Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах и улицах «Добрая дорога детства» 2
Скачать 1.38 Mb.
|
Волшебная страна. Было небо и была земля. Это я помню особенно отчетливо. Каждое утро начиналось с прогулки вокруг гостиницы, после чего нас приглашали к завтраку. Это был великолепный шведский стол, говорить о котором бессмысленно по следующим причинам: А) Это было божественно, а следовательно недоказуемо. Б) Если вы там были, то и сами знаете. В) Если вы там не были, то не поверите. Первый день был пристрелочным- мы встречались с большими людьми местного и Российского масштаба, просматривали мастер- классы грандов и слушали пространственные рассуждения организаторов о смысле проводимого мероприятия . К вечеру первого дня стало совершенно понятно, что перелет всех заинтересованных лиц несколько затянулся- часов на десять. Приведу записи из дневника: «Что сказать про этот день? Отличная погода- +25, с утра снимал на видео мастер- класс прошлогоднего победителя, в принципе он молодец. Но затем… 13.00- ждем, 15.00- ждем, 18.00- поужинали и ждем. 21.30- мне пора выступать, ну гитара, не подведи меня… 22.50 Это надо же, чтобы я всем помогал с настройками а для себя не смог вывести звук на колонки!? Гитара не подвела, а вот тело и связки… 01.00- появились результаты, мой номер- 27, результат восьмой по России. Совсем не плохо, тем более что седьмому месту я проиграл лишь 0,3 балла». Следующий день был совсем необычным- в этот день родилась моя благоверная- отправил ей СМС. За окном плакал осенний дождик, видимо как раз тот, которого ждали в день прилета. Море подернулось белой пеленой и стало похоже на сельскую речку осенью. Нам выделили новый автобус- из- за того, что он двухэтажный появилась возможность располагаться прямо над водителем, что превращало поездку в своеобразное шоу- дорога была очень узкой, и идущий впереди автомобиль ДПС распугивал дорогие иномарки по сторонам. Я смотрел в окно и не верил, что это происходит со мной. В тот день было совсем немного работы- нужно было защитить концепцию или с позволения сказать опыт работы. Еще накануне вечером я твердо решил выбросить всю наукоемкую часть и использовать только свои разработки- а там будь, что будет. Приведу записи из дневника: «11.30- Ну все, мне пора на защиту- удивительно, но волнения вообще никакого. 20.30 Я увидел напротив своей ячейки результат 39, 8 из 40, лучший из всех. Может ошибка? Но спросить не у кого. 22.00- видимо меня показывали в местных новостях, поскольку даже незнакомые люди подходили и поздравляли с удачным выступлением. Зашел в ночной бар, где собралась целая компания наших- уверяют, что получилось неплохо. Такое чувство, что передачу видели все, кроме меня, ладно, переживу». Когда подошло время давать урок, я был в наилучшей форме за все время испытаний. Аппаратура работала, срывов программы больше не предвиделось. Местный учитель технологии показал мне свое рабочее место- очень даже неплохо. Учитывая, что прямо в лаборантском помещении стоял компьютер, круглосуточно подключенный к Интернету, можно было надеяться на общий успех предстоящего мероприятия. Все было по- другому, но ощущение близкого триумфа непонятным образом рождалось в голове каждый раз, как только я начинал думать об уроке. Поражала степень готовности любого педагога прийти на помощь. Например, когда я спросил о наличии спирта в спиртовках, его принесли сразу столько, что я начал опасаться просить кого- либо о чем либо. За час до урока в мастерской были торжественно установлены видеокамеры- предполагалась полная видеосъемка, потом пришли дети и наконец комиссия. Я уже не сомневался в успехе- гимназисты и в самом деле здорово отличались от простых учеников. Когда прозвенел звонок, и я после приветствия включил первый слайд, время снова сжалось до состояния взведенной пружины. «Таким видел наш край знаменитый художник Иван Шишкин…»- я говорил в каком- то упоении. Когда пришло время создать проблемную ситуацию ученики уже не обращали внимания на камеры и присутствующих. Кульминация прошла как надо. Потом были эксперименты и суждения, смех и напряженная работа, ребята работали по- настоящему! После урока они подходили ко мне, чтобы пожать руку и сказать какие- то слова, комиссия безмолвствовала. Пара вопросов по теме не несла смысловой