Программа по формированию навыков безопасного поведения на дорогах и улицах «Добрая дорога детства» 2
Скачать 1.86 Mb.
|
Литература:
Чемерис И.Б. МГГУ им М.А.Шолохова Анализ некоторых элементов сюжета и символизма в романах «Мареновая Роза» С. Кинга и «Каньон Холодное Сердце» К. Баркера Судя по датам авторских прав, «Мареновая Роза» С. Кинга появилась в 1995, а роман К. Баркера в 2001; таким образом, «Мареновая Роза» издана раньше, хотя, увы, здесь на автора никогда нельзя положиться. В романе «Мешок с костями» С. Кинг раскрывает один секрет писателя: писатель, герой романа, хранил свои оконченные рукописи в сейфе и по необходимости постепенно извлекал их на свет и издавал, как смешны ему были хвалебные отзывы критиков о его мнимом профессиональном росте: “the secret is simple, and I am not the only popular novelist in America who knows it—if the rumors are correct, Danielle Steel (to name just one) has been using the Noonan Formula for decades. You see, although I have published a book a year starting with Being Two in 1984, I wrote two books in four of those ten years, publishing one and ratholing the other” (5, p. 38). Примечательно, что сам С. Кинг не вполне доволен своей «Мареновой Розой», судя по его собственному отзыву в автобиографической книге: “I have written plotted novels, but the results, in books like Insomnia and Rose Madder, have not been particularly inspiring. These are (much as I hate to admit it) stiff, trying-too-hard novels” (6, p. 169). Возможно, как дополнительный признак негативной оценки можно рассматривать тот факт, что обычно «словоохотливый» автор в данном случае не счел необходимым, или возможным, дополнительно «пообщаться» со своим читателем в форме предисловия: обычно оно не является особой редкостью в творчестве С. Кинга. Почему и чем конкретно недоволен С. Кинг? С одной стороны, из цитаты видно, что данная книга написана в нетрадиционной для него манере, т.е. она не является «спонтанным» повествованием. Наоборот, сюжет «Мареновой Розы» продуман предварительно, что не вполне типично для данного автора: он признает, что в его писательской технике продумывание структуры сюжета не занимает почетного места: “stories and novels consist of three parts: narration, which moves the story from point A to point Z; description, which creates a sensory reality for the reader; and dialogue, which brings characters to life through their speech. You may wonder where plot is in all this. The answer – my answer, anyway – is nowhere. […] I distrust plot for two reasons: first because our lives are largely plotless, even when you add in all our reasonable precautions and careful planning; and second, because I believe plotting and the spontaneity of real creation aren’t compatible” (6, p. 163). С другой стороны, здесь не стоит отвергать возможность существования творческой конкуренции между писателями, особенно в одном жанре, или близких жанрах. Об этом вновь хорошо сказано в романе С. Кинга «Мешок с костями», который вызывает определенное доверие, поскольку сам автор говорит о нем как о более «спонтанном»: “none of the details were premeditated” (6, p. 169). Определенный интерес с точки зрения анализа представляют именно работы «коллег» по жанру С. Кинга, поскольку можно и даже следует с большой долей вероятности ожидать взаимного влияния и соперничества. В первую очередь интерес представляют талантливые и, несомненно, успешные современники С. Кинга; в частности К. Баркер, о котором сам С. Кинг отзывается следующим образом: “Clive Barker is so good that I am literally tongue-tied” (3). По возможностям сопоставления сюжета и символизма привлекателен роман К. Баркера «Каньон Холодное Сердце», некоторые аспекты которого имеют довольно прозрачные аналогии в романе С. Кинга «Мареновая Роза». Наиболее ярким моментом сходства произведений являются особые сверхъестественные качества графического изображения – картины в «Мареновой Розе» С. Кинга и настенной росписи в романе К. Баркера. Думается, выбор авторами графического изображения как важного центрального образа неслучаен и символичен, поскольку по древним мифопоэтическим представлениям любое графическое изображение может обладать магическим значением (2). Подобная сверхъестественная сила рисунка связана с «мистикой краски и с магической значимостью горизонтальных, вертикальных, прямых и кривых линий, (…) поэтому