Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах и улицах «Добрая дорога детства» 2
Скачать 1.38 Mb.
|
Дмитрий Анатольевич Скурихин. Учитель года. skurihinda@mail.ru 8_912 721 58 10 Учитель года (Комедия педагогических положений. (КПП)) Новое сердце взорвется над нами, Новая жизнь поведет за собой. И окрыленный седыми богами Я как на праздник пойду в этот бой. Ю. Шевчук. Пролог Эта история могла бы совсем не начинаться. Но коль скоро она произошла, автор думает, что многие хотели бы услышать ее в первоначальном варианте без купюр и цензуры, что называется online. Автор не может поручиться за полную историческую идентичность, поскольку рассказчик, равно как и сам названный автор чаще всего при событиях были пьяны или находились в состоянии смятения чувств. После подобного начала следовало бы написать строки «Вначале бог создал Землю». Однако же нет. Все началось значительно позже, уже минуло более 2000 лет после рождения Христа, всеобщий передел собственности как раз подходил к концу, так как природные энергоресурсы постепенно заканчивались, но период вымирания населения от недостатка продуктов питания еще не наступил. В ту эпоху трудно было винить кого-либо в чем-либо, так как каждый решал вопрос о своей причастности к концу света индивидуально и достигнуть объективности в данном вопросе было практически невозможно. Хотя многие понимали, что подобный порядок вещей долго продолжаться не может, так называемое общественное мнение находилось в состоянии легкой комы и деяния отдельных индивидуумов, выходящее за рамки принятых приличий, вызывало лишь приятное волнение, связанное с получением новой информации. Так, серийные убийцы и террористы бесконечно тиражировались в средствах массовой информации для поддержания рейтингов политиков и коэффициентов продаж. Далекие от так называемой экономики люди искусства с экранов телевизоров и из динамиков радио призывали к прекращению подобной практики, чем еще сильнее разогревали интерес публики, однако градус накала социума не менялся по вполне очевидным причинам. Для завершения описания общественно-политической обстановки в момент описываемых событий можно добавить только следующее: упадок Великого Рима повторялся, правда в более жутких и гипертрофированных формах, связанных с техногенным фактором, упоминать о коем вообще неприлично. Для восприятия аромата времени достаточно сказать, что долгое время на телевидении выходила программа под девизом «Построй свою любовь». Впрочем, мораль в общеупотребительном смысле этого слова все же существовала, так как передачи «Отштампуй себе бога» еще не было. Прежде чем передать повествование рассказчику, нелишне добавить, что хоть человеком он был слегка не от времени, и самобичевания, которым он подвергал свою душу, были скрыты от окружающих толстым панцирем защитных форм поведения, вследствие чего описываемые внешние проявления его жизнедеятельности могут показаться читателю, пожалуй, вопиющими и даже шокирующими. Но судить его строго автор бы не решился хотя бы потому, что сам никогда не бывал в условиях, создавшихся вокруг рассказчика на момент его восхождения к краю пропасти. Февраль. Утро. Я помню этот день по суматошному желанию побыстрее все закончить. Дело было не в том, что я был не уверен в себе или боялся предстоящей процедуры, просто чувство подступающего безразличия соперничало с инстинктом самосохранения, и не было твердой уверенности в исходе подобного соревнования. Говоря проще, застрелиться еще не хотелось, но соблазн такой возможности уже давал знать о себе. Как всегда, я встал в шесть утра и после обычной перебранки с женой отправился на работу в обычную специальную школу. Тут следует внести ясность: я работаю учителем уже тринадцать лет, и не вижу в этом никаких гламурно-маргинальных проблем. Даже наоборот, если я вижу человека, который теряет ко мне интерес, сразу, как только узнает о характере моей деятельности, то он сам становится мне неинтересен, даже если и достиг в жизни всего, о чем может мечтать современный человек, и лихо ездит на почти новом джипе. На упоминание о том, что я учитель, в моем мозгу всегда всплывает замечание Конфуция о том, что, встретив учителя, следует сразу же убить его. К сожалению приверженцев конфуцианства в прямом непосредственном смысле я еще ни разу не встречал, поэтому до сих пор живу и даже, возможно, процветаю. Говорить так мне дает право мнение окружающих, например техслужащих нашей школы, которые часто вопрошают: «Чего ж Вам еще надо? Хорошая зарплата, семья, работаете в тепле… и т. д.» Иногда я и сам думаю так - почему нет? Впрочем, глупости. В тот день я