которые нельзя уже было сдержать исключительно административными мерами, открыли дорогу для «нового поколения» православных миссионеров, поставивших во главу угла просвещение инородцев и повсеместное введение богослужения на понятных им, родных, языках. При этом новые миссионеры, как правило, рекрутировались из самой инородческой среды, превращаясь со временем в духовно-интеллектуальную элиту населявших Поволжье народов.

Благодаря подвижнической деятельности выдающегося русского миссионера Н.И.Ильминского, его многочисленных соратников, учеников и последователей, удалось значительно снизить темпы «отпадения» поволжских инородцев от православия в ислам, консолидировав на религиозно-образовательной основе их наиболее «уязвимые» этноконфессиональные группы, и, в первую очередь, кряшен («крещен», «крещенцев», «старокрещен») и чувашей, что создало заслон на пути их постепенного «растворения» в мусульманско-татарской среде. Однако, по ряду причин, связанных, главным образом, с глубинными деструктивными явлениями внутри самой Русской Православной Церкви и всего русского общества, справиться в полной мере с кризисом миссии за это время так и не удалось.

Один из продолжателей дела Н.И.Ильминского епископ Мамадышский Андрей (князь А.А.Ухтомский), прекрасно знавший все слабые места православной миссии, неоднократно подчёркивал, что так называемые «предохранительные меры» задержать процесс «отпадения» в ислам «нисколько не могут», «для этого нужны средства исключительно культурно-просветительные, в собственном смысле слова – государственные».

«Ведь вот что странно: – отмечал он в № 17 от 27 марта 1910 г. журнала «Сотрудник Братства святителя Гурия», – отпадают от Церкви не вновь крещёные, не те, которые «только числились христианами», нет, отпадают те, которые ни в каком случае «только числиться» не могли; во многих местах отпадают те крещёные инородцы (напр[имер], в Елышеве, Апазове, Саврушах), отцы которых почти двести лет были христианами. Нужно было ожидать, что их правнуки и праправнуки будут уже вовсе русскими, а они – отпали в магометанство и ко всей России стали, так сказать, спиною! Разве это не удивительно? Но всякое массовое отпадение от Церкви крещёных инородцев есть уже только последний акт в смысле их татаризации. Эти отпадения являются следствием продолжительного процесса отпадения того или другого селения от всей русской культуры, от всей России; это постепенное отпадение от всей «русской веры», от всякого сношения с русскими людьми; это в полном смысле слова есть «уход в татары», завершающийся отпадением от Церкви.

Это явление прямо страшное для России. Это симптоматическое явление, свидетельствующее о величайшей национальной и государственной болезни, разъедающей народный организм нашего отечества. И это явление нужно изучить всесторонне, а потом принять самые серьёзные меры для того, чтобы прекратились и болезненные симптомы; а вместе с ними и самая болезнь. Но эти меры должны быть не случайные, не только, так называемые, миссионерские, а органические, церковные в собственном смысле слова. А так как никто сам себе не враг, то и государство должно помочь осуществлению этих церковных мер и уж ни в каком случае не препятствовать этому». Однако и у государства, и у церкви до этого часто просто «не доходили руки».

Предоставленные сами себе «старокрещёные татары», в силу языковой и бытовой близости, нередко сближались с татарами-мусульманами, подпадая под влияние распространявшихся ими религиозных идей. Как отмечает, в частности, историк Р.Р.Исхаков: «Большинство «отпавших» от православия «старокрещёных» татар деревень Елышево, Кибяк-Кози, Верхние и Нижние Азяки, Отары занимались портняжничеством среди татар-мусульман Казанской и соседних губерний. Подолгу живя среди последних, они подпадали под их культурное влияние, стали одеваться по-«татарски», брить головы, посещать мечеть, отдавать своих детей на обучение мусульманскому духовенству».

Н.И.Ильминский отмечал, что ещё в 1848 г., когда по поручению архиепископа Казанского и Свияжского Григория (Г.П.Постникова), он «начал знакомиться с религиозным состоянием крещёных татар на месте», то уже тогда слышал «от людей, близко знавших Елышево», «что тамошние жители почти все решительно наклонны к магометанству и негласно исполняют магометанские обряды».

