Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах и улицах «Добрая дорога детства» 2
Скачать 1.38 Mb.
|
Лекция. Как случилось изменение в планах областного конкурса я уже не помню- это было что- то экстренное, а потому абсолютно не информативное. Говоря просто, за пару недель до начала ГЛАВНОГО, я получил очередное задание- написать лекцию на свободную тему, которая по сути должна была раскрыть мои ораторские способности. Когда шок от известия прошел, я начал напряженно соображать чем создавшаяся ситуация грозит и чем вдохновляет. По сути большинство участников, получивших ту же самую порцию адреналина скорей всего пойдут простым, предложенным методистами путем- используют материалы эссе для прочтения. Однако этот путь я сразу отмел, как не конструктивный: судите сами, написанное произведение наверняка будет где- то опубликовано, как это бывало и раньше, и какой смысл перечитывать вслух банальности, которые вдобавок уже и не новость? Пугать жюри стреляным патроном, это примерно то же самое, что пытаться поймать рыбу на крючок без наживки. Любой рыбак подтвердит, что добиться результата при таком положении дел можно либо с помощью бешеного везения, либо филигранной игрой, четкой методики которой попросту не существует. Очнувшись, я посмотрел на улицу, из окна троллейбуса первого маршрута, в котором ехал, и понял одну очень важную и полезную в практическом плане вещь: мир вокруг не изменяется от проблем того или иного индивидуума. Тресни сейчас мои мозги- холода и кинжальный ветер не изменят своей злобной сущности. Забавное происшествие только слегка развеселит небольшую группу попутчиков, которые за вечерним чаем с придыханием расскажут своим домочадцам как у них на глазах у какого- то мужика вдруг полилась кровь из ушей, а потом он безобразно грохнул головой о заляпанный соляной кашей пол. Прочувствовав весь комизм индуцированной мозгом ситуации, я вдруг совершенно отчетливо понял, о чем будет моя лекция- о человеке как таковом, а если говорить конкретно, то о писателях Достоевском и Пелевине. Тема представлялась мне совершенно дискуссионной, сравнивать несравнимое, увязывая бузину в огороде с киевским дядькой, казалось очень смелым и даже нахальным мероприятием- но кто не рискует, тот не пьет шампанского… Или все же пьет? Так, иногда, закончив трудовой год и получив зарплату 31 декабря, после 18.00? Не знаю, как не знает никто, посвятивший свою жизнь составлению прогнозов погоды или разработке концепций по экономическому росту. Откуда берется та или иная мысль в безбрежном океане природной тупости человека я уже писал- она дает взглянуть на себя сразу большой группе одинаково настроенных телеприемников, коими являются определенные части головного мозга живых кусков органической плоти, классифицируемых ими же как хомо сапиенс вульгарис. Лекция в подобном свете вдруг серьезно заинтересовала меня как способ выражения некой позиции протеста. С одной стороны получалось, что я, пытаюсь анализировать мир, ищу противоречия и удивляюсь их отсутствию, то есть веду себя как обычный, слегка озабоченный жизнью индивид. С другой стороны я провоцирую думающую часть жюри к определенного рода дискуссии, которая сама по себе давала бы мне многие плюсы. Расчет иезуита всегда прост: если я не понимаю дискутируемой идеи, то по крайней мере, могу ее красиво преподать. Когда троллейбус приехал к нужной точке, я совершенно четко осознал необходимость позиционирования себя, как не простого учителя, а выразителя идей части общества, опирающегося на практическую работу с молодым поколением. Принципиально эта идея не несла ничего нового, так как других в учительской профессии просто нет. С другой стороны, неприкрытый кетч должен был вызывать ответную реакцию, ценную своей святой непосредственностью Так вот, играя на противоречиях и раздвоенности сознания судей, можно было вести свою, путаную по содержанию и спорную по форме игру, основным содержанием которой являлось бы достижения общего положительного впечатления. После