нагрузки, скорее это был разговор старых друзей. Одним словом, вечером в гостинице я делился с Толей своими впечатлениями, не замечая его сурового настроения. Дело было в том, что он подсчитал баллы всех участников для составления рейтинга и досадный срыв в первый день по всей видимости выводил его за пределы пятнашки финалистов. Хотя баллы за урок не были обнародованы, он почти не сомневался в отрицательном исходе для себя, в то время как я не сомневался в положительном. Утро следующего дня встретило нас солнцем и пением птиц. Торжественный обряд завершения первого тура проходил в актовом зале гимназии, волнение наполняло сердце трепетом. Сладко ныли зубы, хотелось пить и двигаться, тогда как процедура предполагала смиренное ожидание в креслах. Наконец жюри начало оглашать результаты. Услышав свою фамилию, я вскочил, поклонился залу, после чего каким- то невообразимым аллюром выбежал на сцену и встал подле других счастливчиков. Когда процедура награждения плюшевыми пеликанами завершилась незамедлительно последовала следующая процедура награждения всех участников золотыми знаками- пеликанами поменьше, к которым прилагалось удостоверение подписанное министром. Проходя обратно в зал, я был остановлен пожилой иностранкой. -Найс тойз,- сказала она, указывая взглядом на игрушку в моих руках - Фор май чилдрен,- с улыбкой ответил я. Это было почти все, что я мог сказать в данной ситуации по- английски. Однако она не отстала, а спросила через переводчика: - Сколько Вам заплатят за это выступление? Я не сразу нашелся, как ответить и поэтому пробормотал что- то вроде -На конкурсе мы выступаем не для денег… Она несколько секунд слушала перевод и вглядывалась мне в глаза, продолжая меж тем улыбаться, и спросила уж совершенную глупость: -Тогда зачем Вы все это делаете? Нужно было ответить правильно и быстро, поэтому язык не стал дожидаться моего решения и понес обычную околесицу: - Такие конкурсы служат для обогащения методической подготовки…профессиональный рост невозможен без… идея о конкурентоспособности учителя близка скорее западу, чем России… и т.д. и т. п.- Словом загрузил я ее капитально как баржу с песком. Именно тогда в глубине сознания вдруг красной розой распустилась мысль о том, что может случиться через несколько дней. Эту мысль нельзя назвать нахальной или просто очень эгоцентричной- мне вдруг страшно захотелось войти в пятерку победителей. Поскольку в рейтинге по итогам первой части я занимал третье место, то основания к такой постановке вопроса все же были. Последующие три дня только утвердили меня в этой мысли: мастер-класс для большого жюри прошел довольно хорошо, ректор МГУ задал мне пару вопросов весьма благоприятного содержания, лекцию на свободную тему я прочитал так, что даже был удостоен упоминания в «Учительской газете», поскольку в зале некоторые весьма восприимчивые представители старших поколений искренне расплакались. Приближалась развязка, которая как и в любом деле должна была поставить логическую точку. И точка эта удалась: весь день мы отдыхали: ели шашлыки у моря и вспоминали о прошедшей неделе как о всей жизни. Не огорчало даже то обстоятельство, что в гостиницу прибыла делегация из Китая и на с расселили по 2-3 местным номерам- я переехал к Толе и мы весьма недурно проводили время в песнях под гитару и за составлением фотоархива, который тут же тиражировали на компакт- диски для всех желающих участников. Словом это были чудесные дни- даже не думалось о том, что на дворе глубокая осень и на малой родине наверняка идут гнусные дожди. Жизнь фонтанировала так как я даже не мог представить. Но момент истины приближался- организаторы раздали нам билеты на заключительное шоу. Всех участников финала разместили по боковым местам, для того, чтобы можно было легко подняться на сцену в случае необходимости. Мой третий ряд был великолепен. Когда поднялся занавес, я увидел знаменитых артистов так близко, что захватило дух. Потянулись приветственные речи и номера, каждый артист имел право огласить имя одного из победителей. К тому моменту я почти не сомневался в успехе и поэтому приветливо улыбнулся своей соседке по ряду когда назвали имя первого победителя. Благодаря отличному месту я оказался в весьма почтительной компании- например моя соседка была членом большого жюри и относилась ко мне с большой симпатией. Однако на этот раз она не ответила и даже отвела глаза куда-то в сторону. Я почувствовал, что ледяной воин шевельнулся в груди, задев мечом сердце. Я стал зорко всматриваться в происходящее- когда объявили фамилию четвертого участника зал замер, понимая что остается последний шанс. Я тоже поддался всеобщему волнению и сжал подлокотники кресла так, что они жалобно заскрипели. Конверт появился в руках ведущих совершенно неожиданно, громко хрустнула бумага и я услышал, то чего ожидал меньше всего и то, что оказалось безжалостной правдой. Я проиграл. «Прекрасное далеко, не будь ко мне жестоко!»