Контрольные вопросы по курсу Учебно-методическое и информационное обеспечение
Скачать 2.51 Mb.
|
| Тема 8. ПОСТИНДУСТРИАЛЬНОЕ ОБЩЕСТВО И ЕГО ИНФОРМАЦИОННАЯ ЭКОНОМИКА. АНТИГЛОБАЛИЗМ VERSUS ГЛОБАЛИЗАЦИЯ. «ЗОЛОТОЙ МИЛЛИАРД» И ЕГО ПРОТИВОРЕЧИЯ С ОСТАЛЬНЫМ ЧЕЛОВЕЧЕСТВОМ В 1959-м году профессор Гарвардского университета Даниел Белл, выступая на международном социологическом семинаре в австрийском городе Зальцбурге, впервые употребил понятие «пост- индустриальное общество» в широко признанном теперь значении – для обозначения социума, в котором индустриальный сек- тор теряет ведущую роль вследствие возрастающей технологизации экономической жизни, в которой основной производитель- ной силой становится наука. Потенциал развития этого общества во всѐ возрастающей степени определяется масштабами информации и знаний, которыми оно располагает. Термин, обозначающий это понятие и это явление, акцентирует внимание на том основном качестве, которое преодолевается в формирующемся обществе, а именно на индустриальной природе прежнего способа производства. Кроме того, использование этого понятия предполагает, пусть в неявном виде, что определяющие признаки нового строя пока невозможно чѐтко назвать и достаточно полно описать. Именно поэтому данный термин стал с середины 1970-х годов употребляться гораздо чаще прочих. В немалой степени его широкому признанию способствовал выход в свет в 1973-м году книги Д. Белла «Грядущее постиндустриальное общество», которая и по сей день служит глобальным обоснованием методологической парадигмы этой теории. Идея рассмотрения формирующегося общества как постиндустриального была подхвачена в этот период представителями самых разных научных школ. Исследования Д. Белла, Г. Кана, К. Томинаги, Р. Дарендорфа и некоторых других авторов привели политическую и экономическую элиту к глубокому осознанию радикально изменившегося характера современного общества. Основу этих изменений большинство исследователей видят в повышении роли науки и беспрецедентных технологических сдвигах. Несмотря на то, что акценты неоднократно смещались и в центре внимания оказывались иные, как правило, более частные аспекты современной трансформации, глубина понимания концепции постиндустриализма постоянно росла. Так, можно утверждать, что 1980-е годы прошли под знаком осмысления социальных последствий постиндустриализма; в это время в центре внимания находились вопросы классового конфликта и анализ экологических проблем. В 1990-х появилось множество работ, посвящѐнных организации работы корпорации в постиндустриальном обществе, инвестиционным процессам и взаимодействию развитых стран с «третьим миром». Начавшееся первое десятилетие XXI века, безусловно, ещѐ более расширит спектр проблем, рассматриваемых с позиций постиндустриальной теории. Тем не менее, следует выделить критерии, на основании которых постиндустриальное общество отличают от индустриального и доиндустриального: по основному производственному ресурсу – в постиндустриальном обществе им является информация, знание, в индустриальном – энергия, а в доиндустриальном первичные условия производства и сырьѐ; по типу производственной деятельности. Он рассматривается в постиндустриальном обществе как последовательная обработка (processing) в противоположность изготовлению (fabrication) и добыче (extraction) на более ранних ступенях развития; по характеру базовых технологий. В постиндустриальном обществе они определяются как наукоѐмкие, в эпоху индустриализма – как капиталоѐмкие и в доиндустриальный период – как трудоѐмкие. На этом основании можно сделать вывод, согласно которому доиндустриальное общество базируется на взаимодействии человека с природой, индустриальное – на взаимодействии с преобразованной им природой, а постиндустриальное общество – на взаимодействии между людьми. Очень интересной представляется сформированная не так давно на этих наблюдениях теория когнитивной (познавательной) эволюции. В данной теории считается, что каждая исто- рическая эпоха рождала свои доминирующие способы приобретения знаний. В античные времена приращение знаний осуществлялось через соизмерение разных сущностей (геометрия, музыка, философия и т.д.), так что это время могло быть названо «эпохой соразмерности». В средние века в фокусе познания находились идеологические основы мышления людей, и основными методами познания был допрос, дознание (эпоха единомыслия или единознания). Для Нового времени источником знаний стало узнавание с помощью наблюдения (для социальных структур – опроса). Главное здесь – вопрос о соответствии поведения индивида принятым в данном сообществе институтам. Такая эпоха может быть охарактеризована как эпоха соответствия. В постиндустриальном, текущем и видимом обозримом периоде времени основным содержанием когнитивной деятельности является познание, то есть построение целостной системы знаний, объединѐнной с системой чувственного и сочувственного восприятия действительности (постижения). При этом следует иметь в виду, что знания смогут возник- нуть как общественно признанные феномены лишь при соответствии их нравственным императивам времени. Здесь, в отличие от индустриальной эпохи, главным становится не соответствие индивида обществу, а напротив, соответствие общества индивиду. Многообразие выступает как основное содержание общественной жизни. В целом можно следующим образом охарактеризовать этапы когнитивной эволюции: Античная цивилизация: основное когнитивное содержание – соизмерение сущностей. Условное наименование – «эпоха соразмерности». Средневековая цивилизация: основное когнитивное содержание – узнавание. Условное наименование – «эпоха едино- знания». Новое время: основное когнитивное содержание – узнавание. Условное название – «эпоха соответствия». См. об этом подробнее: Клейнер Г.