Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах и улицах «Добрая дорога детства» 2
Скачать 2 Mb.
|
«Матушка» передачи Наталия Ивановна Стеценко — выпускница Московского пединститута имени В. И. Ленина. Пошла туда по призванию — хотела стать учителем литературы. Коренная москвичка, она с детства много скиталась по стране: родители, оба геологи, брали ее с собой в экспедиции. Охоту к перемене мест Наталия Стеценко сохранила, но геологом стать не захотела. Однако, закончив пединститут, она поняла, что и учителем не сможет работать. Была у нее в институте любимая преподавательница, которая уверяла, что Наташа Стеценко отрицает все школьные методики: «Ты ведь не ведешь урок, а беседуешь с учениками. Боюсь, что из школы тебя просто вытурят!» Такой уж была наша школа шестидесятых годов. Это и решило дальнейшую судьбу Стеценко. Плюс объявление по радио о том, что на Центральном телевидении открываются курсы ассистентов режиссера. Наталия Стеценко бросилась на телевизионные курсы, как бросаются в омут. У Александра Грина во многих рассказах лейтмотивом проходит мысль: люди, которые нужны друг другу, встречаются во что бы то ни стало. Что касается Ворошилова и Стеценко, то у них, мне кажется, все шло и до сих пор идет как бы по Грину. На телевидении они оказались одновременно, только попали туда через разные двери. Пока Стеценко заканчивала курсы, Ворошилов придумывал «Аукцион», а когда он начал разработку своей первой телеигры, она пришла в его творческую группу... — Первое мое назначение — ассистентом к Ворошилову,— вспоминает Стеценко.— Я очень полюбила эту работу. А он меня ассистентом как-то не увидел. И оказался провидцем: уже в «Аукционе» я работала с ним больше как редактор. Впрочем... Я ведь нашла для передачи шапку — мудрую полярную сову из Московского зоопарка. Провела съемку. Но в основном Ворошилов давал мне чисто редакторские задания — работа с запутанными вопросами, сбор различного рода информации, уточнение фактов... Такова уж его натура: он любит ставить перед своими помощниками неожиданные задачи, повышая таким образом их профессиональный уровень. А заодно проверяет добросовестность, остроту реакции, вкус, умение ориентироваться. С ним было очень сложно работать... ...«Сложно работать»,— сказала Наталия Ивановна. Однако с тех пор они уже не расставались. Стеценко стала воистину «добрым гением» придуманных Ворошиловым телевизионных игр. Ей не раз удавалось удержать его, когда он шел к тем дверям, куда не надо было входить. И передачу «Что? Где? Когда?» она охраняла и охраняет, как птица — свое гнездо. В этой передаче Ворошилов и Стеценко, каждый на своем месте, абсолютно незаменимы. Но если Ворошилов отчасти для «знатоков», главным образом для телезрителей долгое время был чем-то вроде «духа», вещающего с неба, то Наталия Ивановна была и остается в телеклубе «хранительницей очага». Недаром для «знатоков», в том числе давно уже отыгравших, неотделимы от их жизни в клубе и грозный возглас «Зевса» — Ворошилова: «Минута на размышление!»— и спокойный грудной голос, мягкая улыбка и необычайное дружелюбие «матушки» передачи Наталии Стеценко. Она постоянно держит связь с сотнями людей из самых разных уголков страны, имеющих то или иное отношение к клубу «ЧГК», на ее имя приходит множество писем, и авторы этих писем знают, что обязательно получат от нее ответ. В голове у Наталии Ивановны хранится многотомная история игры, которой, без преувеличения, отдана вся ее прошлая, настоящая и, вероятно, дальнейшая жизнь на телевидении. И, раскапывая «культурные слои» этой передачи, я гораздо чаще обращался к Стеценко, нежели к Ворошилову. Она была самым надежным свидетелем. Пути, приведшие к телеигре, которая стала для них главной, воистину неисповедимы. Судите сами. Начало семидесятых. Черные времена на телевидении: позади «показательный процесс» над «Аукционом», творческую группу которого обвинили в том, что она в «Союзторгрекламе» получала взятки и подарки; передачу «А ну-ка, парни!», ставшую своего рода проверкой режиссера на лояльность, постигает участь «Аукциона»; закрыт «КВН» и уволена блестящий режиссер Белла Сергеева; уволена заместитель главного редактора молодежной редакции, замечательный, по общему мнению, работник и человек Маргарита Эскина; а умный и тонкий главный редактор «молодежки» Валерий Иванов, давший жизнь «Аукциону», вскоре ушел с телевидения сам... — Как на самом гребне таких событий могла начаться ваша игра? — спрашиваю у Стеценко. — Это и вправду чудо,— говорит она.