- пропел детский хор, настолько проникновенно и талантливо, что глаза женской половины зала предательски заблестели. Я сжал зубы и уставился на портьеру у края сцены так, словно именно она решала мою судьбу. Медленно разгорался свет, публика заметно зашевелилась, а в сознании стоял только один идиотский слоган: «Это ошибка!». Ноги сами отволокли тело в какое- то помещение с накрытыми столами, руки вытащили телефон и чужим голосом я сказал в трубку два слова: «Я проиграл». Агония. Когда я наконец понял, что все кончено и другого результата уже не будет, то с ужасом оглянулся назад и осознал всю глубину содеянного. Прекрасное далеко, воспетое в последней песне представления вдруг показало мне себя в ужасном разрезе социалистического реализма, приверженцем коего я являлся на протяжении всей жизни. Ледяной воин безмолвствовал (позднее я понял, что он проходил обряд сеппуку, ведущий к мученической и очищающей кончине). Окружающие люди обходили меня как прокаженного, только представительница Воронежской области попыталась ободрить, сказав, что что- то подобное она испытала не попав в финал. Забавно, но пребывая в глубоком шоке, я вдруг включил совершенно новую программу поведения, которая сама по себе не несла ничего нового, однако предполагала абсолютную самодостаточность ее обладателя. Все было кончено. Кончены мечты, кончены амбиции, кончены иллюзорные планы освобождения от рутины. Что осталось? Подумав над этим вопросом, я оценил масштабы состоявшейся катастрофы. Это не была формальная и тем не менее болезненная ошибка, это не была случайность, отделявшая спортсмена от золотой олимпийской медали- олимпиец хотя бы имел иллюзорный шанс отыграться на следующей олимпиаде или ближайшем чемпионате мира. Нет. В последней атаке камикадзе, я ошибся, как ошибся в свое время мифический профессор Плейшнер, выполняя задание Штирлица. Но даже в приведенной аналогии не содержится пропасти постигшего меня поражения. Если Плейшнер, умирая, все же сохранил существующее положение дел, то я зачеркнул свою жизнь, без возможности положительного исхода. Я проиграл. Я не только проиграл, но и подвел других людей. Тех людей, которые поверили в меня и понесли за это определенные финансовые обязательства. И это был я. Я, всегда ратовавший за дисциплину и выполнение данного слова, я, возомнивший себя человеком, и я боровшийся за честную игру. Я, который был победителем, я, который даже не смог красиво уйти. Первые мысли, посетившие мою голову после «ядерного взрыва» прозрения были примитивны пошлы и до вульгарности предсказуемы- как ни глупо я постарался переложить ответственность на необъективность судейства и происки богатых регионов, но… Ничего не вышло, в собственном интервью, которое я прочитал много позже в газете «Труд», было много обид и эмоций, но совершенно отсутствовала месть. Наверное, когда Ледяной воин умер, моя сущность лишилась способности протеста. Чего лишилась моя малая Родина и чего лишилась моя дырявая и мелкая, но тем не менее еще светлая душонка я не понял, поскольку умерла последняя жилка тянувшая меня к свету, анализировать произошедшее стало просто некому. Я стоял в центре фуршетного зала, рядом проходили официанты с бокалами вина, пролетали светящиеся от счастья конкурсантки и пили артисты, с которыми можно было поговорить и даже сфотографироваться на память. Жизнь, бьющая ключом для всех окружающих, казалась нелепым и совершенно невозможным пиром во время чумы. Кричать было нельзя, плакать я не был приучен. Напиться? Я оглянулся и не без удовольствия обнаружил официанта с подносом водки, не имевшей популярности настолько, что он уже начинал предлагать свои услуги случайным людям, просочившимся