Скачать 2.37 Mb.
|
Владимир ЧУГУНОВ Чугунов Владимир Аркадьевич родился в 1954 году в Нижнем Новгороде (тогда г. Горький), служил в ГСВГ (ГДР), работал на Горьковском автозаводе слесарем-мотористом, на заводе аппаратуры связи им. Попова регулировщиком, старателем в Амурской, Кемеровской, Иркутской областях, Красноярском и Алтайском краях, пастухом, окончил Литературный институт им. А.М. Горького и Нижегородский педагогический университет – курс «Практическая теология». Член Союза писателей России. Печатался в журналах «Москва», «Наш современник», «Вертикаль –XXI век», «Родная Ладога», «Слово», «Роман-газета» (№ 17 за 2009 год). С 1990 года – священнослужитель, ныне протоиерей, клирик храма в честь Владимирской иконы Божией Матери села Николо-Погост Городецкого района. Семья большая (девять детей). Составитель жития и службы праведному отцу Алексию Бортсурманскому. Автор книг прозы: «Русские мальчики», «Городок», «Дыхание вечности», «Мечтатель», «Молодые». Книг для детей: «Евангелие для детей» (переведена на сербский), «Библия для детей». E-mail: duhovny_sad@mail.ru МЕЧТАТЕЛЬ роман ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ 1 Боже, мне – восемнадцать, я уже взрослый! Казалось, совсем недавно я носился с деревянным автоматом по нашему лесу, играл в чижик, в лапту, в прятки, в догонялки, в клёк, в «Знамя», как очумелый гонял по бездорожью, набивая восьмёрки, на велосипеде и даже две недели занимался по книжке упражнениями самбо. Вместо тренировочного тюка, я кидал на песках, на той стороне озера, Митю, но когда вывихнул ему руку, мама строго-настрого запретила мне брать его с собой. А без тренировочного тюка какая борьба? Тем более, мама хотела, чтобы Митя стал знаменитым, как Робертино Лоретти, и всё свободное время разучивала с ним то «Аве Мария», а то «Ямайка». Я потихоньку смеялся над их прибабахом: «Ямайка, а где мои трусы и майка?..» Митя грозил пожаловаться маме, и только сунутый под нос кулак останавливал его от погибельного шага. И, Боже мой, чего я только тайком от родителей не вытворял, как только не издевался над младшим братом!.. Но, слава Богу, всё это кончилось, я поумнел. Умнеть я начал, когда в конце восьмого класса пристрастился к чтению, но особенно интенсивно – после того, как с полгода назад тайком от родителей стал читать бабушкино Остромирово Евангелие. Насчет Остромирова Евангелия я только чуть-чуть присочинил: бабушкино Евангелие на самом деле было старинным, на чистокровном церковно-славянском языке, с огромными такими полями, всё сплошь закапанное воском. Начав читать, можно сказать, из одного спортивного интереса, я сначала подумал, что до самого конца так и будет «Авраам роди Исаака, Исаак же роди Иакова…» и в конце, когда закончатся роды, будет ясно, чем окончится дело, и из чистого любопытства заглянул в конец. Но там было написано, что «всему миру не вместить пишемых книг», и стал читать по порядку… Тогда-то меня и посетил Бог! Сам я Его, конечно, не видел, но не могу же я не верить верующей бабушке. Это неверующим можно беззастенчиво врать, а верующих за это подвешивают на крюках за рёбра, варят в котлах со смолой, держат нагишом на лютом морозе и бросают в большую яму с грызучими червями. Когда я узнал об этом, сразу понял, почему верующие никогда не врут, и тоже решил говорить правду. Но тут и началось… И началось, как нарочно, в день отесиных именин, шестнадцатого июля… Отеся, отесенька – отец в ласковой форме. Так звали своего родителя братья Аксаковы, славянофилы, по мнению отца – лучшие люди России. Он в то время ими бредил и приучил меня к этому непривычному для пролетарского уха слову. Бзик этот (по мнению мамы) у него лет пять как прошёл, а у меня ещё нет. Даже, напротив, при гостях, при всяком удобном случае я