Программа спецкурса «Изучение поэзии на уроках в 5-7 кл.» Раздел I. Научно-методические статьи, рефераты Кузнецова А. А., учитель литературы школы №16 Анализ повести М. М. Пришвина «Женьшень»
Скачать 1.17 Mb.
|
Цибульник Н. Н. , учитель МХК Подгорнской СШОбраз Иуды в литературе и искусствеНасильственное отлучение от церкви, а теперь возвращение в лоно христианской религии нашей страны вызывает повышенный интерес к библейским образам, позволяет по-новому взглянуть на многие литературные произведения. Среди библейских апостолов Иуда – символ предательства, традиция нарицательности его имени существует около двух тысяч лет. Но это не мешает продолжать искать ответы на вопрос: почему Иуда предал Христа, из каких соображений? Что заставило его сделать это? В Библии нет развёрнутых характеристик образов, в ней часто констатируются факты, события без каких-либо оценок их. Так что же мы можем узнать об Иуде? В «Евангелии от Матфея» сообщается следующее: “когда же Иисус был в Вифании, в доме Симона прокажённого, преступила к нему женщина с алебастровым сосудом мира драгоценного и возливала Ему, возлежащему, на голову. Увидев это, ученики Его вознегодовали и говорили: к чему такая трата? Ибо можно было продать миро за большую цену и дать нищим.” Но Иисусу уразумев сие, сказал им: что смущаете женщину? Она доброе дело сделала для Меня: ибо нищих всегда имеете с собою, а Меня не всегда имеете; возлив миро сие на тело Мое, она приготовила Меня к погребению; истинно говорю вам: где ни будет проповедано Евангелие сие в целом мире, сказано будет в память ее и о том, что она сделала. Тогда один из двенадцати, называемый Иуда Искариот, пошел к первосвященникам и сказал: что вы дадите мне, и я вам предам Его? Они предложили ему тридцать сребренников;и с этого времени он искал удобного случая предать Его.” (Мф., 26:6-26:16). “Когда же настал вечер, Он возлег с двенадцатью учениками; и когда они ели, сказал: истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня. Они весьма опечалились и начали говорить Ему, каждый из них: не я ли, Господи? Он же сказал в ответ: опустивший со Мною руку в блюдо, этот предаст Меня; впрочем, Сын Человеческий идет, как писано в Нем, но горе тому человеку, которым Сын Человеческий предается: лучше было бы этому человеку не родится. При сем и Иуда, предающий Его, сказал: не я ли, Равви? Иисус говорит ему: ты сказал.” (Мф., 26:20-26:25) “И, когда еще говорил Он, вот Иуда, оди6н из двенадцати, пришел, и с ним множество народа с мечами и кольями, от первосвященников и старейшин народных. Предающий же Его дал им знак, сказав: Кого я поцелую, Тот и есть, возьмите Его. И, тотчас подойдя к Иисусу, сказал: радуйся, Равви! И поцеловал Его. Иисус же сказал ему: друг, для чего ты пришел? Тогда подошли и возложили руки на Иисуса, и взяли Его.” (Мф.,26:47-26:50). “Тогда Иуда, предавший Его, увидев, что Он осужден, и, раскаявшись, возвратил тридцать сребреников первосвященникам и старейшинам, говоря: согрешил я, предав кровь невинную. Они же сказали ему: что нам до того? Смотри сам. И, бросив сребреники в храме, он вышел и удавился. Первосвященники, взяв сребреники, сказали: непозволительно положить их в сокровищницу церковную, потому что это цена крови. Сделав же совещание, купили на них землю горшечника, для погребения странников; посему и называется земля та «землею крови» до сего дня. Тогда сбылось реченное через пророка Иеремию, который говорит: « и взяли тридцать сребреников, цену Оцененного, Которого оценили сыны Израиля, и дали их за землю горшечника, как сказал мне Господь. ” (Мф., 27:3-27:10). Это вся информация об Иуде в «Евангелии от Матфея». В других Евангелиях ему уделено еще меньше места; примечательно лишь, что Иуда, поцеловав Христа, просил солдат вести Иисуса осторожно. Но вот в «Деяниях святых Апостолов» дана другая версия гибели Иуды: ”И в те дни Петр, став посреди учеников, сказал (было же собрание человек около ста двадцати): мужи братия! Надлежало исполниться тому, что в Писании предрек Дух Святой устами Давида об Иуде, бывшем вожде тех, которые взяли Иисуса; он был сопричислен к нам и получил жребий служения сего; но приобрел землю неправедною мздою, и когда низринулся, расселось чрево его, и выпали все внутренности его; и это стало известно всем жителям Иерусалима, так что земля та на отечественном их наречии названа Акелдама, то есть «земля крови».” (Деяния, 1:15-1619). Об Иуде создано много легенд, но версия раскаяния и самоубийства более популярна. Интересны апокрифические легенды, вобравшие в себя и библейские, и античные сюжеты. Апокрифы утверждают, что Иуда был сыном Рувима – Симона и Цибореи из Иерусалима. Циборея увидела вещий сон: сын ее станет вместилищем пороков и причиной погибели иудейского народа. Перепуганные родители уложили младенца в осмоленную корзину и отпустили в море. Волны прибили корзину к острову Скариот. Бездетная царица взяла младенца на воспитание (дублируется история рождения Моисея). Однако вскоре у нее родился собственный сын, Иуда стал обижать мальчика. Царица открыла Иуде, что он подкидыш; стыд и ярость толкают Иуду на убийство царевича. Он бежит в Иерусалим и поступает на службу к Понтию Пилату. Рядом с дворцом Пилата находился сад Рувима – Симона, где зрели плоды, которые полез воровать для Пилата Иуда. Но парень пойман Рувимом – Симоном, между ними случается драка, и Иуда убивает неузнанного отца. Пилат подарил Иуде собственность убитого и женил на вдове. Случайно узнав из причитаний безутешной Цибореи о своем происхождении, Иуда бежит к Иисусу, чтобы получить прощение своих грехов. Эта легенда использовала очень популярный древнегреческий миф о царе Эдипе, также убившем отца и женившемся на матери. Народное сознание сделало Иуду вместилищем греха еще до евангельских событий. После них Иуда становится символом беса. В иконописной традиции нечисть никогда не изображались лицом, смотрящим на зрителя – только спиной или в профиль. Такая же участь ожидала Иуду – мы нигде не встретимся с ним взглядом. Таким он и останется в живописи. Среди живописных работ, посвященных сюжету предательства, наиболее интересны две. Первая – фреска Джотто «Взятие под стражу» («Поцелуй Иуды»), написанная в 1306 – 1307 г.