«Гром» грянул на волне массового «отступнического» движения 1865 – 1866 гг., во время которого вся деревня Елышево («за исключением одного только семейства отставного фейерверкера Кондратия Филиппова») «отпала» в ислам. При этом есть основания сомневаться в том, что это был сознательный выбор большинства елышевцев, находившихся под сильным влиянием весьма агрессивно настроенной группы фанатиков-«неофитов» из числа своих содеревенцев, получавших провокационные «указания» и «инструкции» непосредственно из Казани.

То, что «отступничество» инициировалось извне, признают даже самые откровенные хулители православия. Так, например, Г.Шарифуллина в своей статье «Поруганная вера» пишет о событиях 1866 г. в Елышево: «Уже готовились к весеннему севу, когда Башир Валитов получил письмо из Казани от Мустафы – родственника, подрабатывавшего в швейной артели. В письме, обращённом ко всем жителям деревни, Мустафа укорял земляков за то, что они медлят с переходом обратно в мусульманство. Призывая земляков принять срочные меры, он сообщал о том, что Его императорское величество издало указ о разрешении перехода крещёных татар в мусульманство. Это подлило масла в огонь: жители Елыша собирали сходку за сходкой». Весьма характерно, что при этом Г.Шарифуллина ничего не пишет о «первоначальном» пребывании елышевских «старокрещен» в мусульманстве, куда они вдруг решили «вернуться», имея на протяжении своей обозримой истории только православных предков, а также лишь мельком упоминает об отказавшихся «отпадать» в ислам «шести домах», «находящихся под влиянием живущего в Соловьином переулке Кондратия Филиппова».

Как известно, первоначальной мерой пресечения процесса «отступничества» в Елышево, всё более приобретавшего черты гражданского противостояния, стал арест нескольких наиболее активных его инициаторов, что позволило купировать «смуту», естественным образом перешедшую в латентную стадию. Причём, Елышево оказалось одним из немногих (по сведениям историка А.Н.Понятова, единственным) населённым пунктом, часть жителей которого (по крайней мере, временно) удалось формально вернуть в православие.

На это, в частности указывал в своём письме от 9 марта 1882 г. обер-прокурору Святейшего Правительствующего Синода К.П.Победоносцеву и сам Н.И.Ильминский, отмечавший, что посетивший «отступнические деревни», по Высочайшему повелению, «для увещания отступников и объявления им отказа на их домогательство», в его сопровождении, Казанский вице-губернатор Е.А.Розов оказал на «главных вожаков и двигателей отпадения» «сильное административное воздействие, и вся деревня Елышево возвратилась к прежнему status quo – единственный удачный случай экспедиции [Е.А.]Розова». Большинство елышевцев, лишившихся «опеки» со стороны мусульманских пропагандистов, отказались от намерения перейти в ислам.

Вслед за этим православными миссионерами начали предприниматься целенаправленные просветительные меры, чтобы удержать колеблющихся елышевцев в православии. В разное время среди тех, кто принимал участие в судьбе проживавших в Елышево «старокрещёных» татар, были, помимо упомянутых Н.И.Ильминского и Е.А.Розова, просветитель кряшен В.Т.Тимофеев, выдающийся проповедник и учёный, протоиерей Е.А.Малов, архиепископ Казанский и Свияжский Павел (П.В.Лебедев), священник К.П.Прокофьев (одно время служивший в Елышево), и многие другие. Целый ряд миссионеров-проповедников лично посещали Елышево и жили там, убеждая его жителей в преимуществах православной веры: ходили по домам, читали Евангелие и другие богослужебные книги на «крещёно-татарском» языке, уговаривали елышевцев отдавать своих детей на обучение в Казанскую центральную крещёно-татарскую школу, что первоначально возымело определённый результат.