нарочно обращался к отцу именно так, делая вид, что не замечаю возникавшего при этом в его глазах вопроса: «Ты прекратишь?» или «Тебе ещё не надоело?» Но мне ещё не надоело. И потом, разве может надоесть месть? А это была своего рода месть за моё несчастливое детство. Уж и досталось же мне за этого «отесю» в школе! Не будешь же всякой смешливой дубине объяснять, что это он и его родители отсталые дурынды, а не я и мой продвинутый во всех смыслах отец. Одно время в младших классах меня даже стали дразнить Отесей, но, слава Богу, я вовремя сообразил вывести заковыристое словцо из оборота, и прозвище не пристало. Короче… И в тот, и во все предыдущие дни июля стояла невыносимая жара. Из-за жары каждый вечер приходилось качать воду насосом из озера для поливки сада. Вода в озере, начинавшемся от нашего сада, особенно у берега, была как парное молоко. На том берегу, в полкилометре от нас, по опушке, как попало, были раскиданы корявые столетние дубы. За дубами шёл смешанный лес. Говорят, раньше весь берег был сплошь в дубовой роще, которую вырубили в войну. Как и всякий день семейного торжества, день этот обещал быть прекрасным. Отцу нынче исполнялось сорок пять. Ещё с утра он уехал в свой университет и вернулся только к четырём часам по полудни, с охапкой букетов цветов, с сеткой, полной фруктов, из которой торчали горлышки бутылок шампанского и коньяка. Дома вовсю шла подготовка к праздничному ужину. Гостей в этот день, как правило, не приглашали. Они приезжали и приходили сами часам к шести. Мама, особенно взволнованная и красивая в этот день, несколько раз отвечала на мои вопросы растерянной улыбкой. Отец был возбуждённо весел и, зачем-то разглаживая большими пальцами рубашку на своём полнеющем животе и заводя складки за спину, как это делают солдаты, то и дело останавливался посреди комнаты и говорил, словно не мог в это поверить: – Боже мой! Сорок пять!– Он то и дело подходил к трюмо, стоявшему в прихожей, и придирчиво всматривался в своё отражение. – Нет, это Бог знает что такое – эти сорок пять! – И кричал на весь дом, обращаясь к маме: – Наташа! Слышишь? Ты можешь себе это представить? Сорок пять! А! Сорок пять! Это же больше, чем полжизни! – А что, это тебя так огорчает? – Еще бы! В сорок пять, говорят, баба ягодка опять, а про мужиков ничего такого не сказано. И как ты думаешь, почему? – И почему же? – Потому что пьют много! – ввернула бабушка, колдовавшая над каким-то салатом. – Пьют много… Понятно вам, Алексей Витальевич? – сказал отец своему отражению. – И почему это мужики так много пьют? Алексей Витальевич, вы не знаете, почему нонешние мужики так много пьют? – И опять кричал на весь дом: – Мама, а почему пьют-то? – А Бога забыли, вот и пьют! Тэтак совесть всю и пропили. А раньше многи мущщины были непьющщи! Ни вина, ни табаку – ни-ни! – в рот не брали! А теперь, что? – А не пригласить ли нам Лену? – спросила мама. – Елену Сергеевну? А? Как ты считаешь? – тотчас с хитрой улыбкой уставился на меня отец. – А я тут при чём? – ответил я как можно равнодушней, хотя при одном лишь упоминании этого имени у меня ёкнуло сердце. – Не мне же сорок пять, а тебе! – А ты и рад? Погоди, брат, придёт и твой черёд! – Э-э, когда это ещё будет! А и придёт, так, по крайней мере, не буду ныть, как некоторые. – Ишь, герой! Как не-экоторые… – Алёша, Лапаевы будут? – спросила мама. – Разумеется! И привезут ещё кое-кого. – И кого же? – Ни за что не угадаешь! – Кочнева? – Как догадалась? – Да я просто подумала, Филипп Петрович давно у нас не был, хорошо бы его пригласить. – И Леонид Андреевич собирался, – ввернул я, вспомнив, как вчера у Паниных между мужем и женой учинился скандал, о причине которого меня потихоньку известили Люба с Верой. – А Ольга Васильевна того… громы и