г. Она изображает один из самых драматичных моментов библейской истории, когда Иуда приводит в Гефсиманский сад толпу и солдат. Людская злоба выплескивается наружу в едином порыве. Одновременно взметнулись в воздух мечи, дубинки, факелы, копья. Но на лицах, за исключением 2 – 3 скорее любопытство к герою, настороженное желание понять его, удивление, почти готовое перейти в восхищение. Кульминация всей фрески – столкновение Иисуса и Иуды. Джотто всегда интересно сближает лица. И здесь художник располагает профиль предателя против жертвы. Иуда обнимает Христа, чтобы поцеловать, прикрывая обе фигуры плащом. Внимание зрителей акцентируется на лицах. Авторское отношение к героям фрески совершенно прозрачно: чистый благородный профиль противопоставлен отталкивающе грубому, ясному взгляду – бегающему, добро – злу. Второе фресковое полотно принадлежит кисти великого Леонардо да Винчи. Это его знаменитая, плохо сохранившаяся «Тайная вечеря», написанная для трапезной Миланского монастыря. Сюжет фрески – традиционный последний ужин Христа с апостолами в пасхальный вечер, момент, когда Иисус произнес фразу о предательстве. Никто из художников не может сравниться с Леонардо в передаче глубины и силы реакции учеников на предсказания Иисуса. Мы словно слышим их возбужденную речь – слова протеста, испуга, недоумения. Их голоса сливаются в некое музыкальное – вокальное звучание, и группировке учеников по трое как нельзя лучше соответствует господствовавшему во времена Леонардо трехголосному вокальному складу музыки. Иуду художник помещает на одной стороне с Иисусом, хотя традиция усаживала его обособленно, с противоположной стороны стола. Христос на фреске – воплощение любви и добра, Иуда – зла. Леонардо долго не мог написать именно эти лица, понимая, что абсолютного добра и абсолютного зла нет. Профиль Иуды, фигура его, отпрянувшая от Иисуса в момент пророчества предательства, написаны в темных тонах, выделяясь изломанным по краям пятном. Библейский образ Иуды всегда находил свое отражение в художественной литературе, где часто был литературной иллюстрацией Евангелия, но каждый автор добавлял что-либо свое в образ великого грешника. Начало этой традиции положил Данте в «Божественной комедии». Вот его-то образ Иуды интересовал менее всего, оценка предателя была однозначной. Для Данте важнее было показать, что следует за предательством, какова расплата. «Божественная комедия» - удивительное произведение, в котором сотни образов, и все логически завершены, так как их посмертное существование определяется их земной жизнью. Монументальные, кинематографически яркие картины Ада сводятся к девятому, последнему кругу, где в центре Земли, вмерзший в лед, находится ангел – Люцифер, ставший в Аду трехликим чудовищем: Шесть глаз точило слезы, и стекала Из трех пастей кровавая слюна. Они вес три терзали, как трепала, По грешнику; так с каждой стороны По одному, в них трое изнывало. Переднему не зубы так страшны, Как ногти были, все одну и ту же Сдирающие кожу со спины. «Тот, наверху, страдающий всех хуже, - Промолвил вождь, -Иуда Искариот; Внутрь головой и пятками наружу. Для Данте нет страшнее греха Иуды. Бывший ученик Христа в «Божественной комедии» вбирает в себя все грехи человеческие, они все вмещаются и стекают в проклятую душу Иуды, как в сторону, собственно, которую и представляет собой Ад. Почти равны в страдании Иуде лишь предатели, повторившие судьбу Иуды: Брут и Кассий, предавшие Юлия Цезаря. Данте делится сверх человеческим опытом постижения бездны и предостерегает человечество от подобных шагов. Современной литературе образ Иуды также интересен, но это образ далеко отошел от “классического”, библейского. Для анализа возьмем три литературных произведения 20-го века: рассказ Л. Андреева «Иуда Искариот», фрагменты романа М.Булгакова «Мастер и Маргарита» и рассказ Ю. Нагибина «Любимый ученик». Л. Андреев написал рассказ «Иуда Искариот» в 1907 г. Следом же современники заметили, что между библейским Иудой и андреевским мало общего: «Тоска и стихийность Иуды понятны и близки нам, чтобы искать их на Мертвом море…». Хотя автор вступает в противоречие с евангельским, реплики Иисуса Христа – цитаты из трех Евангелий, все же рассказ Л. Андреева – плод литературы начала 20-го века, литературы, уже знакомой с раздвоенностью мира и сознания в произведениях Ф. М. Достоевского. «Русский писатель, если только тянет его к себе бездна души, не может более уйти от обаяния карамазовщины, как некуда в пустом доме уйти мне от лунного лика и от своей тени, зараз и жуткой и комичной».1 То, что Достоевский рассказывает о душе, Андреев показывает ,изображает, «внутренний» человек заменен у него «внешним». Поэтому значителен в рассказе портрет Иуды: «Одна сторона его лица с черным, остро высматривающим глазом, была живая, подвижная, охотно собиравшаяся в многочисленные кривые морщинки, и была она мертвенно-гладкая, плоская и застывшая; и хотя по величине она равнялась первой, но казалась Огромной от широко открытого слепого глаза. Покрытый белесой мутью, не смыкающийся ни ночью, ни днем, он одинаково встречал и свет, и тьму; но оттого ли, что рядом с ним был живой и хитрый товарищ, не верилось в его полную слепоту».