проделал дорогу в обычном темпе, пульс мерно сигнализировал о полной концентрации, руки были сухими, тошноты почти не было, в голове зияла пустота, словом я был готов к работе. На входе, как всегда, пришлось обменяться репликами с дежурными. -…небось волнуешься… как не спал?... да все у тебя шуточки… да мне без разницы с кем… нет, еще не пришла, начальство не опаздывает… Моя мастерская обычно бывает заперта, но на то и необычный день, чтобы даже двери впускали без ключа - хорошая примета. Я часто спрашиваю себя, почему желанная и обожаемая цель вдруг превращается в пыль перед самым ее осуществлением? Неужели классики философии правы до неприличного натурализма и все мои потуги - это не более чем желание инфузории - туфельки более-менее безболезненно продлить род? Зачем я только что взял почти неприличный фривольный тон в разговоре с гардеробщицей и даже мило улыбался, изображая обычного суетливого, но ответственного человека, вместо того чтобы пройти с бессмысленным взглядом, проклиная мысленно тот час, когда родился? Я сел в кресло и попытался несколько минут ни о чем не думать, но тут же ударился в барьер мысли о том, что пора бы уже точить инструменты. Почти всегда эфемерное проигрывает борьбу с материальным, поэтому я встал и с ожесточением начал перекладывать стамески, правда острее они от этого не стали, но импульс был подавлен. Вообще, это обычная практика: писатели хватаются за плуг, сантехники за перо, учителя труда за все, что подвернется под руку, потому как и думать и физически работать одинаково противно. Но в моменты жуткого похмелья, в понедельник, например, хочется что-то делать без всякой мотивации, хочется творить, не имея никакого плана, используя при этом всю имеющуюся в наличии технику, шуметь, отпугивая любопытных и громко жаловаться на отсутствие условий в коротких перерывах сумасшествия. Собственно из этого и состоит так называемая жизнь, средняя продолжительность которой страшно и неумолимо растет во всем мире... Мои рассуждения прервал Слава, коллега по работе. Он пришел необычно рано и приветствия, щедро разбавленные рассуждениями о провалах отечественного футбола, окончательно добили свободное время. Он феноменальный человек, я обязательно о нем расскажу немного позже, сейчас некогда - пора бежать на аттестацию. Пробегая по коридору, я встретил Наташу, нашего музыкального руководителя, она схватила меня за рукав и начала нести обычную для нее чушь: - Ты представь, вчера мне сказали, что синтезатор не нужен и достаточно пианино… Я ответил, что ничего не знаю, и что мне самому абсолютно наплевать на причуды начальства, однако она вернула меня к жизни, заявив, что я как ответственный за эту аппаратуру должен предоставить ее незамедлительно. Тут я должен сделать лирическое отступление и рассказать о том, как я вообще живу. Это было задолго до описываемых событий, тогда я считал себя вполне счастливым человеком и жил по принципу: «Живи по уставу, завоюешь честь и славу!». Когда честь и слава стали не в чести, пришлось обратиться к работе по специальности, где я нашел самый непосредственный отклик. Мой новый шеф, Екатерина Владимировна, сразу объяснила мне все: и зачем я нужен, и почему принят. Я был доволен, ибо не услышал ничего нового: служи по уставу… Однако устав был новый. Чтобы получать хоть что-то, я должен был проводить дискотеки, снимать на видео высокие встречи и вообще отвечать за видео, аудио. Это конечно ерунда, но господа, как вы не правы, я ведь и в самом деле человек слова, и все, за что я берусь - правда. Теперь хотелось бы обрисовать вам понятие «правда» - для многих это пресловутая объективная реальность, однако люди вообще не представляют, что такое реальность, а уж тем более объективная. Я понимаю так: если ты жив, это реально, а если ты мертв, это объективно. Соответственно объективная реальность в том и состоит, что основной вопрос современного думающего человека сводится к опереточному «Быть или не быть?» А кто виноват и что делать - это уже следствия решения первого вопроса. Если быть - значит сам виноват, а если не быть, то и делать уже ничего не надо, потому как некому. Впрочем я опять отвлекся - это у меня такой метод: внутренне отрываться от тупой малопродуктивной физической работы, коей я и занимался, перетаскивая синтезаторы, усилители, колонки и проч., лишь подчиняясь безграничному чувству долга, которого у меня в общем– то и нет. Когда все было готово, я оглядел зал и несколько успокоился, так как бестолковщина и нервозность поглотила не только меня, но и почти всех окружающих людей: одни болтали о пустяках и преувеличенно весело смеялись, другие