молнии мечет… Отец многозначительно посмотрел на маму и, как бы намекая на что-то, покашлял. Мама подняла на него несколько смущённый взгляд. – Ты чего, Алёш? И стала зачем-то переставлять на столе тарелки. – Я? Я – ничего… Мама опять посмотрела на не сводившего с нее многозначительного взгляда отца, смущённо улыбнулась. – Да ну тебя… – Конечно! Сорок пять – так сразу и ну! – Алёша! И отец тут же повернулся ко мне: – Ну, и чего стоим? Чего, спрашиваю, лодырничаем? А ну живо в мансарду! – Как, разве не в саду накрывать будем? – Вот именно! – Но почему? – По радио обещали кратковременные дожжи. – С грозами! Слышал. Да они вторую неделю их обещают! – Я кому сказал? И я потащился в мансарду. Конечно, в мансарде было не хуже, а когда темнело, может, даже в некотором смысле и лучше, чем внизу. С наступлением темноты обычно выносили на балкон стол, стулья и сидели, любуясь закатом или звездным небом. Лунный свет серебристой дорожкой, порою скользя по глади озера, таял немного левее мостков, к которым была привязана на цепи наша лодка. Словом, было не хуже, но зато не было той таинственной прелести, которая бывала у ночного костра, и которую я любил больше всего на свете. Конечно, вечер был душный, но сколько бы я ни смотрел по сторонам, не мог отыскать ни одного облачка, предвестника обещанного синоптиками дождя. На моей памяти не было такого случая, чтобы в день рождения отца шёл дождь, да ещё с грозой. Отец на этот счёт, как, впрочем, вообще в жизни, был, по собственному выражению, везунчиком. Мы вытащили из чулана специально изготовленную для таких случаев столешницу, ножки, собрали стол, подняли наверх стулья, посуду. – Так говоришь, Люба с Верой похожи как две капли воды? – между делом вопрошал отец. Я никогда этого не говорил и понял, что отец спросил, чтобы начать разговор. – Когда это я говорил? – Не говорил? Разве? Ну, всё равно… – Да они ровно столько похожи, сколько земля на небо. – А по-моему, так очень. Я их всегда путаю. – Да их отличить проще пареной репы. Покажи палец. Которая засмеётся – Люба. А Вера вообще никогда не смеётся, потому что у нее зубы кривые. – Это ты, брат, просто за что-то на них в обиде. Это действительно было так. – Как же не обижаться, пап? Представляешь, чего удумали? Будто я на Елене Сергеевне жениться собрался! – А ты, конечно, сразу в амбицию. Что ж, по-твоему они не имеют права иногда пошутить? Ну, хотя бы, как твои бывшие одноклассницы? – Это я как раз понимаю. Но всему же есть мера, пап. Жениться на Елене Сергеевне! Это надо же такое придумать! – А по-твоему, Елена Сергеевна уже вышла из возраста, когда выходят замуж? Кажется, ей нет и тридцати. – Нет, зачем? Но я – и она! Это же такая нелепость! Как ты не понимаешь, пап? Я – и она! Ты только вникни!.. А они вообразили себе… А вчера, знаешь, чего отчюблучили? Идут за мной и потихоньку поют: Молодая вдова всё смогла пережить, Пожалела меня и взяла к себе жить… – Чтобы я после этого к ним ещё, когда пошёл! – А завтра же и побежишь. – Я?! – Побежишь-побежишь…– поддразнивал меня отец. Я ерепенился: – Давай на спор? – И спорить нечего – побежишь. Начитаешься под одеялом Жуковского и побежишь. Удивляюсь, как он тебе до сих пор не надоел. Я удивился в свою очередь. Откуда он знает, что я тайком, минуя его запреты, опять читаю под одеялом Жуковского? – Не больно-то я его теперь читаю. Раньше – да…– словно оправдываясь, сказал я. И это было правдой. Евангелие практически вытеснило из меня все прежние пристрастия в литературе. Можно сказать, один Жуковский, которым я просто бредил, только и остался. Отец снисходительно, как на малыша, посмотрел на меня, хотел что-то добавить, но в это время послышался визг тормозов, и мы пошли вниз встречать гостей. Жёлтая «Волга», с шашками на