Двойственность внешнего облика усиливалась странной формой черепа, словно разрубленной дважды и вновь составленной, двойственностью голоса, то мужественного, то крикливого, как у женщины; поведением то сильного человека, то совершенно хилого, скрывающего свою силу и здоровье, - все это говорит о процессе разлада, дошедшего до мучительного безобразия, совмещающего обе натуры Иуды; и ядовито-колющую, и мучительно-раздавленную. Иуда у Андреева – это человек ХХ века в мире, где уже «умер Бог», где сознание мечется в поисках истины, где оно может объясняться понятиями выверт и надрыв. Иуда патологически лжив и имеет ненасытную жажду дурачить людей. Его ложь отталкивает от него Христа. Примечательна история, когда Иуда спасает жизнь Иисуса и апостолов ложью и чувствует себя героем. Между Христом и Иудой начинается внутренний спор, который ведет Иуда. Стремление видеть в жизни одно дурное как бы подтверждается действительностью, это вносит смятение в душу Фомы и других учеников. Иуда начинает оказывать влияние на их образ мыслей. Утверждая нечто противоположное учению Иисуса. Он дерзко встает рядом с Христом, ему мало светлой любви того: противопоставляя себя ученикам в искренности своей любви и преданности Иисусу, он жаждет его признания своих достоинств и возвышения над другими учениками. Л. Андреев верно заметил, что В Евангелиях, когда Иисус сказал, что один из сидящих предаст его, ученики вопрошали: «Не я ли, Господи?» и лишь Иуда спросил: «Не я ли, Равви?» - тем самым показав, что видит в Иисусе лишь учителя, но не Господа. Иуда искренне любит Христа, но в его дисгармоничной натуре и любовь приобретает искаженный облик, она определяется любовью к самому себе. Искариот искренне недоумевает: почему он не любит меня?. Разве не я спас ему жизнь, пока те бежали?..». Иудой движет любовь к Иисусу, но эта гордая и возносящая его над другими любовь противна божественной природе Спасителя. Не Бога любит в нем Искариот, перед которым можно лишь склониться в благоговении и довериться во всем, а столь же не похожего на других, как он Иуда; равного себе этой непохожестью. Любовь Искариота не знает смирения, она – почва и орудие для врага рода человеческого. Если в душе нет бога, то это место занимает Сатана. Андреев с начала рассказа подчеркивает, что Иуда “любопытный, лукавый и злой, как одноглазый бес…”. Автор показывает момент “вселения” дьявола в душу Иуды: «Вот куполом почувствовал он голову свою, и в непроглядном мраке его продолжало расти огромное, и кто-то молча работал…». После того, как свершилась казнь Иисуса, эта вторая природа торжествует в Иуде: «Свершилось. Осанна! Осанна!». Теперь все время принадлежит ему, и ступает он твердо, как повелитель, как царь, как тот, кто беспредельно и радостно одинок». Но первая, человеческая природа в Иуде жива, она мучается, устает и уходит из жизни, полагая, что идет за Иисусом: «Встреть меня ласково, я устал…». Искариот так и не смог понять, что, взяв на себя право самолично влиять на чужие судьбы, он невольно выполнил предначертанное, определив лишь свою судьбу – не спасителя, а предателя. В романе М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита» события развиваются параллельно в двух временных планах: в Москве 30-х годов на страстной неделе и в Ершалаиме. Отсюда возникает параллельность сюжетов, образов, мироощущений героев романа. Закономерно, что в Евангельских главах романа возникает образ Иуды из Кириафа. Но в Библии Иуда – ученик Иисуса Христа, предавший его, а у Булгакова – посторонний человек; в Библии предательство свелось к тому, что Иуда указал на Христа, у Булгакова Иуда – провокатор, он действует активно: прячет у себя дома свидетелей обвинения, зажигает светильники (по требованию закона светильники нужны были, чтобы спрятанные свидетели обвинения могли разглядеть лицо преступника. Пилат легко догадался о провокации, тогда как доверчивому Иешуа эта мысль не может прийти в голову), добивается от Иешуа высказывания на политическую тему. Совершив предательство, он не испытывает ни малейшего раскаяния. Провокация со стороны Иуды вызывает у читателя исторические ассоциации со сталинским временем, когда подобные вещи случались ежедневно, когда количество Иуд множилось и множилось, а в “машину уничтожения” мог попасть любой “Пилат”. Этот авторский намек слышится, в тот момент, когда Пилат отказывается спасать Иешуа: «Ты полагаешь, несчастный, что римский прокуратор отпустит человека, говорившего то, что говорил ты? О, боги, боги! Или ты думаешь, что я готов занять твое место?». Булгаков не отметил ни одной злодейской черты в облике Иуды: «…вышел молодой, с аккуратно подстриженной бородкой человек в белом чистом кефи, ниспадавшем на плечи, в новом праздничном голубом таллифе с кисточками внизу и в новеньких скрипящих сандалиях. Горбоносый красавец…шел бодро…». Если в Библии Иуда раскаялся и удавился, то в «Мастере и Маргарите» он убит агентами полиции по распоряжению Пилата, сцена убийства отвратительна и противоестественна: «Человек спереди мгновенно выхватил из рук Иуды кошель. И в тот же миг за спиной у Иуды взлетел нож, как молния, ударил влюбленного под лопатку. Иуду швырнуло вперед, и руки со скрюченными пальцами