В 1869 г. в Елышево, «тщанием потомственного почётного гражданина, Мамадышского 1-й гильдии купца Никанора Ивановича Щербакова», была возведена деревянная церковь во имя Архистратига Божия Михаила, что было крайне негативно воспринято «отпавшими», которые пытались чинить различные препоны её строительству. При этом, по словам Н.И.Ильминского, был «составлен особый приход с присоединением к Елышеву ближайших деревень, исключительно крещёно-татарских». Помимо самого села Елышево, в Елышевский приход был включён ряд других населённых пунктов (в частности, деревня Сатлыган-Ключ), которые также накрыла «волна» «отступничества». Впоследствии, к 1909 г., в приходе осталась только деревня Сатлыган-Ключ, где ещё 23 ноября 1873 г. была открыта школа Братства святителя Гурия.

С помощью этих мер духовные власти и миссионеры надеялись укрепить в православии колебавшихся «старокрещен». Однако попытки организовать нормальную церковно-школьную жизнь в Елышево видимого результата не дали. Как отмечает Р.Р.Исхаков, в конце 1870-х гг. большинство жителей села окончательно «уклонилось» в ислам, а в 1875 г. здесь было открыто «несколько низших мусульманских конфессиональных школ (мектебе)», куда привлекались и дети «старокрещен» из деревень Сатлыган-Ключ и Савруши. В результате «однокоренное» население села чётко поделилось по конфессиональному признаку. При этом «зависшие» между «формальным» православием и «неофициальным» исламом «неофиты», как правило, вели себя весьма агрессивно по отношению к остававшимся верными вере отцов соплеменникам, что наблюдалось и в Елышевском приходе.

В означенном выше письме К.П.Победоносцеву Н.И.Ильминский, помимо прочего, разъяснял: «Что касается до способов отступнической пропаганды, то сначала она действует своего рода внушением, разъяснением, вообще устно полемическим способом, потом переходит к насмешкам, кощунству над христианством, к побоям и угрозам* (*Этим преимущественно способом и уничтожена бывшая в Елышеве школа Братства.); последнее время магометанство приняло по-видимому новый и более радикальный способ – забирать в свои руки власть в сельском управлении (так, в Елышевской волости, где вместе с магометанскими деревнями находятся деревни крещёно-татарские и даже русские, избран волостным старшиною магометанин, членами волостного суда или коренные магометане, или отступники). Такой состав сельского начальства старается засудить и подвергнуть наказанию тех именно крещёных татар, которые ещё держатся православия, дабы этих ревнителей православия лишить правоспособности занимать когда-либо должностные места. Но в Больших Саврушах 12 и 13 февр[аля] разыгралась настоящая драма, неожиданное, быстрое и лютое разорение несчастных людей: кто продал последнюю лошадь, кто озимь. А это притеснение Василия Терентьева из-за каких-нибудь трёх рублей – за длинные его волосы (признак и принадлежность полного усердия к христианству); а этот отказ приложить должностную печать к сделкам сколько-нибудь полезным для крещёных татар. В два дня смяты и разорены несколько лучших крещёно-татарских семейств, а отступники, которые тоже оставались должными за земский овёс, не тронуты и оставлены в покое. И русские чины: становой пристав, полицейский урядник, стражник, не умудрились защитить православных христиан, – кто проспал, кто – как.

Подобные, явно насильственные действия дают повод вожакам отступнического движения разглашать к соблазну простодушных инородцев, якобы наше Правительство познало истину магометанства, или по крайней мере не расположено защищать православие».

«Почти все жители в Елышеве находятся в упорном отступничестве от христианства и фанатично преданы мухаммеданству, – писал, уже в свою очередь, в 1891 г. Е.А.Малов. – В православии остаются только: семейство престарелого Николаевских времён солдата Кондратия Филиппова и ещё двое вновь крещёные из детей отступников. Какая жалость: церковь елышевская в праздничные дни остаётся пуста». Тем не менее, в 1883 г. удалось организовать в Елышево деятельность школы БСГ, но мало кто из елышевцев соглашался отдавать в неё детей. По состоянию на 1909 г., в Елышевском приходе действовали две школы БСГ: в селе Елышево – «мужская с общежитием» (где обучалось 16 мальчиков) и в деревне Сатлыган-Ключ – «смешанная» (где обучалось 5 мальчиков и 4 девочки).