Б. Становление общества знаний в России: социально-экономические аспекты // Общественные науки и современность. 2005. № 3. Постиндустриальное общество: основное когнитивное содержание – познание. Условное наименование – «эпоха индивидуализации». Таким образом, процесс динамики общественных структур в период от античности до обозримого будущего может быть представлен в виде следующей последовательности способов получения информации: Измерение – Дознание – Узнавание – Опознание – Познание Важно при этом иметь в виду, что только последний способ обретения знаний (познание) имеет отношение к знаниям в узком смысле слова как системе фундаментальных сведений об устройстве естественной природы, артефактов, общества и самого человека. Необходимое условие движения к обществу знаний – созда- ние условий, когда для взаимоотношений между теорией, политикой и социально-экономической практикой налажены правильные взаимоотношения. Это предполагает: рефлексию теории, то есть самооценку результатов развития науки и осознание границ сферы применения того или иного еѐ положения; осмотрительность реальной политики, осознание ограниченности еѐ возможностей по изменению ситуации; многообразие и многовариативность реальной социально- экономической и политической практики. При ответе на вопрос, каким будет способ получения и ис- пользования знаний в ближайшем будущем, имеет смысл различать две стадии развития информационной цивилизации103. На первой стадии, которую можно назвать информационной эрой, основную роль будут играть глобализационные процессы, как в сфере коммуникаций, так и в сфере перемещения материальных, трудовых и финансовых ресурсов, а также в области культурного и идеологического трансферта. При этом, с одной стороны, глобализационные процессы способствуют унификации общедос- тупного знания, когда каждый индивид получает слабо ограниченный доступ к мировым информационным хранилищам. Движение жилищного строительства в сторону «умных жилищ» по зволит фиксировать, а следовательно, и контролировать не только. См.: Иноземцев В. Парадоксы постиндустриальной экономики // Финансист. 2000. № 4. все аспекты фактического поведения, но и определять, и прогнозировать индивидуальные потребности каждого человека, на ходящегося в расширяющейся зоне электронного наблюдения. Доминирующим способом получения знаний станет опознание, то есть идентификация субъекта (группы, коллектива и т.п.) по отношению к известным типовым траекториям и характеристикам поведения. С другой стороны, неизбежные антиглобализационные тен- денции будут развиваться на базе создания информационно непрозрачных анклавов в мировом информационно-институциональном пространстве. Эти анклавы будут действовать на уровне отдельных государств или их групп, а также идеологических движений – партий, религиозных образований и т.п. Таким образом, здесь будут действовать противоположные глобализа- ционным локализационные процессы. Здесь понятие опознания, идентификации новой информации с уже известной теряет силу, и осуществление власти требует иных информационных средств. Расширение антиглобализационных процессов станет, по всей вероятности, прологом к наступлению второй стадии информационной эры, которую можно назвать собственно цивили зацией знаний. В этой связи в понятие информационной цивилизации вкладывается вполне определѐнный смысл: «период с повышенной ролью данных в политических и социально- экономических процессах», в то время как цивилизацию знаний следует воспринимать как «период с повышенной ролью знаний в политических и социально-экономических процессах». На этой стадии информационной эры главным инструментом приобрете ния знаний станет собственно познание, то есть процесс лично стного и институционального освоения информации, соединение новой информации в рамках метаинформационных структур. Общепризнанным считается, что становление нового общества пришлось на период с начала 1970-х до конца 1980-х годов, хотя отдельные тенденции (например, динамика занятости, обеспечившая доминирование сферы услуг над материальным произ водством) стали формироваться сразу после второй мировой войны. Преодоление индустриального общественного уклада следует рассматривать при этом как глобальную трансформацию, не сво- димую к одним только технологическим нововведениям. Не отрицая наличия классовых противоречий, постиндустриальная теория акцентирует внимание на процессах, которые воздействуют на социум как на единое целое. Становление концепции постиндустриального общества началось с оценки реальных явлений, кардинально изменяющих лицо западного мира. С момента своего возникновения и по сей день, постиндустриальная теория сохраняет последовательно материалистический характер, черпая новые источники своего раз вития в конкретных фактах и тенденциях. В рамках данной концепции эмпирический материал всегда был и остаѐтся первичным по отношению к теоретическим постулатам и общеметодологическим конструкциям, что выгодно отличает еѐ от других современных обществоведческих теорий. Акцент, который был сделан постиндустриалистами на технологическом прогрессе и кодификации теоретического знания как определяющих факторах формирования нового общества, закономерно привѐл к становлению теорий, в которых именно эти факторы подчѐркивались ещѐ более и переходили в разряд не только системообразующих, но единственно достойных внимания черт современного общества. Среди подобных теорий наиболее заметной и стала концепция информационного общества. В целом она, как и постиндустриальная доктрина, лежит в русле того философского направления, в котором эволюцию человечества принято рассматривать сквозь призму прогресса знания. В начале 1970-х годов многие исследователи пришли к сходным выводам, которые, в общем, сводились к следующему: в новых условиях культура, психология, социальная жизнь и эконо мика формируются под воздействием техники и электроники, особенно компьютеров и коммуникаций. При этом производственный процесс более не является основным решающим фактором перемен, влияющим на нравы, социальный строй и ценности общества. Тогда же стала развиваться позиция, согласно которой знания, как в марксистской теории труд, способны обеспечить создание и самовозрастание стоимости, а информатизация является ничем иным, как быстрым замещением труда знаниями. Термин «информационное общество» был введѐн в научный оборот в начале 1960-х годов фактически одновременно в США и Японии Ф. Махлупом и Т. Умесао, авторами, получившими широкую известность своими исследованиями динамики развития наукоѐмких производств. Иноземцев В.