двухчасового скрипа авторучки родилось следующее произведение: Гуманизм: от Симона Соловейчика до Виктора Пелевина. “Но ты- ты теперь будешь другим. И никогда не забудешь, кто ты на самом деле...” В. Пелевин В жизни каждого человека есть книги, после прочтения которых он уже не может жить по- прежнему. Для одних это библия, для других Устав Вооруженных Сил, для третьих “Война и мир”, а вот для учителей такой книгой может стать “Педагогика для всех”, Симона Соловейчика. В чем же её главный секрет, сила и уникальность? Сразу не объяснишь, книга построена на сходной с “Эмилем”, Руссо, платформе. Только вот главный герой- мальчик Матвей, живет в условиях совершенно уникальной и неповторимой во всех смыслах общественно- исторической формации, в стране по имени Советский Союз. Вроде бы простые истины: свободу можно воспитывать только свободой, любовь- любовью, духовность духовностью... Бесчисленные повторы и примеры из жизни иногда просто кажутся навязчивыми. Но закрываешь книгу и понимаешь- что- то внутри тебя изменилось. “Тот же лес, тот же воздух и та же трава...” Та, да не та. Другое понимание. Другие горизонты. Другая картина мира. Чистая, с красивыми людьми, с гармонией серебра в душе. Настоящая. Говорить об этой книге можно долго- слова сотрясут воздух и только. Нужно нырнуть в глубину её, набравшись терпения, пролить, проглотить, пожечь сквозь себя чистоту её слова. Гуманизм Соловейчика ясен, доступен и непререкаем, несмотря на ужас приводимых примеров проявления животной части человеческой природы. Но вот проходит двадцать лет, и вы читаете книгу В. Пелевина “Жизнь насекомых”. Что это!? Для чего это!? Неужели это мы- разумные мокрицы, пьющие кровь, убивающие друг друга без видимых причин, роющие ходы под землей для того чтобы навсегда покинуть Родину? Вывод неутешителен- это действительно мы. Только уже другие, обновленные и обозленные мрачной картиной окружающей действительности. Возникает резонный вопрос: могла ли суть человека измениться за столь мизерный в историческом плане срок, как четверть века? Конечно же нет, но изменились реалии нашей жизни, изменились вкусы, цели и приоритеты. Гуманизму в новой формации места вроде бы не оказалось... Но вот удивительное дело: в грязи и копоти темных времен мы вдруг видим ясный и зовущий к себе свет! Свет источником которого является сам человек! “Он висел в пятне ярко- синего света, словно на нем скрестились лучи нескольких прожекторов. Но никаких прожекторов на самом деле не было- источником света был он сам. Митя поднял перед лицом руки- они сияли ясным и чистым светом...” В. Пелевин. «Жизнь насекомых» Откуда он взялся? Почему вслед за издевательствами и несносным черным юмором вдруг вспыхивает в читателе любовь к жизни, своим близким, просто к настоящим людям? Дело тут не только в литературном таланте Пелевина и чистоте его языка, что, кстати, официально подтверждено опросом известных писателей по информации агенства MIGnews.com Мне кажется, что я разгадал секрет. Симон Соловейчик искал основу человеколюбия у Пушкина, а Виктор Пелевин у Достоевского. Это несомненно. Говорить об Александре Сергеевиче как о светоче русской поэзии и гуманисте почти смешно. Из этого в начале 21 века едва не вырос культ личности. (По меткому замечанию Татьяны Толстой “Пушкин- наше все!”) Зато Пелевин заставил меня (именно заставил!) перечитать Достоевского, рассматривая его под новым углом зрения. Я был потрясен, смят и раздавлен. Я вдруг понял, что неправильно относился к людям. Федор Михайлович доказал, что даже ничтожный негодяй, такой, например, как капитан Лебядкин, из «Бесов»- это величайшая ценность. Ценность, имя которой ЧЕЛОВЕК, вселенная, имя которой ЧЕЛОВЕК. Единственная же реальность, существующая в романах Пелевина- это гипотетический человек внутри физической оболочки, а этот человек и есть весь мир. Так мишура нецензурной брани, насмешек и уничиженья каждого из людей и общества вцелом нарисованная Пелевиным вдруг опадает как забавная упаковка для хорошего, но не востребованного товара, а остаются в голове только слова песни Ю. Лозы, посвященной В. Высоцкому: “И за что он нас любил, тех кто нем и глух...” На этом можно было бы и закончить, хочется только добавить: чтобы стать настоящим учителем- гуманистом, надо прочитать С. Соловейчика, чтобы научиться любить людей нужно прочитать Достоевского, чтобы не утратить этих качеств сегодня, нужно читать Пелевина. “...