Конститционно-правовые основы доступности правосудия.
Непосредственно понятие «доступность правосудия» в тексте Конституции Российской Федерации отсутствует, однако данный принцип прямо вытекает из нескольких конституционных норм. Здесь следует назвать ст.47 Конституции Российской Федерации, согласно которой никто не может быть лишен права на рассмотрение его дела в том суде и тем судьей, к подсудности которых оно отнесено законом, и ст. 46, в соответствии с которой, каждому гарантируется судебная защита его прав и свобод. Данные конституционные нормы закрепляют право на суд, одним из аспектов которого является доступность правосудия. Также, доступность правосудия закреплена Всеобщей декларацией прав человека (Париж,10.12.1948), Конвенцией о защите прав человека и основных свобод (Рим, 04.11.1950).
Указанные конституционные положения не только наделяют любого правом обратиться за защитой нарушенного права в суд, которое порождает обязанность суда рассмотреть указанное заявление, но и устанавливает определенное ограничение на реализацию данного права, а именно ограничивают право на обращение в суд (а, следовательно, и доступность правосудия) критерием подведомственности и подсудности .
Как, например, указал Конституционный суд Российской Федерации в Постановлении от 16 марта 1998 г. № 9-П «По делу о проверке конституционности статьи 44 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР и статьи 123 Гражданского процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобами ряда граждан»: «В силу требований Конституции Российской Федерации, в том числе ее статей 46 и 47 (часть 1), подсудность дел определяется законом. В таком законе должны быть закреплены критерии, которые в нормативной форме (в виде общего правила) предопределяли бы, в каком суде подлежит рассмотрению то или иное гражданское либо уголовное дело, что позволило бы суду (судье), сторонам и другим участникам процесса избежать неопределенности в этом вопросе, которую в противном случае приходилось бы устранять посредством правоприменительного решения, т.е. дискреционным полномочием правоприменительного органа или должностного лица, и тем самым определять подсудность дела не на основании закона».17 То есть, доступность правосудия для любого субъекта правоотношений ограничена законом либо договором, если стороны установили договорную подсудность, что, как указывает Конституционный суд Российской Федерации в названном выше Постановлении, а также Постановлении от 25 февраля 2004 г. № 4-П «По делу о проверке конституционности пункта 10 статьи 75 Федерального закона «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» и части первой статьи 259 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом Верховного Суда Российской Федерации», обусловлено принципом равенства перед законом и судом.
При этом, как указывает Конституционный суд Российской Федерации, нарушение требований подсудности является основанием для отмены судебного акта. Согласно Определению Конституционного Суда Российской Федерации от 03 июля 2007 г. № 623-О-П «По запросу Новооскольского районного суда Белгородской области о проверке конституционности абзаца четвертого статьи 328 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации» «отсутствие у суда апелляционной инстанции полномочия на исправление имевшего место в ходе предшествующего разбирательства существенного (фундаментального) нарушения, повлиявшего на исход дела, которое выразилось в нарушении правил подсудности, искажает саму суть правосудия, смысл судебного решения как акта правосудия. Это означает, что – вопреки принципу справедливости и основанным на нем конституционным гарантиям судебной защиты прав и свобод человека (статьи 45, 46, 47 и 123 Конституции Российской Федерации), а также в нарушение положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Международного пакта о гражданских и политических правах – ошибочное судебное решение не может быть исправлено, а конституционное право лица, обратившегося в суд, остается нереализованным».18 В указанном случае Конституционный суд Российской Федерации проверял соответствие Конституции Российской Федерации ст.328 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации. Вместе с тем, учитывая общеобязательность применения правовых позиций Конституционного суда Российской Федерации и высшую юридическую силу Конституции Российской Федерации, данная правовая позиция применима и к арбитражному процессу. В частности, на указанное Определение ссылались Федеральный арбитражный суд Московского округа и Высший Арбитражный Суд Российской Федерации при рассмотрении арбитражного дела № А40-62274/09-7-471.
Таким образом, доступность правосудия по своему конституционно-правовому смыслу является правом инициировать процедуры в суде, к подсудности которого данное дело отнесено законом либо договором. Представляется, что указанная выше позиция относится и к вопросу подведомственности дел, хотя подведомственность в ст.47 Конституции Российской Федерации не упоминается.
Кроме того, говоря о конституционно-правовой основе доступности правосудия, нельзя обойти вниманием Постановление Конституционного Суда РФ от 26 мая 2011 г. № 10-П «По делу о проверке конституционности положений пункта 1 статьи 11 Гражданского кодекса Российской Федерации, пункта 2 статьи 1 Федерального закона «О третейских судах в Российской Федерации», статьи 28 Федерального закона «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним», пункта 1 статьи 33 и статьи 51 Федерального закона «Об ипотеке (залоге недвижимости)» в связи с запросом Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации». В указанном акте, Конституционный суд Российской Федерации отменил фактическую монополию арбитражных судов и судов общей юрисдикции на рассмотрение споров относительно права собственности на недвижимое имущество. Так, в п.27 Информационного письма Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 22 декабря 2005 г. № 96 была выражена следующая правовая позиция: «Арбитражный суд отказывает в удовлетворении заявления о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда, которое обязывает регистрирующий орган зарегистрировать право собственности на недвижимое имущество за стороной третейского разбирательства, так как вопросы публично-правового характера (регистрация недвижимости) не могут быть предметом рассмотрения в третейском суде».19 Фактически, подобная правоприменительная практика делала бессмысленным обращение в третейский суд с относительно споров о праве собственности на недвижимое имущество, так как исключала возможность принудительного исполнения судебного акта посредством регистрации права собственности в установленном законом порядке.
Конституционный суд Российской Федерации с указанной позицией не согласился, указал, что данная трактовка характера правоотношений, связанных с регистрацией права собственности на недвижимое имущество, в том числе, нарушало право на судебную защиту и доступность правосудия. Аналогичную позицию высказывал и Европейский суд по правам человека (Постановление от 8 июля 1986 года по делу «Литгоу и другие (Lithgow and others) против Соединенного Королевства» и от 3 апреля 2008 года по делу «Риджент Кампани (Regent Company) против Украины)».
Таким образом, можно сказать, что доступность правосудия в арбитражном процессе в конституционно-правовом смысле данного принципа выражена не только в праве обратиться в арбитражный суд, но и в праве по соглашению сторон отказаться от обращения в арбитражный суд в пользу третейского суда. При этом, как отметил Конституционный суд Российской Федерации: «Передача спора, который возник или может возникнуть между сторонами какого-либо конкретного правоотношения, на рассмотрение третейского суда остается альтернативной формой защиты права и не превращает сам по себе порядок третейского разбирательства в собственно судебную форму защиты права, равно как и не порождает иных юридических последствий, помимо предусмотренных законом именно для третейского решения, которое - в силу юридической природы третейского разбирательства – принимается третейским судом от своего имени, обязательно для сторон на основе добровольного исполнения, а обеспечение его принудительного исполнения находится за пределами третейского рассмотрения и является задачей государственных судов и органов принудительного исполнения». Таким образом, доступность правосудия в арбитражном процессе в данном случае выражена в первую очередь в праве получения права на принудительное исполнение в случае применения подобной альтернативной формы защиты права.
|