зевали, третьи суетились над продуктами своей интеллектуальной деятельности - стендами, плакатами, альбомами. Одно слово - аттестация. Пожалуй, о ней стоит рассказать отдельно. Аттестация В те времена, когда жизнь еще не предъявляла особых требований на предмет обоснованности ее продолжения к каждому человеку и учителю в частности, последние аттестаций и не ведали. Хотя слово такое все же существовало, но грозный смысл оно несло разве что для сантехников, да и то крайне нерегулярно. Однако вследствие того, что прогресс не стоял на месте, аттестация холодной змеей вползла в тихие школьные коридоры, и начался своеобразный поединок между справедливостью и гуманностью. Как выяснилось позже, погибли обе, а на руинах бывшего здания гармонии вырос уродливый особнячок амбиций, в котором наиболее предприимчивые граждане стали отстраивать отдельные веранды, а если везло, то и целые мансарды под железобетонной крышей реформ. В то время я не понимал смысла надвигающихся перемен и считал их очередным чудачеством провидения. Видимо, поэтому и написал заявление об аттестации одним из первых, недоумевая для чего все это нужно, под мягким нажимом любимого руководства. Нажим состоял в том, что мне разъяснили полезность подобной процедуры для профессионального роста и вредность отказа от нее же, так как поначалу добровольно никто аттестоваться не хотел. «Ведь дело это полезное! А кто не хочет, в том и нет особой надобности»… Словом, я согласился с великим энтузиазмом, так как растущий сын постоянно требовал еды и медицинского ухода, а конкуренция грузчиков на рынке, в рядах которых я мог оказаться в случае отказа, была неприлично высокой. В принципе все могло быть и значительно хуже, история знает тому немало примеров. И то, что я начал пить горькую, пытаясь залить стыд от воспоминаний процедур, проделанных над моей совестью, - совсем небольшая плата за открывающиеся горизонты служебного роста. Хоть вспоминать об этом и неприятно, но все же я должен пояснить, что аттестация в то время состояла из нескольких концентрических кругов. В первом из которых взрослых людей заставляли сдавать разнообразные теоретические экзамены, предоставляя для подготовки обширные опросники без ответов, а комиссия, состоявшая из их же коллег, иезуитски улыбалась, зная о негласной установке отсева определенного процента бедолаг, всеми силами помогала торжеству справедливости. Понятно, что субъективизм и сведение личных счетов на первых порах как раз и являлись основным содержанием аттестации. Во втором круге следовало написать обширное теоретическое исследование, прочитав которое, любой грамотный человек должен был бы обнаружить глубокий педагогический талант аттестуемого. (No comment). Наконец испытуемый должен был показать свое педагогическое мастерство через серию открытых уроков, после самоанализа и обсуждения которых частенько происходили микродрамы местечковых масштабов. Седые волосы, расстроенные нервы и заявления об уходе по собственному желанию были в порядке вещей. Сейчас, оглядываясь на те веселые времена, я понимаю, что выдумал аттестацию далеко не дурак. Дать такую дубинку в руки масс, давно уже «возлюбивших» друг друга выше всякой меры - поистине имперский расчет. Совесть же горела от того, что я понимал собственную некомпетентность в новом деле, однако от предложенных послаблений не отказался и в памятный вечер, после разбора урока, когда мне первый раз пришла мысль о самоубийстве, просто напился вдрызг прямо на рабочем месте. Повторяю, так было на заре светлого прошлого, в наши дни аттестация осталась почти без ядовитых клыков, да и современники стали обладать большим иммунитетом к ее яду. Правда гидра аттестаций значительно размножилась и окрепла: сейчас аттестуют все: людей, рабочие места, школы, классы, институты. И все потому, что их стало слишком много: институтов, школ, рабочих мест, наконец, людей, и власть вынуждена принимать хоть какие-то меры, чтобы их стало меньше. Так вот результатом аттестации является присвоение или не присвоение человеку очередного ярлыка. Педагоги, например, делятся на категории, как куры. Учителя второй категории получают большее жалование в абсолютных единицах, чем учителя без категории, первой - выше чем второй, а высшей - выше чем первой. Чем больше в школе учителей с высшей категорией тем лучше и такая школа сама может аттестоваться и перейти в новое состояние - возвыситься до гимназии или лицея, что тоже несет зримые материальные преимущества для всего коллектива и руководства в частности. Аминь. Февраль. День. Все проходило как обычно, речи, творческие отчеты, дрожащие пальцы и срываемые