— Но случилось оно во многом благодаря Иванову. Он понимал, что убрать с телевидения такого талантливого человека, как Ворошилов,— настоящее варварство. Эскина, узнав о его увольнении, плакала. И пока оба еще оставались в редакции, они его прятали! Прятали, давая внештатную работу под чужой фамилией. Ни в титрах, ни в договорах — нигде не указывалось, что это вот сделал Ворошилов. А делал он, работая подпольно, по-прежнему много. Любопытно, что именно он организовал первые телемосты — с Ташкентом и другими городами. — А как возникла мысль об игре «Что? Где? Когда?»? — Ворошилов, наверное, уже говорил вам, что все началось с обыкновенного волчка. Мол, гуляя, зашел в Дом игрушки... А я вам скажу, как это прорастало, с другой точки. Дело в том, что нам уже давно нравилась ленинградская передача «Мама, папа и я — спортивная семья». Ворошилову нравилась ее форма, а мне — нравственное содержание. Я думаю, что эта передача тоже послужила существенным толчком к созданию «ЧГК». Словом, на пути к «ЧГК» лежала именно семейная программа, только не спортивная, а интеллектуальная. — Я видел все телеигры Ворошилова, а вот о «семейной» первый раз слышу. — Зато сам он ее никогда не забудет! — смеется Наталия Ивановна. — Когда это было? — В 1975 году. Когда возникла идея начать семейную телеигру, долго думали, какие семьи выбрать. — Нужны были какие-то особенные семьи? — Да ничего этого нам не было нужно! Просто перед нами поставили ряд железных условий. Например, такое: пусть одна семья обязательно будет рабочая. Или: не три-четыре человека, а большая семья! Подходящей большой семьи мы, правда, не нашли, но имитацию устроили: отыскали людей, которые были родственниками и при этом удовлетворяли требованиям «заказа». В общем-то, получились две славные семьи. Семья Ивановых: мать — инженер, ее двоюродный брат—рабочий. Дети — взрослые и подростки, кто-то из них учился в ПТУ. Человек семь набралось. Другая семья, Кузнецовы, была рабочая, причем все с одного завода... — А что же здесь от клуба «знатоков»? — Только минута обсуждения. Для «знатоков» минута — большое время. А для семейного обсуждения ее оказалось мало. Поэтому нам пришлось ограничиться уровнем викторины. — Откуда же вы брали вопросы? — Тогда у нас не было связи с телезрителями, даже мысль такая еще не появилась. Вопросы сами придумывали, конечно, с учетом возможностей этих семей. Но гораздо хуже было другое: в то гнетущее время и вопросы приходилось подбирать какие-то гнетуще примитивные. Например: в каком году состоялась такая-то битва? Так или иначе, но первый выпуск семейной викторины отнес нас от будущей, заветной игры на тысячу километров. А следующий — еще дальше. У Ворошилова после первой неудачи появилась вдруг идея: а что если, придя в семью, дать ей сразу двадцать минут на все вопросы? Пусть роются в библиотеке, звонят по телефону, советуются с соседями, а мы... мы будем их наблюдать и снимать. — По-моему, это интересно. — Вам так кажется? Так же казалось и драматургу Михаилу Шатрову. Ворошилов рассказал ему как близкому приятелю о своей затее и услышал в ответ: «Это гениально!» Но жизнь показала, что у телевидения свои законы. Мы снимали, как задумал Ворошилов, и что же? Полный крах! — Но почему? — Прежде всего потому, что отказались от минуты обсуждения. А отказавшись от минуты, ушли от игры. Скандал, слава Богу, не вышел наружу — все ограничилось записью. Но это было ужасно. У меня создалось впечатление, что семья находилась в каком-то шоке. Кто-то читал или делал вид, что читает. Кто-то вышел в коридор и стоял там, затаившись. Кто-то звонил по телефону и о чем-то нелепо говорил... Как в кошмарном сне. И чудовищная скука! Когда запись окончилась, мы уже понимали: передачи не будет. Ворошилов, сгорая от стыда, просто убежал от нас и больше уже не показывался. Мы уехали без него. Этот эксперимент послужил нам хорошим уроком. Мы поняли, во-первых, что без минуты на размышление игра рушится. Во-вторых, стало ясно, что здесь проходят не всякие вопросы. А какие? Наверное, такие, на которые всем интересно найти ответ, тогда каждый, кого ни спросишь, может иметь свою версию. ...