Согласно данным, содержащимся в изданных в 1866 г. Е.А.Маловым «Статистических сведениях о крещёных татарах Казанской и некоторых других епархий, в Волжском бассейне», деревни Елышево и Сатлыган-Ключ Мамадышского уезда входили в это время в Ачинский приход (с центром в селе Ачи Лаишевского уезда). Тогда здесь проживали исключительно «старокрещёные татары»: в Елышево – 488 человек (237 мужчин и 251 женщина) и в Сатлыган-Ключе – 127 человек (62 мужчины и 65 женщин). В 1892 г. Е.А.Малов «перепечатал» исправленные «Статистические сведения…» в сборнике своих статей «Миссионерство среди мухаммедан и крещёных татар». При этом из них явствовало, что тогда в Елышевский приход входили: село Елышево (где проживали 20 православных «старокрещен» и 390 «отпадших»), деревни Сатлыган-Ключ (136 православных «старокрещен» и 9 «отпадших»), Сосновый Мыс (4 православных «старокрещен» и 177 «отпадших»), Большие Савруши (714 православных «старокрещен» и 56 «отпадших»), Новая деревня (22 «отпадших») и Чабки Сабы (12 «отпадших»).

После объявления «свободы вероисповедания» в Елышево появилась мусульманская мечеть, начавшая действовать в 1907 г., и местная церковь почти полностью опустела, производя на всех весьма печальное впечатление. При этом в различных источниках содержатся весьма неоднозначные сведения о численности обитателей села Елышево и Елышевского прихода, что, вероятно, связано с различными «методиками» их подсчёта.

Так, А.Н.Понятов в статье «Некоторые аспекты перехода крещёных татар из православия в ислам в Казанской губернии во второй половине XIX – начале XX вв.», со ссылкой на отчёт о деятельности БСГ за 1906/1907 братский год, пишет, что «в Елышевском приходе уже к 15 февраля 1907 г. числилось всего 8 православных домов: 251 чел[овек] об[оего] пола «отпавших». В ведомости же «О прихожанах…» церкви Во имя Архистратига Божия Михаила села Елышево за 1909 г. значилось, что в Елышевский приход входили: село Елышево (в котором насчитывалось: 2 двора, где проживали 17 «духовных» лиц, 1 двор, где проживали 6 «военных из татар старо-крещ[ёных]», «отпавших в магометанство», 2 двора, где проживали 5 «крестьян из татар старо-крещ[ёных]» «православных» и 1 двор – 4 «отпавших в магометанство») и деревня Сатлыган-Ключ (где насчитывалось: 1 двор, где проживали 5 «военных из татар старо-крещ[ёных]» «православных», 11 дворов, где проживали 53 крестьянина «из татар старо-крещ[ёных]» «православных» и 9 дворов – 45 «отпавших в магометанство»). Всего же в Елышевском приходе числилось 27 дворов, в которых проживали 136 человек, в том числе, 11 дворов, где проживали 57 «отпавших».

Степень «отпадения» при этом не фиксировалась, хотя из многих источников следует, что часть «отпавших» нельзя было однозначно отнести ни к православным, ни к мусульманам. Любопытно при этом, что даже многие из «окончательно отпавших» так и не стали «полноценными» мусульманами. Тот же Р.Р.Исхаков, например, пишет, что: «Нежелание государства и части официального мусульманского духовенства признавать «отпавших» мусульманами (что входило в противоречие с нормами ислама и шариата) отталкивало их от «официального» ислама, в пользу оппозиционных к нему мусульманских движений. Так, одним из активных сторонников Багаутдина Ваисова (Хамзин) был ишан-проповедник Мухаммед Саид-Джагфаров («җырлаучы Җәфар»), лидер движения за возвращение в ислам 1866 – 1868 гг. (родом из «старокрещенской» деревни Елышево Мамадышского уезда Казанской губернии)».