Л. Современное постиндустриальное общество: природа, противоречия, перспективы. – М.: Логос, 2000. С. 19. Теория же проблемы, об значаемой этим термином, представляет собой анализ роли информации в современном хозяйственном развитии. Его результатом стала трактовка информации как специфического ресурса, не обладающего большинством характеристик, свойственным традиционным факторам производства, а еѐ распространение тождественно самовозрастанию, что исключает применение к этому феномену понятия редкости. Потребление же информации не вы- зывает еѐ исчерпаемости как производственного ресурса. Вершиной сегодняшнего уровня научного знания в этой области стала публикация в 1996 году книги Мануэля Кастельса «Информаци онная эпоха», в которой проанализирована сущность общественных процессов на рубеже веков и сделаны широкие научные обобщения. Начиная уже с 1980-х годов, информационный сектор обеспечивает большую часть создаваемых в экономике развитых стран новых рабочих мест. Информационные отрасли, а также компании, специализирующиеся на производстве вычислительной техники и программного обеспечения, развивались наиболее быстрыми темпами и привлекали неизменное внимание инвесторов. Резко возрос спрос на программистов, менеджеров, работников сферы образования, темпы прироста численности этих категорий персонала нередко превышают 10% в год. На потребительский рынок хлынули товары, определяющие его современный облик, – персональные компьютеры, системы сотовой, спутниковой связи и т.д. Информационная революция радикальным обра- зом изменяет технологический базис общественного производства. Объем памяти стандартного компьютерного жѐсткого диска за последние два десятилетия ХХ века увеличился в сотни раз, бы стродействие персональных компьютеров в десятки сотен раз. Никогда ранее ни в одной сфере хозяйства не достигалось подобного прогресса. По компетентным оценкам, совершенствование информационных технологий происходит в 3–6 раз быстрее, чем технологий использования энергии, развитие которых на протя- жении последних трѐх десятилетий (с осени 1973 года) находится под пристальным вниманием, как правительств развитых стран, так и мирового научного сообщества. См.: Dordick H.S., Wang G. The Information Society: A Retrospective View. Newbury Park-L., 1993. Кастельс Мануэль. Информационная эпоха. Экономика, общество и культура. – М., 2000.209 Прогресс в информационной сфере постоянно ускоряется ввиду безграничности спроса на новые технологические разработки. Как показывает практика, каждая новая компьютерная система не только всѐ быстрее приходит на смену предшествующей, но и обеспечивает себе неос- поримый успех на рынке в более короткие сроки. Так, например, через два года после запуска в серийное производство микропро цессоров Pentium MMX, производимых компанией «Интел», их продавалось ежемесячно почти в 40 (!) раз больше, чем процессоров 486 DX через тот же срок после начала их серийного выпуска. Сегодня уже можно говорить о том, что бурное развитие компьютерных технологий создает в постиндустриальном мире не только новый технологический уклад, но, скорее, новую социальную реальность. Информация и знания, понимаемые не как субстанция, во- площѐнная в производственных процессах или в самих средствах производства, а как непосредственная производительная сила, оказываются важнейшим фактором современного хозяйства. От расли, производящие знания и относимые к «четвѐртому» или «пятому» секторам экономики, становятся ныне «первым» секто ром, снабжающим хозяйством наиболее существенным и важным ресурсом. Имея в виду снижение роли и значения вещных факторов производственного процесса, модно говорить о достижении материальным производством некоторого естественного предела своего развития. Сегодня настал тот момент, когда основными ресурсами общества становятся не труд и капитал, а знания и информация. Тем не менее, следует подчеркнуть, что концепция информационного общества в то же время может и должна рассматриваться как составная часть постиндустриальной теории. В контексте постиндустриальной методологии многие конкретные тезисы, предложенные в ходе исследования информаци- онного общества, способны углубить наши представления о современном мире. См.: The Economist. 1997. February 15. P. 106; The Economist. 1999. March 27. P. 120. 