Я слушал Наталию Ивановну и думал: в том, как создавалась передача «Что? Где? Когда?», в том, как шли к этой игре ее создатели, есть какая-то неизбежность. Передача появилась, казалось бы, вопреки всему. Придуманные Ворошиловым игры время одновременно и губило, и выталкивало на экран. В затхлой атмосфере брежневского правления людям просто необходим был глоток свежего воздуха, свежей мысли, активного действия. В жизни и на экране. И телеэкран отозвался на эту общую потребность. Ибо чем объяснить тот поразительный факт, что уже через две недели после жесточайшего провала семейной викторины группа Ворошилова записала совершенно новую передачу — пусть еще смутный, но несомненный прообраз той телеигры, смотреть которую, бросая все дела, вскоре захотят миллионы зрителей. Первый выпуск передачи «Что? Где? Когда?» вышел в эфир 4 сентября 1975 года. — Что здесь было впервые? — вспоминает Стеценко.— Прежде всего помещение, которое уже напоминало клуб: запись велась в баре Останкинского телецентра. Разумеется, волчок — тот самый, из Дома игрушки. И совершенно другие игроки, которых я нашла, обойдя чуть ли не все комнаты в общежитии МГУ. — А как появилась команда телезрителей? — Да в том-то и дело, что на первой передаче не было никакой команды телезрителей! Конечно, когда возник клуб, сразу возникла и проблема — откуда теперь брать вопросы? Скажу откровенно, первые письма, якобы от телезрителей, были организованы нами. Эти письма и лежали перед Сашей Масляковым, нашим ведущим. А волчок крутили до тех пор, пока их все не разыграют. За столом сидели пять игроков, ведущий был шестым. — Почему же потом «знатоков» стало шесть? — Так нам посоветовали психологи. Они сказали, что для команды «знатоков» оптимальное количество участников — от пяти до семи человек. Мы взяли среднее число. Но на той, первой передаче еще не существовало команды — каждый играл только за себя. И, может быть, потому, что не было уверенности в каждом отдельном игроке (команда — другое дело), мы строго не ограничивали время обдумывания ответов, то есть игра шла без минуты обсуждения. И, наконец, еще одно: мы долго не могли решить, на что должна указывать стрелка волчка. Первые несколько игр она указывала на игрока, которому будет зачитан вопрос. А Ворошилов мучился сомнениями: почему в игре нет загадочности? Думаю, если бы он не нашел ответа на этот вопрос, то вовсе отказался бы от своей новой игры. Но его осенило. Помню, как однажды он ворвался в крохотную комнатку редакции и закричал: «Нашел! Бог мой, какие же мы дураки! Ведь стрелка волчка должна указывать не на игрока, а на письмо—там спрятана загадка!» ...Сегодня, наверное, многие недоуменно пожмут плечами: мол, что это за «озарения»? Ясно, что играть должна команда, а волчок — указывать на письма с вопросами. Но ясным это кажется именно потому, что с годами телеигра, придуманная Ворошиловым, обрела свою классическую форму. Тем не менее, труднее всего даются именно простые решения, и путь к ним часто бывает долгим. Так произошло и с передачей «Что? Где? Когда?». Кто же нынче поверит, что на игру 1975 года пришло всего триста откликов? Однако так и было. Я поинтересовался у Стеценко, как формировался клуб «знатоков». — Настоящий клуб появился только в 1978 году. К нам повалил вдруг огромный поток энтузиастов. А до того нам зарубили целых четыре передачи — мы, как говорится, попали под колесо истории. И вот каким образом. В ночь на старый Новый год прошел «Голубой огонек», в котором, как вдруг заметило телевизионное начальство, участвовали «сплошные евреи». На большой летучке председатель Гостелерадио Лапин устроил по этому поводу форменный разнос своему заместителю Ждановой. А Жданова прямо после этого отправилась на просмотр наших новых передач. Приехала взвинченная и, как водится в подобных случаях, сразу нашла козлов отпущения. «В вашем клубе тоже, оказывается, одни евреи!» — заявила она и сняла нас с эфира. Пытаясь оправдаться, мы дошли до того, что собрали анкеты «знатоков» и стали с анкетами в руках опровергать это нелепое заявление. Я и сейчас со