на шоу. После двух пятидесятиграммовых бокалов сознание вновь включилось и, оборвав интервью, я направился, к скучавшему у ограждения лестницы Толе. -Как ты? Не бери в голову… - он вел себя по всем канонам друга, но увидев мою полную абстрагированность, ушел куда- то далеко, бросив напоследок,- ты извини, всю жизнь мечтал познакомиться с Анжеликой Варум, а она совсем рядом, пойдем? Анжелика Варум как и все остальные артисты, в тот момент, вызывали в моем сознании те же образы, что и космонавт Юрий Гагарин в атрофированных мозжечках современных молодых людей- даже услышав о его существовании, они не верили в его подвиг, несмотря на полную легитимность сопровождающей легенды. После четырех- пяти бокалов водки я начал выходить из коллапса. Во- первых захотелось отзвониться домой, во- вторых захотелось еще выпить, в- третьих я услышал свою фамилию из уст ведущего- полагалось получить какой- то приз зрительских симпатий. Приз был такой большой, что я сразу понял неперспективность его перевозки в авиабагаже и тихонько пристроил трофей в местный детский дом, наказав нигде не шуметь об этом факте. Конец вечера прошел на удивление хорошо- головная боль унялась и очнувшись в гостинице я даже начал вполне нормально складывать вещи в сумку. Одна мысль не давала вести процесс сборов спокойно: «Что дальше?» Когнитивная часть отвечала прагматично: «Ничего», креативная зловеще выдавала последний слоган: «Все!» Однако насчет «всего» я был непреклонен, находясь на чужой территории мое тело защищало честь целой области и было властно над объективной подоплекой происходящего светопреставления. Насчет «ничего» ясности не наступало, так как ближайшие двое суток представлялись достаточно ясно по причине немалой суеты переезда через треть огромной страны. Когда наступает период физических или моральных перегрузок сознание, почувствовав угрозу, перестает выдавать тревожные импульсы, все рефлексы определяют адреналин и тестостерон. Поэтому, когда в четыре часа утра в наш номер постучали и я получил авиабилет на рейс, который улетал через смешной промежуток времени (это учитывая регистрацию и обыск!), то сумка сама взлетела на плечо, сон и опьянение отскочили как шар от лототрона, а сознание сделало робкую попытку постучать во внутреннюю часть черепной коробки уже в воздухе над независимой Литвой. На этот раз вместо «Боинга» нам достался старенький, но весьма комфортабельный «Ту», и когда он медленно покачивался с крыла на крыло, я думал о том, что упади он сейчас над водами Балтики и все проблемы будут решены. Однако давнее мое предубеждение, что все советское заведомо выше качеством, чем западное, не подвело и на этот раз- самолет благополучно сел, даже не потревожив спящих в креслах иностранцев. Я вышел на взлетную полосу и проследовал к переполненному автобусу: Шереметьево-2 , значительно уступал современному Домодедово в комфорте, зато выдача багажа прошла очень быстро и эффективно- утомительной процедуры досмотра не было и я благополучно ретировался, помогая по дороге замечательной девушке Лене из Кургана. Лена была замечательной хотя бы потому, что у аэропорта ее ждал «Крайслер» с водителем, и она вполне любезно согласилась доставить меня до Москвы. Учитывая современные реалии, это был поистине акт милосердия. По пути мы весело болтали, вспоминая прошедшую декаду, вспоминали настолько весело, что шофер принял живое участие и поинтересовался у меня о размере полученного вознаграждения. На это я гордо ответил, что работаю не из- за денег, а в частности, если это кого- то интересует, то три месяца назад получил премию правительства своей области, после чего в беседе возникла неловкая пауза и вот почему. Водитель решил, что премия правительства это страшные деньги, Лена, зная о размерах этой премии, (эквивалент 200 долларов) пожалела меня, а я был горд произведенным эффектом. Словом через полчаса сказка кончилась и начались серые и несколько утомительные будни: я стоял у станции «Химки» и раздумывал как поступить дальше: раннее утро не впечатляло перспективой попасть в сумасшедшее метро. С другой стороны ехать на вокзал все равно пришлось бы, хоть время и было много, примерно часов двенадцать. Однако провидение снова показало себя: прямо к моей, припаркованной у бордюра, гитаре подкатил джигит на битой «шестерке» и