слова со значением образ, форма могли соотноситься со значением (…) явиться» (2, с. 121). С этой точки зрения интересна сцена «пробуждения» картины в романе С. Кинга, когда реальность и изображение на холсте буквально меняются местами: “She looked back over her shoulder, expecting to see her room, but it was gone, too. A gnarled old olive tree spread its roots and branches at the place where she had stepped through [the picture] into this world. Beneath it she saw an artist’s easel with a stool in front of it. […] The canvas propped on the easel was exactly the size of the picture […]. It showed her room on Trenton Street, as seen from the wall where she had hung Rose Madder” (4, pp. 234-235). Картина в «Мареновой Розе» по-настоящему становится своеобразным порталом в другой мир только после того, как Рози вынуждена снять стекло и достать ее из рамы. Действительно обе эти детали – стекло и рама – скорее характерны для окна, чем для двери или портала. Аналогичные характеристики присущи графическому изображению в романе К. Баркера: в него можно «входить», из него «выходят» существа и люди. Примечательно и такое сходство в названных произведениях: оба произведения искусства – картина и настенная роспись – по сюжету тесно связаны с главными женскими персонажами. У С. Кинга картина связана с самой Мареновой Розой, изображенной на ней, и с Рози. У К. Баркера расписные панели заказаны не кем иным, как Лилит, для наложения заклятья, а разрушить его суждено другой героине – толстушке Тэмми. Интересно, что в начале повествования в обоих романах Рози и Тэмми предстают типичными и заурядными американскими домохозяйками: располневшими, внешне ничего особенного не представляющими. Обеих героинь авторы называют уменьшительными именами, словно в повествовании им заранее отведена роль статистов. Картины в названных произведениях также роднят некоторые позитивные моменты: воодушевляющее свойство и дарование молодости. Обе картины помогают центральным женским персонажам – Рози и Тэмми –осознать свою само-ценность и обрести подлинную уверенность в себе. В то же время к концу обоих романов графическое изображение уничтожается, а героиням приходится тяжело расплачиваться за благо, дарованное картинами. Далее, обратим внимание на две сопоставимые сцены: сцены погребения – мужа Рози в романе С. Кинга и голливудского продюсера у К. Баркера. В обоих случаях важную символическую роль играют растения: семена граната в «Мареновой Розе» и ростки неизвестного цветка в романе «Каньон Холодное Сердце»: “she glanced down at Eppstadt’s feet and he felt a motion under his feet. Odd, he thought. He stepped aside, only to find that a new crop of the shoots had sprung up before the opening of the Hell-Mouth. This time, however, they were more densely planted than before, and they were only growing in his immediate vicinity. […] He felt the first needle-pricks in his ankles; little more than irritations really. But when he lifted his leg, he dragged the shoots out from under his skin, and they hurt” (3, p. 577). Думается, здесь, при несомненном общем сходстве, сильнее и глубже символизм в романе «Мареновая Роза», поскольку конкретное растение – гранат – имеет собственное мифопоэтическое толкование, требующее дополнительного анализа и открывающее новые горизонты значения данного символа. Также в романе «Мареновая Роза» смерть оказывается более непосредственно связанной с севом: “Rose Madder was still kneeling, still back-to. Lying before her was a shadowy bundle […]. It was Norman. He had been mutilated, and his eyes bulged from their sockets in a terminal expression of terror […]. Rose Madder reached up as Rosie watched and plucked a low-hanging fruit from the tree. She squeezed it in her hand […] so that first the juice ran out of her fist in a rose madder stream and then the fruit itself broke open in a wet, dark-red furrow. She plucked a dozen or so seeds out of the rich pulp and began to saw them in Norman Daniels’s torn flesh. The last one she poked into his one staring eye” (4, pp. 438-439). Примечательно в этом отношении, что по верованиям язычников рождение и смерть считались великим чудом и были в определенной степени взаимосвязаны: «захоронение покойника, подобно «захоронению» зерна в земле, неизменно, по представлениям древних, вело к нарождению, появлению жизни» (2, с. 118). Наряду со сходными