дверях, стояла на обочине, напротив нашей калитки. Первым из машины бодро выскочил Анатолий Борисович Лапаев, друг отца по университету, следом за ним – его жена, Варвара Андреевна, на мой взгляд, довольно симпатичная, но до приторности искрашенная дама. Она лет на десять была моложе мужа, а смотрелись они ровней. Самым последним, несмотря на свои годы, довольно проворно выбрался Филипп Петрович Кочнев, написавший в конце двадцатых нашумевший роман «Девахи». У него хранилось письмо от Горького, ещё до «Девах» откликнувшегося на его первые опусы и давшего ему путёвку в пролетарскую литературу. Филипп Петрович не был у нас с Митиных крестин, почти шесть лет (мама, кстати, ждала девочку, а родился пончик), я подумал, что он не узнает меня. На мой взгляд, он почти не изменился за это время, и всё также держался этаким бодрым классиком. Письмом от пролетарского писателя он очень гордился. Судьба у Филиппа Петровича была не из обыкновенных. Происходил он из крестьян. В первые годы советской власти был секретарём комсомольской ячейки. Затем окончил рабкрин. Работал селькором. Выбился в люди. Стал знаменитым. Я знал от отца, что после лагерей, куда перед войной по доносу товарища-писателя Филипп Петрович угодил при Сталине, он написал роман, по мнению отца, почище «Ивана Денисовича», который «в хрущёвскую оттепель» напечатать не удалось, но, в отличие от Солженицына, ни за границу, ни в самиздат пустить его автор не решился, побоялся. И затеял, как сказал отец, тягомотину – трилогию под названием «Громыхачая поляна», «Волжский откос» и «Степан из захолустья». Два первых тома уже вышли. Третий был ещё в работе, отрывки из которого несколько раз печатала областная «Правда». Но что-то плохо этот последний роман «шёл». Так что долгие годы Филипп Петрович пробавлялся тем, что вёл литобъединение, в которое в студенческие годы ходили мой отец с Лапаевым. Филипп Петрович не только меня узнал, но тут же справился и о здоровье. – Как наше самочувствие, молодой человек? – спросил он, очевидно, стараясь держаться со мной на одной ноге. – Отлично, Филипп Петрович! – в тон ему отрапортовал я. – А ты даже помнишь, как меня, старую перечницу, зовут? – Как же! Я над Вашими «Девахами» со смеху помирал! – Вот тебе и суд потомства, – шутя, сказал он, обращаясь к отцу. – Пишешь серьёзную вещь, а они смеются над нами, дураками… Ну-ну…– похлопал он меня по плечу. – Все мы когда-то были молоды… Так говоришь, здоровье бьёт ключом? Что ж – как и подобает молодому человеку. А чем занимаемся, если не секрет? У молодых ведь всегда секреты. – А никаких секретов! По совету отеси, – ввернул я нарочно, – веду растительное существование! – По совету кого? – Отеси! Это – к которому вы на именины пожаловали! – А-а… И-и... как это понимать? На подножный корм что ли перешёл? Я засмеялся и стал объяснять: – Не-э! Загораю, купаюсь, ем, сплю. Раза полтора был на рыбалке, два с половиной раза на охоте. На рыбалке чуть с тоски не помер. Сидишь – и, как дурак, на поплавок пялишься. Ну, а охота, как говорится, пуще неволи. Сами знаете, какая она теперь. Пальнул раза три по сороке, а ноги еле до дому доволок. Нет, эти занятия не по мне. – По-твоему, лучше книжки читать? – По крайней мере, интереснее. – Всё ясно… Только о рыбалке ты всё же не забывай. Когда-нибудь пригодится. Это тебе мой совет. – И он дружески тронул меня за плечо. – А как наша учёба? – Взял академический. – А вот это правильно. Никуда она не денется – эта учёба. Всё ещё у тебя впереди! Все пошли в дом, а я полетел к Елене Сергеевне. Выслушав приглашение, она растерянно глянула на меня своими цыгански-жгучими очами, сказала, что, может, лучше не ходить. «Да почему же?» – удивился я. «Там будут все свои. А я кто?» – «Вы нам тоже не чужая! Вы что, боитесь?» – «Есть