предложил услуги такси. После десятиминутной торговли и обещании джигита подвезти «Пряма к паэздам, да?», я мысленно попрощался с двумя сотнями рублей и уселся на переднее сидение, оборудованное подушкой из лоскутов, после чего приготовился к новым испытаниям. Но доехали мы очень неплохо, даже посмотрели на припаркованные у Госдумы роскошные иномарки, после чего я прослушал лекцию с акцентом о том, как хорошо можно устроиться в столице нашей Родины, а также о том, сколько денег для этого требуется, а также о том, что деньги нужно зарабатывать как угодно и даже о том, что приезжим в Москве не место. Последнее замечание явно касалось моей персоны, но ругаться не хотелось, а другого продолжения разговора не предвиделось, поэтому когда на горизонте показалась площадь трех вокзалов я аккуратно рассчитался и побрел к хранилищу ручной клади. После окончания препирательств по поводу стоимости одного места хранения, я остался один на один с вечностью- до поезда было часов десять, а спать было нельзя- ценные вещи, которые непременно украли бы московские воришки, не принадлежали мне лично, а были взяты под честное слово, что было значительно сильнее расписок и платежных поручений. Поэтому ноутбук, видеокамера, некоторые личные ценности и подарки клонили меня к земле каждый раз, как я пытался отдохнуть, но другого выхода не было. С точки зрения классической философии все было правильно, после высокого и горделивого отдыха следовала череда физических и моральных испытаний, которые в глазах бога должны были нивелировать мое ничем не оправданное счастье бытия, в течении предыдущих двух недель. Но в те минуты думать о философии совсем не хотелось, скорей хотелось спать или к черту бросить все имущество, правда мысль о невыполненном долге врывалась уже каждые десять секунд и призывала к самоочищению, но до него было очень и очень далеко… Время тянулось мучительно, между приступами сонливости я делал какие – то мелкие делишки- съел блин с начинкой, подивился стоимости чашки чая, позвонил давнему другу Олегу, который уже давно перебрался в столицу и доложил о своем прибытии, потом купил книгу «Звездные корабли» на распродаже и даже попытался ее почитать. Но все это были практические попытки направить сознание по иному пути, так как оно все время устремлялось к одному руслу- «Ты проиграл, ТЫ проиграл! ТЫ ПРОИГРАЛ!!!» Звонок милейшей Ольги Васильевны застал меня врасплох- посмотрев на определенный моим «Сименсом» номер я похолодел. Сказать было нечего, оправдываться не хотелось, не поднимать трубку казалось крайне неуважительным. Я нажал на зеленый телефончик указательным пальцем правой руки и произнес: «Алло?». Разговор получился странным: говорили о чем- то несущественном, о том, что дома меня ждет торжественная встреча, на что я отвечал, что недостоин и неплохо бы встречу отменить. Или мы оговорили возможность дальнейших действий на случай интервью- приходилось делать красивую мину при плохой игре, однако я не обольщался насчет будущего. Приближавшееся забвение не пугало- пугала перспектива возвращения на круги своя. Серые утренние сумерки перед десятью уроками, от которых потом делалось нехорошо, дрязги, чудовищные по своей мелочной природе, и беспросветная бедность материального и духовного существования – все условия для нового витка лонгированной деградации просто убивали. Убивала также мысль о том, что жаловаться на это было нельзя, так как последнее просто превратило бы меня в тряпку для протирания столов в пивниках. Перспектив не было, возможности реабилитироваться тоже не было, была тупая усталость и железная необходимость определенных действий. К вечеру ситуация стала просто критической: приехал Олег, приехал Толя, но я не мог разговаривать с друзьями, даже выпитое пиво не добавило беседе живости. Когда подали поезд, и я с огромным облегчением загрузил ящик под дермантиновым топчаном, мыслей не осталось вообще никаких. Я не помню, как прощался с друзьями, помню только, что не очень красиво. Потом я расстелил белье и задолго до отхода поезда провалился в липкий и бесконечный сон. Утро ворвалось перебранкой проводницы с кем- то из пассажиров, пытавшимся воспользоваться туалетом, я вскочил и увидел за окном родные пейзажи- спутать черные, покосившиеся деревянные домики без обшивки и грязные колеи вдоль