210 Какие же факты реальной хозяйственно-экономической жизни могут явственно свидетельствовать о заявленном выше? ХХ век страны постиндустриального мира завершили в условиях внешней и внутренней стабильности, обладая всеми необходимыми предпосылками для быстрого и устойчивого экономиче ского роста. В США 1992-й, а в Западной Европе 1994-й годы стали временем первого очевидного успеха информационной экономики, триумфом «четвѐртого» сектора хозяйства. Естественным следствием этого становится сокращение интенсивности потребности в максимизации материального богатства и сокращения доли продукта, предлагаемого к реализации на мировых рынках новыми индустриальными экономиками. Примерно сходная картина наблюдалась в 1980-е годы, когда мощное развитие сферы услуг снизило потребность постиндустриальных стран в природных ресурсах, что предопределило не- удачу попыток развивающихся стран диктовать свои условия странам постиндустриального мира. Главным ресурсом в новой хозяйственной системе стал «интеллектуальный капитал», то есть способность людей к ново введениям и инновациям. Именно его эффективное использование привело к решению многих проблем и складыванию основных компонентов хозяйственной революции 1990-х годов, на вычленении и формулировании сути которых следует остановиться. Во-первых, современный хозяйственный прогресс определяется, прежде всего, развитием информационных технологий. Именно в этой сфере экономики производится ресурс, для кото- рого не характерна традиционно понимаемая исчерпаемость. Сегодня постиндустриальный Запад (в порядке напоминания ещѐ раз подчеркнѐм, что речь идѐт о социокультурном и экономическом понятии «Запад», а не о географическом) получает реальную возможность вывозить за пределы национальных границ то вары и услуги, объѐм экспорта которых не сокращает масштабов их использования внутри страны. При этом развитие информационного сектора экономики практически не наталкивается на ог- раниченность спроса, потребность растѐт экспоненциально. Темпы подключения пользователей сети «Internet», например, растут лавинообразно: с менее чем 40 человек на тысячу населения 1 января 1997 года до 200 человек в 2001 году. Экспансионистский 211 характер роста числа занятых в сфере информационной экономики представляет собой одну из наиболее эффективных форм борьбы с безработицей. Занятость в ней в некоторых районах и городах США, например в Лос-Анджелесе и Бостоне, приближается к 90% от общего числа работающих. В период с 1992 по 2005 годы в США в этой сфере будет создано 26 млн новых рабочих мест, что в полтора раза больше за такое же количество предыдущих лет в 1979 – 1992 годах . Во-вторых, информационный сектор обеспечивает экономи ческий рост без пропорционального увеличения затрат энергии и материалов. Правительствами постиндустриальных стран уже одобрена стратегия десятикратного (!) снижения ресурсоѐмкости единицы национального дохода на протяжении ближайших трѐх десятилетий: потребность в природных ресурсах на 100 долларов произведѐнного национального дохода должна снизиться с 300 кг в 1996 году до 31 кг в 2025 году. В-третьих, постиндустриальная система парадоксальна. Еѐ первый парадокс состоит в том, что наиболее эффективными становятся вложения в способности самих работников, а это, в свою очередь, неотделимо от личного… потребления. Другими словами, широкомасштабные инвестиции не обеспечивают роста производительности, если они направляются только в сферу технологических нововведений, но поскольку развитие новых технологий определяет, тем не менее, конкурентные способности страны, оказывается, что показатель производительности труда не отражает реальной степени хозяйственного прогресса постиндустриальных держав. Прямые иностранные капиталовложения, которые обеспечили, например, в Азии львиную долю средств, направленных на развитие национальной промышленности, также остаются весьма незначительными в нашей стране. В расчѐте на душу населения они составляют в России не более 80 долларов, что в 15 раз меньше, чем в Венгрии, а для того, чтобы по уровню капитализации сравняться с большинством развивающихся рынков, Россия должна в ближайшие годы привлечь капиталовложений на астро номическую сумму в 1 трлн долларов, что абсолютно нереально. Таким образом, новые западные технологии вряд ли станут доступны нашей стране в ближайшие течение ближайших 15–20 лет. Не сложилась пока в России и эффективная система мобили зации финансовых ресурсов для решения ключевых националь ных задач. Сегодня России нужно не снижать, а увеличивать государственные расходы как в абсолютном, так и в относительном их выражении. Для этого имеются весьма значительные резервы: умеренный эмиссионный доход, как, впрочем, и во всех высокоразвитых государствах, отказ от никак не оправданного на данном этапе бюджетного профицита; отказ от ускоренной выплаты внешних долгов (экономия на процентах в реальности оказывается копеечной), рациональное использование уже ставших чрезмерными золотовалютных резервов страны и средств Стабилизационного фонда, на деле обеспечивающих льготное финансирование Запада, а не России. Кроме этого необходимо научиться использовать прибыль и кредитные возможности Центробанка для рефинансирования, отказаться от «плоской» шкалы налогов с сохранением стабильного налога в 12–13% для нижних и средних по доходам слоѐв населения, выработать новую формулу деления .рентных доходов между обществом и бизнесом. Львов Д.С. Развитие экономики России и задачи экономической науки. – М., 1999. С. 66 Наконец, следует активно привлекать сбережения населения и другие временно свободные средства в организованную банковско-финансовую систему и на фондовый рынок. Последнее имеет важное значение не только само по себе, но и как показатель общего здоровья российского общества и его экономики. До тех пор пока держатели рублѐвых и валютных средств, не доверяя государству и банковско-кредитной системе, будут держать их в «кубышках» и «под матрацем», ни о каком устойчиво развивающемся рыночном хозяйстве не может быть и речи. И это отнюдь не пустяки: по самым распространѐнным оценкам, от организованного рынка «спрятано» сегодня не менее 60 миллиардов долларов. И тех робких половинчатых мер, которые правительство и банковская система предприняли недавно для вовлечения этих средств в организованный оборот, как показывает жизнь, явно недостаточно. Ещѐ более значительна по своим масштабам проблема денег, эмигрировавших