выбросило в воздух. Передний: человек поймал Иуду на свой нож и по рукоять всадил его в сердце Иуды. «Ни…за… - не своим, высоким и чистым молодым голосом, а голосом низким и укоризненным проговорил Иуда и больше не издал ни одного звука. Тело его так сильно ударилось об землю, что она загудела». М. Булгаков дважды указывает на молодость и влюбленность Иуды. Становится грустно. Может быть, писатель хотел создать ассоциативные связи с молодым поколением Москвы 30-х годов, где юноши уже были воспитаны в советском духе, где этической нормой становилось доносительство на отца, брата, соседа. Грустная эпоха. Рассказ Ю. Нагибина «Любимый ученик» был опубликован уже в начале 90-х годов 20-го столетия. Автор в название рассказа выносит главное отличие содержания от традиционной библейской версии: по Нагибину, любимый ученик Христа – Иуда. В остальном писатель строго следует каноническому сюжету, включая в канву рассказа мысли, образы, воспоминания, ощущения Иисуса Христа в момент, когда перед празднованием Пасхи он в доме Марка за хозяина моет ноги гостям, то есть своим ученикам, органично думая о каждом, к чьим ногам он в данный момент прикасается. «И вот перед ним смуглые опрятные, будто не пристает к ним дорожная пыль, ноги Иуды. А много ли надо такому доброму, мягче воска, человеку, как Иуда…» Учитель моет ему ноги, и делает это так старательно и серьезно, что внутри него заходили волны умиления, душа стала влажной, Иуда боялся расплакаться. Иисус услышал взволнованное сердце Иуды через жилку на подъеме ступни, и, похоже, в этот миг уже созревшее решение стало окончательным. Он сможет – сказалось в нем. И еще он подумал: «Вот судьба тех, кто слишком сильно любит». Ю. Нагибин исходит из того, что судьба Иисуса Христа была предначертана свыше, предсказана, как, впрочем, и судьба Иуды. Высший драматург уже распределил роли, а автор предоставил Иисусу выбрать предающего среди апостолов. Выбор пал на любимого ученика – Иуду. Он должен был сам приготовить свою душу для того, чтобы раскаяться и покончить с собой. Нагибин делает логическое заключение: предначертанное должно сбыться при условии сразу следующей расплаты. Предать Христа мог любой из апостолов, но только Иуда после этого повесился. Отречение Петра – тому пример; он раскаялся слезами, а не петлей. Ю. Нагибина, как и многих других, привлекает один из самых трепетных моментов бытия Иисуса Христа – молитва в Гефсиманском саду. Душевные страдания Сына Человеческого известны всем, чем расплатился Иуда в ту ночь – неизвестно. Писатель дает портрет Иуды, в момент предания поцелуем, после ночи страданий. «Плоть его истаяла, глаза провалились в череп», - видит Иисусу. Иуда целует Христа, его дыхание несет запах мяты и душицы – уста праведников благоухают. Страдания Иуды возвышают его до Учителя. Христос был воскрешен, Иуда навеки проклят. Все повествование рассказа «Любимый ученик» направлено на разрушение традиционного восприятия образа Иуды. Мы познакомились лишь с некоторыми произведениями литературы, раскрывающими образ Иуды Искариота. Но и они позволяют понять, что обращение к Великой книге, к библейским сюжетам дает человеку целую палитру взглядов, мнений на один и тот же материал. Каждая эпоха, каждое поколение может искать и находить свое, либо давать собственную версию событий, бывших две тысячи лет назад. Москвина И. К. , учитель литературы Академического лицея Л. Петрушевская «Карамзин. Деревенский дневник »: картина русского мира В произведении Л. Петрушевской на первый взгляд отсутствует ситуация восприятия картины мира одной культуры глазами представителя другой: нет ни одного иноязычного героя. Однако, думается, что эффект «отстраненного» восприятия картины русского мира в произведении все – таки есть. Все произведение строится на ситуации встречи – познания: рассказчица, интеллигентка (ее образ автобиографичен, на что указывает отчество – Стефановна, место жительства и род занятий) познает русскую глубинку («тут/ сердце России») сквозь призму книжных знаний. Фабульной основой «Деревенского дневника» является история одной или нескольких поездок интеллигентной московской семьи в деревню. Произведение начинается с повествования о приезде рассказчицы в Меленки, причем приезжает она одна, потом появляется в произведении дочь Наташа. Позже семья рассказчицы как бы разрастается – тоном матери рассказывает она о приобщении Ани к женскому труду, называет парализованную Машу «наша парализованная Маша» (так до конца и не ясно, дочери ли Аня и Маша рассказчицы), и в самом конце как член этой семьи выступает отец Маши Кирилл. У рассказчицы формируется свой круг – компания («а наша компания Окся/ Вера Нина Клава Ирина/Антонина Иван Николай/Маша опять Нина/Валя Володя дед Михаил Григорьевич/две Лиды и ее корова»). Таким образом, перед нами история погружения рассказчицы в национальный мир, история укоренения в нем: семья разрастается, пускает корни. Наметившийся процесс укоренения оборван: завершается произведение рассказом об отъезде всей семьи назад в Москву, но память о том мире сохранена («Не знают, как мы их помним). В сознании рассказчицы сложным образом переплетается книжное, «национальное» начало с национальным, русским. Она в русском мире свой и одновременно чужой «книжный» человек, воспринимающий действительность через литературные знания и ассоциации. На восприятие действительности сквозь призму западноевропейского сознания указывает название произведения. Карамзин, как известно, был сенсуалистом по мировосприятию, сенсуализм – порождение западной