он тащился по серому ноябрьскому парку, над которым летели с севера низкие свинцовые облака. Он шел и думал, что ещё несколько дней такой погоды- и небо опустится настолько, что будет, как грузовик с пьяным шофером, давить прохожих, а потом поднял глаза и увидел в облаках просвет, в котором мелькнули другие облака, высокие и белые, а еще выше- небо, такое же, как летом, до того синее и чистое, что сразу стало ясно- с ним, небом, никогда никаких превращений не происходит, и какие бы отвратительные тучи не слетались на праздники в Москву, высоко над ними всегда сияет эта чистая неизменная синева.” В. Пелевин «Жизнь насекомых» Не добавить не убавить, но такие строки мог написать только человек с огромной верой в жизнь. (Это я про Пелевина и про последний фрагмент, а не про себя). Непоследний бой. Весеннее утро пахло талой водой и каким- то непонятным дымком- возможно это была галлюцинация после бессонной ночи, но мне казалось, что так пахло мое забытое детство, когда кровь вскипала от мысли, что уже в ближайшее время начнется ледоход. Тем не менее я ехал в стареньком автобусе, удивляясь собственной успокоенности, ехал к тому финалу, который заранее переживал как манящий и страшащий одновременно своей фатальной важностью венец. Мысли путались- радость от встречи с друзьями- соперниками вдруг перемежалась буйным помешательством, главным лейтмотивом которого был всепоглощающий ужас от возможности совершения ошибки. Наверное несколько сотен раз в мозгу происходила вялотекущая инвентаризация припасов и материалов, которые я вез с собой. Не найдя ошибки внутренний бухгалтер уходил и все сознание вновь заполняла беспричинная радость. Я улыбался в окно, увидев ручей или летящего грача- ну вы понимаете, снова весна. Правда в Австралии была осень, этот факт достаточно убедительно доказал накануне комментатор чемпионата мира по автогонкам в классе машин «Формула-1», сетуя на огромное количество падшей листвы, затруднявшей работу как пилотам так и механикам команд. Наша провинция отличалась от Австралии во многом: когда автобус в очередной раз ухнул в дорожную яму, я всерьез задумался о сохранности гитары, лежавшей в чехле. Поскольку гитару я позаимствовал у моего друга- музыканта Евгения, то опасения вполне могли перейти в какую- либо фобию, но на этот раз обошлось. Потом была пересадка и прямо в городском троллейбусе я встретил первых участников конкурса, мы о чем –то весело болтали и улыбались, выдумывая все новые остроты о своей участи. В холле института повышения квалификации нас уже ждали организаторы- в моем сознании этот кусок времени сжался до размеров полной архивации, поэтому целиком восстановить его я не берусь, отчетливо запомнилась фраза милейшей Ольги Васильевны: «Все ребята, игрушки закончились, начинаем работать!» Закончились игрушки или нет, но девчонки, встав в ряд, проскандировали: «Поздравляем!» Когда курирующий психолог Василиса Сергеевна поинтересовалась, кого они поздравляют, одна из участниц заявила, что поздравляют они меня с победой на конкурсе, который уже прошел. Однако Василиса Сергеевна совершенно точно подметила, что поздравлять кого бы то ни было рановато, и что победа участника на муниципальном уровне дело вполне обычное и ничем не примечательное. Потом потянулись инструктажи о том, как надо вести себя на сцене, куда идти и чего придерживаться. Наконец настало время жеребьевки и я вытащил бумажку с цифрой 5, надолго задумавшись о том хорошо это или плохо. С одной стороны я был не первым и не последним, с другой стороны число 5 могло означать как положительное начало (аналог