Превращение Елышево в один из центров «отступничества», втягивавшего в свою орбиту и другие «старокрещенские» населённые пункты, побудило в начале 1890-х гг. Е.А.Малова впервые открыто поставить вопрос о создании здесь православного миссионерского центра. В помещённой в «Известиях по Казанской Епархии», а затем републикованной в сборнике статей «Миссионерство среди мухаммедан и крещёных татар» заметке «Освящение храма в селе Старой Икшурме», освещавшей поездку в 1891 г. по ряду сёл Казанской епархии архиепископа Казанского и Свияжского Павла (П.В.Лебедева), он писал, в частности, что: «Елышевский приход требует особенного внимания. Здесь требуются значительные силы для борьбы с отступниками. Здесь бы, кажется, можно основать центр жительства противо-мухаммеданского миссионера на весь Мамадышский уезд. В селе Елышеве следовало бы водворить хорошо образованного миссионера, т.е. из числа бывших студентов миссионерского отделения при Казанской духовной Академии. Вот, сюда бы следовало определить, например, окончившего курс в академии на миссионерском отделении А.Ф.Михайлова». Однако своего развития данная «тема» в то время так и не получила.

Положение дел в Елышевском приходе усугублялось ещё и тем, что ему долгое время «не везло» со священниками, хотя таковые и подбирались из «крещёных татар».

В опубликованной 9 июля 1908 г. в «Московских Ведомостях» статье «Православные инородцы и «Союз Русского Народа» епископ Андрей Ухтомский, весьма резко высказавшись о «кадровых» промахах местной миссии, помянул и село Елышево. Говоря о «системе Н.И.Ильминского», которая «никогда в существе дела в полном объёме не применялась и даже не применяется и до сих пор», он подчёркивал, что: «Эту систему можно в одной части (и главнейшей) формулировать так: безукоризненный пастырь и безукоризненное богослужение в инородческом приходе на соответствующем инородческом языке. Между тем этого нет и доселе! А до самого последнего времени было вот что в главнейших центрах отпадения Апазове, Старой Икшурме, Елышево и Саврушах (Казанск[ой] губ[ернии]):

1). В Апазове священник восемь лет пьянствовал; был инородец.

2). В Старой Икшурме трое священников подряд были русские, не знающие языка своих прихожан; один – психически больной.

3). В Елышеве был «пастырь», который чрез мирового судью взыскивал ругу со своих прихожан, которые уже надели тюбитейки в знак своей принадлежности к магометанству. Об этой картине взыскания и сейчас помнят! А потом ряд неудачных назначений в священники докончил дело отпадения всего села в ислам…

4). В Саврушах, которые принадлежали ранее к с[елу] Елышеву, отпадения начались по тем же причинам, а продолжались вследствие тех же ошибок в назначении «пастырей».

Известно при этом, что с 20 октября 1894 г. по ноябрь 1901 г. священником в Елышевском приходе являлся Е.И.Комисаров – «сын крестьянина из старокрещёных татар», с 8 декабря 1902 г. по 19 декабря 1907 г. – М.Е.Чебешев (в других источниках – «Чебешов», «Чебышев»), которому по состоянию на 1907 г. было 28 лет, – «сын крестьянина из татар – старокрещёного». Затем в церкви Во имя Архистратига Божия Михаила села Елышево настоятельствовал иеромонах Иоанн (И.П.Красильников) – «из татар», бывший ранее монахом Трёхсвятительского крещёно-татарского скита и Казанского Спасо-Преображенского монастыря, а 21 ноября 1909 г. во священника здесь был рукоположен Иаков Семёнов – «сын солдата из татар старокрещёных» (уроженец села Большие Савруши, 50 лет от роду).

Известные надежды на возрождение Елышевского прихода возлагались на бывшего в течение пяти лет священником М.Е.Чебешева (Чебешова), но они также не оправдались, в связи с чем появился ещё один «проект», принадлежавший директору Казанской учительской семинарии А.А.Воскресенскому.

«Церковь в приходе с[ела] Елышева Мамадышского уезда, – писал он, в частности, 17 июля 1907 г. архиепископу Казанскому и Свияжскому Димитрию (Д.И.Самбикину), – имеет давнишнюю историю и скорбную, а между тем на страницах её мы встречаем столь известные всем имена деятелей и духовных, и светских, и специальных миссионеров, и Архипастырей Казанских, начиная с Высокопреосвященнейшего Антония, и доселе, я полагаю, церковь села Елышева не может выйти из круга самых настоятельнейших и неотложных попечений Архипастыря Казанского».