за рубеж за годы российских реформ. Такой утечки, такого «кровопускания» не знала в истории ни одна страна: оценки этого «дренажа» колеблются сегодня в диапазоне от 300 миллиардов до 1 триллиона долларов. Как вернуть эти деньги назад не знает сегодня никто: ни правительство, ни деловой мир, ни экономическая наука . Во-вторых, Россия остаѐтся критически зависимой от импорта потребительских товаров, продовольствия, а также большинства современных информационных технологий. В отличие от многих других развивающихся стран в Российской Федерации практически отсутствуют сборочные предприятия крупнейших иностранных компаний, которые могли бы насытить отечественный рынок конкурентоспособными товарами, увеличить налоговые платежи и частично разрешить проблему занятости. Россия не производит комплектующих к компьютерным устройствам, мобильных телефонов, бытовых систем спутниковой связи и многих других очевидных атрибутов постиндустриальной эпохи. Минимально присутствие на российском рынке отечественной аудио- и видеотехники, а телевизоры и холодильники, стиральные машины и большинство другой бытовой техники изготавли- ваются из импортных комплектующих узлов и деталей. Ни одна крупная автомобильная компания не производит в Российской Федерации свою продукцию в значимых для рынка объѐмах. Мировая практика свидетельствует, что ни одна страна, столь радикально зависящая от импорта большинства высокотехнологичных товаров и поставляющая на мировой рынок ничего, кроме сырья и продукции металлургии, не становилась примером успешного «догоняющего развития». При всей надѐжности и выгодности массированного энергосырьевого экспорта национальное будущее России связано в первую очередь с передовыми технологиями, с тем огромным человеческим, производственным и технологическим капиталом в наукоѐмких и техноѐмких отраслях экономики, который она на- копила за прошлые десятилетия, с теми инновационными возможностями, которые страна, при соответствующих условиях, может обеспечить своими силами. Пока еѐ инновационный ре сурс, хотя и в сильно ослабленном виде, лишь более или менее сохраняется, а если и есть какие-то признаки прогресса, то, как и прежде, преимущественно в оборонных областях. Главное в инновационной сфере, как и везде на рынке, спрос на товар (в данном случае на новое знание) и возможности его предложения. И спрос, и предложение могут исходить преимущественно из трѐх секторов отечественной экономики: государственного, крупного корпоративного, среднего и мелкого бизне са. Опыт последних полутора десятилетий свидетельствует, что крупный корпоративный сектор – по слабости своей или по близорукости – предпочитает преимущественно импортное знание и совершенно не склонен приобретать знание отечественное, а тем более вкладываться в его производство. Государственный сектор продолжает занимать половинчатые позиции: с одной стороны, явно его стремление избавиться от этого бремени, а с другой – он не может инновационную проблему полностью бросить на произвол судьбы, то есть положиться на стихию ещѐ слабого, рахитичного нашего рынка, где инновационная мотивация не играет пока никакой существенной роли. А средний и малый сектор, в своих и без того тяжелейших условиях, не видят никакой – ни налоговой, ни кредитной, ни какой-либо иной – поддержки со стороны общества в стимулировании их инновационной деятельности – ни в виде самостоятельных венчурных предприятий, ни в качестве кооперантов и субпоставщиков крупных производств, ни в роли изобретателя «очередного велосипеда», которому, может быть, и предстоит большое будущее. Особенная задача стоит сегодня перед экономической наукой, которая должна создать инновационную мотивацию на всех этажах российской «социальной рыночной экономики». Власть, государство должно, наконец, осознать угрозу фронтального технологического отставания страны, да и большой бизнес, завершив эпоху безумного первоначального накопления, поймѐт, что непрерывные инновации – это основное для него условие успешной конкуренции и выживания, тем более, когда двери российской экономики раскрываются всѐ шире и шире. В-третьих, специфика «догоняющего развития», и это было прослежено на многочисленных примерах государств, реализующих подобную стратегию, предполагает формирование внутри страны благоприятного инвестиционного климата, служащего, в том числе, и поощрению экспорта. Действия же российской правящей элиты, как в 1990-е годы, так и в начале XXI века, не способствовали и не способствуют этому в экономической, законодательной и в политической сферах. В-четвѐртых, 1990-е годы и начало XXI века прошли в России под знаком полного пренебрежения к развитию национальной науки и интеллектуальному потенциалу нации в целом, хотя любое «догоняющее» развитие в постиндустриальную эпоху возможно лишь в условиях востребованности квалифицированного труда. К концу ХХ века в США неквалифицированные работники составляли не более 2,5% рабочей силы; в России сегодня их доля не опускается ниже 25%. Доля расходов на образование в бюджете Соединѐнных Штатов (превосходящем российский в 20 раз) превышает отечественный показатель в 2,5 раза, а на здравоохранение – почти в 6 раз. С 1985 года по настоящее время из научной сферы ушло почти 3 млн квалифицированных кадров, подтверждая тем самым тот очевидный факт, что нематериалистическая мотивация, столь распространѐнная в советском обществе, не являлась прочной и была преодолена при радикальном столкновении с экономической реальностью. Численность работающих по специальности научных кадров находится сегодня на уровне первых лет после Великой Отечественной войны, а выезд научных работников за рубеж в отдельные годы 1990-х годов достигал 300 235 тысяч человек в год. Потери, вызываемые утечкой за рубеж интеллектуального капитала, составляют