лучшей оценки в Российской школе), так и невнятную половинчатость- не первый, но и не седьмой. Если быть до конца откровенным я порадовался жребию, так как особой неприязни к числу 5 не испытывал, как например к числам 17 или 6 с точки зрения турнирной позиции. Потом мы получили задание: придумать номер «Ответное слово», который по традиции исполняли на сцене все предыдущие поколения конкурсантов. Неожиданно было то, что сценарий мы должны были «родить» прямо на месте, то есть в кабинете психологической поддержки. Тут же посыпались предложения о возможных вариантах, я согласился подыграть на гитаре мотив песни Ю. Шевчука «Что такое осень». Правда слов я не выучил- последствия работы в школе часто выражаются в разрушении памяти, но в целом все было неплохо. Вечером я смотрел на экран телевизора, не воспринимая стреляющей и матерящейся картинки. Мысли плыли достаточно монотонно, но главная из них крутилась вокруг завтрашней самопрезентации. Если попытаться выразить словами те тяжелые рассуждения, можно сказать что в мозгу крутилась испорченная пластика с хитом дня «Ты должен!» Итак началось. На следующее утро я вышел из дома очень рано- что- то около семи. Хотелось понюхать сцену до того, как на нее посыплются все остальные заинтересованные лица. Я ставил на презентацию и особенно на финальную песню с рыдающей гитарой огромную ставку- по большому счету я понимал, что других достоинств у меня нет, поэтому задуманный блицкриг, должен был разворотить в головах членов жюри центры когнитивного мышления и включить мощнейшую программу эмпатии. Все было неплохо- звукорежиссер оказался понимающим парнем, он вполне адекватно воспринял мою просьбу о небольшом прогоне, я даже пропел первый куплет, но тут же поймал себя на волнении, сбился и к тому же захрипел. Системный администратор Ярослав с удивлением посмотрел на меня, но ничего не сказал, он вообще был наглухо погружен в настройки мультимедийника, но не смотря на это пообещал вовремя включить мой видеоклип. Следующий час тек как холодная патока- чем больше в зале появлялось людей, тем больше бессмысленных поступков я совершал- мысль о том, что все это просто смешно отошла на задний план. Сознание блуждало вокруг холодной пропасти провала, все время пытаясь отодвинуться, но напрасно. (Это как поездка в переполненном автобусе, когда уже отвоевываешь место и смотришь на всех чуть ли не приветливо, в то время как новая остановка топчет ноги, вырывает сумку и сгибает тело). Наконец понеслось, мы бодро поднимались на сцену, улыбались, хлопали в ладоши и раскланивались публике. Потом были речи и песни по обыкновению. Наконец прозвучала торжественная фраза: «Пятнадцатый областной конкурс Учитель года объявляется ОТКРЫТЫМ!» Выступление первых трех участников я воспринимал благожелательно, пытаясь увлечься драйвом, но уже на четвертом витке мои руки покрылись противной испариной, голос вообще забастовал, и пока я вел с ним напряженные переговоры, мягкий диск в моей голове вдруг сбросил весь набранный текст. Между тем ведущие уже поглядывали в мою сторону, а кто- то за спиной прошептал: «Идите на сцену, ваша очередь». И я вышел! Зазвучали первые ноты проигрыша, руки сами обхватили гриф гитары, а откуда- то издалека я услышал невнятное хрипение. Это включилась антикризисная программа и мой организм начал отрабатывать вложенные в него средства. Подходило время финальной мелодии, а пальцы двигались медленно, словно не желая спасать положения, за полсекунды до начала я решил не искушать судьбу и не исполнять соло, а продолжать обычный гитарный «чес», вкладывая в него всю энергетику проигравшего в шахматы кретина. Послышались чахлые аплодисменты и я, улыбаясь, понес ахинею, о том, что поздравляю всех собравшихся с праздником, ибо считаю конкурс величайшим праздником, и о том, что написал прозвучавшую песню как ответ одному телечеловеку, который все время пытается научить учителей жить накануне профессионального праздника, (три раза «ха- ха- ха»!), и о том, что лично я