При этом А.А.Воскресенский утверждал, что: «По рассказам о. [М.Е.]Чебышева и других лиц, молящихся в Елышевской церкви часто не бывает ни одного человека, но, если бы собрались и все прихожане этой церкви, т[о] е[сть] пришли бы и из д[еревни] Сытлыган-Ключ, то и тогда было бы не более 40 богомольцев». Принимая во внимание данное обстоятельство, А.А.Воскресенский предлагал «пустующие здания церкви оживить постоянным просветительным делом, т[о] е[сть] открыть в них школу на будние дни, которая поддержит и богослужение в воскресные и праздничные дни». Причём, он предполагал, что «лучше всего открыть здесь образцовую миссионерскую или церковно-приходскую женскую крещёно-татарскую школу» (возможно, в качестве отделения КЦКТШ), которая, кроме Елышевского, могла бы обслуживать «ещё два прихода – Саврушский (6 – 7 вёрст), Икшурминский (около 7 вёрст)».

При этом А.А.Воскресенский полагал, что тогдашнему елышевскому священнику, без особой миссионерской поддержки, не под силу было решить столь сложные задачи. «В настоящее время, – писал он, – в с[еле] Елышеве священствует о. Чебешов из воспитанников Казанской Учительской Семинарии, человек ещё молодой; без усиленной поддержки и внимания к с[елу] Елышеву трудно ждать от него чего-либо особо благоприятного. Как священнослужителю, как пастырю прихода, о. [М.Е.]Чебышеву тут решительно нет возможности что-либо поделать».

В результате произведённой вскоре очередной перестановки, к церкви Во имя Архистратига Божия Михаила села Елышево был перемещён иеромонах Иоанн (И.П.Красильников), составивший свой проект возрождения прихода. 26 октября 1908 г. он подал архиепископу Казанскому и Свияжскому Никанору (Н.Т.Каменскому) «покорнейшее прошение», в котором предлагал преобразовать существующую церковь в монашеский скит.

«Приход Елышевский, Ваше Высокопреосвященство, – говорилось в прошении, – как весь отпавший от православия, у всех крещёных татар, и некрещёных, самый известнейший, о нём все мы, крещёные татары, постоянно скорбим. Местоположение, где построен храм Елышевский, возвышенное, среди лугов и возле реки далеко очень видно; находится храм с домами причта совсем отдельно от жителей. Все крещёные, даже и татары-мусульмане, смотрят на храм на Елышевский, как [на] монастырь; тем только он не имеет подобия монастыря, что нет тут ежедневной службы, и нет братства и деятельной жизни, как в монастыре, кругом церкви одна мёртвая тишина. Со времени приезда, в Елышево, с 1-го сентября, ежедневно совершаем вечерние службы в церкви, часто и божественные литургии, и теперь в Елышеве похоже стало как на некий монастырь, как и татары говорят. Церковь благоустроена, утвари достаточно, строений для братий очень много, и на содержание маленькой братии, при трудах и хлебопашестве, 240 руб[лей] процентных денег с причтового капитала будет иметь большую помощь для братии. Смиреннейше припадая к стопам Вашим, покорнейше просим, (я и желающие составить здесь монашеское братство), не благоугодно ли будет Вашему Высокопреосвященству быть создателем второго в Елышеве, великого для окрестных крещен, святого дела, обратив церковь Елышевскую в скит для желающих монашеской жизни крещёных татар, и благословить нас навсегда быть в Елышеве молитвенниками о здравии и спасении Вашем».

Казанский архиерей дал на это своё благословение, предписав 11 ноября 1908 г. отцу-настоятелю «совершать предполагаемое им святое дело в тиши и безмолвии, да не коснутся его мирские мятежи и злоречие вражие». 27 ноября 1908 г. резолюция архиепископа Казанского и Свияжского Никанора (Н.Т.Каменского) была сообщена иеромонаху Иоанну Красильникову, «с присовокуплением, что он, согласно резолюции сей, должен вести дело образования скита при Елышевской церкви осторожно и негласно».