элементами, любопытны также и некоторые отличия в символизме названной пары произведений. Во-первых, разная степень «сложности» изображения: в романе К. Баркера оно гораздо грандиознее по площади и по разнообразию деталей. У С. Кинга сюжет картины гораздо проще, в ней нарушена перспектива и центральный персонаж стоит спиной к зрителю, что довольно нетрадиционно. Это различие понятно и относительно легко объясняется тем, что К. Баркер – в отличие от С. Кинга – является профессиональным фотографом и художником, довольно часто выступает как иллюстратор собственных произведений. Во-вторых, хотя картины несколько роднит мистическое происхождение, тем не менее, оно разное: в «Мареновой Розе» автор полотна неизвестен, а в романе К. Баркера расписные панели заказаны не кем иным, как Лилит. Наконец, интересно некоторое отступление от культурного символизма в трактовке мужского и женского начала в романе С. Кинга: там происходит своеобразная ролевая смена, которой нет в романе К. Баркера. Обе героини названных книг, наиболее тесно связанные с графическими изображениями, являются зловещими персонажами. Однако у К. Баркера эта связь выражена особенно отчетливо, многократно и однозначно: «Иудеи изображали Лилит – женщину-демона в окружении двух сов, что подчеркивало ее ночную природу, коварство, злонамеренность, темную сексуальность» (1, сс. 78-79). К. Баркер использует один из традиционных элементов культурного мифопоэтического наследия: по преданию Лилит является первой женой Адама, впоследствии женой сатаны. Это также дополнительно сигнализирует о ее принадлежности подземному миру, поэтому после снятия ее проклятья она ненадолго появляется, чтобы засвидетельствовать это и возвращается в Ад, спускаясь под землю. И здесь интересен культурный символизм понятия женщина, в частности, в трактовке М.М. Маковского: «Язычники считали, что женщина относится к «среднему» миру, т.е. к Земле (…). К тому же корню, что и др.-англ. wip «женщина», относится целый ряд слов: следует принять во внимание латышск. upe «река» ,(…) тох. omp «туда, в ту сторону»: значение «туда, прочь, в ту сторону» во многих языках явилось основой для значения «потусторонний мир, Преисподняя». (…) Женщина как символ среднего и нижнего миров считалась воплощением всего земного, тленного, злого» (2, сс. 280-281). В романе «Мареновая Роза» наблюдается до известного предела противоположная ситуация: самой Мареновой Розе нет пути в подземный лабиринт, туда должна пойти Рози и вернуться с ребенком. Подземный лабиринт является обиталищем быка и туда же Мареновая Роза бросает тело Нормана, мужа Рози: “At last she drew back, took him in her arms, rose, and turned toward the white marble stairway leading into the earth. […] “Sweet dreams, you son-of-a-bustard,” Rose Madder said, and pitched Norman’s body down into the dark beneath the single chiseled word reading MAZE” (4, pp. 438-439). Интересно, что С. Кинг в своем романе также берет довольно традиционные для мифологического сюжета элементы: «Согласно распространенному мифологическому сюжету, герой должен был пройти через лабиринт при помощи женщины и убить сидящего в нем судью-стража – чудовище» (1, с. 245). Однако в его романе женщина уверенно занимает место героя – традиционно мужская роль – и достойно справляется с последующими опасностями, и выходит победителем и истинным – хотя и не столь однозначным – героем. Таким образом, подводя итоги анализа символизма в названной паре романов, можно выделить следующие элементы, заслуживающие особого интереса и внимания:
Литература:
1 Л.С.Выготский. Проблема культурного развития ребенка (1928) // Вестн. Московского университета. Сер. 14, Психология. 1991. № 4. С. 5-18. 2 Предметные области, в рамках которых можно наиболее успешно реализовать темы разделов образовательного стандарта по информатике и ИКТ. 3 Федеральный компонент государственного стандарта // Вестник образования. 2004. № 12. С. 31. 4 Результат получен на основе анализ учебных планов 41 образовательного учреждения. 5Федеральный компонент государственного стандарта общего образования // Вестник образования. 2004. № 12. 5С. 67-70. 6 Для разработки параметров оценивания использованы материалы программы Intel. Обучение для будущего// Intel «Обучение для будущего» (при поддержке Microsoft): Учеб. пособие. – 5-е изд., испр. – М.: Издательско-торговый дом «Русская Редакция», 2005. -368 с. |