воспринимаю свою жизнь как полет к звездам а также о том, что в один из таких полетов («Night flight to Venus»!) мы сейчас отправимся. Дальше шоу повела техника и через четыре минуты, прохрипев еще какую- то банальность я спустился в зал, улыбаясь лицевыми мускулами и отчаянно матерясь правым полушарием головного мозга. Принципиальная прелесть конкурсов подобного рода состоит в том, что отыграв свой номер, ты вдруг получаешь немалый промежуток времени для отдыха, который превращается в суетливую рефлексию, которая впрочем, быстро заслоняется необходимостью готовиться к следующему испытанию Таким испытанием в этот вечер стала для меня публичная лекция на свободную тему. Конечно, прежде чем добраться на другой конец города мне пришлось выслушать десятки всяких пространственных обсуждений само презентаций, обменяться своими впечатлениями с редколлегией конкурса, посмеяться над несмешным анекдотом и конечно признаться в том, что у меня сегодня ничего не вышло. А как же иначе? Надо же приподнимать себя в глазах окружающих, в тот момент, когда этого меньше всего ждут. К тому же Екатерина Владимировна улучила момент и озабоченно зашептала мне на ухо: - Ну что же случилось с твоим голосом? И вообще если подходить объективно, то больше всего мне понравилась участница из Х-нинска- она очень достойно держала себя, очень! Я ответил немного отстраненно: - Я перегорел. Все понимаю. Сознаю свою вину. Силу. Тяжесть. Глубину. (Спасибо Игорь Плахов!) (Рассказчик видимо не читал сказки Л. Филатова и воспользовался для цитаты телевизионным сериалом «Убойная сила») Она еще что- то говорила, но я погрузился в самосозерцание и поэтому ничего не запомнил. Мысль успокоилась, близкость крушения отошла на задний план, и я стал думать, как ни странно о провидении, которое так жестоко но справедливо посмеялось надо мной в очередной раз. Логика его неумолимого рока была такой как показал Тарантино в фильме «Криминальное чтиво», в сцене, где бандит Марселлос объяснял боксеру Бутчу истинное положение вещей, перед тем как подкупить его: « Ты близко подошел к заветной черте, но звезд с неба не схватил. Если бы тебе было дано, ты сделал бы это уже очень давно». Подошел я к черте или нет, было не ясно, но то, что звезды остались далеко, было до оглупления ясно. С другой стороны задача вроде бы даже упрощалась- о победе можно было уже не беспокоиться, а выступать следовало так, чтобы попасть в тройку. Это казалось возможным, более того, вполне реальным. Было немного грустно, что все так получилось, но ведь по- другому и быть не могло, на небе все уже давно написано и забыто, а мы, самовлюбленные червяки, все ползем перед стальным колесом асфальтоукладчика, размышляя о том, что жизненный путь на удивление укрепился. Вот такие размышления и злость на себя составили мой психологический портрет перед выходом на трибуну с публичной лекцией, которая завершала первый конкурсный день. Я поставил перед собой автомобильные часики с крупными цифрами, купленные специально для контроля времени на конкурсе и начал чтение. Секунд через тридцать я понял, что не смотрю в текст, а просто рассказываю комиссии о своих переживания по поводу провала гуманизма и роли моих любимых писателей в нем (в гуманизме, а не провале). Через некоторое время я начал волноваться по поводу состояния здоровья некоторых членов жюри- поскольку мое выступление было последним, то многие занимались насущными делами: кто собирал сумку а кто спал. Но через две минуты все движения прекратились, а на меня в упор начали глядеть восемь пар внимательных глаз. Когда я закончил последнюю цитату и остановился, ожидая реакции, в зале стояла гробовая тишина. Я потянулся за часами и уж совсем было повернулся уходить как вдруг оглушающая волна аплодисментов разогнула мою спину в гордый полупоклон- полукивок, а руки непроизвольно поднялись и опустились. Уже продвигаясь к выходу, я пришел к парадоксальному выводу, что в прошлой жизни был или клоуном в цирке- шапито, или королевским пингвином. |