идеалистической философской системы. На связь с западноевропейской сентименталистской традицией указывает и подзаголовок произведения – «Деревенский дневник». Написано произведение верлибром – свободным нерифмованным стихом, получившим большое распространение в поэзии Западной Европы, прежде всего во Франции, во второй половине 19 века. Однако оформление текста указывает и на связь с восточной японской системой стихосложения: основа японской поэзии ХХ века – дзиюси – свободный стих с использованием разговорной лексики. Следует обратить внимание и на то, что именно для японской литературы издревле характерна та новеллистическая форма повествования, связь с которой очевидна не только в циклах новелл Л. Петрушевской, но и в «Деревенском дневнике. Начиная с 9 века, в японской литературе большое распространение получают произведения повествовательной литературы, состоящие из ряда новелл, для них же характерно соединение поэзии и прозы. Особенно следует в связи с жанровой спецификой произведения Л. Петрушевской упомянуть женскую дневниково – мемуарную литературу Японии Х века («Дневник путешествия из Тоса»). Все сказанное позволяет сделать вывод о том, что Л. Петрушевская самим заглавием дает установку на восприятие русского мира сквозь тройную призму: Запад – Восток – русская литература. Автором используется принцип «обрамления»: изображаемая действительность помещается в «раму» иной культуры. Принцип «рамы», «рамочного» оформления неоднократно обыгрывается в самом тексте «Деревенского дневника»: «выкопать ком земли/ с колокольчиком// а в огороде/ приготовить яму// и одно вставить в другое// портрет в раму» («у нас прижились»). Тема рамы вновь появляется в новеллах «Мама мыла раму», «красила/ раму». Остальное повествование подтверждает восприятие русского мира сквозь призму культурных ассоциаций: произведение насыщено именами, названиями реалий как западного (Дали, Русс, Пикассо, Моцарт, Дебюсси, импрессионисты, сюрреалисты, Элвис Пресли, Элла Билли Холидей, дона Анна, Отелло), так и восточного(Хокусаи, японские гравюры, Мамай, Индия, Ганг) мира, помимо этого в произведение входит большое количество явлений русской литературы и культуры. Большое количество реалий западной культуры не означает большую близость русского мира, в восприятии Л. Петрушевской, к европейской цивилизации. Напротив, сопоставление русского мира с западным осуществляется чаще всего по принципу контраста. Грязь, грубость, нецивилизованность гораздо более сближают русский мир с азиатским, Русская глубинка далека от рисуемой сентименталистами пасторали («Мама мыла раму», «Песнопения луга»). В произведении нет традиционного для этого направления литературы идеализации естественного человека и его отношений с природой, они (отношения с природой) чаще носят прагматический, нежели эмоционально – эстетический характер. Однако судьба и человека, и животного в мире Петрушевской сохраняет единство, порой трудно понять, о ком идет речь – о людях или о братьях меньших. Но это единство безрадостно и драматично:«онитут/коротко живут/работяги/опасная жизнь/крысиный яд/на соседских/помойках/цепи/еда одна/ черный хлеб/ молоко/ крысы» («у всех тут» ). Русский мир драматичен, порой трагедиен. «что ты/пишешь/талантливо/но уж очень мрачно/пиши/о счастьи//сказал А. Т.//в 1969/в январе//..это/по другому//адресу//роскошь/ све/ счастье/другие/берега/млн.долл.// а здесь такие/не проживают»). Соединение трагического и комического. Роль иронии. Несмотря на то, что русскому человеку не свойственно умильно – сентиментальное восприятие природы, духовность отношения к ней сохраняется: любое живое существо воспринимается как личность. Кот Гоша (Гоги Ивановича Кантаурова) описан как индивид восточной национальности (многоженец, глаза с грузинской поволокой), для него характерно самоуважение, мужское чувство достоинства («Как Гоша драл Ксюшу»). Крыса Ксюша из той же новеллы наделяется наглым, беспардонным характером, но ей же свойственна привязанность к родине («Ксюша репатриада»). Однако духовное отношение к природному миру более всего проявляется в сознании не героев из народа, а самой рассказчицы интеллигентки, ее дочери. Они наделены способностью эмоционального восприятия окружающей действительности, осознанием взаимосвязи всего живого, подчинения его единому ритму космоса («Наташа (11 лет) сказала/ (подлинные слова/трепещу перед небом»; «стою в огороде/взошло солнце/взошла морковь/зеленая/на чистой черной земле/иголочки/реснички»; «еще в мае/вкопала шиповник/принесла из лесу отросток//он ожил/он встречает/свое первое лето»). Для композиции произведения характерно постоянное параллельное сопоставление мира природы и мира человека. Хотя духовное восприятие живого проявляется больше в сознании самой рассказчицы, оно является общенациональной чертой русского мира: Стефановна и ее дочь боятся говорить хозяйке Гоши о его смерти («боимся говорить /хозяйке кота/ей недавно/снился покойник »). У простого человека в отличие от рассказчицы отсутствует эмоциональная рефлексия по поводу природы, своего единства с ней. Изменение сознания рассказчицы происходит, в частности, в этом направлении: практически все эмоциональные описания природы находятся в первой части произведения, чем дальше, тем стиль повествования становится строже, немногословнее. («Сидели/ над обрывом/ над Окой…»). При этом уменьшается ирония, мир глубинки воспринимается как личностно обретенная ценность, ценность, лишенная праздничной нарядности. Усиление драматизма. Одна из важнейших особенностей русского мира