стыдом вспоминаю те дни. Ребятам, которые попали под этот административный пресс, мне неловко было смотреть в глаза. А тем временем нас выкидывали из эфира, таскали по всяким совещаниям и объявляли выговоры. — Вас решили закрыть? — Нет. Как ни странно, об этом не было речи. Но «не те участники» — вот что мы слышали. Лишь к концу года все немного утряслось. Мы, наконец, снова вышли на экран, пересмотрев состав клуба: приняли Еремина, Ильина, Лутовинова, Царькова, Бялко... Все они оказались в скором будущем первыми нашими «звездами». Эти ребята сразу начали играть очень активно, напористо. Их энергичное участие, можно сказать, задало тон одиннадцати передачам 1979 года. Важно, конечно, и то, что к тому времени уже окончательно определилась форма игры, и Ворошилов в качестве ведущего стал помогать телезрителям бороться против клуба. В тот год мы нашли свою аудиторию, приобрели истинных болельщиков. Тогда же появились и традиционные финальные встречи. Словом, 1979 год я бы назвала годом накопления. А следующий, 1980-й стал для нас годом качества. Эти два года оказались в творческом отношении решающими и обеспечили передаче долгую жизнь на экране. Из передачи от 24 декабря 1977 года. В баре Останкинского телецентра собирается молодежь. Юноши и девушки сидят за столиками, пьют кофе, беседуют. Через несколько минут начнется игра. В малом зале по краю круглого стола разложены письма с вопросами от зрителей. Распорядитель клуба Александр Михайлов заканчивает подготовку зала к игре: проверяет, на месте ли письма, предметы, кладет в призовой отсек книги. Голос за кадром: — Дорогие телезрители! Согласитесь, что задавать вопросы гораздо приятнее, чем на них отвечать. В нашем телевизионном клубе вам, друзья, отведена именно эта приятная роль — задавать вопросы. Вы видите, как торжественно раскладывает письма наш распорядитель. Это ваши письма, присланные на передачу. Всего их пришло пятьсот, и в каждом — вопрос. А вот и сами члены клуба «знатоков». Кто же они, эти «знатоки»? Профессора, академики, ученые с мировым именем? В будущем — возможно. А пока это просто молодые люди — студенты, рабочие... Бьют часы. Молодые люди встают из-за столиков, получают значки членов клуба, проходят в малый зал и садятся за игровой стол. Голос за кадром представляет первую импровизированную шестерку — студентов МИФИ, МГИМО, МГУ, слесаря ЗИЛа. И Мудрую Сову — филина Фомку, постоянного спутника передач «Что? Где? Когда?» и «звезду» многих научно-популярных фильмов. Звук таймера. Распорядитель Александр Михайлов вращает волчок. Стрелка указывает на письмо под номером 51. Голос за кадром произносит: — Итак, первый вопрос. Это письмо прислал телезритель Борис Крюков из Москвы. Внесите шахматы. Проверим расстановку фигур. Белые... Черные... Вам дается одна минута, чтобы, начав белыми, сделать мат в два хода. Задание понятно? Время! На экране — возбужденные лица игроков. Крупно — песочные часы. Шестерка обсуждает решение задачи. Голос за кадром: — Ваше время истекло! (Крупно: песочные часы.) Кто будет отвечать? Отвечает студент МГУ Максим Зеленое: — Можно сыграть вот так... (Переставляет фигуры) Голос за кадром: — Все это хорошо, но мата нет. Давайте проверим ответ Крюкова. Поставьте ферзя на а1. Вот теперь мы видим, что любой ход черных парируется матом. Итак, ваша книга отправляется телезрителю. А вам придется уступить места другим «знатокам». ...На первый взгляд в передаче 1977 года уже есть почти все, что станет потом привычным для телезрителей,— клуб, шестерка игроков, минута обсуждения, стрелка волчка, указывающая на письма, ведущий за кадром. Но это только на первый взгляд. На самом деле шестерки еще не стали командами — некоторые из участников и познакомились-то только перед игрой. Поэтому держатся они несколько скованно. Да и вопросы пока не слишком подталкивают к поиску неожиданных решений, парадоксальным ходам мысли. Чувствуется, что опальный режиссер хотя и делает передачу, но еще не властен над ней. Да и может ли быть иначе, если создателя телеклуба пока не пускают в качестве ведущего даже за кадр — игру «озвучивает» неизвестный ни «знатокам», ни зрителям голос. Словом, жизнь в передаче едва теплится, и нужен сильный порыв ветра, чтобы раздуть костер. |