по различным оценкам от 60–70 млрд долларов за весь период реформ, до 45–50 млрд долларов в год. Однако даже при таком сокращении людского потенциала фондовооружѐнность российских учѐных остаѐтся на уровне 8–9% фондовооружѐнности американских и немецких ис- следователей. Таким образом, надежды относительно возможного прорыва России в некое «неоиндустриальное общество» на основе использования существующих в стране высоких технологий выглядят весьма призрачно. Инновационный прорыв страны в будущее по определению невозможен без прочной собственной базы в виде высокоразвитой фундаментальной и прикладной науки, без мощной системы образования, обеспечивающей кадрами новую «экономику знаний». Для того чтобы сформулировать такой подход, нет необходимости в длительном и глубоком теоретизировании, он лежит на поверхности, поскольку его аксиоматичность объясняется про- стым здравым смыслом. Его очевидность для России ещѐ больше возрастает, если иметь в виду, что нашей стране удалось на пороге новой, высокотехнологичной эры создать всѐ необходимое, чтобы на равных участвовать в мировой гонке знаний. Многое от этого потенциала, к счастью, ещѐ сохранилось в России. Многое разрушено в годы реформ и теперь потребуется время жизни одного-двух поколений, чтобы потенциал российской науки и образования был восстановлен. В-пятых, государство, которое в большинстве «догоняющих стран» играло позитивную роль, концентрируя общественные усилия на наиболее приоритетных направлениях, в России выглядит по-иному. В течение 1990-х годов оно демонстрировало абсолютную способность к подобной конструктивной политике: оно не оказывало поддержки иностранным компаниям, перено- сящим производственные операции на территорию нашей страны – наоборот, оно создавало льготные условия для отечественных товаропроизводителей, производящих заведомо худшую продукцию. И сейчас, в начале ХХ века, ситуация меняется недопустимо медленными темпами: вряд ли можно признать надежным политическим ориентиром «догоняющей модернизации» выдвинутую задачу удвоения ВВП за ближайшие 10 лет. Таким образом, Россия представляет сегодня собой страну с достаточно универсальным, но безнадѐжно устаревшим производственным потенциалом, гигантскими природными богатствами, широким внутренним рынком и достаточно квалифицированной рабочей силой. Однако, к сожалению, в той или иной мере все положительные черты России как перспективной хозяйственной системы, так или иначе, связаны с еѐ прошлыми, индустриальными успехами, а все негативные, концентрирующиеся вокруг дефицита необходимых инвестиций, – с отсутствием постиндустриального опыта. Поэтому наша страна в ближайшей перспективе на пути «догоняющего развития» может стремиться только к тому, чтобы стать развитой индустриальной страной, поскольку возможности быстрого вхождения по этой модели в круг постиндустриальных держав у неѐ отсутствует. Сможет ли России выработать эффективный политический курс решить эту задачу посредством «опережающей модернизации», покажет только время. Тем не менее, в первую очередь, нужно: резко повысить социальный престиж и материальное обеспечение работников «сектора знаний», создать стимулы для притока туда способных молодых людей; создать институты рынка знаний, обеспечив сочетание свободного доступа к знаниям с контролируемым коммерческим использованием знаний как товара; принять меры к укреплению и сохранению научных школ, в том числе обеспечить эволюционный характер преемственности лидерства в научных коллективах и школах; стимулировать развитие и укрепление педагогических и научно-педагогических школ, обеспечивающих продолжение высококачественного студенческого образования и бизнес- образования; обеспечить разумную пропорцию между финансированием проектов в области получения новых знаний или их распространения и объектов экономики знаний (научных и образовательных организаций); развивать теорию и практику инновационного менеджмента, основанного на бережном отношении к работникам организаций как реальным и потенциальным носителям и создателям знаний, рассматривать инновационный менеджмент как необходимый компонент общего менеджмента на любом производствен- ном предприятии; развивать экономику знаний как новое направление эко- номической теории. Всѐ это, конечно, не означает, что будущая Россия должна стать исключительно страной, производящей знания. Это и не- возможно, и неэффективно. Знания рождаются не только из знаний, их первичный источник – творческое осмысление социально-экономической и политической практики. Важно обеспечить комплексное и сбалансированное использование всех компонентов потенциала России – и сырьевой, и интеллектуальной, и духовной. Есть и конкретные примеры того, что наша страна начала движение в правильном направлении – всѐ более ясные контуры приобретает государственная программа создания в России информационно-технологических парков. Общий объѐм государственного финансирования отрасли информационных технологий составит около 500 миллионов долларов, направленных на реализацию программы развития ИТ-парков и ИТ-бизнеса. Еѐ главной целью является создание в нашей стране информационного общества и превращение России в ведущую ИТ-державу. Другим словами, руководство страны осознало важность создания и развития технопарков в сфере информационных технологий. Выход на такое понимание связан с необходимостью изменения существующего положения, когда 60% доходов федерального бюджета формируется за счѐт минерально-сырьевого комплекса, что привело к возникновению стратегических для страны рисков. Бюджет государства уязвим для колебаний мировых цен на энергоресурсы, что ставит суверенитет и безопасность страны в зависимость от внешнеэкономической ситуации, формирует общество, живущее за счѐт природной ренты. В