в произведении Л. Петрушевской – его парадоксальность. Принцип парадокса здесь играет столь же важную роль, что и в цикле новелл писательницы «Реквием», является по сути дела жанрообразующим. Парадоксальность в «Деревенском дневнике» проявляется и в самой манере повествования, и в композиционной, пространственно – временной организации произведения, она характеризует сам русский мир, все основные его качества. На уровне повествования: разбивка одной фразы на строчки, иногда слова на части позволяет соединить абсолютно контрастные точки зрения на одно явление, неожиданно изменить ракурс его восприятия (новелла «В сберкассе» - «все не так/трагично//он не афганец/не туберкулезник/в последней стадии//он/простой инвалид/1 –й группы/по шизофрении//так просто//тоже//этим званием/не наградят»). На уровне организации повествования парадоксальность соединяется с другой особенностью русского мира в восприятии Л. Петрушевской – его дискретностью: в произведении, на первый взгляд, отсутствует единый последовательно развивающийся сюжет, оно представляет собой своеобразный цикл стихотворных новелл. Причем родовая доминанта у разных новелл различна. У одних доминирует лирическое начало, обычно это новеллы – миниатюры, в них наиболее явно выражено субъективное, эмоциональное восприятие русской природы рассказчицей. В других преобладает драматическое начало: они организованы как новеллы – сценки, новеллы – диалоги нескольких персонажей («Шапкин в автобусе», «На базаре», «Детский разговор» ). В третьей группе новелл более явно выявлена эпическая природа: перед нами повествование о неком событии, причем они организованы чаще всего как рассказ третьего лица – «рассказ в рассказе» («Серафима тайно рассказывает», «Д. рассказывает» ). Соединение прозы и поэзии, синтез лирического и эпического, эпического и драматического позволяет реализовать эстетическую установку автора: увидеть поэтическое в прозаической действительности, истинно трагедийное содержание в бытовых, иногда даже внешне комических сюжетах. Использование новеллистического повествования позволяет изобразить русский мир как принципиально разнообразный, разношерстный, не объединенный. Однако в нем при этом есть некая цельность, некое единство (проявление принципа парадокса). Единство его создается благодаря введению образа рассказчицы: русский мир дан в ее сознании, оно придает ему цельность. Кроме того связующее, объединяющее значение приобретают образы дома и дороги (важность этих двух пространственных центров подчеркнута введением в произведение «Молитв Окси» - это две оберегающие молитвы – «на дорогу» и от воров «…Чтобы он не мог войти в жилище мое»). Образ дороги является сквозным. Уже отмечалось, что в основе фабулы – история поездки рассказчицы и ее семьи в Меленки. Однако не понятно, описание ли одной поездки перед нами, или повествование о разных поездках в деревню. Кроме того, «в деревенском дневнике» описывается несколько поездок в Ляхи («В Ляхах», «В Ляхах 2»), в Муром, Черново; в Меленки прибывают гости, «гонцы» из Адино, Славцева, Москвы, Сухуми. Русский мир , таким образом, дан как мир неизменно движущийся – в движении находятся все герои, постоянно меняется окружающая действительность: «облако прошло/лист расцвел и упал/ветер подул/трава полегла//спел песню далекий поезд//все это существовало/и исчезло/я/единственный свидетель». Однако движение русского мира традиционно непредсказуемо, парадоксально (неслучайно появляются имена Гоголя, Салтыкова – Щедрина):прямая оказывается длиннее, чем кривая – это первый урок, который преподносит русский мир носительнице книжного сознания («весь народ повалил направо/я одна пошла прямо/извините я не с вами иду/думаю что они таким кружным путем/иду прямо/там невидимая яма/ народный опыт возобладал/теперь иду путем людей»). Русская дорога круговая: движение вперед оборачивается возвращением вспять. Пространственное движение – движение по кругу, по одним и тем же местам, героиня уезжает и вновь возвращается к «сердцу России». После финального возвращения рассказчицы и ее семьи в Москву в произведении звучит мысль о будущем возвращении в деревню. Притягательность мира. Движение во времени также циклично: в главе «Будущее» повествуется о времени, которое движется вспять: «мужик сказал/от чего ушли/ к тому пришли//это уже не 1917/даже не славный 1913/это млн. лет до н.э!». Движение – цикл, движение – круговорот. Важность именно этой мысли подчеркнута ее многократным повторением. В главке «мы в нашей местной» тема круговорота дана в предельно сниженном варианте: круговорот фекалий. Однако сниженность объекта изображения сочетается с неожиданно возникающим в конце возвышенным библейским стилем повествования, который вновь подчеркивает важность темы: «в нашей деревушке/редко у кого//есть отхожее место//ходят просто так/на гумно/с живым заодно//прикапывают//потом//землю в огород/потом все это/из земли прет//зелень плоды//население ест//круговорот//все возвращается/на круги своя/сказано бо». Через несколько новелл автор возвращается к теме кругового движения: глава «старики пашут»: «старики пашут/ с недоумением взирая/на своих стариков/детей// фокус/игра/времени //качать в колыбели//старого алкоголика//и его незнакомую старуху ». Круговой, цикличный характер движения также подчеркнут и введением в произведение многочисленных литературных ассоциаций (жизнь как бесконечное повторение одних и тех же сюжетов), и использованием принципа повтора в композиционной организации. Каждый образ, тема, мотив, сюжетная ситуация в «Деревенском дневнике» повторяется два – три раза. Рама. Отелло. Карамзин. Тема будущего.