насыпи с другими местностями нашей огромной страны было просто невозможно. Я оглянулся вокруг и понял, что даже не распаковал сумку с походной одеждой, следовательно, спал в костюме, опустив взгляд вниз и убедившись в справедливости таких предположений, я тихо засмеялся. Правда галстук все же был снят и спокойно валялся на полу. Внешний вид был как раз для торжественной встречи. Даже не смотря на все мелкие промахи, душа вновь наполнилась непонятной радостью- путь домой это на самом деле счастье. Когда на перроне мелькнули телекамеры, а потом я увидел жену и еще кучу знакомых все обиды и разочарования отошли куда- то очень далеко. Я взял в руки плюшевого пеликана, пришпилил золотого на лацкан мятого пиджака и вышел в тамбур- дальнейшее легко восстановить по видеозаписям местных телеканалов. Цветы, поздравления, короткое интервью- все смешалось. Быстрая смена декораций приводила в состояние легкой эйфории. Просто невероятно пролетела встреча в доме правительства, вспоминая о моментах псевдославы позже, я часто вытаскивал фотографии и рассматривал лица окружавших меня людей, пытаясь определить степень их искренности. Однако все это прошло быстрым и несколько нервным воспоминанием- так проходят критические мгновенья. Главное действо началось, как я и предполагал по приезду на малую Родину. Приготовления к следующему дню я начал загодя - настроил презентацию в которой кадры конкурса менялись в хронологической последовательности, купил хорошего вина, выбрал наиболее красивые кусочки янтаря для подарков коллегам отутюжил костюм и внутренне ликуя отправился на работу. На этом волшебство закончилось: несмотря на дикую усталость меня прямым ходом отправили сдавать экзамен по электоробезопасности. Слайд-шоу никто не стал смотреть, вино выпили буднично, вопросов ни кто не задавал. В тот день я хотел уволиться, но вместо этого пошел домой и лег на диван, а на следующее утро уже шел на обычную работу в обычную спецшколу, мысленно матерясь и проклиная тот час, когда появился на свет. Июнь. Сегодняшнее утро. Год прошел почти обычно, правда меня несколько раз приглашали на различные мероприятия и даже награждали, но я отчетливо понимал, что все это скоро кончится. В этом году я часто замечал, что начинаю плохо дышать, дважды мне казалось, что во сне у меня останавливается сердце. В мелких страстишках и суете прошел этот год. Объявили конкурс на Президентский грант и я без всякого энтузиазма сдал необходимые документы. Возможно я выиграю, а может и нет. Сейчас мне все это «абсолютно параллельно», как выражаются современные дети. Сегодня я приехал к маме, и мы с ней долго говорили после чего я решил попытаться войти в одну реку дважды: обрести счастье старым способом- через несколько минут еду на рыбалку в то самое место и в то самое время как бывало. Надеюсь, рыбалка принесет успокоение. Именно поэтому я думаю, что все сказанное прошло невозвратимо и превратилось в фантом, стало неправдой, именно поэтому я умолкаю. Я думаю также, что больше вы обо мне никогда и ничего не услышите. Эпилог Тело рассказчика было впоследствии найдено на берегу реки, в месте, которое местные рыбаки называют стерляжьей ямой. Рядом с телом не было найдено никаких следов, разве что следы лап береговых ворон. Он лежал, как будто улыбаясь, устремив застывший взгляд на восток, туда, где должно было взойти солнце. Однако сведения эти крайне неточны, так как их передал первый свидетель - психически ненормальный человек, показаниям которого абсолютно не стоит доверять. По результатам вскрытия тела можно сделать вывод о том, что рассказчик умер от разрыва сердца, никак не связанного с болезнью легких. Мало того, никакой болезни у него не было и быть не могло, так как он каждый год проходил профессиональный медицинский осмотр. Но это не так уж и важно, важней оказался тот факт, что рассказчик оставил записи о том, что его ждет подобная кончина за год до описываемых событий, то есть планировал свою смерть. После этого совершенно ясно, что вся представленная «драматургия» явилась не более чем фарсом в их смутном времени, которое рассказчик и сам не приветствовал. А жизнь только слово, есть лишь любовь, и есть смерть… Эй! А кто будет петь, если все будут спать? Смерть стоит того, чтобы жить, А любовь стоит того, чтобы ждать… В. Цой. «Легенда» |