При этом следует признать, что в сложившихся условиях данный проект являлся наиболее приемлемым и, судя по всему, единственно возможным вариантом укрепления православия в этом «тлеющем» очаге «отступничества», так как другие меры видимых результатов так и не принесли. Но местных мусульман перспектива сосуществования рядом с православным скитом явно не устраивала.

В № 24 от 8 мая 1910 г. «Сотрудника Братства святителя Гурия» «Е.А.» (епископ Мамадышский Андрей) с возмущением сообщал, что «доверенный жителей села Елышева Якуп Даутов» подал министру внутренних дел «дерзкое ходатайство» о закрытии Елышевского прихода, при том, что в нём к тому времени ещё оставалось «девять христианских домов», «при церкви есть церковная школа, есть и земля церковная». Одновременно подчёркивалось, что «Якуп Даутов тут только ширма», а прошение «изготовляла опытная рука».

В № 20 от 15 мая 1911 г. того же журнала, в короткой заметке за подписью «А.», сообщалось, в частности, что: «В настоящее время восемь семейств, жители д[еревни] Салтыган-Ключ, выселяются в другой приход – Саврушский, чтобы избежать всяких мелких обид и притеснений со стороны магометан». «Таким образом, – констатировалось там же, – в приходе остаётся единственный православный дом. Поэтому невольно приходится задать вопрос: что же будет далее с церковию, кто будет её поддерживать и кому она будет служить?». Известно также, что в это же время в церкви села Елышево производился ремонт на средства Мамадышского отдела БСГ, живое участие в котором принимал священник Троицкого собора города Мамадыш П.М.Михайлов, состоявший тогда миссионером «среди крещёных татар и вотяков» одноимённого уезда.

Следует предположить, что православные миссионеры и в дальнейшем не оставляли бы попыток спасти этот небольшой островок православия в подступающем со всех сторон море исламского прозелитизма, но произошедшая вскоре революция, предоставившая на первых порах мусульманам политические преференции, безапелляционно пресекла их.

Трагическая точка в этом противостоянии была поставлена в 1919 г. Именно тогда, по некоторым сведениям, ненавистная «отступникам» церковь Во имя Архистратига Божия Михаила в селе Елышево была попросту уничтожена («разобрана»).
Источники и литература:

Национальный архив Республики Татарстан. – Ф. 4. – Оп. 141. – Д. 24. – Л. 224 об.

Алексеев И.Е. Православная миссия в Казанской епархии в конце XIX − начале XX вв./ И.Е.Алексеев. Выпуск I: Статьи и документы по истории православного миссионерства, храмов и монастырей. − Казань: ООО «Астория», 2010. − 312 с.

Письма Н.И.Ильминского к Обер-Прокурору Святейшего Синода Константину Петровичу Победоносцеву// Приложения/ Православный Собеседник, издание Казанской Духовной Академии. – 1895. – Январь. – С. 6 – 10.

Исхаков Р.Р. Формы и методы борьбы государства и Православной Церкви с исламизацией коренных народов Волго-Камского региона в пореформенный период (по материалам Казанской, Сибирской и Вятской губерний) / Р.Р.Исхаков. // Научный Татарстан. – 2010. – № 2. – С. 117 – 135.

Малов Е. Статистические сведения о крещёных татарах Казанской и некоторых других епархий, в Волжском бассейне / Е.Малов. – Казань: Типография Императорского Казанского университета, 1866. – С. 14.

Миссионерство среди мухаммедан и крещёных татар: Сборник статей кафедрального протоиерея Е.А.Малова. – Казань: Типо-литография Императорского университета, 1892. – С. 365 – 366, 384.

Понятов А.Н. Некоторые аспекты перехода крещёных татар из православия в ислам в Казанской губернии во второй половине XIX – начале XX вв. / А.Н.Понятов. – Православный собеседник. – 2004. – № 2 (7). – http://kds.eparhia.ru/publishing/sobesednik/seven/articlesix/.

Шарифуллина Г. Поруганная вера// Религия// Татарская культура/ Tatarica. – http://tatarica.narod.ru/cult/religious/gs_faith.htm.
А.С.Спиридонова

(г. Мамадыш)