современных условиях все государства по своей роли в мировой экономике делятся на аутсайдеров (страны Африки), поставщиков сырья (арабские страны, Россия и некоторые другие), «квалифицированных исполнителей» (Франция, Германия и ряд других), а также инновационных и технологических лидеров (США, Канада, отчасти Япония). Критерием такого деления яв- ляется доля отраслей относящихся к «высшей инновационной 238 категории» эта доля должна быть не ниже 15%. В России же она сегодня не превышает 4–5%. В то же время объѐм экспорта российского программного обеспечения составляет около 600 миллионов долларов в год. Для сравнения: годовой объѐм экспорта автомобилей из РФ – 380 миллионов $, а объѐм экспорта в сфере атомной энергетики составляет в год 850 миллионов долларов. Отсюда главная цель принятой государством программы – поднять Россию на уровень мировых инновационных лидеров. Рынок информационных технологий отличается высокой динамикой, здесь постоянно возникают новые ниши. В ближайшие десять лет этот рынок будет расти быстрее, чем рынок связи телекоммуникаций. За последние 10 лет среднегодовой темп роста ИТ-рынка составил 8%. У России есть шанс занять свою нишу на нѐм, в том числе и за счѐт государственной поддержки предприятий ИТ-отрасли. Основными направлениями такой поддержки должны стать: совершенствование нормативно-правовой базы; создание национальных технопарков для развития информационных технологий; активизация системы профессиональной подготовки специалистов в сфере ИТ; поддержка выхода российских предприятий ИТ-отрасли на мировой рынок; создание фонда совместного инвестирования в перспективные разработки отечественных ИТ-компаний, так как уже сейчас целый ряд мировых венчурных фондов подтвердили своѐ желание работать в России в сфере информационных технологий, но при координирующей роли российского государства. Расчѐтный эффект от реализации этой программы – доведение объѐма ранка ИТ в России до 30–40 миллиардов долларов в год к 2010–2015 году. Программа разделена на три этапа. В рамках первого этапа – в течение 2005 года – предполагается создать организационную структуру, разработать нормативно-правовую базу, основную документацию. Финансирование в рамках этого этапа определено на уровне 395 миллионов рублей. Второй этап – 2006–2007 годы – предполагает сдачу и ввод в действие основных объектов инфраструктуры будущих технопарков. Объѐм финансирования – 11,39 миллиарда рублей. Третий этап – 2008– 2010 годы – предполагает открытие собственно технопарков. Объѐм финансирования этого этапа – 6,45 миллиарда рублей. Непосредственное участие государства в деятельности технопарков будет ограничено разработкой нормативно-правовой базы, созданием инфраструктуры и помощи компаниям в продвижении на внешнем рынке. Четыре первых пилотных технопарка будут созданы в подмосковной Дубне, в Новосибирске, Самаре и Санкт- Петербурге. Программа создания в России технопарков и развития ИТ- отрасли получила необычно сильную поддержку в субъектах федерации. Руководители регионов уже соревнуются за место в списке пилотных территорий, на которых появятся технопарки, производящие самую передовую и конкурентоспособную продукцию, обладающие в дополнение ко всему особым налоговым режимом. Претендующие на создание этих объектов губернаторы заинтересованы не только в увеличении налоговых доходов, но и развитии современных предприятий, которые станут лидерами технологического развития страны и мира. Приветствуя развитие этой программы и еѐ возможные результаты, всѐ же следует оставаться реалистами в оценке постиндустриальных потенций России как государства и еѐ социума. Именно здесь факты, доступные для анализа, вселяют тревогу, особенно в части тенденций развития человеческого капитала в нашей стране. При его современной оценке можно встретить противоположные мнения: оптимисты делают упор на ту часть россиян, энергия которых в результате реформ возросла, нашла достойное применение и привела к заметным личным успехам. Пессимисты же концентрируют внимание на массовых негативных демографических, экономических, социальных и культурных процессах, а также на снижении трудового, делового и социаль- ного потенциала тех россиян, которые сменили профессиональную квалифицированную работу на более простые виды труда, обнищали, потеряли возможность поправить здоровье, дать детям хотя бы среднее образование, пользоваться достижениями современной культуры. О том, сторонники каких взглядов находятся ближе к истине, в известной мере позволяют судить данные Программы развития ООН об ИРЧП России («Индекс развития человеческого потенциала»). Согласно этим данным в 1992 году он составлял 0,849, что свидетельствовало о принадлежности России к индустриально развитым странам с высоким человеческим потенциа- лом (тогда максимальное значение этого индекса – 0,915 – имела Канада). Однако к 2000 году ИРЧП России снизился до 0,762, в результате чего страна опустилась с 30 на 57 место из 175 изучаемых стран, перейдя согласно Программе развития ООН в группу стран со средним уровнем развития (!). Особое внимание исследователей привлекает несбалансированность разных компонентов человеческого потенциала России. Если индекс образованности еѐ граждан в 2000 году оставался близким к самым раз- витым странам (0,91), то индекс их долголетия составлял всего 0,67, а индекс дохода – 0,70, что соответствует уровню слаборазвитых стран. Эти данные являются основанием для вывода: социальное развитие России за последние 15 лет характеризовалось тенденциями, обратными мировым. Если в большинстве стран, включая даже слаборазвитые, средний доход и уровень образований растут, а продолжительность жизни увеличивается, то в России эти показатели имеют обратный знак. В условиях глобализации ни одно общество не может