аплодисменты вспыхивали и затихали в строгом соответствии с иерархией. Чай-пауза и последовавшие после нее стендовые доклады доколачивали минуты до обеда. Обед - дело приятное и даже веселое, если тебе не надо во время него перетаскивать разнообразные предметы в еще более разнообразные места. Проще говоря, умывшись очередной порцией пота, я вошел в отдельный кабинет для комиссии и скромно уселся в конце стола, естественно руководствуясь инстинктом самосохранения, а не природной добродетелью. Однако этот маневр не удался: на меня обратили внимание: - А вот и он! Долго жить будете, мы тут как раз обсуждаем ваш доклад. Сильно, ничего не скажешь. Так что можете считать себя уже специалистом высшей категории! Я потупился, опустил глаза и промямлил, что еще предстоит заседание комиссии, и что я старался и что, конечно, еще рано делать выводы… - Кстати о выводах, - подытожила Екатерина Владимировна, наш директор. - Есть мнение, что вы должны принять участие в конкурсе «Учитель года» нашего города. Положение о конкурсе как раз пришло, так что через три недели готовьтесь. Услыхав подобную новость, я словно напился новокаина и ответить не смог вообще никак, сообразив спинным мозгом, что любой ответ был бы неправильным и вот почему. Конкурс, о котором собственно и пойдет речь в дальнейшем, привлекал и отталкивал мою натуру уже много лет. Привлекал потому, как чудовищная гордыня все время просилась на волю, ей активно помогали неудовлетворенность и амбиции. Однако привитые во время унизительных педагогических мероприятий чувства собственной неполноценности и даже закоренелой тупости держали баланс вооруженного паритета между горящими половинками сознания и не позволяли физической оболочке воплощать планы в жизнь. Долгое время я наблюдал за конкурсами со стороны и примерял на себя вериги участника. Чувства, которые рождались в глубинах моего сознания были диаметрально противоположными - от гомерического ржания до тихой тоски кретина, увидевшего однажды воздушный шар. Словом, вопрос хранился в одном из самых охраняемых файлов моего сознания, окруженного сигнализацией нервозности и ранимости столь плотно, что даже самая тонкая и умелая попытка его вскрытия вызывала целую бурю сигналов и блокировок, отчего вся система приходила в состояние задраенного бункера. Если бы я ответил согласием, то провалил бы мечту о победе напрочь, так как без подготовки длиной хотя бы в один год подобные мечты выглядят не просто воздушным замком, а замком из водорода, расположенном, этак, на орбите Сатурна. С другой стороны, если бы я напрямую отказался, подобным замком оказалась моя высшая категория, за получение которой я нес определенные моральные обязательства. Наконец ответ «я подумаю», означал капитуляцию без условий и позволял при определенных обстоятельствах стать обычной разменной монетой в раскладах внутренней политики нашего учреждения. Все эти мысли промелькнули в сознании за какие то миллисекунды, в то время, как на губах появилась застенчивая улыбка, а язык начал нести обычную околесицу: - Я хотел бы поднять этот бокал не за звания и регалии, а за педагогические баталии, чтобы, не зная горя и боли, все получили свои категории! Пока все смеялись и тянулись с рюмками для ритуала звяканья стеклом о стекло, в моем правом полушарии уже зародился коварный план разводки опасной темы: для отсрочки приговора я, закусывая, упомянул о предстоящем повышении зарплаты. Так как у людей, не обремененных финансами, подобные разговоры вызывают живую и бурную реакцию, то внимание от моей персоны было отвлечено, после чего я с озабоченным видом вытащил из кармана сотовый телефон и с умоляющими глазами вышел в коридор. В последнее время коридоры школы навевали на меня тоску трансцендентного происхождения: год от года стены становились все красивее от появлявшихся на его стенах оформления, но воспоминания о том, сколько и каких щитов еще предстоит сколотить, заставляли морщиться. Между тем, глядеть на фотографии и вспоминать былое мучительно хотелось, но изуродованные иголками и авторучками учеников собственные растиражированные физиономии отталкивали…Словом, этого не объяснишь даже себе. Я медленно побрел вниз по лестницам, намереваясь укрыться в мастерской, испытывая при этом чувство собственной ненужности, помноженной на стыд. Около мастерской стоял Слава, и я немного успокоился от того, что с ним не нужно быть кем-то, кем не являешься на самом деле. Тут будет очень кстати представить моего товарища по любимой работе более подробно, так как доставать меня в ближайшие полчаса никто не собирался. |
Добавить документ в свой блог или на сайт