(« Будущее», «Утопии»). Тема рока, судьбы. Второй, помимо дороги, организующий русское пространство центр – образ дома. Однако его традиционные качества стабильности, постоянства, тепла парадоксально соединяются с прямо противоположными свойствами: «ладно/живи дом без крыши/ игра в счастье/при хорошей погоде/уют/приют/слабых/старух и детей//ты не для наших дождей» («Мальчики и девочки»). Дом вовлечен в то же круговое движение, чередование тепла и холода Жизнь – смерть, тепло - холод. Дом оборачивается своей противоположностью: «ледяной дом –могила: так оно и идет//холодно//тепло//греем/греем». Образ дома, как и образ дороги, оказывается связанным со смертью. В вечном движении все относительно, нет начала и конца, продолжение одной и той же истории: человечество вновь и вновь проходит один и тот же путь, движется к смерти, возрождается и вновь движется к смерти. Видимо, с этим связана специфическая манера повествования: отказ от знаков препинания и строчечной буквы, фрагментарность, отсутствие начала и конца (общность с циклом «Реквием»). С этим связана и возможность раздвижения, и редукция мира произведения. («Мамонька. Мама» - та же тема в новелле «В сберкассе», «Сказка об электричестве»). В мире кругового движения закономерно рождается скептическое отношение к категории времени: «а ты знаешь Наташа/времени нет/ есть букет/колокольчиков». Отсюда же не только спокойное принятие смерти, но и экзистенциальное, целенаправленное движение к ней, вновь одинаково проявляющееся и в природном, и человеческом мире: «Голубь» - «я: что ж делать/он умирает/нельзя ему мешать// и вот явление/ он вышел из –под досок/имея цель//он двигался/пешком/ в траве/он шел/не остановишь//мир остановился/на мгновенье//всё».Те же естественность и спокойствие в человеческом размышлении о смерти: «соседка тетя Тося/лежит в кружевах/ в своей красивой высокой кроватке//…Тося лёжа болея/рассказывает//у меня и место/есть//мама/папа/рядом//а в головах/сестрин свёкор/со свекровью//потом лежит/она сама/сестра//и трое её детей//…лежат все вместе//место//есть ». Затем вновь переход к природному миру: смерть молодой сосны в новелле «Страшная находка». Смерть в мире Петрушевской, не теряя своей драматичности, может предстать то в бытовом обличье («Рая»), то в комедийно сниженном варианте («Бедная Руфа» ). Следует отметить двойственность, парадоксальнось и эстетической установки Л. Петрушевской. С одной стороны, провозглашается стремление обессмертить конкретное мгновение: «exeji/им/monumentum//вечная память/моментам». С другой – утверждается прямо противоположное: «жизнь вообще/нельзя/наблюдать со стороны//она неприлична//беззащитна//смотри на звезды/в августе и январе//на рощу в мае/и в марте//они величественны//всё остальное/так мелко//но так любимо». Та же двойственность характерна для временной организации произведения. Несмотря на то, что в произведении отражаются некоторые факты конкретно – исторического времени (Отечественная война, намёки на события в Чехословакии 1968 года, отражение из в общественном сознании последующих лет, афганская война ,продовольственный кризис начала 90 – х годов ), преобладающим в повествовании является установка на изображении повторяющегося, неизменного в русской действительности: автор часто использует слова «всегда», «вечно». Думается, что в этом проявилось собственно русское начало самой рассказчицы: провозглашая внимание к ближнему, конкретному миру, она, как всякий человек, устремлена к дальнему. С этим, видимо, связана особенность пейзажа в произведении Л. Петрушевской. Он чаще всего дан в предельно широком масштабе: если называется дерево, то не конкретизируется какое, дерево вообще, вообще трава, всего несколько раз названы конкретные названия цветов, в описании преобладает множественное число. Неизменно привлекательным для автора оказывается образ далей: в неописуемой дымке/лета/июль/блестит/даль//белые дома/дам вдали/за рекой//лучше не приближаться//к этому прекрасному/далёку". Важной характеристикой русского мира в произведении Л. Петрушевской является соотношение мужского и женского в нём. Гачев Г. считает, что в западном мире несколько мужчин борется за одну женщину, в восточном – противоположная ситуация, для России же, по его мнению, характерна и та и другая парадигма. В представлении Л. Петрушевской есть моменты совпадения и несовпадения с точкой зрения Гачева. В разных новеллах преобладает то восточное соотношение (несколько женщин и один мужчина – «Отелло», «когда Клава» ), то западное (несколько мужчин и одна женщина – «я все думала», «На базаре» ). Однако не в одном сюжете, а в разных это происходит. Преобладает всё – таки восточная парадигма: роль Отелло исполняет женщина, Дездемоны – мужчина. Отличие в том, что мужчина не по – восточному пассивен, а женщина – активна, даже агрессивна в борьбе за мужчину (военная терминология в описании поведения девушки в новелле «В автобусе» ). При этом эротика, любовь –страсть отсутствуют в описании отношений мужчины и женщины. Гибель в русском мире наступает не из – за великой любви («Бедная Руфа», «Сказка об электричестве»). Главный критерий счастливой семейной жизни: «…они хорошо жили, говорят, не ругались…». Активность женщины связана не столько с чувством любви, сколько с «работой/в целях/продолжения рода». Впрочем, более активна, нежели мужчина, женщина не только в интимной сфере. Ей вообще в мире Петрушевской отведена более активная созидательная роль: «женщинам/не