рас- считывать на выживание и укрепление своей жизнеспособности без опоры на развитый человеческий потенциал и без действен- ной установки на его рост. Естественно, это относится и к России. Успешно конкурировать с другими странами, а тем более закрепить за собой статус великой державы она может, лишь опираясь на достаточно крупную жизнеспособную, социально интегрированную общность здоровых, свободных, материально обеспеченных, энергичных, образованных и законопослушных граждан. Именно поэтому одной из важнейших задач современной России является преодоление сложившейся тенденции к снижению человеческого потенциала. Движущей силой общественного развития являются люди и только люди. Без них или в случае несоответствия их социальных качеств требованиям современного мира государственная власть не способна решить ни одной проблемы. Социальное качество человеческих ресурсов оказывает мощное обратное влияние на все стороны общественного устройства. Интересы, потребности, моральные установки, правовое сознание и другие стороны менталитета граждан предопределяют принятие или непринятие обществом предлагаемых властью правил игры, объясняют причины и направления стихийной мутации институтов, переносимых в Россию из стран Запада. Социальная и профессиональная мобильность граждан, их поведение в экономической, политической и образовательных сферах формируют новую социальную структуру общества. Таким образом, если наращивание человеческого потенциала объективно служит терминальной целью социетальных реформ, то достигнутый уровень этого потенциала – ключевой фактор их реализации. За последние 35 лет мир радикально изменился, но что изменило его? Именно хозяйственный и социальный прогресс, сделавший США и ведущие страны Европы постиндустриальными державами, а значительную часть их граждан носителями постэкономических по своей сути ценностей, во многом обеспечил те эпохальные перемены, современниками и участниками которых мы оказались. Однако в современных условиях постиндустриальные державы являются не только средоточием невиданной экономической и финансовой мощи, но в то же самое время и потенциальным источником беспрецедентной дестабилизации. Внутри них зреют те же противоречия, которые уже проявились достаточно явно на международной арене: нарастает всеобъемлющий разрыв между новым классом носителей знания и отчуждѐнными слоями населения, чьи жизненные ориентиры вполне материальны, а цели – недостижимы. Новое социальное расслоение, ставшее столь же естественным следствием постиндустриального прогресса, как и кризис индустриальной модели, представляет собой явление более фун- даментальное, а соответственно и более опасное, нежели все ра- нее имевшие место в истории формы классовых различий. Если признать фактом, что именно технологический и социальный прогресс, достигнутый в рамках западного мира за последние десятилетия, преобразовал современную цивилизацию, то следует согласиться и с тем, что внутренняя стабильность постиндустриальных держав является сегодня основным залогом общеми- рового прогресса. Контрольные вопросы 1. Основные черты информационной экономики и постиндустриального общества: парадоксы информационной экономики. 2. Креативные компании и креативное производство. Качественно новая степень свободы работника креативных компаний. 3. Догоняющий и опережающий типы модернизаций. 4. Постиндустриальные страны как средоточие невиданной финансовой и экономической мощи и потенциальный источник беспрецедентной дестабилизации. |
Похожие:
 | Контрольные вопросы Учебно-методическое, информационное и материально-техническое обеспечение дисциплины |  | О. В. Панина система государственного управления Рабочая программа предназначена для эффективной организации учебного процесса и включает содержание дисциплины, тематику семинарских... |
| О. В. Панина зарубежный опыт государственного и муниципального управления Рабочая программа предназначена для эффективной организации учебного процесса и включает содержание дисциплины, тематику семинарских... | | Вопросы к экзамену Учебно-методическое, информационное и материально-техническое обеспечение дисциплины |
| Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Рабочая программа предназначена для эффективной организации учебного процесса и включает содержание дисциплины, тематику семинарских... | | Контрольные вопросы по курсу для самостоятельной работы 16 Часть... Учебно-методическое обеспечение самостоятельной работы студентов. Оценочные средства для текущего контроля успеваемости, промежуточной... |
| Рабочая программа учебной дисциплины для бакалавров, обучающихся... Рабочая программа предназначена для эффективной организации учебного процесса и включает содержание дисциплины, тематику семинарских... | | Юридический факультет утверждаю Структуру и содержание дисциплины право интеллектуальной собственности, образовательные технологии, а так же учебно-методическое... |
| Юридический факультет утверждаю Земельное право. Структуру и содержание дисциплины Земельное право, образовательные технологии, а так же учебно-методическое обеспечение... | | 1. учебно-методическое обеспечение дисциплины 9 Учебно-методическое, информационное и материально-техническое обеспечение дисциплины 9 |
| Самостоятельная работа Учебно-методическое и информационное обеспечение дисциплины | | Самостоятельная работа Учебно-методическое и информационное обеспечение дисциплины |
| Самостоятельная работа Учебно-методическое и информационное обеспечение дисциплины | | Самостоятельная работа Учебно-методическое и информационное обеспечение дисциплины |
| Самостоятельная работа Учебно-методическое и информационное обеспечение дисциплины | | Содержание 4 Учебно-методическое, информационное и материально-техническое обеспечение дисциплины 22 |