немного…»– призналась она. «Кого? Гостей? Бросьте вы это! Если хотите, я буду весь вечер, как верный пёс, лежать у ваших ног!» – «Скажешь тоже... – улыбнулась она. – Не знаю даже… неудобно как-то, Никит, а?..» – «Неудобно спать на потолке». – «Потому что одеяло спадает, – подхватила она. – Знаю. Ты говорил». – «Вот и собирайтесь скорее, а я подожду». Она, наконец, согласилась, но сказала, что ждать её не надо и что она сама придет. Я видел, что ей очень хотелось пойти, но она чего-то боялась. Неужели писателей – старого, Кочнева, и молодого, как считала критика, Лапаева, хотя я не считал его молодым. |
Саченков Оскар Александрович Зав каф. Коноплев Юрий Геннадьевич Директор... Оптимизация геометрических параметров моделей на основании измерений и расчета аэродинамических характеристик | Александр родился 17 мая 1975 года в семье военнослужащего в Эстонии.... Саша в семье был вторым ребенком. Родился раньше отведенного природой срока, в 7,5 месяцев, весил 2кг 400г, ростом 45 см. На 5-й... | ||
Уроки Доброты Жил был Вася. Жил он с мамой и папой в Нижнем Новгороде. Учился он в 6 классе. Был он отличником | Направление подготовки Нижегородской области, Управление архитектуры и градостроительства администрации Нижнего Новгорода, кафедры ннгасу, творческие мастерские... | ||
Владимир Путин посетил Севастополь в День Победы. Крымчане с ликованием... Президенты России и Украины Владимир Путин и Виктор Янукович обсуждали, как вместе ярко отметить освобождение Севастополя в 2014... | 22/1/2010 Отзывы участников зимнего лагеря в Нижнем Новгороде Непросто писать про лагерь, после пережитых там эмоций Это было незабываемо!! Много новых друзей, опыт общения, сплоченность и прекрасная... | ||
Высшая школа экономики в нижнем новгороде современные проблемы Современные проблемы в области экономики, менеджмента, бизнес-информатики, юриспруденции и социально-гуманитарных наук: материалы... | Гариф Ахунзянович Ахунов родился в 1925 году в деревне Училе Арского... Таким образом Гариф рано лишился отца. До 1940 года мальчик учился в сельской школе. Затем работал в колхозе. В 1941 году он поступает... | ||
Дипломная работа по коньковым ходам еще тогда заинтересовала кафедры... Лыжник с 40-летним стажем. Работал в городском совете дсо “Спартак”, в Профсоюзом Центре по академической гребле и Спортивном клубе... | Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах... Хобарт&Вильям Смит Колледж и Университета штата Северная Айова (сша) Дженни Л. Стил, Кертис С. Мередит, Чарльзом Темплом и Скоттом... | ||
Никита Сергеевич Хрущев родился в 1894 г в селе Калиновка Курской... Бауманского, а затем Краснопресненского райкомов партии, в 1932-1934 гг работал сначала вторым, потом первым секретарем мгк и вторым... | Готов ответить на все Ваши вопросы… Заельцовском районе города Новосибирска. Вырос в неполной необеспеченной семье. После 8-го класса школы №159 поступил в Новосибирский... | ||
Слово писателя «Мечтать не вредно…» (Беседа с детским писателем М.... Борис Александрович Орлов родился в 1955 году в деревне Живетьево Брейтовского района Ярославской области. Окончил Ленинградское... | Сегодня классный час мы посвящаем творчеству Николая Николаевича... Москве, в институте кинематографии. Он работал режиссером, поставил немало мультипликационных, научных и учебных фильмов. О том,... | ||
Владимир Всеволодович Ульянов Быть услышанным и понятым. Техника и культура речи Синегноев Бенедикт Аркадьевич, соавтор Петрушанко (калечит его своими навыками), Зося, состоит с Петрушанко в запутанной связи | «Исторический портрет реформатора П. А. Столыпина» Столыпин Петр Аркадьевич родился 2 апреля 1862 г в Германии, в г. Дрездене в семье потомственных дворян. Род Столыпиных был известен... |