нужно/видимо/искусство//они творят/ежеминутно/еду/мир/чистоту//сытых/здоровых/спящих/чистых/детей/мужей/стариков//во веки веков». Оберегающая, хранительная функция женщин и эгоистическое, разрушительное начало мужчин проявляется еще в детстве («Мальчики девочки»). Образ русского мужчины в произведении – пьяный, грязный, либо ничего не делающий, либо делающий, но очень плохо и за бутылку. Однако в этом вопросе Петрушевская не является категоричной: ситуация оказывается прямо противоположной. В новелле «Мамонька мама» женщина не выдерживает уготованной ей судьбы, её функции выполняет мужчина. Кроме того, несмотря на активность, созидательность женщины, она не самодостаточна, не способна существовать без мужчины: тоска по мужчине, строителю, плотнику (чтобы вечно//стучало/колотилось/в доме/сердце//молоток//по этому стуку/и узнают/в доме/мужик). Другая важная характеристика русского мира Петрушевской – отношение к судьбе. Её герои не воспринимают жизненные испытания с фатализмом древнего человека, многократно упоминается рок древнегреческих трагедий. В мировоззрении древнего грека вера в судьбу, фатум органично сочетались с представлением о свободе выбора, которая дана человеку. Позднее в сознании западного человека стало преобладать активно –созидательное отношение к своей судьбе, фатализм же более сохраняется в сознании восточного человека. Мировоззрение русского человека близко восточному по отношению к судьбе, року. («Сберкасса» - «греческие/трагедии/рок/полный крах/сила судьбы», «Мамонька мама» - «все пьют/у всех бегают//решил адиновский хор//да/кому жизнь кому две/кому нет ничего»). Интерес представляет вопрос веры русского человека в изображении Л. Петрушевской. В произведении есть традиционные атрибуты христианства: икона, молитва, храм. Но вряд ли картину русского мира, представленную в «Деревенском дневнике», можно считать религиозной. Во-первых, христианское сознание разрушается под воздействием социума («местный храм/7/8 лежит в руинах/…после/бомбёжки/советской культурой/в храме был клуб», иконы – предмет купли-продажи, крадутся). Во-вторых, и само по себе сознание русского человека в изображении писательницы не предстаёт истинно христианским: дорога жизни – дорога смерти, но не к богу. Обращение к нему даже в молитве («Молитвы Окси») носит быстрее утилитарно-прагматический, нежели бескорыстно духовный характер: помоги, сохрани, защити, накажи. Боле чем вера, русскому человеку свойственно суеверие («Д. Рассказывает», «Поэма о дровах (О топоре)» и ощущение мистической связи мира жизни с миром смерти («Рая», «Кружева»). |
Похожие:
 | План конспект урока литературы в Х классе на тему: «Тема искусства... Ново-Чечкабская средняя общеобразовательная школа Буинского муниципального района Республики Татарстан | | Юлий Борисович Харитон 4 Раздел I. Публикации трудов и статей 5 Ю.... Харитон юлий Борисович : Рекомендательный указатель литературы / мук цбс им. В. Маяковского. – Саров, 2009. – 37 с. 36 |
 | «Народные характеры и народный быт в повести Н. В. Гоголя «Ночь перед рождеством»» Автор-составитель: учитель русского языка и литературы Константиновской общеобразовательной школы-интерната | | Приложение описание проекта «никогда не спрашивай, по ком звонит колокол…» Учитель информатики Н. С. Баранова, учитель истории Э. Ю. Барышева, учитель информатики О. С. Кузнецова, учитель русского языка и... |
| Анализ перевода специальных речевых стереотипов в текстах научно-популярной... Целью данной статьи является анализ перевода текстов научного стиля, так как они максимально насыщены терминологической лексикой,... | | Учебное пособие Для студентов вузов в 2-х частях С. К. Ашванян, д-р экон наук, проф. (раздел 4,7); Т. А. Сапожникова, канд экон наук, доц. (введение, раздел 5,9 ); Е. А. Плосконосова,... |
| Структура образовательной программы школы Введение. Адрес программы... Информация о школе и анализ результативности и качества по обучению, развитию и воспитанию школьников | | Перечень методических разработок. «Главные члены предложения» (урок... «Главные члены предложения» (урок русского языка в 5 классе). Учитель русского языка и литературы Кузнецова Е. Л |
| Конспект урока литературы по повести Н. В. Гоголя «Тарас Бульба» (патриотический пафос повести) Задачи: Закрепить сведения о сфере употребления определенно-личных предложений | | Урок по повести В. Распутина «Прощание с Матёрой» Провела Птахина Н. Е. – учитель русского языка и литературы укп при ик-9 с. Талицы |
| «Активизация познавательной деятельности учащихся на уроках русского... Позднякова Наталья Ивановна, 1971 г р., учитель русского языка и литературы мбоу «Семилейская сош» Кочкуровского муниципального района... | | Методическая разработка по теме: «Развитие критического мышления... Урок можно провести при изучении литературы по различным программам. Конспект представлен в виде технологической карты, что удобно... |
| Название статьи Научно-практическая разработка "Изучение темы "Алгоритмы и алгоритмические структуры в профильном классе " | | Тема реферата: «Маленький человек» в повести Н. В. Гоголя «Шинель»... «Маленький человек» в повести Н. В. Гоголя «Шинель» развитие или закономерность?» |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Название статьи «Коллективно – познавательная деятельность на уроках литературы» | | Рефератам по теме спецкурса «История региона» (История Западной Сибири) Реферат (от лат еfеrо – «сообщаю») – краткое изложение в письменном виде или форме публичного доклада содержания книги, статьи или... |
